Центральная линия. Глава 20
Прибыв домой, Му Гём наблюдал, как Ха Джун снимает обувь и поднимается первым, а затем последовал за ним.
Когда в дом, который даже по возвращении не чувствовался домом, вошли двое, это пространство наконец стало казаться знакомым.
Стройный силуэт, который ещё в машине перед презентацией притягивал взгляд, теперь в пространстве только для них двоих соблазнял Му Гёма, словно олень, ждущий, когда его съедят. Привыкший видеть его всегда в повседневных футболках или спортивных костюмах, сегодня он действительно выглядел по-новому. Такое красивое лицо и тело жалко тратить на то, чтобы каждый день кататься по травяному полю в спортивной форме.
Последние две недели стали самым долгим периодом воздержания с тех пор, как у них сложились такие отношения. Во время зарубежного тура искушений, протягивающих руки, было, конечно, бесчисленное множество. Но поскольку самостоятельно установленное "пока что" ещё не закончилось, поэтому желания поддаться им вообще не возникало.
Во время турне, конечно, но особенно эти несколько дней он с нетерпением ждал именно этого момента. В разгоряченном взгляде Ха Джун с головы до ног выглядел как добыча, подготовленная специально для него.
Когда они дошли до середины гостиной, Му Гём схватил Ха Джуна сзади и сразу уткнулся лицом в его затылок. Аромат тела, который он впервые почувствовал нормально почти за две недели, утолил жажду словно ливень. То ли от долгой разлуки, но и запах тела сегодня чувствовался сильнее обычного. Он тут же оскалился, будто собираясь высосать кровь, и укусил гладкий и упругий затылок.
Тихий и сладкий голос, который вырвался, не заставив себя ждать.
Накопившееся слоями терпение треснуло, как сдвигающиеся пласты земли. Желание, осевшее на самое дно, отчаянно проявилось через руки, губы и дыхание. Под аккуратно застёгнутым пиджаком он водил руками по сорочке, одной рукой грубо схватив низ. Тело, заключённое в его объятия, задрожало, затем потянулось назад, пытаясь схватить бедро Му Гёма.
От грубых прикосновений Ха Джун издал скорее растерянный, испуганный звук, чем стон наслаждения. Му Гём почти затащил его в спальню. Собираясь толкнуть на кровать, внезапно передумал и развернул лицом к себе.
Ха Джун с грохотом отступил к стоящему позади столу. Когда Му Гём надавил на грудь, его задница оказалась на краю стола.
- Сегодня в такой одежде стол подходит больше, чем кровать. Не находишь?
Ха Джун часто раскладывал на этом столе блокноты и планшеты, доделывая работу. Му Гём и подумать не мог, что стол, который купил, увидев, как тот жалко засыпает на кровати за работой, будет использован таким образом.
- Тренер Ли, ты же сегодня меня спас. Если бы действительно был пожар, ты был бы моим спасителем. Заслуживаешь награду.
Первым делом сняв и отбросив пиджак, руки Му Гёма сначала принялись ласкать область сосков поверх сорочки. На глаз не заметно, но когда ощупал руками, попался маленький бугорок. Поглаживая его, затем сжав как будто щипая, плечи дёрнулись, и Ха Джун громко выдохнул. За этим последовал тихий стон, похожий на мычание.
Не торопясь расстегивал пуговицы сорочки одну за другой. В душе спешил, но грубо рвать пуговицы или промахиваться руками было бы неинтересно. Ведь эту красивую одежду, которую надел на него, можно было снимать чуть медленнее. Му Гём сначала в голове набросал эскиз крепкого и стройного обнажённого тела, скрытого под белой сорочкой, которое он видел бесчисленное количество раз и уже запомнил наизусть, и двигал руками быстро, но с достоинством.
Расстегнув четвёртую пуговицу, обнажилась область солнечного сплетения. Большая рука Му Гёма перестала расстёгивать пуговицы и скользнула между полами распахнутой сорочки. Большой палец тёр сосок, а остальные четыре пальца легко поднимались и опускались по телу, щекоча разные места.
Ха Джун издавал лишь тихие стоны и сегодня был особенно послушен. Без обычных капризных фраз вроде "не надо", "щекотно", "помедленнее", "не хочу", сидя на широком столе, покорно принимал ласки Му Гёма. Хотя притворство с кокетством тоже по-своему мило, но такая покорная атмосфера тоже была неплохой.
Му Гём медленно наклонился, перенося вес. Тело сидящего Ха Джуна, наоборот, постепенно откинулось назад и в итоге растянулось на столе почти лёжа. Когда он провёл рукой от подбородка до обнажённой груди, он стонал от каждого прикосновения.
Лицо побледнело настолько, что не было бы странно, если бы изо рта пошёл пар, и по-прежнему казалось отрешённым. Му Гём расстегнул ещё пару пуговиц, некоторое время смотрел вниз, а затем одной рукой схватил узел галстука, который сам недавно завязал, и резко потянул.
Уже ослабший тёмно-синий шёлковый галстук развязался, потеряв форму и превратившись в длинную полоску ткани.
Му Гём поднёс галстук к глазам Ха Джуна, закрывая обзор. Быстро завязав свободный узел сзади, он увидел, как губы под скрытыми глазами мелко дрожат и раскрываются шире.
Оставив галстук на глазах, он поднял и собрал вместе оба запястья, лежащие на столе. Прямые запястья над манжетами были крепко схвачены большой рукой. Лизнув кончики длинных мягких белых пальцев, суставы которых были живыми, мужественными, Му Гём спросил:
- Что нравится, тренер? Выбирай. Сделаю как захочешь.
В ответ только прерывистое дыхание. Ха Джун не ответил.
- Или может и глаза завязать, и руки связать? У меня много галстуков.
Му Гём продолжал ласки, повторяя вопрос, оставшийся без ответа. Раскрыв полы сорочки руками, он лизнул обнажённый на воздухе сосок. Лежащее тело вздрогнуло.
Прижимая запястья к столу, Му Гём начал более настойчиво исследовать пространство под сорочкой. Кончиком языка он слегка касался затвердевших от прикосновений рук сосков. При каждом таком касании поясница Ха Джуна слегка подрагивала.
