Любовь в ночном клубе. Глава 9
22 июня 1992 года, понедельник
Он всё ещё был в комнате того мужчины с татуировками.
Мужчина плевал в него и безжалостно избивал.
Даже во сне было так больно, что Суиль умолял его пощадить.
«Вот каково это - умереть от побоев», - даже во сне Суиль боялся смерти.
С трудом открыв глаза и взглянув на часы, он обомлел. Было 4 часа дня. Похоже, он проспал целых двенадцать часов.
В зеркале гримёрки отражался не человек, а сгнившая иссиня-чёрная картофелина.
Избитое вчера лицо почернело и опухло, даже под глазами были синяки. Оно болело так, что до него нельзя было дотронуться, и распухло до такой степени, что рот даже не открывался.
Как ни странно, несмотря на такие побои, рваных ран не было.
Суилю хотелось пить, и он, набрав в ладони воды, с трудом смочил горло.
Оставаться дольше было нельзя - скоро должны были прийти сотрудники, чтобы готовиться к открытию. Суиль поспешно собрал свой сценический костюм и через запасной выход выбрался на первый этаж.
Прохожие на улице смотрели на Суиля с испугом. Они оборачивались и перешёптывались, а кто-то просто пялился на него. Были и те, кто хмурился, словно увидел нечто отвратительное.
Погода была ясной, небо - голубым.
Мир продолжал жить своей жизнью, не обращая на Суиля никакого внимания. Бесцельно побродив по улицам, он, в конце концов, взял такси. Таксист было начал говорить с ним, но, увидев его лицо, замолчал.
Расплатившись за такси, он вышел у дома, но не решался войти. Он не знал, что сказать младшим, если они поднимут шум, увидев его лицо.
Суиль сделал глубокий вдох и толкнул входную дверь, но она была заперта.
Он достал из кармана брюк ключ и открыл её.
Он был ужасно голоден, но есть был не в состоянии. Рот не открывался, да и как можно было положить еду в разбитый и порванный рот?
Казалось, он не сможет выйти на сцену не только сегодня, но и дня три. Но раз это сделал клиент, директор, скорее всего, ничего не скажет.
С этой мыслью Суиль положил окровавленную рубашку в чёрный пакет и выбросил в мусорное ведро. Потом он попытался вспомнить, где находится химчистка.
На чёрном пиджаке было не так заметно, но кровь на нём всё-таки была. Хотелось отдать его в чистку, чтобы он снова стал чистым.
Суиль собрался было идти в химчистку, но тут же передумал от усталости. От голода совсем не было сил.
Он расстелил постель, лёг и включил радио. Сон не шёл, но и бродить по улицам в таком виде было нельзя. Диджеи на радио читали письма слушателей и хихикали. Когда прозвучала забавная история, Суиль тоже улыбнулся. От смеха разбитое лицо снова заболело, и он, вскрикнув «Ай!», схватился за него.
В этот момент он услышал, как кто-то вошёл.
Суиль с головой накрылся одеялом и притворился спящим.
Раздались тяжёлые шаги, и кто-то рывком распахнул дверь. Он был уверен, что это Тусан. Тот ублюдок, который вчера, увидев его в лифте, просто проигнорировал.
Это был Хёнчхоль. Суиль всё ещё лежал, накрывшись одеялом с головой.
Как только Хёнчхоль вошёл в комнату, он сдёрнул одеяло. Увидев лицо Суиля, он не удивился, но его собственное лицо было полно беспокойства.
- Господи, я чуть с ума не сошёл от беспокойства. Пойдёмте в больницу.
Суиль попытался сказать, что всё в порядке, но не мог даже пошевелить губами.
Хёнчхоль силой поднял Суиля и вывел его наружу. Младшие, бывшие в гостиной, увидев Суиля, зашептались и проводили его взглядом.
Хёнчхоль усадил Суиля в красный «Прайд», сказал: «Минуточку», - и снова вошёл внутрь.
В конце переулка показался бегущий Чонсу. Затем, увидев, что в «Прайде» кто-то сидит, он остановился. Чонсу приложил ладони козырьком к бровям и, прижавшись лицом к окну машины, пытался разглядеть, кто внутри.
Было неловко притворяться, что он его не видит, поэтому Суиль опустил стекло.
Увидев Суиля, Чонсу вздрогнул и отшатнулся, но тут же его лицо просветлело от радости.
- Вау, хённим! Где вы были? Мы же вас всю ночь искали. Я чуть не умер от беспокойства.
И вправду, лицо Чонсу было измождённым.
Он попытался спросить «Почему?», но звук не шёл из горла.
- Тусан-и... А, неважно. Раз уж вы нашлись, всё в порядке. Куда вы едете?
- В больницу едем. Ты тоже иди спать. Хорошо потрудился, - ответил за него Хёнчхоль и сел в машину.
По дороге в больницу Хёнчхоль не проронил ни слова. Он лишь тяжело вздыхал и украдкой посматривал на Суиля.
