Прогулка в ночи цветов. Глава 189, 190
Храм Хвангыкса был самым богатым и престижным храмом в столице. Туда уходили в монахини дочери аристократов, чей брак по каким-либо причинам не мог состояться.
Монахини Хвангыкса не носили роскошных нарядов, но и не брили головы - они носили простую, установленную храмом одежду и могли отращивать волосы, как и в миру, лишь не используя украшений.
Назначение настоятельницей этого храма во многом зависело от воли императора. Обычно ею становилась овдовевшая женщина из императорской семьи или та, что была близка к ней.
- Ваше Величество, эта слуга желает посвятить себя религии. Если наложница уходит в монастырь, она остаётся в родовых книгах императорской семьи, но, поскольку она не проживает во дворце, её не считают наложницей. Она - та, кто существует, но в то же время не существует. Её титул и ранг будут отняты. Формально она есть, но в реальности её нет, и она не будет стоять у вас перед глазами.
Предложение Син Бин было весьма выгодным и для императора.
- В Хвангыкса ты не сможешь жить так же, как в гареме, - тихо произнёс император.
Его тёмные брови сдвинулись в раздумье. Нын Чо Хён тут же поняла, что он имеет в виду: там нельзя будет устраивать смуту, как она делала это, участвуя в гаремных интригах.
- Я не буду вести себя опрометчиво.
Храм Хвангыкса был храмом лишь по названию. Он занимал важное положение в столице, и в особых случаях императорский двор, столичная знать и правительство советовались с ним для проведения различных мероприятий.
Большинство его обитательниц были из высшей аристократии, и политическая борьба там была не менее жестокой, чем в гареме. Никто там не сидел сложа руки, смиренно занимаясь лишь учёбой. Но она не могла сказать императору в лицо, что собирается навести там полный порядок.
Император, хоть и с недоверчивым выражением лица, принял предложение Син Бин. Если подумать, для него это было очень выгодное предложение.
Если Син Бин попросит уйти в религию, а император дарует эту милость, ему не придётся выслушивать пересуды о том, что он изгнал наложницу. Это также была возможность внедрить своего человека в могущественный и кичливый храм Хвангыкса, который до сих пор он оставлял без внимания.
- Милость ваша безгранична. Но, Ваше Величество, что будет с принцессой Хвиван?
- Разве не я занимаюсь её воспитанием? Я знаю, что Ваше Величество в последнее время постоянно навещает принцессу, но скоро Императрица должна родить, а вы заняты государственными делами. Разве вам будет легко уделять ребёнку должное внимание?
Больше всего при уходе из гарема Син Бин беспокоилась об одном.
Принцесса, не так давно потерявшая родную мать, только-только сблизилась с Син Бин. Если её основной опекун снова сменится, для ребёнка это будет потрясением.
Император отказал, даже не дослушав Син Бин.
- Ваше Величество, я знаю, что растить единственную принцессу за пределами дворца - немыслимо. Однако говорят, хранилище книг в Хвангыкса так же велико и прекрасно, как и дворцовое. Мне известно, что в Хвангыкса находятся несколько девочек из побочных ветвей императорской семьи. Я слышала, что некоторые аристократы намеренно отправляют своих дочерей в академию при для обучения. Я хорошо воспитаю принцессу Хвиван. Позвольте мне заботиться о ней хотя бы до тех пор, пока ребёнок не перестанет чувствовать себя потерянным.
Син Бин заговорила быстрее, чем когда-либо. В её словах не было ни единой ошибки. Для императора это было весьма заманчивое предложение. Однако он ведь тоже с большим трудом налаживал отношения с дочерью.
- Сначала я спрошу у самой принцессы Хвиван.
- Милость ваша безгранична. Я действительно справлюсь, Ваше Величество. Если будет на то ваша воля, приказывайте мне что угодно, - произнесла Син Бин твёрдо, словно полководец, клянущийся в верности.
- Когда я приму решение, спросив у принцессы, тогда и отдам приказ или сделаю предложение. Все расходы на твоё пребывание в Хвангыкса, Син Бин, я возьму на себя. Ты была моей наложницей, и мой долг - нести такую ответственность. Можешь не беспокоиться об этом.
- Благодарю за вашу безграничную милость.
