Seayard. Глава 99
…Разве он когда-нибудь желал этого мужчину так сильно?
Это повторялось бесчисленное множество ночей. Ночей, когда его тяжёлое дыхание касалось шеи Унхи.
Но почему, чёрт возьми, именно сегодня всё так? Будто он нажрался какого-то свиного возбудителя. Унхи, обезумев, искал его губы. Впился в них, словно изголодавшийся. С треском, грубо сорвал пуговицы с рубашки, расстегнул ремень и бросил его болтаться.
Он жадно целовал мужчину. Влажно сплетая языки, смешивая слюну…
Во что бы то ни стало, любой ценой он хотел стать с ним единым целым. Не было времени возвращаться в какой-то люкс. Мужчина просто выломал первую попавшуюся дверь и ворвался внутрь.
Комната была до удушья тесной. Воздух был сырым, в нём плавали белые пылинки. В нос ударил кислый запах. Стены покрывал слой чёрной грязи.
Ведь Унхи свирепо смотрел на мужчину, а тот - на Унхи.
Мужчина швырнул тело Унхи на кровать, словно мешок с мусором. Гибкое белое тело несколько раз подпрыгнуло на скрипучем матрасе.
Мозг плавился от возбуждения. В кипящем жару Унхи тёрся о простыню щеками, покрасневшими, как яблоки. Словно течная кошка, трущаяся задницей о землю.
- Блять, с простынёй трахаться собрался, а?
Мужчина запустил руку Унхи в пах. Стянул штаны, задрал полы длинной, небрежно висевшей рубашки. Мужчина хрипло выдохнул восхищение.
- Ха… блять, что за вид. О чём ты, чёрт возьми, думал, что так промок внизу? А, скажи-ка.
Он прижался губами к ягодицам, видневшимся из-под белой рубашки, и провёл по ним языком. С каких это пор его дырочка была мокрой? Клейкая смазка капала на простыню, оставляя на ней липкие пятна.
- П-представлял, как твой хер в-входит в меня…
Мужчина медленно, словно пережёвывая, выругался: «Блять». Он тоже был на пределе. Из ширинки брюк вырвался наружу подрагивающий, вставший до предела член. С его головки капала грязная слюна. Тот самый, который Унхи так жадно сосал, уткнувшись лицом в туалете.
Мужчина раздвинул ягодицы Унхи и приставил к нему свой толстый ствол. От одного ощущения набухшей головки, прижатой к дырочке, по телу пробежала острая волна удовольствия. От пошлого, медленного трения кожи о кожу Унхи невольно застонал, мелко задрожав.
Казалось, всё тело покрылось мурашками. Рассудок, здравый смысл - всё это давно было сожрано и поглощено этим мужчиной. Лишь одна мысль буравила мозг Унхи: он хотел, чтобы тот скорее оттрахал его нутро этой штукой.
Он простонал, выгибая поясницу навстречу.
Он даже задвигал бёдрами, умоляя, чтобы его поскорее трахнули. Неужели его мозг понемногу превращался в кашу? Он не мог думать ни о чём, кроме того, как мужчина глубоко войдёт в него.
- Если я всажу сейчас, я же тебя всего внутри порву.
В ответ на это Унхи взял руку мужчины и поднёс к своей дырочке. Толстые пальцы глубоко вошли внутрь. Это был не член, но пальцы были достаточно толстыми, и Унхи, простонав, запрокинул голову. Мужчина провёл ими по животу Унхи. На гладкой ткани рубашки расплылось влажное пятно смазки.
«Ты весь мокрый», - процедил мужчина, и его глазницы почернели. Глаза в тени казались до жути пугающими. От одного только переплетения с этим кипящим жаром взглядом по телу пробежала волнующая дрожь, а на затылке Унхи выступили мурашки.
В этот момент мужчина резко схватил его за шею, заставляя посмотреть себе в глаза, и медленно облизал пальцы, измазанные в его смазке.
Огромный, набухший член, казалось, вот-вот вонзится в Унхи. Он так возбуждённо прижимался к его дырочке, но даже в такой момент заладил про любовь. И при этом смотрел таким тягучим, таким бездонно-глубоким взглядом.
Ты всегда смотрел на меня такими глазами?
А я, кажется, всегда хотел избежать этого взгляда.