Нужно было лишь обработать раны, но его заставили пройти кучу разных обследований. Проверили, нет ли сотрясения мозга, нет ли переломов. Сделали рентген и даже КТ головы.
Суилю было не по себе от таких дорогостоящих обследований.
После всех процедур и долгого, утомительного ожидания, они вышли, услышав заключение врача, что, кроме ран, всё в порядке. Врач рекомендовал госпитализацию, но Суиль покачал головой. Врач, похоже, и сам не горел желанием его задерживать, поэтому сказал обработать лицо и просто идти.
И врач, и медсестра, осматривавшие Суиля, поочерёдно смотрели то на его лицо, то на Хёнчхоля с выражением лёгкой досады. Ему тщательно обработали раны и выдали недельный запас противовоспалительных и обезболивающих.
- Хённим, я сделаю один звонок и вернусь. Посидите пока здесь на стуле.
Хёнчхоль усадил Суиля в зале ожидания и направился к таксофону. Он стоял спиной и долго разговаривал.
Даже в больнице Суиль был в центре внимания. Все оборачивались и смотрели на него. Пожилые люди цокали языками и спрашивали: «Что у тебя болит?», а кто-то с беспокойством говорил: «Сильно же тебя избили».
Ему хотелось, чтобы Хёнчхоль поскорее закончил разговор и забрал его отсюда. Но даже закончив звонок, Хёнчхоль оставил его сидеть в зале ожидания.
Суилю стало неловко от пристальных взглядов, и он прикрыл лицо пакетом с лекарствами.
В этот момент кто-то схватил его за руку, и Суиль поднял голову.
Суиль недоумённо склонил голову набок, не понимая, как Тусан здесь оказался. Он подумал, что от боли у него начались галлюцинации.
Затем, вспомнив, как Тусан вчера отвернулся от него, он почувствовал обиду и вырвал свою руку.
Он думал, что Тусан разозлится, но тот лишь молча смотрел на него сверху вниз. На его лице не было никакого выражения, и невозможно было понять, о чём он думает.
Неизвестно когда вернувшийся из туалета Хёнчхоль, обратился к Суилю с настоятельной просьбой.
Если бы это сказал Тусан, он бы не пошёл, но раз уж просил Хёнчхоль, упрямиться было нельзя. Да и идти было некуда.
Суиль слегка оттолкнул стоявшего перед ним Тусана, поднялся и пошёл за Хёнчхолем. Хотя он чувствовал, что Тусан идёт следом, он не оборачивался.
Чтобы Тусан, не дай бог, не сел рядом, Суиль, увидев, как Хёнчхоль садится в свой красный «Прайд», тут же занял соседнее сиденье. Хёнчхоль, будто чем-то сильно раздосадованный, тяжело вздохнул и опустил окно.
За окном было видно, как Тусан направляется к своему серебристому фургону.
Тусан ничего не ответил и сел в фургон.
По дороге домой Хёнчхоль всю дорогу не переставал тяжело вздыхать. Он несколько раз начинал что-то говорить, но тут же осекался, бормоча себе под нос: «Нет, не то». После нескольких таких попыток он, покосившись на Суиля, наконец заговорил.
- Хённим, вчера тут такое творилось. После того как вы пропали.
- Тусан, как только узнал, что вас наверх отправили, так избил менеджера, что того в больницу увезли. Ногу сломал, и руку тоже. А потом и того ублюдка, что с вами это сделал... да что тут говорить. Ему повезло, что он вообще жив остался.
Сказав это, Хёнчхоль снова тяжело вздохнул.
Суиль не знал, насколько верить его словам. Разве это был не тот край, где люди любили всё сильно приукрашивать?
Наверное, ударил, конечно, но вряд ли что-то сломал. Подумал он.
И тут он вспомнил выражение лица Тусана, когда тот входил в лифт. Чрезмерно спокойное лицо. Похоже, в тот момент Тусан как раз поднимался в номер к тому мужчине, который избил Суиля.
А он, ничего не зная, оттолкнул его руку в больнице. Думая, что тот его презирает, считает, что он заслужил побои, он зря обижался и злился.
От слов Хёнчхоля на душе, до этого раздавленной горем, стало немного легче. Сам не зная чему, он улыбнулся.
Суиль поморщился. Но даже это было больно.
- И вот так, вас нигде нет, Тусан с ума сходит. Господи, да мы с ребятами, и даже парни из клуба, все вас искали. Слов нет.
Похоже, и Чонсу, прибежавший ранее, и Хёнчхоль, сидевший сейчас рядом, искали его. При этой мысли ему стало стыдно и перед Хёнчхолем, и перед остальными ребятами.
От осознания того, что из-за него, взрослого мужика, который вёл себя не по возрасту и дрых в какой-то каморке, все мучились целую ночь, он не мог поднять головы.
