Следы затопления. Глава 15
- Если у вас появилось желание учиться, то, пожалуйста, подружитесь наконец с библиотекой.
Услышав голос Сахёна, старый библиотекарь, до сих пор сидевший в одиночестве, поднял голову. Он удивился: Сахён, который обычно тихо входил и садился напротив, наблюдая за его работой, на этот раз почему-то шумел.
А заметив следовавшего за ним Тан Иджэ, он протяжно застонал и поднялся. Ну и денёк. С самого утра знатные господа так и снуют в библиотеку, а остальные библиотекари-прохвосты непонятно где бродят в поисках молодого господина и молодой госпожи.
- Приветствую Восьмого принца.
Тан Иджэ едва удостоил приветствие старого библиотекаря вниманием и с грохотом свалил принесённые свитки, словно швырнув их.
- Как можно так обращаться с книгами, если вы собираетесь учиться?
- Я и не говорил, что собираюсь учиться. И потом, мунхак Пэк, разве не ты только что швырнул все книги на пол?
- Я их случайно уронил! Вечно вы, как только представится случай, клевещете…
Надо же, кажется, они ладят настолько хорошо, что все переживания Тан Юн были напрасны.
Старый библиотекарь, стараясь быть незаметным, стоял в углу и наблюдал за ними. Его удивило не только то, что Сахён, который обычно с напряжённым лицом и тревожным взглядом пытался прочесть истинные намерения собеседника, выглядел гораздо более расслабленным, но ещё больше его поразил Тан Иджэ. Из-за мучительных головных болей и болезни на его лице всегда лежала тень недовольства, а сейчас, разве он не улыбался, как «обычный» человек?
Старый библиотекарь помнил, что несколько раз видел прежнюю королеву, пусть и издалека. Поэтому, когда он впервые увидел Тан Иджэ, его пробрал холодок - он ощутил в нём тень королевы, которой не видел ни в одном из её родных детей. Но сейчас, глядя на его лёгкую улыбку, он вспомнил Чаю, которая приносила в библиотеку кипы книг, комментировала их и лучезарно улыбалась.
Старому библиотекарю оставалось лишь сглотнуть горький комок в горле.
- Раз уж хранитель библиотеки пришёл присмотреть за ней, этот старик, пожалуй, впервые за долгое время выйдет подышать свежим воздухом.
Глаза Сахёна тут же округлились.
- Что, разве вы не останетесь с нами?
- Хранитель, неужели вы так недовольны тем, что этот старик впервые за несколько месяцев выйдет погреться на солнышке?
- А, нет, не то чтобы, просто на улице холодно.
- Посидите-ка здесь, спокойно починяя книги. К ломоте в костях быстро привыкаешь.
Когда человек говорит такое, его не выгнать было нельзя. Сахён попытался воззвать к его состраданию жалобным взглядом, но на старика, прошедшего огонь и воду, такие дешёвые трюки не действовали.
В итоге, в библиотеке они остались вдвоём.
…А так ли уж нужно было подчёркивать это так прямо?
- Ка-какая разница, вдвоём мы или втроём? Вы разве не пришли сюда растирать тушь?
- Я просто сказал это, потому что мне показалось забавным, что мы вдвоём в этой огромной библиотеке. Чего ты так заикаешься?
Внезапно рука Тан Иджэ коснулась его щеки. Сахён вздрогнул и хотел было отшатнуться, но прежде его рука соскользнула прочь.
- Как ты можешь быть в порядке, когда у тебя такое красное лицо?
Отрицать было бессмысленно - он чувствовал, как щёки вспыхнули в тот самый миг, когда старый библиотекарь сказал, что уходит. Сахён прижал к лицу холодные тыльные стороны ладоней и ответил с досадой в голосе:
- Должно быть, это из-за вас, господин, - от гнева кровь к лицу прилила. Если вы так обо мне беспокоитесь, может, сядете здесь и разотрёте немного туши?
Тан Иджэ с невыносимо самодовольным видом склонил голову набок, но, не став больше придираться, сел там, куда указал Сахён. И уставился на него пустым взглядом. Так он и сидел, пока Сахён не принёс и не расставил перед ним тушечницу, капельницу и всё остальное.
- Сначала прикоснитесь к капельнице.
Сахён взял Тан Иджэ за запястье и направил его руку так, чтобы она обхватила сосуд.
- Вода для растирания туши не должна быть ни слишком холодной, ни слишком горячей. Лучше всего заранее налить в капельницу чистой воды и использовать её, когда она станет чуть тёплой. Конечно, некоторые утверждают, что нужно заранее набирать воду из пруда, в котором отражался лунный свет, но такую показуху устраивают только те, кто писать-то толком не умеет.
