Непутёвый. Глава 26. Токио
- Всё не так просто, как ты это преподносишь, - подчеркнула Ниа.
Мы болтали по телефону больше двух часов. Ангел всё ещё был брата, и я ощущал каждую минуту его отсутствия. Телефон завибрировал у щеки, и я отнял его.
Я улыбнулся, быстро напечатал - окей и переключился на переписку с Ангелом. Ниа всё ещё гнула своё. Я перестал слушать где-то на середине. Она это понимала, но лучше ей было выговориться, иначе бы просто взорвалась.
Сообщения от Ангела появились на экране. Я обещал себе не дёргать его первые пару часов, которые он проведёт с Демоном, но - пара сперва превратилась в три, а затем его отсутствие затянулось уже на четыре.
Ангел: Хотел дождаться, пока ребята вернутся. Нужно с ними поговорить.
Ангел: Я это заскринил. Тот самый Токио Гэтлин надувает губы, как какой-то сопляк.
Токио: Тащи свою задницу домой, иначе я отдам твой подарок кому-нибудь другому.
Ангел: Пф, я же говорил, перестань покупать мне всякую фигню.
Ангел: Если отдашь мой подарок, я надеру тебе зад, а потом ещё и тому говнюку, которому ты его отдашь.
Я прыснул от смеха и попытался скрыть это кашлем, когда Ниа замолчала.
- Токио, видели, как ты заходил в участок. Ты в курсе, что журналы пытаются протолкнуть какую-то бредовую статью?
- Да. Пусть считают, что я заходил с кем-то поговорить. Никакой сочной сплетни. И если они могут подождать, мы дадим им эксклюзив на мою историю каминг-аута.
- Твою историю каминг-аута, - голос Нии был ровный, будто она изо всех сил старалась не прозвучать удивлённой. - Ты уверен?
- Уверен как никогда за последнее время.
- Токио, это опасно. Ты же знаешь своего отца. Я хочу, чтобы ты жил по своей правде и всё такое, но всё же…
- Я знаю, ты переживаешь, но это надо сделать.
- Понимаю. Только будь осторожен.
Тёплая волна разлилась по жилам и будто обняла меня крепко-крепко. Это было самое лучшее чувство. То, которое я хотел бы испытывать всегда.
- Хорошо, организую тебе фотосъёмку и пару эксклюзивных интервью. Нам надо опередить инфоповод и выжать из него максимум возможностей.
Ниа отодвинула эмоции в сторону и мгновенно переключилась на профессиональную тему. Мне это в ней нравилось. Она понимала, какой внутренний бой привел к тому, что я решился на каминг-аут, и её непоколебимая поддержка только сильнее подталкивала меня к этому.
- За это ты мне и платишь. И ты знаешь, я не дождусь, когда у твоего папаши хватит сердечко от этих новостей, - она рассмеялась. - Инсульт тоже был бы неплох, но я надеюсь, он просто откинется.
- Что? Я имею право его ненавидеть, в моём контракте нет пункта, запрещающего это.
Я не стал спорить. Она будет вечно ненавидеть моего отца. Да и мне нечем было его оправдывать. У нас не было ни одного тёплого общего воспоминания. Ни бейсбольной игры, ни киношного вечера, ни праздников. Всё крутилось вокруг церкви или пиар-акций, лишь бы засветить его имя.
- Последнее. Ты говорила с Майклом?
- Да, он звонил утром. Я сказала, что всё, что касается тебя и Ангела, пока идёт через меня.
- Что касается Ангела, всё выглядит неважно. Полиция пытается связаться с Кэлвином. Но он за границей, так что это затянется на какое-то время. Доказательства против него убийственные.
- Тогда сделай так, чтобы они исчезли.
- Ты же знаешь, это сложно, - проворчала Ниа.
- А мы оба знаем, что деньги в нужных карманах творят чудеса.