Поочерёдно лаская языком оба соска, он поднимался вверх между гладкими, но крепкими грудными мышцами, добираясь до ключиц и шеи. Когда он со звуком всосал нежную кожу в месте соединения подбородка и шеи, тело внизу слегка задрожало. Место, которое он засосал, окрасилось в тёмно-розовый цвет, напоминая лепесток цветка.
Даже после лишь умеренных ласк всё тело Ха Джуна заметно дрожало. Дыхание, вырывающееся сквозь губы, участилось. Казалось, что Ли Ха Джун тоже чувствовал необычность ситуации - его чувствительность казалась выше обычной.
Му Гём усмехнулся, приподняв уголок губ. Расстегнув пуговицу на брюках Ха Джуна, он стянул их вместе с нижним бельём и отбросил. Сорочка ещё не была полностью расстёгнута, так что сначала обнажились белые ноги.
Ах... может, из-за новой одежды, сегодня особенно возбуждает.
Лежащий на столе Ха Джун выглядел буквально аппетитно, и Му Гём, облизывая губы, оглядывал разные части его тела, подобно хищнику, выбирающему, с чего начать терзать добычу.
Конечно, место, к которому хотелось прикоснуться первым, было неизбежно предопределено. Даже с едой Му Гём предпочитал сначала съесть то, что ему нравится больше всего.
Подняв одну ногу, наполовину свисающую со стола, и закинув её себе на плечо, он посмотрел на открывшуюся заднюю часть между ног и поднёс руку.
Один палец можно вставить и без смазки, наверное.
Ящик со смазкой находился рядом, но даже его открытие казалось хлопотным.
Му Гём облизал свой средний палец, несколько раз потёр вход, а затем резко попытался проникнуть внутрь. Не разработанный вход сжался, словно настороженно реагируя даже на один палец.
От внезапного проникновения Ха Джун вздрогнул и выгнул поясницу.
Поверх этой непристойной сцены накладывался образ прилежного тренера, сидящего за столом, усердно двигающего ручкой и стучащего по клавиатуре.
Низ тела Му Гёма полностью раскалился. Сжав зубы, чтобы подавить желание немедленно вставить член, он двигал пальцем.
Хоть он и не собирался этого делать намеренно, движения стали торопливыми и грубыми. Разум торопился, но задний проход, не смазанный лубрикантом, растягивался медленнее обычного, и в прерывистом дыхании Ха Джуна естественно смешивались нотки боли.
В итоге, раздражённо вытащив палец, Му Гём поспешно достал смазку. Звук резко открывающегося и закрывающегося ящика прокатился по комнате.
Хотя немного растянул, он сразу же выдавил много геля на слегка расслабившуюся дырочку и торопливо расстегнул пряжку брюк, вытащив болезненно твёрдый член. Несколько раз проведя влажной рукой по разгоряченной плоти, он нетерпеливо начал тереть вход всей длиной мокрого ствола.
По мягкой щели и складкам, похожим на созревший раскрытый фрукт, он быстро и сильно водил толстым, твёрдо вздувшимся членом. Тяжелое дыхание Ха Джуна, превратившееся в стоны, наполняло уши. Растянувшееся на столе тело дрожало всё сильнее. Вибрация соприкасающихся тел разжигала желание, и в какой-то момент Му Гём, скрипнув зубами, глубоко вонзил головку.
Внутри, куда он щедро нанёс смазку без должной подготовки, всё ещё было сжато. Из уст Ха Джуна снова вырвался болезненный стон. Хоть тело и горело как в огне, услышав этот звук, Му Гём не мог сразу начать двигать бёдрами. Он погладил бедро и ягодицы лежащего тела, словно пытаясь успокоить.
Голова на столе медленно качнулась из стороны в сторону.
- Если делать медленно, будет нормально?
- Хы, мм, да... нормаль-но, а…
Из шевелящихся губ под закрытыми галстуком глазами вырвался слабый голос. Му Гём сглотнул слюну и вздохнул.
«Ты сам сказал, что нормально. Так ведь?»
Будто дым, который он вдохнул ранее, проник в мозг, затуманенный разум легко принял это оправдание.
Му Гём напряг бёдра. Член не столько скользил внутрь, сколько силой проталкивался.
Хоть и не было того приятного липкого ощущения, как бывает при полном раскрытии, но более узкие, чем обычно, внутренние стенки, обхватывающие и сжимающие ствол, приносили удовлетворение. Протолкнувшись до конца, Му Гём на мгновение замер и подождал.
Из широко раскрытых губ Ха Джуна вырвалось тяжёлое дыхание. Глаза, скрытые галстуком, не видны. Му Гём целовал внутреннюю сторону бедра и колено дрожащего всем телом Ха Джуна, намеренно издавая громкие чмокающие звуки. С каждым прикосновением губ напрягались мышцы поясницы и ног, внутри всё сжималось. Привычное к проникновению отверстие должно расслабиться после нескольких движений. Так всегда бывало.
Му Гём отвёл бёдра назад, затем снова толкнулся вперёд.
- Хуа… - вырвался полувздох-полустон.
Притянув бёдра ближе и сильнее прижавшись телом к телу, он проник глубже.
- Ли Ха Джун, хаа, расслабься немного.
С каждым глубоким толчком и движением бёдер всё тело Ха Джуна дёргалось, издавая прерывистые стоны. Однако внутри, вместо того чтобы расслабиться, стенки постоянно сжимались, становясь почти твёрдыми от напряжения. Даже после нескольких движений каждый раз приходилось преодолевать сопротивление, и Му Гём начал нервничать.
Хоть предварительных ласк и было недостаточно, сегодня расслабление наступало необычно медленно. Из-за долгой разлуки? Может, лучше было бы сейчас больше расслабить зад?
Му Гём не мог легко остановить уже начатое действие. Наоборот, его движения становились всё быстрее. Твёрдый член, точно пестик, продолжал вбиваться в нежные внутренние стенки, которые упрямо сжимались.
