Seayard. Глава 113
Снова сбежал? Но почему? Неужели он разгадал мои намерения? Неужели так хорошо меня раскусил?
Да, как и думал Ли Унхи, Джунхёк не был ни нормальным, ни замечательным мужчиной. Он был до ужаса мелочным, злопамятным и отвратительным донельзя.
…Ты, ты что, заглянул в эту мою убогую душу? И поэтому решил, что я тебя не отпущу? Поэтому успокоил меня, а сам сбежал? Решил, что от такого монстра, как я, нет иного спасения, кроме бегства?
Мысль, однажды пустившая кривые корни, причудливо разрасталась, покрываясь уродливыми наростами, и терзала мужчину.
Мужчина грубо выдохнул. Дышать нормально не получалось. Невидимая рука, казалось, сдавливала его горло, перекрывая доступ к воздуху.
Высокий писк, доносившийся откуда-то сбоку, резал слух. Он эхом отдавался в пустоте, словно показатели жизненных функций мужчины.
Мужчина, словно одержимый, шагнул на звук. Его источником была птичья клетка. Он, словно вор, открыл дверцу.
Небрежно сунув руку внутрь, он сжал маленькое тельце. Это была крошечная, жалкая птичка. Разделившая его участь, она изо всех сил пищала.
Тоже мне, брошенка Ли Унхи. Чирикает, будто просит о спасении. Или о том, чтобы я пришёл в себя.
- Что я, чёрт возьми, должен был делать?
Ты мог бы просто сказать мне, а не сбегать. Мог бы научить меня. На охваченного отчаянием мужчину налетел холодный морской ветер, хлестнув его тело, словно кнутом. Что-то заколыхалось на кровати.
Взгляд мужчины невольно приклеился к этому месту. Красная кружевная ткань, настолько тонкая, что сквозь неё почти просвечивала кожа - это было подвенечное платье. При виде него нахлынули невыносимая грусть и тоска.
…Неужели я всегда был таким сентиментальным? Если так, то лучше бы я вообще не учился чувствовать.
Мужчина выпустил птицу и подошёл к кровати. Он уже собирался схватиться за край кружева и погладить его, но…
Он обо что-то стукнулся ногой. Колени мужчины дрогнули. Не двигая головой, он лишь жутко резко опустил взгляд.
Чёрный, холодный, твёрдый предмет. Мужчина медленно протянул руку под кровать и схватил его.
…Это был пистолет. Пистолет. Судя по модели, тот самый, что Ли Унхи украл у него. Он был даже заряжен. Собирался использовать, но не смог?
Мужчина медленно выдохнул. Ли Унхи был поистине бесконечным лабиринтом. А ты точно сбежал? Та рука, что тянулась ко мне прошлой ночью, те движения, что я видел каждое утро, просыпаясь… Ли Унхи и вправду пытался сбежать?
Весь этот круизный лайнер принадлежал ему. Чтобы спрятаться здесь, нужно было проникнуть в слепую зону, невидимую для камер наблюдения.
Прежде чем мысль успела до конца сформироваться, ноги уже несли его вперёд. Сжимая в кулаке подвенечное платье, мужчина вылетел из каюты. Он сосредоточил всё своё внимание на обонянии. Цепляясь, словно за канат, за слабый аромат феромонов Ли Унхи, оставшийся в воздухе, он шёл вперёд.
Шаг, ещё один. Так он постепенно приблизился к столовой.
Пнув носком ботинка ковёр, он свернул его. Показалась та самая дверная ручка в полу. Мужчина схватил её и потянул вверх.
Раздался оглушительный грохот, и в воздух поднялись клубы пыли. Когда пыль осела, показались ступени, по которым мужчина медленно начал спускаться.
С окон, расположенных вдоль коридора, падали вязкие капли воды. Каблуки его ботинок месили жижу, скопившуюся на полу трюма.
Невыносимо влажный и сырой воздух лизнул его щёку. Было такое чувство, будто он голым входит в пещеру с разинутой пастью.
И всё же он не мог остановиться. Феромоны Ли Унхи всё сильнее и сильнее окутывали его тело.
Ту-дум, ту-дум… сердце так бешено колотилось, будто вот-вот проломит рёбра и вырвется наружу. Вся кровь в теле прилила к голове; мир на мгновение рассыпался, а затем снова собирался воедино.
Затаив дыхание, он двигался вперёд, шаг за шагом. Пусть Ли Унхи будет в конце этого пути. Нет, лучше бы его там не было. Эта двойственность чувств заставляла его сердце биться ещё безумнее.
Мужчина стоял на краю пропасти.
…Даже сейчас не поздно, просто скажи, что вернёшься ко мне. Лучше скажи, что тебя похитили. Тогда я хоть как-то закрою глаза, заткну уши и нос, но выслушаю тебя.