- Да, но им нужен не только Ангел, а вся его команда. Случилось несколько ограблений, и копы никак не возьмут этих ребят. Они попытаются выбить сделку с Ангелом сделку, если он сдаст…
- Нет, - мне не нужно было звонить Ангелу, чтобы узнать его ответ. - Достань мне контакты Кэлвина в Париже.
- И что ты собираешься делать? - Ниа звучала ошарашенной и уставшей. - В смысле, тут особо не развернёшься. Вещи украли.
- Узнай, на какую сумму. Я не потеряю его, едва найдя.
- Да, но он совершил преступление.
- Мне плевать, даже если б он собрался убить Папу Римского. Ангел никуда не исчезнет из моей жизни.
- Я знала, что ты слетишь с катушек, когда найдёшь своего человека, но чёрт побери, у тебя всё совсем серьёзно. Я поняла. Ещё обзвоню кое-кого, вдруг достану инфу о копах, которые ведут его дело. Что передать Майклу?
- Никаких сделок. И проследить, чтобы ничего не объявляли прессе. Приватность Ангела - прежде всего.
- Сделаю, босс, - сказала Ниа.
Телефон завибрировал, и я улыбнулся сообщению от Джефферсона.
Джефферсон: В пути. Взял всё, что ей понадобится.
- Ещё что-нибудь? - спросила Ниа.
- Спасибо. Знаю, это многовато…
- Стоп. Ты чересчур, блин, много меня благодаришь. Я люблю свою работу, и ты платишь мне дофига денег. И, между прочим… ты мой друг. Если уберечь твоего мужика от тюрьмы значит, что ты не превратишься в безумную ноющую развалину, - значит, так и сделаем.
- Ага, а я - блондинка-супермодель ростом метр девяносто.
- Могла бы ей быть. Ну, за вычетом роста, - поддакнул я.
- Пока, Токио. Иди занимайся тем, чем там занимаются в отношениях.
Я расхохотался, откинувшись на кресле.
- Не говори так, будто отношения - это опасно. Ты ещё встретишь кого-нибудь.
- Я тебя люблю, но не смей желать мне такого головняка, - Ниа сбросила звонок, прежде чем я успел ответить.
Я так смеялся над её словами, что уже не мог ничего добавить. Она была вся на нервах. Я улыбнулся ещё шире. Она сказала, что любит меня, и что мы друзья. Как бы я ни пытался сохранять дистанцию - как и со всеми в своей жизни, - она оставалась рядом и по-настоящему обо мне заботилась.
Я проверил сообщения. Ангел ещё не написал, что выехал; правда, с последнего сообщения прошло всего минут двадцать. Но я уже был готов заключить своего мужчину в объятия.
Я вскочил и вышел из кабинета к чёрному входу, чтобы впустить Джефферсона. В руках у него была большая белая коробка с дырочками сверху. Я забрал у него картонную переноску и поставил коробку на столешницу. Приоткрыл крышку - и улыбнулся пушистому белому комочку. Маленькие красные глазки поднялись на меня, розовый носик дёрнулся. Она была не больше моей ладони. Не удержавшись, я поднял её и прижал к себе.
- Твой папочка будет тебя обожать.
Я и правда достал Ангелу кролика. Я уже предвкушал, как он засияет, когда её увидит. Как нежно будет держать её, как будет её любить. Тёплая волна прокатилась по груди.
- Девять недель, сэр. Самая мелкая в помёте.
- Прямо как твой папочка. Он тоже довольно мелкий.
- Кого ты тут, блять, назвал мелким? - разнёсся по кухне голос Ангела.
Я обернулся, стараясь не выронить крошку. Увидев его голубые глаза, растрёпанные светлые волосы и загорелую кожу, я почувствовал себя по-настоящему дома. Такого я чувства я никогда раньше не испытывал - чтобы я принадлежал кому-то.