Их тяжёлое дыхание и звуки соприкасающейся плоти отражались по всей комнате. Наконец, потеряв терпение, Му Гём с громким шлепком безжалостно вошёл особенно сильно.
Ха Джун широко раскрыл рот, когда удар пришёлся по самой глубокой точке. После короткого крика, похожего на сдерживаемый вопль, наступила тишина.
Сквозь раскрытые губы вырывалось только дрожащее, прерывистое дыхание. Только тело дрожало, как осиновый лист. После ещё нескольких упрямых сильных толчков в сжимающееся нутро Му Гём наконец цокнул языком и постепенно остановился.
Му Гём наклонился. Когда он согнулся, оставаясь внутри, его орган проник глубже, и Ха Джун слегка стиснул зубы, запрокинув голову, словно от боли. Му Гём прищурился, будто рассматривая что-то подозрительное, слегка наклонил голову, затем медленно отступил, вынимая всё ещё возбуждённый член. После извлечения стало видно, что вход, в который он довольно грубо вторгся, слегка опух.
Му Гём с недовольным выражением осмотрел это место. Он опустил ногу с плеча и снова наклонился, приблизив своё лицо к лицу Ха Джуна.
Пока тело Ха Джуна содрогалось от толчков, галстук, небрежно повязанный на его глазах, сполз и уже не лежал так аккуратно, как вначале, но всё ещё закрывал глаза. Му Гём быстро убрал галстук и спросил, сглотнув:
Лицо, обычно краснеющее во время секса, стало ещё бледнее, чем раньше. На круглом лбу выступил холодный пот. Полуприкрытые веками глаза потеряли фокус и потемнели.
Сначала он думал, что это просто обычная дрожь от возбуждения, но это было не так. Ха Джун дрожал, как замёрзший человек, напрягшись всем телом. И это несмотря на то, что Му Гём уже вышел из него и даже не касался его.
Он знал, что вошёл немного грубо, но не думал, что будет больно до такой степени. Тем более, что в первый раз он входил ещё грубее, но всё прошло хорошо до конца.
Му Гём искренне растерялся и впервые не знал, что делать. Когда во второй раз, когда они были вместе, Ха Джун вдруг начал мастурбировать прямо перед ним, он тоже был озадачен, но не так, как сейчас.
Это отличалось от простой потери направления или инициативы в сексе. Му Гём даже не знал, как прикоснуться к Ха Джуну. Хотя тот был всего на десять сантиметров ниже, здоровый мужчина, сейчас казалось, что неверное прикосновение сломает его, как соломенную куклу. Абсурдная мысль, но именно так чувствовал Му Гём.
После долгого молчания и тяжёлого дыхания Ха Джун посмотрел в озадаченное лицо, склонившееся над ним. С трудом покачал головой:
Его голос был слабым, почти угасающим. Морщины на лбу Му Гёма стали ещё глубже.
Ха Джун, тяжело дыша и пытаясь перетерпеть боль, бросил отстранённый, затуманенный взгляд, свойственный людям в таком состоянии, а затем в итоге опустил брови и отвернулся.
- Прости. Кажется, я плохо себя чувствую…
Конец фразы потонул и стал неразборчивым, словно у человека перехватило горло. Теперь Ха Джун прикрыл тыльной стороной ладони глаза, на которые раньше был наброшен галстук. Му Гём растерянно смотрел на него, затем внезапно опомнился и протянул руку. Нельзя же оставлять его лежать на столе, когда ему нехорошо.
- Ли Ха Джун, пойдём на кровать. Хорошо?
- Всё нормально. Я просто полежу так немного.
- Здесь слишком твёрдо и неудобно. Кровать ведь совсем рядом.
Му Гём обнял Ха Джуна за спину. Спина, прикрытая только сорочкой и долго соприкасавшаяся со столом, была холодной. Ха Джун, будто сдавшись, схватился за плечо Му Гёма и приподнялся.
Когда Му Гём пытался поддержать Ха Джуна, который снова сел, тот резко наклонился вперёд. Его спина слегка задрожала.
Из уст Ха Джуна, тяжело дышавшего, вырвался слабый стон, как будто он больше не мог терпеть.
От звука рвотных позывов Му Гём встревоженно бросился к Ха Джуну.
В спешке издав растерянный возглас, он подставил широкую ладонь под рот Ха Джуна, и рвотные массы капнули на неё. Увидев то, что больше походило на желудочный сок, видимо, из-за того, что он не ел от волнения при подготовке к выступлению, выражение лица Му Гёма стало ещё серьёзнее. Проверяя цвет лица Ха Джуна, он пробормотал себе под нос:
- Похоже, ты сильно испугался тогда.
Однако Ха Джун молча смотрел на лицо Му Гёма. Хотя из-за рвотных позывов должно было перехватить дыхание, он не дышал, остановив дыхание, и между тонко приоткрытыми губами даже не слышался звук дыхания. Широко раскрытые глаза, полные слёз, выглядели почти ошеломлёнными.
Странно, что он так смотрит сейчас, ведь то, что могло напугать, случилось давно.
Му Гём погладил спину Ха Джуна и сказал:
- Всё вышло? Если тебе всё ещё плохо, выплюнь всё.
- Тогда подожди немного, я помою руки. Тебе лучше согреться в воде и полежать.
Му Гём поспешно вышел из комнаты и направился в ванную. Звук льющейся воды успокоил слух, а когда вода коснулась рук, он немного пришёл в себя.
Размышляя во время мытья рук, он задумался о происходящем.
Если плохо себя чувствует, надо было сказать с самого начала, зачем позволил всему идти своим ходом... Что, если ему станет по-настоящему больно? Вспоминая, как в начале тот сказал просто вставить или то, что молчал, когда я дразнил, что помочусь внутрь, - задним числом Му Гём понимал, что порой бывает слишком напористым.
Вернувшись в комнату, он увидел Ха Джуна, всё ещё сидящего на столе. Му Гём думал, что успел всё принять, но, входя и оглядываясь, заметил, что на сорочку немного попали рвотные массы. Он подошёл вплотную и поднял его руку.
- Обхвати меня за шею. Хоть столько сил у тебя осталось?