Тан Иджэ, слушал он или нет, лишь поглаживал гладкую поверхность капельницы.
- Лучшая тушь - та, что имеет чёрный, глянцевый брусок с едва уловимым ароматом сосновой смолы. Разумеется, вся тушь во дворце - высшего качества, так что вам, господин, нет нужды учиться её различать.
Сахён силой отнял его руку от капельницы и вложил в неё брусок туши. Ну точно как ребёнок. Неужели он нарочно упрямится, потому что я назвал его ребёнком за то, что он даже «Малое учение» не осилил?
- Вода в капельнице - это дождь, а тушечница - это сама земля. Если дождя будет слишком много, на земле случится наводнение, и вся старательно растёртая тушь станет слишком жидкой. Если дождя будет мало, земля высохнет, и от бруска будет откалываться порошок, засоряя тушь. Поэтому нужно налить ровно столько воды, чтобы она лишь слегка покрыла всю поверхность тушечницы, вот так…
Белая рука Сахёна легла поверх руки Тан Иджэ, державшей брусок. Обхватив его кисть, Сахён медленно начал растирать тушь.
- Ни слишком сильно, ни слишком слабо, ровно с таким усилием, чтобы тушь равномерно распределилась по всей поверхности. Когда тушь обретёт вязкость, можно добавить ещё воды. Опять же, помня о том, что земле нужен умеренный дождь, потихоньку…
Должно быть, тот напряг руку, потому что под ладонью Сахёна ощутимо пульсировала жилка. Сахён легонько ущипнул его за тыльную сторону ладони. Тан Иджэ, до этого не сводивший глаз с их соединённых рук, с удивлением посмотрел на него.
- Не напрягайте руку. Брусок сломается.
Хммм, послышался недовольный вздох. Тем не менее, Тан Иджэ послушно расслабил руку. Его кисть снова накрыло теплом.
- Разве можно в земледелии полагаться на одну лишь силу и как попало махать мотыгой? Нужно копать на нужную глубину, чтобы верхний слой почвы смешался с нижним. Ах, да, откуда вам знать, господин, вы ведь никогда не работали в поле.
Сахён без колебаний прервал Тан Иджэ и двинул их соединённые руки вперёд.
И он прошептал это Тан Иджэ на ухо. Тот, было, повернул голову, чтобы посмотреть на Сахёна, но тут же снова опустил взгляд на их руки и тихо прикрыл глаза.
Звук бруска туши, который они держали в соединённых руках, скользящего по камню тушечницы.
Этот приятный шорох щекотал слух - он был похож то ли на звук снежинок, падающих и ложащихся у окна тихой ночью, то ли на шуршание мелкого песка под ногами на берегу реки.
Он открыл глаза. Цвет туши, собравшейся на чёрном камне тушечницы, был непроглядно-чёрным, как смоль, и в то же время сиял, словно зрачки Сахёна, которые, казалось, таили в себе источник света.
Звук журчащей воды. Щекочущий слух шорох растираемой туши. Дыхание, касающееся уха.
Тепло, растекающееся по тыльной стороне ладони. И…
Тонкий аромат туши, нежно окутывающий кончик носа.
- Так вот чем от тебя всегда пахло.
Сахён посмотрел на него сверху вниз, словно спрашивая: «Что за чушь вы опять несёте?»
- Запах туши всегда оставался на твоих руках.
- Вы не знали, что это запах туши?
Тан Иджэ усмехнулся в ответ на вопрос, заданный с нескрываемым изумлением.
- Слишком давно я его не чувствовал.
- Даже если вы забросили учёбу, неужели вам не приходилось писать хотя бы письма?
- Зачем писать письма, когда есть столько людей, чтобы передать слова?
- Боже мой, я уж не знаю, не придётся ли мне начать с обучения вас письму.
Сахён убрал свою руку, которой держал его кисть, и указал на капельницу, как бы говоря: «Теперь попробуйте сами». Тан Иджэ послушно налил воды на тушечницу и, как учил Сахён, начал медленно растирать тушь.
Сахён, с сомнением наблюдая за его действиями, потихоньку переместился на место напротив. Он достал и развернул пустой свиток, на котором делал пометки.
Он смочил кисть. Тушь, растёртая до нужной консистенции, густо пропитала каждую ворсинку. Он провёл черту по бамбуковой дощечке, на которой остались бледные следы от многократных исправлений.
Так, как и думал с самого начала.