При словах императора Син Бин склонила голову так низко, что её лоб коснулся пола. Когда он начал подниматься, она подняла на него взгляд. В ясных глазах женщины блеснул решительный огонёк.
- Не будет ли дерзостью предложить Вашему Величеству подходящий вариант для Чин Совон? У этой покорной слуги есть неплохая мысль.
Император, собиравшийся было встать, снова удобно откинулся на спинку кресла.
Он жестом пригласил Син Бин сесть на стул.
Словно и не отводила взгляда, Син Бин посмотрела на императора сияющими глазами и с жаром начала излагать всё, что знала. Несмотря на то, что от быстрой речи её язык порой заплетался, император не упрекнул её и не счёл проблемой то, что она нарушала подобающее наложнице достоинство. Он изредка кивал.
Император, охотно соглашавшийся со словами Син Бин, в конце концов велел ей действовать так, как она задумала.
Син Бин из рода Нын посвятила себя религии. Син Бин, с юных лет питавшая глубокий интерес к религии и наукам, попросила позволения сложить с себя и титул, и ранг, и вернуться к жизни простого человека по имени Нын Чо Хён.
Следуя мечте своей юности, она желала взрастить в себе истинную добродетель. Сразу же после объявления о своём решении Син Бин отправилась в храм Хвангыкса.
Император, не в силах сломить её твёрдую волю, в знак того, что он будет ждать её возвращения, повысил её в дворцовых записях до ранга «Би»
Кроме того, он оставил за ней право воспитывать принцессу Хвиван.
Посему император даровал принцессе Хвиван дворец Чхонгогун, расположенный неподалёку от храма Хвангыкса. А в качестве наставника и защитника принцессы Хвиван он назначил одного из Трёх Великих Наставников - Тхэбо, князя Канхона Нын Са Хёна.
Принцессе Хвиван предстояло жить на два дома: во дворце Чхонгогун и в храме Хвангыкса. Император позволил ей в любое время, когда она того пожелает, беспрепятственно посещать императорский дворец.
Нын Са Хён был назначен её наставником и защитником именно для того, чтобы принцесса могла спокойно перемещаться между дворцом и храмом.
Кроме того, император пожаловал принцессе Хвиван особый жетон власти. Для принцессы, у которой ещё не было даже собственной резиденции, получение такого жетона от императора было знаком небывалой благосклонности.
На следующий день после ухода Син Бин в храм Хвангыкса, Чин Совон по причине ухудшившегося здоровья попросилась в храм Шингун. Она изъявила желание посвятить себя выращиванию цветов - делу, в котором у неё был хоть какой-то опыт, поскольку у неё не было особых талантов, а становиться шаманкой Шингуна в её возрасте было уже поздно.
Император, приняв во внимание слабое здоровье Чин Совон, даровал ей один из садов Шингуна - Персиковый сад, Дохвавон.
Желая полностью посвятить себя служению, Чин Совон сложила с себя титул и ранг и покинула императорский дворец. Она поклялась прожить остаток жизни не как Чин Совон, а как шаманка О Су.
Однако шаманка О Су была хозяйкой сада Дохвавон в Чедане.
Некоторые шептались, можно ли хозяйку Дохвавона считать настоящей шаманкой?
Все деревья в садах Шингуна принадлежали императорской семье. Сады Шингуна регулярно поставляли деревья во дворец, так что не нужно было беспокоиться ни о рынках сбыта, ни об оплате.
Более того, Чедан, где находился Дохвавон, была родиной семьи Чин Совон. А сам Дохвавон располагался на самом престижном участке земли в Чедане. Хозяйка сада Дохвавон также управляла прилегающими к нему Вишнёвым и Розовым садами.
Одним словом, шаманка О Су стала самой богатой женщиной в Чедане.
Можно ли было назвать богатейшую женщину земель Чедана простой шаманкой, следующей воле Шингуна? Все шептались за спиной, но никто не смел упрекнуть её в открытую.
Вслед за ней наложница Ду, Ду Чхэ Он, попросила императора расторгнуть их брак по причине того, что ей трудно исполнять долг наложницы. Император, сожалея, что не смог уделить ей должного внимания, удовлетворил её просьбу.