Когда Му Гём наклонился, Ха Джун неуклюже обвил его шею руками.
Слегка проворчав, Му Гём поднял Ха Джуна на руки одним движением. Внезапно оказавшись в воздухе, тот испуганно обхватил спину Му Гёма. Однако тело в его руках оставалось напряжённым, и казалось, что он не особо намерен сотрудничать с тем, кто его несёт, отчего Му Гём продолжал ворчать:
- Ли Ха Джун, прижмись нормально. Так тебя удобнее нести.
- Так проще, чем идти с поддержкой.
- Не надо. Я сам дойду... Я же тяжёлый.
Му Гём фыркнул, проходя через дверь.
Му Гём считал, что любой мужчина, занимающийся спортом, должен легко поднимать вес в два раза больше своего. Этот парень прекрасно знал, какие нагрузки он сам тягает на тренировках, а всё равно болтает чепуху.
Похоже, Ха Джун смирился - теперь он молча уткнулся лицом в плечо Му Гёма и обнял его за шею, почти повиснув.
Насколько же он красивее, когда такой покорный. Хотя это не значит, что Му Гёму не нравится, когда тот капризничает.
Ванна, которую использовал Му Гём, была специальной гидромассажной ванной, установленной перед заселением, за которой следил отдельный смотритель. В ней почти всегда была вода постоянной температуры, а край ванны был достаточно широким для одного человека. Му Гём усадил Ха Джуна туда и быстро расстегнул оставшиеся пуговицы на сорочке. Глядя на Му Гёма, который ещё не разделся, Ха Джун сказал безжизненным голосом:
- Одежду можно постирать, зачем об этом беспокоиться?
Му Гём ответил пренебрежительно и, взяв душевую лейку, полил воду на ноги Ха Джуна. Тёплая вода постепенно согревала тело, начиная с озябших кончиков пальцев.
Вода вскоре стекала по пояснице, спине, груди и шее, а Му Гём несколько раз протёр губы Ха Джуна мокрым большим пальцем. Затем он ненадолго отложил лейку и достал новую зубную щётку с полки за зеркалом, выдавив на неё зубную пасту.
Ха Джун взял щётку и засунул в рот. Пока раздавалось тихое чик-чик-чик, Му Гём раздевался, а Ха Джун рассеянно смотрел на это, чистя зубы.
Глядя, как Му Гём небрежно бросает свою одежду и сорочку с носками Ха Джуна в угол ванной, Ха Джун вспомнил чек из магазина одежды. Одна сорочка стоила немалых денег, а теперь она испачкана сразу после надевания.
После долгой чистки зубов он прополоскал рот водой из стакана, поданного Му Гёмом, и затем сидел как дурак, не зная, что делать дальше. Му Гём взял руку Ха Джуна в свою, несколько раз сжал кончики пальцев и нахмурился.
- Просто испугался? Может, к врачу надо?
- Правда, всё нормально. Я с утра нервничал, а когда подумал, что реально пожар... Бывает такое. Тошнит от испуга.
Му Гём подтолкнул его, похлопав по плечу. Ха Джун немного посидел молча, затем кивнул и залез в ванну.
Когда тёплая вода окутала всё тело, временная скованность и тошнота, которые накатывали волнами, смылись, и дрожь, которая, как землетрясение, сотрясала его изнутри, как по волшебству утихла. Болезненно напряжённые мышцы мягко расслабились, и Ха Джун невольно закрыл глаза и запрокинул голову.
Вдруг лёгкая волна коснулась тела, и послышался всплеск. Ха Джун открыл глаза и выпрямил запрокинутую шею. Му Гём тоже заходил в ванну. Когда их взгляды встретились, он ухмыльнулся и указал на кнопку на ванне.
- Можно включить пену. Хочешь?
- Жаль. Если бы ты хорошо себя чувствовал, мы могли бы заняться этим прямо в ванне.
Ха Джун слабо улыбнулся на эти слова.
- Да, скажешь так, а потом стошнит от боли. Если плохо себя чувствуешь, надо сразу говорить, а не делать как я хочу. Я испугался.
- Это было просто минутное недомогание... Сейчас всё хорошо.
Сказав это, Ха Джун на мгновение молча уставился на Му Гёма. Нечасто он смотрел так пристально, если только не собирался возражать или капризничать. Му Гём, ощущая неловкость, спросил:
Тихий голос Ха Джуна блуждал по ванной комнате, как мыльный пузырь.
- Зачем ты руками это принимал? Противно же.
- Смоется же. Я сосал твой член и вылизывал дырку, что теперь мне бояться такой мелочи?
Ха Джун захихикал в ответ на эти слова, полные самоиронии и поддразнивания. Глядя на его лицо, Му Гём тоже начал широко улыбаться и придвинулся ближе.
- Ли Ха Джун, иди сюда. Я помою тебе голову.
- Когда я предлагаю что-то сделать, просто позволь мне.
- Что? Почему? Что не так было?
Хотя Му Гём ворчал, на душе у него было легко. Несмотря на всё, что они делали вместе, Ха Джун всегда сохранял некоторую скованность, но сейчас он казался особенно расслабленным с ним. Недавно Му Гём напрягся, когда подумал, что что-то не так, но, кажется, это действительно было временное недомогание.
- Пена попала в глаза, щипало.
- Это не потому, что я плохо мою, а ты неправильно делал. Надо было слегка запрокинуть голову назад, чтобы пена не стекала.
Му Гём перебрался назад и сел на край ванны, выдавливая шампунь в руки, пока Ха Джун пробормотал "вот как" и запрокинул голову. Влажный затылок коснулся живота Му Гёма. Мокрая чёлка скользнула назад, полностью открывая белый округлый лоб.
За время, проведённое в горячей воде, на бледные щёки вернулся лёгкий румянец, и недавний вид, напоминающий хрупкую куклу, полностью исчез. Глядя на это лицо, Му Гём почувствовал, как улыбка появляется на его губах.