Он не понимал, почему он, так уверенно и смело действовавший даже перед королём Пасы, теперь стал таким осторожным. Вероятно, причина была в том, что нужно было вести себя по-разному. Чтобы расколоть твёрдую скорлупу, нужна грубая сила, например, молоток. Но чтобы сохранить нежную мякоть внутри, требуется деликатность. Точно так же и здесь: одно дело - с боем пробиться во дворец, и совсем другое - действовать, когда ты уже внутри и ищешь, за что ухватиться.
Король - вершина власти в этой стране. Его цель может быть только одна. Но какие личные амбиции и политические устремления были у главного советника, Сахён не знал. Он мог лишь надеяться, что их взгляды совпадут, и продолжал излагать свои мысли.
Может, потому что в голове всё прояснилось? Или потому, что тушь была хорошо растёрта?
Казалось, что слова, которые так долго не шли, полились рекой, и не успел он опомниться, как целый свиток был закончен.
Он был так поглощён работой, что не заметил, как оно пролетело. Он лишь предположил, что даже если бы он писал на одном дыхании, на целый свиток ушло бы по меньшей мере пара сиджинов (4 часа). Сахён, не в силах скрыть своего смущения, посмотрел на противоположную сторону.
Тан Иджэ, подперев подбородок рукой и пристально наблюдавший за ним, в тот же миг, как их взгляды встретились, широко улыбнулся глазами. Похоже, всё это долгое время он просто растирал тушь и смотрел, как пишет Сахён.
- Вам следовало сказать что-нибудь, господин.
Сахён от чувства вины принялся беззлобно ворчать и отложил кисть.
- Вы должны были сказать: «Уже так поздно, мне можно идти?» или «Сколько ещё вы собираетесь писать?» Обычно вы так умело ко всему придираетесь, а тут, когда было нужно…
Взгляд Тан Иджэ слегка дрогнул.
И он, словно и вправду не понимая, о чём речь, огляделся по сторонам и открыл узкое окно. Сквозь решётку в раме виднелось багровое небо. Казалось, прошло даже больше времени, чем предполагал Сахён.
- Прошу прощения. Впервые за долгое время слова полились рекой, и я не заметил, как пролетело время.
- Извиняться не за что. Ты делал своё дело, а я - своё.
Сказав «своё дело», он указал на тщательно растёртую тушь. Хочет, чтобы его похвалили?
- Так вы всё это время растирали тушь?
Тан Иджэ указал своим длинным пальцем сначала на лицо Сахёна, а затем на свиток, плотно исписанный иероглифами.
От этого нелепого ответа у него вырвался смешок. Сахён отвернулся, и уголок его рта дёрнулся. Тан Иджэ, в свою очередь, с каким-то загадочным выражением лица снова принялся его «разглядывать».
- Господин, можно задать один вопрос?
Может, из-за заката? Глаза Тан Иджэ окрасились в цвет сумеречного моря. Сахён глубоко вдохнул и посмотрел на него прямо.
- Почему вы вдруг так ко мне добры?
В библиотеку, наполненную густым запахом дерева и туши, проник холодный зимний ветер с привкусом гари.
- И это говоришь ты, который только что ругал меня и раздражался?
- Именно это и значит - быть добрым. Какой-то чиновник пятого ранга осмелился ругать принца, и ничего не произошло.
Он лишь фыркнул, но Сахён снова настойчиво спросил:
- Мне просто интересно, почему вы, тот, кто явно хотел меня выгнать, вдруг передумали. Конечно, я понимаю, что вы помогли мне в тот… день из жалости, но заходить так далеко не было нужды…
Тан Иджэ медленно обошёл стол и подошёл к Сахёну. Он не выглядел рассерженным и не делал никаких угрожающих жестов, но почему-то стало так напряжённо. Чтобы не отступить, Сахён напряг ноги и крепко вцепился в свой рукав.
Остановившись так близко, что их носки почти соприкасались, он наклонился, чтобы встретиться с Сахёном взглядом.
На его лице играла дразнящая, лукавая улыбка.
На сжатой в кулак руке выступил холодный пот. Чего он боялся? Того, что принц снова станет холоден? Или что начнёт изводить его, отказываясь учиться? Или что в этой близости, когда их дыхание смешивалось, он мог поддаться порыву и…
- А, ты, случаем, не об этом говоришь?
Его рука снова приблизилась. Её тепло коснулось остывшей щеки. Огромная ладонь полностью накрыла одну щеку, от изгиба уха до тонкой линии подбородка. До полузакрытого уха донёсся стук пульса, исходящий, казалось, от кончиков его пальцев. Бьётся ли это сердце Сахёна, или это кровь пульсирует в венах на его запястье?