Приехав домой, Суиль остался ждать у входа, пока не подъедет фургон Тусана. Но прошло десять минут, потом двадцать, а машины всё не было.
Неужели он разозлился из-за того, что я оттолкнул его руку?
Ничего не поделаешь, Суиль вошёл внутрь.
В нос ударил восхитительный запах. Во рту тут же скопилась слюна, а в животе поднялось целое восстание. Забыв о боли, Суиль первым делом сел за стол, накрытый младшими.
Самый младший поставил перед ним тарелку с рисом и приборы. На столе был яичный рулет и кимчиччигэ с тунцом. Суиль схватил ложку и жадно набросился на еду.
Боль во рту была адская, но еда сама проскальзывала в горло. Он ел рис, зачёрпывал кимчиччигэ, и из незаживших ран во рту снова пошла кровь. Суиль почувствовал её вкус, но не мог остановиться.
Поистине, голод делает из человека посмешище.
Принимать ртом плевки клиента, быть избитым до полусмерти, и после всего этого думать о еде...
Он был не человеком, а животным.
Едва эта мысль промелькнула, как его внезапно затошнило. Он бросился в ванную и вырвал всё, что съел. У него поднялся жар, и всё поплыло перед глазами. Не обращая внимания на младших, спрашивавших, в порядке ли он, Суиль ушёл в свою комнату и лёг. Он с головой накрылся одеялом.
Мать Суиля умерла, когда ему было пять лет, поэтому он её даже не помнил, а из-за отца, участника группы, игравшей в ночных клубах, до средней школы он рос у бабушки. Когда бабушка умерла, он стал жить с отцом. Отец был добр к Суилю и был ему как друг, но настоящим отцом так и не стал.
Денег всегда не хватало, жизнь была в нищете.
Когда он жил с бабушкой, он по крайней мере не голодал, но с отцом Суиль всегда был голоден. Если кто-то угощал его едой, он торопливо брался за ложку, не зная, когда в следующий раз придётся голодать. Беспокоиться о том, чтобы не выглядеть жалко - это удел тех, кто никогда по-настоящему не голодал.
И сюда, в Пусан, Суиль приехал тоже из-за голода.
Впервые Суиль почувствовал ненависть к отцу.
Он ненавидел отца, который довел его до такого. Если бы только отец кормил его как следует, Суилю не пришлось бы приезжать в такое место и терпеть подобное унижение.
Всхлипывая, он засунул одеяло в рот, чтобы звук не вырвался наружу. Ему было всё равно, пойдёт изо рта кровь или нет. В душе он молил, чтобы слёзы поскорее прекратились, и запихивал одеяло в рот, пока там не осталось места.
Послышался звук открывающейся двери.
Только бы он не сдёрнул одеяло, молил он. Ему не хотелось, чтобы его застали плачущим.
Услышав голос Тусана, его горькая обида стала ещё сильнее. Как бы он ни старался сдержаться, рыдания становились только громче.
Суиль рыдал так, словно кто-то умер. Тусан не сдёргивал одеяло и не выходил из комнаты. Он просто дал Суилю выплакаться.
Когда его голос охрип, а слёзы высохли, Тусан рывком сдёрнул с него одеяло.
Суиль закрыл лицо обеими руками.
Тусан извинился, хотя не был ни в чём виноват. Суиль снова разрыдался.
- Откуда у тебя столько слёз? Хватит уже, вставай. Я принесу тебе поесть.
Сказав это, Тусан вышел из комнаты.
С трудом открыв опухшие глаза, Суиль сел. Одеяло, которое он запихивал в рот, было багровым от крови.
Пятна крови будет трудно отстирать.
Суиль вытер слёзы, беспокоясь о стирке одеяла.
Тусан вошёл, неся небольшой столик с едой. Он закрыл дверь ногой и поставил столик перед Суилем. Он сказал, что принёс кашу, но это был самгетан (куриный суп с женьшенем).
Эта улыбка была такой долгожданной, что Суиль улыбнулся в ответ. Странно, но лицо, которое так сильно болело, вдруг совсем перестало болеть.
Тусан руками разорвал курицу на кусочки, подул, чтобы остудить, и положил в рот Суилю. Боясь, что тот подавится, он дал ему бульона, а потом воды.
Суиль послушно, как ребёнок, принимал еду. И снова заплакал.
Тусан своей большой рукой вытер слёзы Суиля, накормил его и напоил водой. Хоть у него и было полно дел, он ни разу не выказал раздражения. Когда он поел и выпил лекарство, на него навалилась сонливость. Суиль начал клевать носом, сидя на месте.
Тусан уложил его и накрыл новым одеялом.
Под звук закрывающейся двери и слова Тусана: «И мне дайте поесть», Суиль погрузился в сон.
На этот раз он надеялся, что вместо кошмара ему приснится покойная бабушка.
Бабушка, которая в этом мире лелеяла и любила его больше всех.
Он хотел быть счастливым хотя бы во сне.