- Что это у тебя в руках? - Он положил шлем на стол, обувь уже была снята. Заглянул в мои ладони, и глаза у него расширились.
- Ты не сказал, что уже едешь.
Ангел не мог отвести взгляда от крольчихи. Медленно протянул к ней руку, мягко погладил двумя пальцами по голове.
- Все были заняты - ну, после случившегося дерьма. Я ушёл, предупредив, что пока выбываю.
Живот скрутило узлом. Хотелось заорать, что он никуда не пойдёт. Но я понимал: слов мало. Ему нужно было это увидеть - что я его не отпущу.
- Да ладно, серьёзно? - Он глянул на кролика, потом на меня. - Она моя?
- Да, - я передал её Ангелу, попутно украв у него поцелуй. Как только наши губы встретились, меня накрыло чистое блаженство. - Ей нужно имя.
- Я всегда хотел кролика. У нас как-то была крольчиха - правда, на один день. Отец её продал.
Я знаю. Я дам тебе всё, что ты хочешь и что тебе нужно, чего бы это ни стоило.
Ангел снова начал её гладить. В его руках она казалась ещё меньше. Крольчиха явно прониклась, прижалась к нему ещё сильнее. Это было самое милое, что я видел.
Я придвинулся ближе, погладил её и обнял Ангела за талию:
- Добро пожаловать домой, Хани.
Ангел уютно устроился у меня на руках, пока на экране шли титры. Его густые длинные ресницы лежали на мягких, только что выбритых щеках. Его брутальный вид я любил так же сильно, как и этот - чистый, невинный. Я обхватил ладонями его лицо и приподнял голову для поцелуя. Наши губы едва коснулись друг друга.
Телефон завибрировал в кармане. Было уже далеко за десять вечера. Те немногие, кто знал мой номер, также знали, что я с Ангелом. И пока не пришло время сниматься в супергеройском фильме, я хотел, чтобы нас оставили в покое. На экране вспыхнуло имя отца. Кожа на затылке пошёл пятнами, а желудок скрутило тошнотой.
Не прошло и сорока восьми часов, как он прознал. У меня не было иллюзий, будто мой гомофобный, параноидальный отец не в курсе обо мне и Ангеле или хотя бы не догадывается, что происходит.
Сердце колотилось так быстро, словно дрожало в груди. Все мои осторожные шаги и манёвры теперь ничего не значили.
Сын Остина был пидором. Его худший кошмар.
Я теребил пальцы, глядя на определитель номера. Сколько раз он называл меня так? Слишком много.
От него ничего не скроешь. А у меня всё так хорошо шло. Ангел зашевелился у меня на руках, хмыкнул и уткнулся носом в пушистое розовое одеяло. Постепенно сердце замедлилось, дыхание выровнялось, мысли стихли.
Я не хочу его прятать. Ангел - мой.
Телефон перестал вибрировать, давая мне минуту передышки. Ангел был не грязной тайной, а даром, который я собирался беречь всегда. Из-за Ангела мне хотелось быть лучше.
Как долго я ещё позволю страху руководить мной? Телефон снова завибрировал - опять отец. Я прижал ладонь к бедру, пытаясь унять дрожь. Хотелось кричать. Я требовал, чтобы Ангел показал, что любит меня, но смогу ли я сам показать это ему в ответ?
- Я люблю тебя. А ты меня любишь?
Он вздохнул, придвинулся ближе.
За этим сразу последовало его мягкое посапывание, и боль в груди отпустила.
Я поцеловал его в лоб. Разговор с отцом не был срочным, но я всё равно собрался с духом - ради человека, который держит моё сердце.
- Скоро вернусь, - прошептал я, осторожно выбрался и вышел из кинозала, оставив Ангела подремать ещё немного, прежде чем отнести его в постель. Не мог дождаться, когда усну, обняв его.
Токио: Пойду поговорю с отцом.
Токио: Да. Я люблю его и не собираюсь его терять. Он для меня дороже всего.