Ду Чхэ Он отказалась от фамилии Ду и исчезла без следа.
Всё это произошло всего за четыре дня, пока Ён О ездил в Джинрын, столицу империи, чтобы навестить дом своего третьего дяди, главы Военного совета.
Слуги дворца Кёнрин также покинули его, последовав за своими госпожами. Не нужно было долго размышлять, чтобы понять, кто стоял за столь слаженной и быстрой сменой статуса и места жительства такого множества дворцовых обитателей.
Гарем опустел в мгновение ока.
На книжной полке в павильоне Манрёнвон лежало изящное письмо.
На конверте было лишь одно незнакомое имя. Вскрыв плотно запечатанный конверт, он обнаружил внутри письмо с элегантным рисунком птицы. Написано оно было почерком наложницы Ду, который он видел всего несколько раз, но запомнил.
Я оставляю своё первое письмо под новым именем четвёртому молодому господину из дома Кё. Вы, должно быть, удивлены и сбиты с толку тем, что все, кто был вам как младшие сёстры, исчезли разом, даже не попрощавшись. Вы хоть немного огорчитесь из-за нас?
Его Величество сказал, что хочет жить только с вами, Ваше Величество.
Он велел никому не говорить об этом, но особенно строго-настрого запретил говорить вам. Но я больше не наложница, так что Его Величества не боюсь.
К тому же, это ведь письмо, а не слова, так что всё в порядке, не так ли? Пожалуйста, зачеркните эту часть тушью, чтобы скрыть её, дабы Его Величество не увидел. А то вдруг мне попадёт.
Его Величество хочет жить только с вами, Ваше Величество, и недавно, научившись ставить себя на место другого, он попытался представить, каково было бы ему, если бы у вас были другие женщины. Он сказал, что его посетило множество мыслей, но, судя по выражению, мелькнувшему на его драконьем лике, похоже, мысли его были не из приятных.
...Это неправда, что Его Величество изгнал меня из гарема. Он сказал, что сожалеет, но желает расторгнуть наш брак, и я согласилась. Посему, прошу, не жалейте меня.
Я и сама не представляла, что покину дворец таким образом. Однако в тот момент, когда я приняла это решение, радость была сильнее сожаления.
Я решила больше не жить как представительница клана Ду из Хоннёна. Я считаю, что время, проведённое мной в гареме, стало достаточной платой клану Ду за те годы, что я прожила в Хоннёне, окружённая любовью и заботой. Вероятно, две другие наложницы покинули гарем с такими же чувствами.
За время пребывания в гареме я испытывала и разочарование, и острое чувство собственной неполноценности. У меня осталось много постыдных воспоминаний о том времени, но я лишь надеюсь, что моя семья и близкие поймут, что при моих силах и способностях это был мой предел. Вероятно, они будут осуждать меня за мою несостоятельность, но теперь я не член их семьи, так что всё в порядке.
К моей великой чести, я стала дальней родственницей Его Величества по материнской линии. Я стала приёмной дочерью в доме Сон Бин из клана Ё, у которого Его Величество недолгое время находился на попечении в детстве. Клан Ё из поколения в поколение занимается «камтхэк» - помощью торговцам в заключении сделок с землёй. Не знаю, смогу ли я справиться с таким сложным делом. Я решила приступить к обучению, как только привыкну к жизни снаружи.
Сейчас я направляюсь в Онрён. В академии в Онрёне я собираюсь изучить то, чему не могла научиться до сих-пор. Там я также освою основы дела «камтхэк».
Я молюсь о том, чтобы встретить там своего чистого и прекрасного молодого господина. Пожелайте мне удачи, Ваше Величество. Ведь если вы помолитесь за меня, разве я не встречу кого-то столь же чистого и прекрасного, как вы сами?
Ваше Величество Императрица, желаю вам здоровья и лёгких родов.
На пути в Онрён, где, возможно, ждёт мой прекрасный господин,
На лице Ён О, читавшего письмо, смешались глубокая улыбка и чувство одиночества. Словно он получил письмо от близкой подруги, полное личных жалоб. Хоть он и остался один в опустевшем гареме, это не было исключительно грустно.
- Неужели её кто-то ждёт в Онрёне? - прошептал Ён О себе под нос, складывая бумагу и думая о строках про «чистого и прекрасного господина».