Прошло почти две недели с их последней близости. Честно говоря, не будет преувеличением сказать, что он со вчерашнего дня ждал момента, когда приведёт Ха Джуна домой и обнимет, но у него не было извращённого желания использовать безвольное тело партнёра. Даже если ему стало немного лучше, неизвестно, что случится при перенапряжении, поэтому сегодня придётся отступить.
Хотя успокаивать возбуждённое, но не получившее разрядки желание было мучительно, это не вызывало неприятных чувств.
Массируя кожу головы, покрытую пышной пеной, он наслаждался ощущением мягких волос между пальцами. Пена стекала на белую шею. Пока он массировал в своё удовольствие и смывал пену тонкой струёй воды, Ха Джун молчал с закрытыми глазами.
Только после того, как вся пена была смыта, Ха Джун наконец открыл глаза. Чёрные зрачки посмотрели вверх на Му Гёма, и на лице, казавшемся ещё белее из-за капель воды, расплылась улыбка.
Напротив, с лица Му Гёма, смотрящего вниз, постепенно исчезала улыбка, и появлялось характерное чистое бесстрастие человека, сосредоточенно наблюдающего за чем-то.
Когда Ха Джун заговорил, Му Гём, словно очнувшись от оцепенения, тут же приподнял уголки губ.
- Вот видишь. У меня руки довольно умелые. Я же говорил, что в прошлый раз ты сам был виноват.
Ха Джун быстро согласился и откинул голову ещё дальше назад. Он долго молчал, глядя вверх на Му Гёма, сидящего позади него. Затем, слабо улыбаясь, пробормотал как бы про себя:
Вместо ответа Ха Джун медленно стёр улыбку с лица и просто смотрел на Му Гёма.
Его сильно запрокинутая шея, должно быть, болела.
Думая об этом, Му Гём собирался сказать, что спустится, чтобы Ха Джун мог сесть прямо, но тот первым окликнул его.
Му Гём слегка приподнял брови.
Ха Джун пару раз моргнул, а затем, не меняя интонации, продолжил:
Прим.: Ха Джун немножко струсил и использовал глагол "좋아하다" (джоахада), который в корейском языке покрывает весь спектр от простой симпатии до глубокой любви.
Так что он мог подразумевать именно “Я люблю тебя”, а Му Гём может воспринять и как “Ты мне нравишься”, и как “Я люблю тебя”.
Голоса, шумно отражавшиеся от потолка ванной, внезапно стихли, словно время остановилось. Только звук воды, текущей из лейки, продолжал барабанить по полу, подобно мелкому дождю.
Му Гём молча смотрел на Ха Джуна, не отводя взгляда. Ха Джун так же спокойно смотрел на него.
Внезапно взорвавшийся с признанием, он выглядел так же, как после рассказа о том, что любит из меню столовой или тренировочной программы.
Будто давая шанс исправиться, Му Гём так же невозмутимо спросил:
Но Ха Джун не отступил. Кадык Му Гёма, смотрящего на него сверху вниз, коротко дёрнулся.
«Может, Му Гём растерялся, что для него нетипично? Или собирается разозлиться, спросить, что за ерунду он несёт?»
Хоть Ха Джун и говорил непринуждённо, его нервы были напряжены до предела, внимательно улавливая каждое малейшее изменение в выражении лица Му Гёма. Всего несколько секунд тишины казались вечностью.
Напряжённая атмосфера длилась недолго. Застывшие глаза и губы Му Гёма медленно расслабились. Глаза, остро всматривавшиеся в Ха Джуна, смягчились, губы изогнулись, и на лице появилась слегка горьковатая улыбка.
Начав так, Му Гём прервался и спросил уже более лёгким тоном, словно шутя:
"Я знал" или "Так и думал" - Ха Джуну почему-то стало смешно от выражения лица Му Гёма, которое, казалось, говорило именно это. Глядя на улыбающегося Му Гёма, он тоже улыбнулся, а большая рука взъерошила его только что вымытые волосы.
- Умно придумал, тренер. Знал, что когда ты болеешь, я ничего не смогу тебе сказать, и воспользовался моментом слабости, чтобы вот так незаметно признаться.
- Ты же знаешь, что такие слова между нами - это нарушение правил? Сегодня прощу только раз, потому что тебе плохо.
Закончив говорить, Му Гём скользнул в воду. Спина Ха Джуна коснулась его крепкого живота и груди. Ха Джун повернул голову.
Красивое лицо, находящееся почти рядом, смотрело на него с таким выражением, как будто наблюдало за любопытным и забавным существом.
Для Му Гёма это, наверное, был первый раз, когда во время совместного купания он так неожиданно услышал признание в любви. Если так, то его взгляд с оттенком удивления был понятен.
Действительно, тот хихикнул, а затем преувеличенно показал растерянность и пошутил:
- Наш тренер действительно особенный. Кто в мире признаётся в любви после рвоты, прямо в душе?
Хотя его признание отвергли и он превратился в объект насмешки, Ха Джун почему-то не чувствовал себя плохо. Напротив, словно надышавшись веселящего газа, он не мог сдержать бессмысленную улыбку и погружался в тёплое чувство, будто получил положительный ответ на своё признание. Может, это просто рационализация человека, желающего сбежать от неловкой ситуации?
Но ведь Му Гём улыбается. На его неподготовленное признание Му Гём не рассердился и не выказал неудовольствия. Он не застыл с холодным лицом, не презирал его, не кричал, чтобы тот немедленно убирался из дома, не угрожал концом их отношений. Ни одной из ожидаемых худших реакций сейчас не было.
Здесь были только улыбающийся Му Гём и он сам. И неизменный факт, что они прижимались друг к другу в одной ванне.
Неточные и смутные чувства и фантазии отфильтровались, как мусор, просеянный через сито, и в глаза вдруг стали попадать только реальные факты. Всё, что он так старательно скрывал и о чём беспокоился, потеряло смысл. Словно с глаз сняли цветные очки, и он увидел только ясную "правду".