Понимание, что со мной Ангел, Ниа и, без сомнений, Джефферсон, делало всё чуть легче. Напряжение немного спало, когда я набрал его номер. Я приложил телефон к уху и надел сандалии, чтобы выйти наружу. Прохладный нью-йоркский воздух, в который я окунулся, ещё сильнее меня успокоил. За городом электрического света было меньше - темнота ощущалась щитом, ещё немного прикрывающим меня от мира. Лёгкий ветерок кружил вокруг. Может, поэтому по рукам побежали мурашки, а в животе сжался узел.
Я шагал взад-вперёд, слушая гудки в телефоне. В его духе - названивать снова и снова, а когда перезванивают, делать вид, будто не пытался связаться. Лёгкий щелчок - единственный знак, что он взял трубку. Ни приветствий, ни криков. Я морально готовился к его воплям, унижению и ненависти, в которые бы меня погрузили, как в густое масло.
Ещё один способ контролировать меня. Тишина резала с каждой секундой. Откашлявшись, я заставил себя сказать:
- Эндрю, ты твёрдо намерен всё разрушить? Превратиться в фарс?
Глубокий отцовский голос загрохотал в трубке, и я выпрямился. Пусть я уже не ребёнок, но годы его попыток исправить меня, вылепить из меня идеал, глубоко отозвались внутри. Увы и ах, старания не оказали должного эффекта.
Я проигнорировал его вопросы. Уступи я сейчас - снова пришлось бы скрываться и распрощаться с нашим с Ангелом будущим.
- Не строй из себя дурака, Эндрю, это тебе не к лицу, - тяжело выдохнул он. - Ты устроил настоящий бардак.
- Я ещё говорю. Когда мне понадобится, чтобы говорил ты, я скажу.
Я автоматически захлопнул рот, клацнув зубами - реакция, которую невозможно было изменить мгновенно. Расти с лидером культа - это ад. Отец всегда умел сделать так, чтобы его голос считался единственным разумным. Скажи я сегодня, что трава зелёная, - он заставил бы меня твердить, что она фиолетовая.
- Ты опозорил имя Гэтлинов. Всё, за что мы стоим. Думаешь, так идут по пути солнца? Как ты можешь снискать сияющую славу, если ты упрямо следуешь во тьму? Я думал, мы уже исправили это поведение.
Раньше его разочарование давило на меня. Пусть я не был натуралом с самого детства, но всё равно пытался жить согласно его верованиям, пока не понял: это лишь его способ контролировать людей. Потом я просто хотел, чтобы он мной гордился - пусть это всё и строилось на лжи и бессмысленных достижениях. Я впитывал это, как губка, надеясь хоть на крупицу принятия от моего отца.
Но я больше не хотел играть для него эту роль. Я хотел, чтобы мной гордился другой человек - куда более важный. Я представил Ангела - мягкие голубые глаза, острый подбородок, лукавый язык, его татуировки и невысокий рост - и улыбнулся. Слова отца стали глухим шумом. Я повернулся к дому.
Вот где мне нужно быть - в постели с Ангелом, прижавшись к нему так крепко, будто мы слились воедино.
Я несколько раз моргнул, понимая: если я хочу будущего с Ангелом, не может быть больше той постоянной лжи, с которой приходится сейчас бороться.
- Послушай меня. Я счастлив. У меня есть человек, которого я очень люблю, и… и… Он любит меня.»
Я выпалил это залпом и пошёл ва-банк, не давая себе ни минуты на размышление.
- И не подумаю, - отрезал он. - То, что овладело тобой, - болезнь. Мерзость, и ни один здравомыслящий человек с этим не согласится. Разве мы принимаем раковую опухоль? Нет, мы её вырезаем.
У меня выбило воздух из лёгких, к горлу подступила желчь от такого нездорового сравнения. Больным тут был он.