За развёрнутым письмом стоял Сон Джэ.
Плечи Ён О дрогнули от внезапного появления мужчины. В письме, написанном лёгким почерком, где надежды на будущее смешивались с сожалениями о прошлом, содержались и строки, открыто нарушавшие приказ императора.
- Почему... почему вы здесь? - Ён О поспешно сложил письмо и убрал его в конверт.
Недовольный взгляд Сон Джэ остановился на изящном конверте. В письме сообщалось, что император хочет жить только с ним. Было там и о том, что он учится ставить себя на место другого, и что выражение его лица было недобрым, когда он представлял себя на месте Ён О.
- Она пишет, что едет в Онрён. И что напишет ещё. Кажется, ей нравится её новое имя. И... похоже, она ищет своего «чистого и прекрасного господина».
Ён О не думал, что император погонится за Ё Мун Ён до самого Онрёна за то, что та нарушила его приказ. Но то, что она написала даже то, о чём он просил молчать, могло стать небольшой проблемой в их отношениях.
- Я велел ей не говорить, так она взяла и написала? Наверняка написала и то, что я запретил ей говорить. А ведь какой шум подняла, мол, непременно нужно отправить письмо из кареты, чтобы императрица не волновалась, - ворчал Сон Джэ, нахмурившись.
Смотря на смущённое лицо Ён О, Сон Джэ недовольно проворчал:
- Думаешь, её там в Онрёне кто-то ждёт?
Мужчина поднял Ён О на ноги и взял его на руки. Сон Джэ вырвал письмо из рук Ён О и небрежно швырнул его в сторону.
Ён О уже было тяжело носить свой живот. Даже от простой ходьбы он задыхался.
- Какой ещё тяжёлый, - пробормотал Сон Джэ, продолжая ворчать и целуя его в щёку.
- Почему это Пан Вон Са попросил отпуск из-за беспокойства об императрице? Не ему же рожать. Вы передали ему, что его зять-племянник собирается нанести визит, Императрица?
- Да, передал, Ваше Величество. Он сказал, что завтра выйдет на службу, - ответил Ён О, рассмеявшись.
Сон Джэ теперь уже мог, не выпуская его из рук, открыть дверь в их спальню одним лишь лёгким движением локтя.
- Мог бы и ещё пару дней отдохнуть, - заметил он.
- Чтобы вы могли лично явиться и показать своё лицо зятя-племянника дяде и его супруге?
В ответ на слова Ён О Сон Джэ сделал такое выражение лица, будто спрашивал: «А что, нельзя?» Увидев такое лицо, вся его семья, включая дядю, тётю и кузенов, разразилась бы слезами.
Император гордо называл себя «зятем-племянником», но для всех остальных он был просто императором.
«Зачем Его Величество пожалует в дом своего ничтожного слуги?!»
Ён О до сих пор ясно видел, как его третий дядя, известный своим мягким нравом, в гневе восклицал это, когда он передал ему «угрозу» императора.
«Но ведь... он же ваш зять-племянник...»
«Невестка-племянница - это мило, но с какой стати мы должны радоваться зятю-племяннику?» - необычно упрямился его третий дядя.
- Пан Вон Са говорит, что зятю-племяннику он бы предпочёл невестку-племянницу.
- Я был недальновиден. Не понял чувств Пан Вон Са и притворился его зятем. В следующий раз, когда императрица отправится к родственникам, её должна будет сопровождать невестка-племянница.
Император был поистине мастером софистики и абсурдного упрямства. Ён О рассмеялся от нелепых слов Сон Джэ. И на его смеющееся лицо безостановочно опускались поцелуи мужчины.
Дворец вдовствующей императрицы утопал в изысканной тишине. Как и всегда, он блистал красотой и изяществом, но теперь стал несравнимо более уединённым и спокойным.
После назначения новой императрицы и столкнувшись с деспотизмом императора, вдовствующая императрица решила затаиться. Она закрывала глаза на всё: на то, что императрица не приходит к ней с утренним приветствием, на его дерзкие споры с императором, на то, что он будоражит весь двор.
То, как жестоко императрица обошлась с кланом Дам и Ман в павильоне Сокхянчжэ, не входило ни в её планы, ни в её расчёты. Последующие события тоже обескураживали, но не были большой проблемой.