Внезапно сердце рухнуло, забившись в груди. Словно внутри него огромная птица захлопала крыльями. Так неистово оно колотилось…
Глядя в эти глаза, Унхи больше не мог лгать.
- Тебя… - прорычал он сквозь рваные стоны. Глядя на мужчину сквозь растрёпанные волосы, он по собственной воле разжал губы.
Он сказал, что хочет его. Это были не те слова, которые мужчина велел сказать, но в них не было ни капли лжи - лишь чистая правда. Челюсти мужчины свирепо дёрнулись.
В тот же миг огромный, набухший член пронзил тело Унхи. Тот самый, что уже побывал глубоко в его глотке и теперь был влажным, он вогнал его до самого основания, с силой вдавливаясь внутрь, словно собираясь раздавить все его органы.
От этого волнующего давления Унхи по-собачьи распластался на кровати и задвигал бёдрами. Он полностью опустил поясницу, вжимаясь в простыню, и лишь ягодицы выставил навстречу мужчине, сам же раздвигая их себе руками. Когда смазка потекла, Унхи издал тихий стон.
Мужчина, полностью потерявший рассудок, был безупречно одет в костюм сверху, но с расстёгнутой ширинкой, и свирепо двигал бёдрами. Липкие ягодицы снова и снова вжимались в дорогие брюки. Кожаный ремень царапал нежную кожу Унхи. Ягодицы покраснели и горели, словно их отстегали этим ремнём.
Он крепко обхватил Унхи за талию и впился зубами в блестящий от пота затылок. Чем более глухими и сильными становились толчки, тем сильнее тело Унхи вбивали в кровать, складывая пополам. Каблуки туфель мужчины стучали по полу.
Не в силах совладать с нахлынувшим возбуждением, мужчина процедил ругательство и снова и снова всаживал в зад Унхи. Каждый раз, когда он полностью выходил, а затем вбивался снова, словно ударяя молотом, Унхи бился в конвульсиях, ударяясь лбом о кровать. Вскоре мужчина перевернул его тело и схватил обе лодыжки в одну руку.
Аккуратно сложенные ноги он закинул себе на широкие плечи и безжалостно впился ещё глубже в туго сжавшееся нутро.
Стон сорвался с губ обоих одновременно. Мужчина огромной ладонью схватил его за тонкую, красиво вытянутую шею.
И с силой сжал, словно выжимая. Унхи, не выдержав давления, широко раскрыл алые губы и громко застонал.
Унхи слегка приоткрыл рот, высунув язык. Как только тело расслабилось, словно прорвав сдерживаемую плотину, из него с взрывной силой хлынули феромоны.
- И вот так течёшь без остановки.
Мужчина, почти закатив глаза, залпом втянул в себя эти феромоны, словно вино. Словно был готов с радостью утонуть и умереть в сладчайших феромонах, что источал Унхи.
- Блять, меня… хах… меня хочешь?
Глубоко запавшие глазницы мужчины были черны, словно выжженные угли. В них виднелось желание, кипящее и шипящее, словно магма. Он почти потерял рассудок.
В каждое открытое отверстие Унхи - в нос, в рот и даже в задний проход, широко раскрытый из-за мужчины, - его феромоны врывались с яростной силой, подчиняя себе тело. Они густой пеленой обволакивали разум и разжигали жар во всём теле.
Вскоре он почувствовал, как член внутри него туго набухает.
- А-а, да, я хочу тебя, ха-а, хнг…!
Унхи отчаянно вцепился в его предплечье, притягивая к себе его тело, хотя ближе было уже некуда. Так, чтобы его собственное тело вмялось в твёрдые мышцы мужчины, очень глубоко.
Из Унхи вырвался стон, смешанный с мукой.
Ощущение было мучительным, словно ему в живот снова и снова вбивали кулак, но, чувствуя, как мужчина закрепляется внутри, Унхи мелко дрожал и стонал.
Мужчина, не прекращая вдалбливаться в него, повинуясь инстинкту альфы, пытался во что бы то ни стало оставить своё семя в теле омеги, в самой его глубине.
- Да, раз хочешь, я дам тебе всё.
Они осыпали друг друга поцелуями, сталкиваясь гениталиями, и достигали пика снова и снова.