Сахён, крепко сцепив зубы, чтобы унять дрожь в нижней губе, зажмурился. Если подумать, это было смешно. Он, кто мог спокойно, не меняясь в лице, отвечать тому, в чьих руках была его жизнь, сейчас стоял перед Тан Иджэ, который, казалось, и не думал причинять ему вреда, и не мог вымолвить ни слова.
Он думал, что напряжён, но, видимо, это было не так.
А может, всё это было из-за того, что он, наоборот, слишком расслабился…
Он сглотнул сухой комок. Кадык, казалось, дёрнулся особенно сильно. Сахён, ещё раз собравшись с духом, поднял веки. Что бы тот ни сделал, нельзя поддаваться панике. Нужно быть таким же невозмутимым, как когда он хладнокровно лгал перед учёной Чхэ, или таким же смелым, как когда он выступал перед королём.
Но прямо перед его широко распахнутыми глазами оказались глаза принца. Мерцающий тёмно-синий свет, готовый, казалось, вот-вот наброситься на него. Внутри всё…
- Мои прикосновения неприятны тебе?
Его тихий шёпот окутал ухо Сахёна. Внутри всё так переворачивалось, словно он оказался на корабле в беспрестанную качку, что он никак не мог разжать губ. Неприятно? Нет, скорее не неприятно, а какое-то чувство, что всё это неправильно, что оно сдавливало грудь, не давая дышать…
Если бы не пронзительный крик сокола, впившийся в барабанные перепонки, он, кто знает, мог бы совершить большую ошибку. Какой же это замечательный сокол - каждый раз, когда Сахён оказывается в затруднительном положении, он приходит на помощь.
Сахён вежливо отстранил его руку от своей щеки. Тан Иджэ без лишних слов убрал руку. И оба обернулись к белому соколу, который, просунув клюв в узкую щель окна библиотеки, куда, казалось, невозможно было пролезть, отчаянно бился.
Тан Иджэ, цокнув языком, направился к окну. И без малейшего колебания выпихнул голову сверкающего жёлтыми глазами сокола наружу.
- Что я сказал, я сделаю, если ты укусишь меня ещё раз?
- Вот так. Понял, так что убирайся.
…Кажется, рука Тан Иджэ наполовину оказалась в клюве сокола.
К счастью, трагедии, в которой сокол откусил бы руку своему хозяину, не случилось. Хотя на тыльной стороне ладони и осталась небольшая царапина.
Белый сокол, лишь оставив царапину на руке хозяина, послушно закрыл рот, то есть клюв. Затем он тихонько повернул голову и спрыгнул с окна наружу.
Тан Иджэ с раздражением закрыл окно.
Сахён, чтобы не рассмеяться, изо всех сил сжал уголки губ и с трудом спросил, как он. Может, потому что в библиотеке снова стемнело, тошнота почти прошла. Тан Иджэ, даже не разгладив нахмуренные брови, обернулся к Сахёну.
- Если ты счёл это грубостью, я извиняюсь.
Вместо ответа тот показал жест, словно крепко ущипнув что-то большим и указательным пальцами. Сахён, сам того не осознавая, коснулся своей щеки.
Это… действительно было грубо. Даже когда он только поступил в ученики к учёной Чхэ, ему было неприятно, когда старшие ученики вели себя так. Но если спросить, был ли он расстроен настолько, чтобы требовать извинений, то нет. Может, потому, что тот был «принцем королевской крови»? Или потому, что Сахён тут же отплатил ему той же монетой - грубыми словами?
- Ну, если вы, господин, извинитесь, то и мне придётся извиняться каждый раз, когда я буду говорить вам дерзости.
- Похоже, ты и не думаешь прекращать свои дерзости.
- Господин, попробуйте когда-нибудь поучить ребёнка, который будет точной вашей копией. Тогда вы до мозга костей прочувствуете, почему я так себя вёл.
- А у меня и нет планов заводить детей.
- Почему… - он было спросил, но тут же замолчал. Ну да, конечно, нагулялся, вот и возникли проблемы…
- Ничего. Что ж, и такое бывает.
- …Но почему у тебя такое лицо? Ты точно понял, что я сказал?
Вечно он лезет с расспросами, так неудобно. Сахён быстро сменил тему.
- Разве обязательно учить только людей? Вон, белый сокол - точная ваша копия.
- Оскорблять таким образом - это тоже талант.
Сахён с благодарностью принял комплимент и гордо улыбнулся. А затем он незаметно преградил путь принцу, который направился к двери, собираясь уходить.