Нужно было просто стать ещё осторожнее.
И потому она притаилась так, словно дворца вдовствующей императрицы и вовсе не существовало в императорском дворце.
Оставшись одна на высоком троне в пустом тронном зале, вдовствующая императрица скривила свои изящные губы. Во дворце, который старался быть незаметным, каждый день происходили какие-то инциденты и несчастья.
Многие придворные дамы покинули дворец, ссылаясь на преклонный возраст и желание провести остаток жизни на родине. Все они были теми, кто долгие годы служил вдовствующей императрице. Она и уговаривала их, и угрожала, но главный евнух из управления двора слишком быстро давал разрешение, и число её придворных резко сократилось.
Четыре дня назад сразу несколько её слуг исчезли. Два дня назад её ближайшего евнуха нашли мёртвым в колодце.
На самом деле, самой первой пропала её главная придворная дама. Поскольку она исчезла в окрестностях павильона Сокхянчжэ, вдовствующая императрица не смогла предать этот инцидент огласке.
Теперь, оглядываясь назад, она не могла не понимать, кто именно одного за другим, словно ветки, обрубал её людей.
Но пока что она была бессильна. В итоге, по тем или иным причинам, гарем опустел. Хоть она и занимала высокий пост вдовствующей императрицы, в огромном гареме она была совсем одна. Все, кто выказывал ей почтение, делали это лишь для вида.
Нынешний император был силён и полностью контролировал двор. Покровительство, которое он оказывал императрице, было настолько велико, что стоило ей неосторожно выступить, как её тут же бы изгнали - ведь было очевидно, что императора не волновали ни сыновья почтительность, ни вопросы легитимности.
Вдовствующая императрица в безмолвном тронном зале тихо хмыкнула и неторопливо проговорила:
- Главное, чтобы императрица благополучно родила.
Неважно, что случится с самой императрицей во время родов. Если на свет появится наследник, он станет единственным законным потомком императора. А зная несгибаемый характер императора и императрицы, можно не сомневаться: они пойдут на всё, чтобы этот ребёнок оказался у них в руках.
И этот ребёнок будет связан с ней, вдовствующей императрицей, кровными узами.
- В конце концов, вы оба придёте и склоните головы предо мной.
Сейчас ситуация была не в её пользу, и все затаили дыхание, но император не сможет вечно подавлять всех своей волей. Рано или поздно, особенно после того, как императрица родит и при дворе станет немного свободнее, неизбежно начнутся разговоры о том, что гарем должен снова заработать в полную силу.
Вдовствующей императрице ещё никогда не приходилось так уступать, но за долгие годы жизни в гареме она стала мастером в том, чтобы затаиться и выжидать подходящего момента. Время в итоге будет на её стороне.
Искажённый смех эхом разнёсся по просторному залу.
Дворец Чвихо шумел с самого рассвета. Дон Ён, заточённая в уединённом павильоне Синхуджон, тоже слышала шум снаружи. С наступлением ночи весь отдельный дворец был уставлен подвесными и ручными фонарями, отчего вокруг стало светло, как днём.
Дон Ён не любила ночные пейзажи. Но её взгляд невольно притянулся к этому редкому, яркому сиянию. Даже на пруду, окружавшем павильон, и на водном канале у зала Пурёндан горели цветочные фонари.
- Что-то случилось? - пробормотала Дон Ён, глядя в маленькое окошко, и замерла.
Так ведь уже наступил месяц родов императрицы.
Хотя до предполагаемой даты оставалось ещё немало дней, никто не знал, когда и как начнутся первые роды. Единственным поводом для такой роскоши и радости в отдельном дворце могли быть только роды императрицы.
- С вами ведь всё будет в порядке, Ваше Величество, - Дон Ён, глядя на роскошные фонари, сама не заметила, как сложила руки в молитве. Она и сама точно не знала, о чём молится, но просто желала, чтобы всё прошло гладко.
В тот момент, когда Дон Ён собиралась снова опустить взгляд на шитьё...
В дверь павильона раздался глухой, тяжёлый стук. Время было позднее. Хоть снаружи и было светло от фонарей, пересекать водные пути ночью всё равно было опасно.