Я знал, что он скажет. И всё же эти слова раздавили последнюю крупинку надежды на хоть какие-то отношения. Наивность или отчаяние тому причиной, но я всё ещё надеялся, что однажды мы сможем быть отцом и сыном. А не ложным богом и его сломанным творением.
- Гомосексуальность - не болезнь.
- Ты не гей, ты болен. Всемогущий Свет, за что ты меня покинул, дав мне этого больного ребёнка? Он должен был стать моим наследием, тем, кто поведёт людей по Пути Света.
- Заткнись, нахрен, - рявкнул я. Злость клокотала под кожей.
В детстве я бы уже плакал, ожидая побоев. Я помнил, сколько вины чувствовал, будучи разочарованием для отца. Тогда я верил, что со мной что-то ужасно не так. Теперь я верил и знал: болен он. Я хотел закончить разговор.
- Тебе не обязательно меня принимать. В моей жизни есть те, кто примут.
Мне было плевать, что он скажет дальше. На этом всё. К этому я шёл давно. Жаль, что прежде не хватало сил - я отрицал себя и лгал всему миру. Но лучше поздно, чем никогда.
- Не беспокойся: траст, который ты мне оформил, не тронут со дня передачи - оставь его себе. Все фонды, куда я жертвовал от имени церкви, прекращают работу и будут закрыты. Любые мои связи с Сынами Солнца будут разорваны. С этого момента нас ничего не объединяет. Желаю тебе всего хорошего.
- Ты с ума сошёл? - голос отца надтреснуто прозвучал в трубке, злость добавила громкости. - Мой сын, сын Остина Гэтлина, не станет позором этой семьи. Твой путь определен. Я позволял тебе развлекаться, потому что это было выгодно церкви, но больше этого не будет.
- Нет, - покачал я головой. - Помощница подготовит бумаги, а юрист свяжется с тобой, чтобы убрать моё имя из всего, что связано с твоим культом.
- Токио. И уже давно. Эндрю был для тебя куклой, с которой ты играл в бога. У меня есть жизнь, которую я хочу жить, и человек, с которым я хочу её прожить. Я не могу быть тем, кем ты меня хочешь видеть. Да я им никогда и не был.
С каждым словом давление спадало. Годами я держался за слова “...и познаете истину, и истина сделает вас свободными”. То, что я испытывал сейчас, было лучше свободы - как будто впервые в жизни я сам управляю своей судьбой.
- Не смей. Я этого не потерплю, - рявкнул отец. В трубке щёлкнуло. - Не волнуйся, Эндрю, я верну тебя на Путь Света.
Я сжал переносицу. Я был на взводе от усталости и эйфории. Мне было радостно, что наконец сказал это, и страшно.
Горло обвила и сжала чья-то рука. В нос ударил запах чужого одеколона. Кулак дважды врезался в живот, выбивая воздух. Боль разлилась по груди, но я не успел её осознать - следующий удар пришёлся в щёку. Мир расплылся, голова взорвалась болью. В плечо вонзилось что-то острое, и по венам побежал жидкий жар.
- Да, сэр, взяли его. Везём к точке, - сказал кто-то.
Я моргнул. Веки тяжелели. Дома я считал себя в безопасности - думал, отец на такое не пойдёт. Не здесь. Вон же дом, добежать бы и вернуться в постель с Ангелом. В следующий раз, когда я открыл глаза - дома уже не видно. Надо мной стоял мужчина, и я понял, что лежу на боку. Скривившееся от отвращения лицо было смутно знакомо. На левой стороне груди - нашивка-щит с маленьким солнцем.
Блять. Охрана из Безопасной Гавани. Дрожь прошла по наливающемуся тяжестью телу.
- Да направит тебя свет, - сказал он и со всего размаху опустил ногу.
Голова подскочила от удара, и перед глазами всё начало меркнуть. Грудь заныла.
Надеюсь, с Ангелом всё в порядке.