Если подытожить, что на самом деле произошло между ними: Му Гём подарил ему одежду стоимостью более десяти миллионов вон, пришёл на семинар, куда его не приглашали, принял его рвоту голыми руками, отнёс на руках в ванную и помыл его. Он выбирал галстуки, подходящие к цвету лица, и лично завязал галстук. Успокоил его дрожащие от волнения пальцы. Пришёл под утро пьяным и принёс игрушку. Хотя в итоге оказалось, что подарок был не для него, теперь даже это не имело значения. В любом случае, разве не факт, что он случайно услышал историю, которая даже не предназначалась ему, запомнил её и поделился со мной?
Мелкие уколы боли, появившиеся после напрасных ожиданий, были лишь его личным разочарованием. В конце концов, Му Гём изначально ничего не обещал Ха Джуну и не был связан никакими обязательствами.
- Пора выходить. Слишком долго находиться здесь вредно - голова закружится.
На слова Му Гёма Ха Джун кивнул, вышел из ванны и ещё раз ополоснулся под душем. Тепло кожи полностью вернулось.
Ополаскивая лицо водой, Ха Джун смыл слёзы, которые незаметно начали течь.
Даже Му Гём не стал бы улыбаться, видя эти слёзы. Не хотелось напрасно делать атмосферу напряжённой.
Выйдя из ванной, он надел белый халат, высушил волосы и лёг в постель, как велел Му Гём. Глядя на него сверху вниз, Му Гём с лёгкой улыбкой сказал:
- Поспи немного. Ты всё ещё не в себе, сон должен привести тебя в чувство.
Его тон намекал, что он считал внезапное признание следствием нестабильного состояния.
Ха Джун послушно положил голову на подушку и кивнул, но затем взял телефон со стола и окликнул Му Гёма, который собирался выйти из комнаты.
Теперь его рот открывался скорее по импульсу, чем по собственной воле. Чувства, которые он так долго сдерживал и наконец выпустил, точно ощутив вкус свободы, не могли остановиться и стремились вырваться наружу.
Когда Му Гём посмотрел на него, Ха Джун заговорил быстрее:
На этот раз Му Гём нахмурился с явным замешательством. С видом ещё более удивлённым, чем после признания в ванной, он переспросил:
- Хочу спать с тобой. Мне нехорошо, не хочу быть один сегодня.
На эти слова, льющиеся как у капризного ребёнка, Му Гём засмеялся. Глядя на Ха Джуна с кривой улыбкой на лице, он пожал плечами, подошёл и сел на край кровати.
- Продолжай. Похоже, сегодня ты решил покапризничать как ребёнок, потому что немного плохо себя чувствуешь, а? Даже не смог сделать то, что должен был, но желаний много.
- Ляг рядом и обними меня. И поцелуй тоже.
Не в силах больше спорить, Ха Джун немного поник.
Как бы то ни было, просить поцелуев после рвоты было трудно. Любому было бы неприятно.
- Почему сдаёшься, когда тебе идут навстречу? Слабак. Ещё проси.
Хотя он и поддразнивал, но однажды сломавшись, Ха Джун не мог придумать, что ещё сказать. На самом деле, ему больше ничего и не хотелось.
Му Гём пристально смотрел на его лицо, затем издал звук, который трудно было определить - то ли усмешку, то ли вздох. Потом, будто приняв решение, кивнул и забрался на кровать. Ха Джун, затаив дыхание, наблюдал, как Му Гём полностью лёг на кровать и повернулся к нему лицом.
Он раскрыл объятия в сторону Ха Джуна. Несмотря на то, что сам начал разговор, Ха Джун не мог заставить себя приблизиться и только моргал.
Недовольный тем, что Ха Джун не бросился к нему сразу, Му Гём слегка нахмурился, поторапливая его. Только тогда Ха Джун опомнился и неуклюже заполз в его объятия. Вскоре крепкие руки и большие ладони обхватили его спину.
Хотя он никогда не считал себя маленьким, грудь и плечи Му Гёма были намного шире и крепче, подобно земле, дающей надёжную поддержку. В отличие от холодных и язвительных слов, смуглое, загорелое, крепкое тело ощущалось сильным, как почва, в которую можно пустить корни.
Голос прозвучал дрожащим, как у дурака. Руки Му Гёма, уже обхватившие спину, напряглись, сильнее притягивая Ха Джуна к себе.
Хотелось попросить и о поцелуе, но внезапно перехватило горло. Боясь, что с трудом высушенные слезы снова польются, Ха Джун не открыл рта, а лишь уткнулся лицом куда-то между плечом и грудью Му Гёма.
Поглаживая его затылок, Му Гём сказал:
- Нет, кто только что просил поцеловать? У тебя прямо привычка ломаться.
Голос, бормочущий как бы про себя, щекотал ухо. Ха Джун изо всех сил сдерживал рвущиеся наружу слёзы, но жар, распиравший горло изнутри, никак не утихал.
Только сегодня. Му Гём не простит такое поведение дважды. Хотелось бы не плакать и просто хорошо провести время, но глупое тело предаёт разум.
В итоге всхлип вырвался наружу, и слёзы хлынули потоком - всё произошло в одно мгновение. Как ни старался сдержаться, было бесполезно. Наоборот, чем больше пытался, тем сильнее лились слёзы, а всхлипывания, которые он глотал, только заставляли грудь и плечи вздрагивать.
Горячие слёзы быстро намочили грудь, к которой прижалось лицо, и почувствовав неладное, Му Гём нахмурился и слегка отстранил Ха Джуна. Увидев, как недавно свежее после душа лицо полностью намокло, он цокнул языком.
- Что такое? Уже не строишь из себя нахала?
Ха Джун поспешно вытер слёзы тыльной стороной ладони. Но слёз было так много, и когда он вытирал рукой, они только размазывались тут и там, не высыхая. Голос из перехваченного горла звучал глухо.
- Прости, я, сейчас, хык, перестану.
- Ладно уж. Когда признаёшься и получаешь отказ, нормально немного поплакать.
Услышав это, Ха Джун взглянул на Му Гёма мокрыми глазами. Тот смотрел на него как на обременительную обузу, но с тем же интересом, что и недавно в ванной.
Вдруг он вспомнил слова, которые тот говорил в прошлый раз.
- М-может, Ким Му Гём, хык, займёмся сексом?
Му Гём нахмурился. Словно спрашивая "что ты несёшь?", он пальцем легонько ткнул в лоб Ха Джуна.