- Хян-и? - Дон Ён поспешно переложила ткань с колен на стол и подошла к двери.
Если Сон Хян и приходила в павильон Синхуджон ночью, то лишь для того, чтобы, избегая чужих глаз, передать что-то важное. Но из-за толстой двери раздался голос, который не должен был здесь звучать.
- Я же сказал, что нам нужно поговорить наедине! Вы же обещали. Вы всё ещё мне не доверяете? Я говорю тебе, уходи. Сон Джэ-я.
Дон Ён была под домашним арестом в павильоне Синхуджон, поэтому дверь запиралась и снаружи, и изнутри. Кто-то из пришедших, видимо, был нетерпелив - дверь затряслась.
- Постучи ещё раз. Её нет? Куда она могла пойти?
- Да подождите же! Вы сейчас дверь сломаете!
Толстая дверь, за которую ухватился Сон Джэ, заходила ходуном вместе с рамой.
Дрожащими руками Дон Ён отперла засов.
Стоило ей отпереть засов, как дверь грубо распахнулась. Сон Джэ, дёрнувший дверь, на миг замер от неожиданности и заглянул внутрь. Император был в простой одежде, и лицо его было как никогда спокойным.
- Дон Ён, - произнёс он её имя так привычно, будто они виделись только вчера.
- Приветствую Ваше Величество Императора. Да пребудет с вами великое счастье, Ваше Величество, - несмотря на растерянность, Дон Ён изящно поклонилась.
- Встань, - без промедления сказал Сон Джэ и отошёл в сторону. Из-за его спины показался Ён О, которого до этого не было видно.
Ён О был одет в такую же простую одежду, как и император. И хотя просторные одеяния ещё не родившей императрицы были свободными, его заметно округлившийся живот всё равно бросался в глаза.
Увидев Ён О, Дон Ён невольно расплакалась.
- Ва-Ваше Величество Императрица, Дон Ён приветствует вас. Да пребудет с вами великое счастье, Ваше Величество. Хоть и с опозданием, но я поздравляю вас со вступлением на престол... Мне ведь... можно поздравлять вас?.. - дрожащим голосом проговорила Дон Ён.
- Спасибо, Дон Сангун. Встань. А вы, Ваше Величество, можете идти, - Ён О отмахнулся от Сон Джэ, который уже протянул руку, чтобы поддержать его, таким жестом, будто отгонял назойливое насекомое.
Сон Джэ легко перехватил отмахивающуюся руку и помог ему переступить порог. Словно прекрасно зная, что мужчина так просто не уйдёт, Ён О привычно принял его помощь.
- Я и сам хотел бы это знать, - вставил Сон Джэ.
Поддержав Ён О несколько шагов, он, видимо, счёл это слишком утомительным, и, войдя в комнату, практически донёс его до места.
- Я же говорю, что могу идти сам.
- Куда ты пойдёшь, - проворчал Сон Джэ, усаживая Ён О на стул.
Они выглядели очень близкими. По крайней мере, и Ён О, и Сон Джэ казались гораздо более расслабленными, чем в последнюю их встречу.
Дон Ён узнавала о событиях во дворце через Сон Хян. И пока она, слушая новости с опозданием, переживала за них, сами участники событий выглядели так, словно ничего особенного и не произошло.
- Ваше Величество, у меня вообще-то ноги есть.
Сон Джэ суетился, поправляя одежду на сидящем Ён О. Император, как и всегда, беззастенчиво демонстрировал свою исключительную, своевольную нежность.
Дон Ён с трудом сдерживала улыбку, глядя на эту трогательную сцену.
- Уходите уже, быстрее, - Ён О снова отмахнулся от императора, как от надоедливого насекомого.
- Только меня увидит, сразу гонит, - холодно и недовольно пробормотал Сон Джэ, но, поймав предостерегающий взгляд Ён О, быстро чмокнул его в уголок глаза.
Звук поцелуя по обнажённой коже раздался на удивление громко.
Прежде чем Ён О успел что-либо сказать, мужчина развернулся и вышел из павильона.
Только когда дверь павильона закрылась, Ён О очнулся от оцепенения. Он словно пришёл в себя.
В тихом павильоне повисло неловкое молчание.