И вот он сделал последний шаг. Завернув за полуразрушенную цементную стену, он увидел глаза, что сверкали, будучи направленными прямо на него.
Обычно мужчине хватало одного взгляда, чтобы оценить всю ситуацию. Он считывал выражения лиц, направление взглядов, даже интервалы дыхания.
Но в этот момент в его глазах было лишь одно.
Белое тело, которое он так отчаянно искал. Ли Унхи сидел на коленях какого-то сопляка, в объятиях этого сопляка.
[Если не хочешь, чтобы этот круизный лайнер разнесло вдребезги, немедленно подготовь для меня частный самолёт! У тебя ровно два часа, если за это время самолёт не прибудет…!]
В объятиях. Не в его, а в чужих.
- Ты же сказал, что будешь меня ждать.
От этой внезапно брошенной фразы колени Унхи непроизвольно дрогнули.
…Этот мужчина сейчас вообще в своём уме? Его здравомыслие вызывало серьёзные сомнения. Может, он поскользнулся на лестнице и ударился головой? Или, может, по пути в него молния ударила…
Ки Джунхёк, этот проницательный мужчина, не мог не понимать ситуацию.
Всё вокруг было уставлено штуковинами, похожими на электрические рисоварки. То есть, повсюду были бомбы, бомбы.
Ему бы привести сюда толпу подчинённых, да и этого было бы мало. А он явился в полном одиночестве, будто ему плевать на собственную жизнь, и в руках у него были лишь пистолет и какой-то красный лоскут ткани.
Вокруг столько бомб, да ещё и Тула целится в него из пистолета, но взгляд Ки Джунхёка был прикован исключительно к Унхи.
Ки Джунхёк стоял беззащитно, словно потерявшийся ребёнок. Он не злился. Не выказывал обиды, не спрашивал: «Как ты посмел меня предать?»
- Ты и правда… снова меня предал?
Это было отчаяние в чистом виде.
[Что ты несёшь! Ты что, не видишь, сука! Это бомбы!]
Речь Тулы, становившаяся всё громче, была прервана словами Ки Джунхёка.
Он нахмурил брови, словно не мог принять происходящее. Выражение его лица было детским. Как у сломанного робота, как у ребёнка, впервые взявшего в руки оружие под названием «эмоции».
- Ты же говорил, что любишь меня… Так почему всё снова так обернулось?
Конец его фразы был ужасно скомкан. Он исказил лицо от муки и уткнулся щекой в красную ткань.
Унхи плотно сжал губы. Он лишь крепко стискивал кулаки, лежавшие на его бёдрах. Словно преступник, чью вину только что раскрыли…
- Я правда, блять, не могу понять.
Унхи прикусил язык. Ему до смерти хотелось тут же выложить всю правду. Сказать, что это не так! Что всё это - ошибка, что он не сбегал. Что хотел быть рядом и защищать его, пока была хоть малейшая возможность.
Нет, всё было не так, я действительно собирался тебя ждать. Так хотелось ему сказать.
Нет. Он чуть было не замотал головой, но сзади в поясницу его что-то ткнуло. Это был ствол, обёрнутый тканью.
Тула, этот сукин сын, упирал ему пистолет в поясницу. Очевидно, он намеревался заставить Ки Джунхёка подчиниться, а затем увести Унхи отсюда.
Более того, в глубине рта, у самого горла, Унхи держал капсулу с ядом.
Даже капля, попавшая в тело омеги, была смертельной. Стоит ему хоть немного пошевелить языком, как капсула лопнет, яд впитается в слизистую, и он, ёбаный омега, получит смертельное отравление.
Поэтому, поэтому, даже встретившись с этим мужчиной, он не мог вымолвить ни слова.
- Скажи, что вернёшься ко мне. Прямо сейчас.
Ствол пистолета, направленный на Тулу, медленно сдвинулся. Отклонившись от цели, он уставился точно на Унхи.
- Тогда я смогу всё простить. Будто ничего и не было. Просто вернись.
Мужчина угрожал, процедив слова сквозь зубы. И это всё, на что он способен, - угрожать?
Для Унхи же это прозвучало как отчаянная, последняя мольба. Его сердце не просто сжалось - оно мучительно заныло от боли.
Он уже знал, какой мощью обладают бомбы, расставленные здесь. Ведь взрыва всего одной хватило, чтобы разнести в клочья дом на том острове.
Такого количества хватит, чтобы весь этот круизный лайнер взлетел на воздух. А значит, а значит, и этот мужчина окажется в смертельной опасности.
Унхи покачал головой. Нет, я не могу пойти. Я не могу вернуться к тебе.