- Вы должны мне ответить, господин. Почему вы вдруг стали так добры ко мне?
Нужно было получить чёткий ответ. Только так он сможет решить, как вести себя с ним. Но, с другой стороны, Сахёну было страшно даже представить, что делать, если из уст Тан Иджэ прозвучит «тот самый ответ», о котором он думал. Стоит ли пресечь его чувства на корню?
Тан Иджэ снова поднял руку. Сахён уже хотел было отступить на полшага, опасаясь, что тот снова коснётся его щеки, но на этот раз принц лишь вытянул указательный палец и ткнул ему в переносицу. Сахён с недовольством посмотрел на палец, а затем осторожно двумя руками опустил его руку вниз.
- Верно. Ты же сказал, что хочешь определять направление, в котором укажет перст правителя.
Сахён вздрогнул от этих слов и отнял руку. Неужели, как он и думал, тот хочет стать «правителем»? И поэтому, как и наследная принцесса, хочет использовать его, чтобы попасться на глаза королю…
- А ты сказал, что для этого мне нужно выучить «Малое учение». И мне стало любопытно. Сможет ли твоя абсурдная затея осуществиться. Если для того, чтобы понаблюдать за этим зрелищем, нужно всего лишь вызубрить несколько фраз из «Малого учения», то какой смысл отказываться?
…Значит, он просто считает это интересным зрелищем? Впрочем, судя по тому, как он без причины прикасается к нему или смеётся, когда он «лает» в ответ, может, он и вовсе видит в нём домашнего щенка.
- Похоже, вы хотите увидеть, как я потерплю неудачу?
- Если уж на то пошло, я бы предпочёл увидеть твой успех.
- Говорите то, чего на самом деле не думаете…
- Если твоя цель - направлять волю правителя в верное русло, то лучше, чтобы ты преуспел. Только так такой сосновый шелкопряд, как я, сможет спокойно жить, обгладывая сосновые иголки, не так ли?
Словно сказав всё, что хотел, Тан Иджэ прошёл мимо Сахёна.
Он получил, несомненно, приятный ответ, так почему же тяжесть в груди не уходила?
Какой же ответ Сахён хотел услышать от него?..
- Вы собираетесь просто наблюдать? То есть, вы, господин, лишь сделаете вид, что учите «Малое учение», чтобы открыть мне путь, а дальше…
Тан Иджэ взялся за дверную ручку. Свет не достигал двери библиотеки, и Сахён не мог разглядеть выражения его лица.
- Разве ты не слышал от своего старшего товарища? Если бросить соснового шелкопряда в тутовую рощу, он просто умрёт с голоду.
- Но вы же не сосновый шелкопряд, господин.
Послышался смешок, полный иронии.
- Тебе сперва нужно научиться отличать яшму от простого камня. Иначе как же ты… сможешь выбрать достойного правителя?
С неприятным скрипом тяжёлая деревянная дверь открылась. Уже стемнело, и за дверью колыхалась фиолетовая тьма.
В библиотеке Сахён остался один. Может, оттого, что в щель двери ворвался холодный воздух, его плечи задрожали. Сахён, откашлявшись, вернулся к столу, где лежал свиток. Он коснулся кончиками пальцев иероглифов. Тушь больше не пачкалась.
Найдётся ли хоть кто-то, кто обратит внимание на эти строки, написанные с такой отвагой? Король был стар, а наследники так долго находились под пристальным вниманием, что были поглощены лишь укреплением собственной власти и теперь тащили на себе бремя нескольких влиятельных кланов.
Возможно, именно поэтому Сахён и хотел использовать Тан Иджэ, у которого, по крайней мере, не было никакой политической поддержки.
Хотя дело было не только в этом.
Он считал, что это неплохая идея.
Ведь тот был человеком, который, по крайней мере, прислушался к словам Сахёна и изменил своё решение. Возможно, риск того стоил…
Но если его собственные мысли были таковы, ничего не поделаешь. Королю уже семьдесят. И хоть он и был ещё бодр, но в таком возрасте никто не удивился бы, если бы его силы внезапно иссякли.
Для принца, который до сих пор не заложил прочного фундамента, было слишком поздно претендовать на престол, как он сам и сказал. Если бы он неосторожно проявил свои амбиции, а король внезапно скончался, проигравшего наследника ждала бы только смерть.
Всё-таки нужно встретиться с пятым принцем.
Пятый принц, Тан Е, который до сих пор не показывался. Возможно, у него был тот ответ, который искал Сахён.
Ведь он, по крайней мере, уже вступил в эту войну за престол.