- Думаешь, в такой атмосфере у кого-то встанет?
- Но ты, мм, говорил, что когда я плачу, ты... возбуждаешься.
- Тот плач и нынешний - одно и то же?
- Ч-чем, хык, чем они различаются?
- Ты меня за полное ничтожество принимаешь?
Му Гём фыркнул с недоумением, посмотрел на Ха Джуна прищуренными глазами и покачал головой.
- Даже если бы я возбудился, но сегодня нельзя. У тебя же плохое самочувствие.
"Сейчас нельзя. Слишком поздно. Сейчас время спать. У тебя ведь меньше выносливости, чем у меня."
Он говорил похожие слова, как тогда, когда был пьян. Сцена того дня, которую было мучительно даже вспоминать из-за стыда за ложные надежды и иллюзии, внезапно всплыла в памяти. Слёзы, ненадолго утихшие, потекли снова.
- Почему ты мусор? Ты никогда таким не был…
- Хватит говорить, лучше открой рот. Я тебя поцелую.
Из-за продолжающихся всхлипываний Ха Джун, почти икая, открыл рот.
Когда он послушно высунул язык, Му Гём приподнялся и наклонился над Ха Джуном. Он нежно втянул терпеливо ожидающий язык, словно проглатывая его, одновременно сильнее прижимаясь губами. Язык, заключённый во рту Му Гёма, был захвачен другой плотью, которая щекотала его кончик, бока и низ.
Щекотно, будто кто-то вдувает тонкую струю воздуха не только в язык, но и куда-то рядом с сердцем. Похожее чувство было, когда Му Гём мыл ему голову на тренировочных сборах и проникал рукой сзади, чтобы смыть сперму. Это был первый раз после той пьяной ночи, когда они целовались не занимаясь сексом. И, вероятно, больше такой возможности не будет.
Освободив губы со звучным "чмок", Му Гём захватил его язык и начал посасывать, двигая головой, имитируя оральные ласки. Кончик языка онемел, а губы и подбородок слегка задрожали. По затуманенному слезами зрению разливался свет, мерцающий как маленькие пылинки. Между приоткрытыми губами вырывался возбуждённый голос, смешанный из всхлипов и стонов.
- Не возбуждайся. Сегодня мы не будем этого делать.
Дразня, Му Гём снова глубоко прижался к его губам. Мягкость губ, острое, щекотное удовольствие от трения языков, твёрдая рука, поддерживающая шею, тепло большой ладони, обнимающей голову - Ха Джун не хотел упустить ничего из этого.
Когда он обнял Му Гёма одной рукой, тот приподнял корпус, словно предлагая обнять его полностью. Освободившейся второй рукой, которая раньше не могла двигаться из-за объятий Му Гёма, Ха Джун крепко обнял его.
Так добавляется ещё один факт. Факт, что Му Гём обнял его и поцеловал. Краем глаза он заметил стол, стоящий рядом с кроватью, на который он лёг, как только они вошли в дом сегодня. Его тоже подготовил Му Гём.
Поставил в комнате стол, которого раньше не было, сказав, чтобы он выполнял оставшуюся работу здесь, подготовил одежду для дома. Когда он оставался на ночь, Му Гём готовил завтрак на следующее утро. Именно такие вещи были "реальными событиями", существовавшими между Му Гёмом и Ха Джуном.
Что он думает обо мне? Есть ли у него хоть какие-то другие чувства? Чем всё это закончится? Как отреагирует Му Гём, если узнает о моих чувствах?..
Мысли-паразиты, которые изо дня в день изводили его душу и изматывали по нескольку раз на дню, были лишь воображением и догадками Ха Джуна - ни разу не бывшими правдой или реальностью, просто событиями, которые никогда не происходили.
Поцелуи, сладкие как мёд, продолжались. Му Гём бесконечно тёрся губами и переплетал языки, словно говоря, что не остановится, пока Ха Джун сам не скажет "хватит". Тепло обнимающего тела, соприкосновение мягких губ, удовольствие от языков, плавающих во ртах друг друга - всё это было ярким и живым, полной противоположностью смутным и тёмным фантазиям.
Дыхание участилось. Руки, спокойно лежавшие на спине Му Гёма, уже вцепились в его одежду и медленно царапали её. Когда кончик языка тёрся о нёбо, даже поясница вздрагивала. Временами Му Гём, как будто давая глотнуть воздуха, отпускал губы и приподнимал голову, а красный язык между влажными губами Ха Джуна тянулся длиннее, точно пытаясь удержать его. Му Гём смотрел вниз с лёгкой улыбкой на задыхающегося Ха Джуна, а затем снова глубоко прижимался к его губам. В такие моменты в голове Ха Джуна взрывались разноцветные фейерверки.
- Ли Ха Джун, у тебя сейчас встанет. Говорю же, сегодня не будем.
- Нет. Это наказание за самоволие.
Только что обещал наградить, а теперь говорит о наказании. Однако сознание Ха Джуна было слишком затуманено, чтобы воспринять эти слова как обидные, будто он выпил воду с наркотиком. Слёзные железы сломались, а рассудок помутился, и ему просто нравилось всё, что Му Гём давал ему, будь то награда или наказание, сейчас он хотел лишь погрузиться в сиюминутное удовольствие.
Он старался жить, верно следуя моменту и реальности. Оставлять воспоминания воспоминаниями и не цепляться за них. Считать, что то, от чего решил отказаться, с самого начала не принадлежало ему.
Жизнь для Ха Джуна с какого-то момента стала подобна огромному колесу, которое нужно катить, не снижая скорости, телом и руками. Оно не ждало ни секунды, что бы ни происходило с тем, кто его катит, и если попытаться отдохнуть хотя бы на мгновение, тут же требовало вставать и не останавливалось.
Когда сосредотачиваешься только на вращении этого колеса, дни проходят один за другим. Эти фрагменты дней складываются в годы и жизнь. Это не было чем-то особенным, ведь не только Ха Джун, но и множество людей живёт так.
Тосковать по ушедшему свету - лишь причинять боль самому себе. Он давно решил смотреть только на материальные вещи перед глазами и на ситуацию вокруг себя, так почему же с Му Гёмом не мог этого сделать? Он шёл по неверному пути.
Посреди долгого поцелуя Му Гём внезапно поднял голову и задал вопрос, похожий на те, что часто спрашивал во время секса:
Из-за слёз его улыбающееся лицо словно сияло. Ха Джун улыбнулся в ответ и кивнул.
- Хорошо. Очень... очень хорошо.
Любимые люди не всегда дают силы. Иногда колесо, которое нужно катить вместе с ними, становиться таким тяжёлым, что хотелось просто бросить его. Сколько раз он желал, чтобы кто-нибудь, хоть ненадолго, взял на себя эту тяжесть. Но зная, что стоит ему отпустить руки, и колесо, сбившись с пути, опрокинется, и любимые люди неизбежно пострадают под ним, он не мог позволить себе отвлечься и дошёл до этой точки.
Может, потому что он наконец освободился от чувств, которые так долго держал в себе? После того как его признание в любви было безжалостно отвергнуто, как ни странно, именно в объятиях того самого мужчины, который так легко сдул его чувства, как пух одуванчика, Ха Джун впервые с тех пор, как взял на себя ответственность за жизнь, ощутил, что может ненадолго сбросить эту тяжесть и погрузиться в небывалое чувство спокойного отдыха.
Закрыв глаза, он почувствовал, как смешиваются ощущения, и в голове разливается цвет ясного неба, на которое он так часто смотрел. Когда он был игроком школьной команды, после целого дня тренировок, отдыхая на траве в поту, он смотрел на голубое небо и представлял уехавшего в Лондон Му Гёма. Вернувшись домой и видя по телевизору или на мониторе компьютера, как тот забивает голы и бежит по полю, он находил силы готовиться к следующему дню.
Он надеялся, что если будет усердно работать, то и для него появится шанс выйти в более широкий мир. Хотя бы раз хотел сыграть рядом с ним, признанным как товарищ.
Для него футбол был лишь средством обеспечения более-менее гарантированного будущего благодаря небольшому врождённому таланту, а не предметом страсти. Именно благодаря Му Гёму он узнал, как взращивать свои мечты и цели.
Неизменно, с того самого дня, когда шестнадцатилетний мальчишка, обычно ведущий себя нагло, вдруг наклонился, завязал ему развязавшиеся шнурки и показал, что значит блеск победителя.
Хоть он и знал, что по всему миру бесчисленное множество людей, кроме него, смотрят на Му Гёма, готовясь к завтрашнему дню и черпая мужество, но любовь к кумиру такова. Хотя это общий для всех опыт, ты постепенно впадаешь в зависимость от сладкого заблуждения, что твоё чувство самое особенное.
Неважно, что тот не любит его в ответ. С тех пор, когда Му Гём даже не знал о его существовании, он всегда был для Ха Джуна источником силы и мужества. Эта долгая безответная любовь с самого начала была похожа на односторонний обмен, о котором Му Гём не подозревал. Он никогда не любил, не получая ничего взамен.
Желая, чтобы поцелуй Му Гёма длился вечно, Ха Джун всё же захотел снова увидеть его лицо. Обхватив его щёки ладонями и слегка отстранив, он увидел, как тот убирает улыбающиеся губы и отдаляется.
«Надоело? Как такое возможно?»
Но у Ха Джуна не было сил ответить, он только заворожённо смотрел на его лицо. Разные мысли проносились в голове, подобно потоку воды.
Человек, которого ты любишь, действительно был бы счастлив?
Ты так неожиданно добр со мной, хотя не любишь меня - насколько же нежным ты будешь с тем, кого любишь?
Наверное, поэтому я начал надеяться и думать, что у меня тоже есть шанс. Но теперь, кажется, я понимаю. Для меня этого достаточно, и не нужно больше мучиться. Если я могу хотя бы ненадолго довериться тебе, то должен принять это как удачу.
Поначалу одна ночь с тобой казалась неожиданным подарком, но человеческая жадность словно капающая вода, которая незаметно образует большую лужу. Поэтому во всём важно первоначальное намерение. Но теперь я могу сказать точно.
То, что я полюбил тебя, стал твоим сексуальным партнёром - величайшая удача моей жизни.
Я рад, что признался. Никогда не пожалею об этом.
Я раскрыл чувства, которые держал запертыми десять лет, и был вежливо отвергнут. Эмоции, которые я так долго сжимал в себе, оказались не тяжёлым грузом, а разноцветными воздушными шарами, легко парящими в груди.
Я хотел сказать, что люблю. Независимо от того, что будет потом, сегодня я хотел это сделать.
Был конец июля. Скоро начнётся вторая половина сезона. В ноябре закончится арендный контракт Му Гёма, и он без промедления вернётся на своё место, чтобы вступить в самую ожесточённую фазу соревнований. До тех пор Ха Джун решил больше не думать о бесполезном.
Отвергнув признание, Му Гём всё же не предложил прекратить секс-партнёрство. Он не отнял ту роль, которая была отведена Ха Джуну. Какое же это облегчение.
Ха Джун слишком хорошо знал конец, который встречали те, кто признавался в любви Му Гёму. Мало того что получали отказ, они получали его холодный взгляд, а иногда становились посмешищем. Как же он всегда боялся, что и с ним произойдёт то же самое, если его чувства раскроются.
Он хотел сосредоточиться на настоящем, благодарный за возможность делить постель с Му Гёмом до его отъезда, за то, что может оставаться хоть немного полезным для того, кого всегда поддерживал.
Сожаление и тоска - разные вещи. Сейчас он неизбежно плачет, но знает, что со временем эти моменты станут движущей силой, помогающей выдержать оставшуюся жизнь. Подобно мечтательным дням, которые не вернутся, они станут воспоминаниями, к которым можно возвращаться для обретения сил, когда колесо жизни становится слишком тяжёлым. Как воспоминания о временах, когда отец был жив, до сих пор вызывают улыбку.
Пожалуйста, не забывайте про спасибо и реакции, а то покусаю.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty