Голые чувства. Глава 41
1-9. 2009 год, настоящее время
Когда буря миновала, в их повседневную жизнь вернулось спокойствие. Чон Хён снова начал ходить в офис, и хотя Кан Тэ Хва был этим недоволен, он не стал ему мешать. Ки Чхоль, заметив, насколько сильно продвинулись их отношения, делал вид, что ничего не знает, а менеджер Ким, как и всегда, усердно занимался своей работой.
С 10 утра до 7 вечера обстановка в офисе была почти всегда одинаковой. Менеджер Ким первым приходил и первым уходил; Ки Чхоль после обеда уезжал по делам; Кан Тэ Хва в основном отсиживался в кабинете директора, занимаясь работой; а Чон Хён добросовестно выполнял свои обязанности без перерывов. Дни начинались похожим образом, протекали в спокойной атмосфере и заканчивались без происшествий.
Однако так казалось лишь на первый взгляд. Если присмотреться, можно было заметить несколько незначительных изменений. Например, вот таких. Кан Тэ Хва стал часто вызывать Чон Хёна в свой кабинет, якобы по работе. Когда Чон Хён спрашивал, в чём дело, Кан Тэ Хва задавал какие-нибудь пустяковые вопросы.
«Просто хотел узнать, как идёт работа».
«Просто хотел убедиться, что всё в порядке».
Разумеется, вопросы были лишь предлогом. Настоящая цель была в другом. Он просто хотел увидеть Чон Хёна. Но поскольку Чон Хён вряд ли пришёл бы по такой причине, он прикрывался работой. Впрочем, это была настолько очевидная уловка, что не только Чон Хён, но и все остальные понимали его истинные намерения. Дошло до того, что даже совершенно невнимательный менеджер Ким всё замечал и закатывал глаза.
На обед он всегда увозил Чон Хёна, чтобы поесть вдвоём. Он и раньше так делал, если не нужно было ехать по делам, но теперь проблемой стало то, что они часто возвращались намного позже окончания обеденного перерыва. Конечно, это тоже было целиком и полностью виной Кан Тэ Хва. Точнее говоря, виной тому было то, что он набрасывался на Чон Хёна в машине.
После еды Кан Тэ Хва обязательно начинал целовать и покусывать тело Чон Хёна. Словно наслаждаясь десертом. Однако Чон Хёну это не нравилось, и поначалу он только и делал, что отталкивал его.
Именно это и стало камнем преткновения в их отношениях. Сексуальное желание Кан Тэ Хва. К своему собственному удивлению, Кан Тэ Хва каждый день, каждую минуту, каждую секунду испытывал к Чон Хёну сильное влечение. При любой возможности ему хотелось повалить его и грубо овладеть им. Вероятно, это было из-за того, что он сорвался с цепи. Теперь ни спорт, ни мастурбация не могли утолить его желание. Сдерживаться он мог, но разрядка была возможна только с Чон Хёном.
И всё же, если Чон Хён отказывался, он послушно отступал. Как бы ему ни было досадно, он терпел. Однако не находящее вовремя выхода желание неизбежно превращалось в бомбу. А бомбе было суждено когда-нибудь взорваться. И кому же приходилось с этим справляться? Конечно, Чон Хёну. В конечном итоге, вся тяжесть неуёмного желания Кан Тэ Хва ложилась исключительно на плечи Чон Хёна.
Чон Хён тоже был человеком и мужчиной, так что у него, разумеется, были свои желания, и он был даже рад лёгким ласкам. Проблема была в том, что с Кан Тэ Хва «легко» не получалось. Словно подросток, только что познавший секс, Кан Тэ Хва совершенно не умел ни сдерживаться, ни контролировать себя. Хотя бы тот факт, что, начав, он никогда не останавливался на одном разе. Он был доволен, только когда три-четыре раза густо кончал внутрь Чон Хёна. К тому же, он был от природы очень силён, да и член у него был большой, так что о нежном сексе не могло быть и речи. Поэтому, если честно, секс с Кан Тэ Хва был для Чон Хёна настоящим испытанием. Как в физическом, так и в моральном плане. Но если человек, который и так не умеет себя контролировать, терпит-терпит, а потом занимается сексом… Невозможно было описать это иначе, как «он становится просто невыносимым». Словно пытается сожрать человека вместе с костями.
Но и постоянно отказывать было нельзя. Они встречались, а в отношениях секс - это практически незаменимый элемент. И дело было в том, что это было тяжело, а не в том, что Чон Хёну совсем не нравился секс с Кан Тэ Хва.
В итоге, после нескольких проб и ошибок, Чон Хён, поняв, что страдает ровно настолько, насколько сдерживается Кан Тэ Хва, начал менять своё отношение. Если тот набрасывался, он покорно принимал это. Так секс в машине после еды по обоюдному согласию вошёл в привычку, из-за чего они постоянно опаздывали с возвращением.
К счастью, ни Ки Чхоль, ни менеджер Ким не выказывали недовольства и не жаловались. Более того, когда Кан Тэ Хва, видя смущение Чон Хёна, вдвое увеличил обеденное время и расходы на еду, они обеими руками приветствовали их роман. Особенно менеджер Ким, который втайне планировал сменить работу, осознал, что компания с такой зарплатой и без сверхурочных - это что-то вроде единорога, и решил проявить великодушие к служебному роману. Мало того. Он даже поклялся в верности, готовый сложить здесь свои кости. Правда, это была клятва с условием, что компания не обанкротится.
Повседневная жизнь Кан Тэ Хва, который раньше, если не было дел, проводил время в спортзале, тоже изменилась. Он всегда уходил с работы вместе с Чон Хёном, ужинал с Чон Хёном, проводил ночи с Чон Хёном и спал с Чон Хёном.
В те дни, когда Чон Хён, всё ещё скептически настроенный к совместной жизни, говорил, что вернётся в свою съёмную квартиру, Кан Тэ Хва ворчливо отвозил его, но никогда этим не ограничивался. Он обязательно заходил внутрь. Он кое-как втискивал своё тело в крошечную полуподвальную комнату, которая была слишком мала для его габаритов, и упорно проводил ночь, прижав к себе Чон Хёна. Потому что он считал, что лучше спать с Чон Хёном в тесноте, чем одному на широкой кровати.
Ну, в том, что из-за тесноты приходилось постоянно быть вплотную друг к другу, у полуподвальной комнаты были свои преимущества… - так он каждый раз, когда его взгляд падал на убогие уголки разваливающегося дома, с помощью самооправдания восстанавливал душевное равновесие.
«Ах ты, ублюдок ёбаный! Попался! Ты что, мусор прямо перед моим домом выкинул? Да, эта конура выглядит как собачья, но здесь, блять, люди живут! Или я, по-твоему, собака? Нет ведь? Раз нет, какого хрена ты мусор бросаешь? Сдохнуть захотел, что ли? Это что, попытка суицида? Тогда жди там, сука. Я тебя прикончу».
…Хотя бывали и дни, когда самооправдание давало сбой.
В общем, такие это были дни. Дни с небольшими изменениями, мелкими недовольствами и своим собственным спокойствием. И чем больше таких дней накапливалось, тем больше стабильности появлялось в их отношениях.
Да. У них были вполне стабильные отношения.
- Говорят, здесь рядом есть прибрежный парк. Хочешь, зайдём после обеда?
Июнь. В городе по-настояшему наступило лето. Для кого-то это ужасно мучительное время года, но для Чанджу, который позиционирует себя как морской и туристический город, лето - самый желанный сезон.
Город, встретивший пик сезона, был как никогда оживлён и полон энергии. На пляжах уже выстроились палатки, а туристические места и знаменитые рестораны были переполнены людьми независимо от дня недели. Даже этот ресторан, расположенный на окраине, был забит до отказа.
Но было и ещё кое-что, чего было в избытке, как и людей. Мусор. Примерно в это время года город вёл войну с мусором, который повсюду оставляли туристы. На самом деле, только сегодня утром по дороге на работу он дважды натыкался на горы мусора.
Поэтому Кан Тэ Хва ненавидел лето. Он и так его не любил из-за жары, но лето в Чанджу было ему особенно ненавистно. Куда ни пойди - везде суета, шум и грязь, так что это было естественно.
Поэтому предложение Чон Хёна было для него одновременно неожиданным и неприятным.
В прибрежном парке наверняка тоже будет полно народу. Чтобы провести время в людном месте в такую жару, нужна была веская причина. Впрочем, даже если бы особой причины не было, он был готов пойти, если бы Чон Хён очень захотел.
- Ки Чхоль сказал, что сейчас там должны красиво цвести гортензии. Предложил сходить посмотреть.
Ки Чхоль, конечно же, посоветовал это с лучшими намерениями, чтобы они сходили на свидание в хорошее место, но, к сожалению, до Кан Тэ Хва эти благие намерения совершенно не дошли.
Кан Тэ Хва, которому хотелось лишь вдоволь отсосать член Чон Хёна в машине с включённым на полную кондиционером, закинул руку на спинку соседнего стула и равнодушно произнёс:
- Подумаешь, гортензии, что в них такого особенного. Если хочешь посмотреть на что-то красивое, лучше посмотри в зеркало. Офигеешь от восторга, наверное.
Сидевший за соседним столиком посетитель внезапно закашлялся и выплюнул еду. Кан Тэ Хва, машинально посмотревший в его сторону на звук кашля, нахмурился и проворчал: «Бля, как грязно». Тогда посетитель, прикрыв рот кулаком, виновато поклонился и извинился.
Не только этот посетитель был ошарашен небрежной похвалой Кан Тэ Хва. Сам адресат, Чон Хён, тоже. Застыв с ложкой в воздухе, Чон Хён вскоре пришёл в себя и залпом выпил стакан холодной воды.
- Я же просил тебя так не говорить.
Укоризненно проговорил Чон Хён, понизив голос до предела. Но это было бесполезно. Кан Тэ Хва, как и следовало ожидать, вскинул бровь, словно спрашивая: «А в чём проблема?»
- О чём ты? По-моему, я сказал чистую правду.
- Что за бред. Может, спросим у кого-нибудь другого? Прав я или нет.
Если бы он ругался, можно было бы хоть разозлиться, но это была, как-никак, похвала, так что и злиться было трудно. Чон Хён смущённо потёр лоб и возразил:
- Нет, правда… я не настолько…
Красивый. Миловидный. Как знаменитость. Привлекает внимание. К таким словам он уже привык. Но выражения Кан Тэ Хва были совершенно иного порядка. Например…
- Блять. Совести у тебя нет. С таким лицом, как у нежного цветка, ещё и отрицаешь. Глаза у нашего Мун Чон Хёна-щи, видать, на самом затылке. Может, ты каждый день видишь это лицо, и твоё чувство прекрасного атрофировалось?
- Тэ Хва-я, пожалуйста, хватит…
- Что значит «хватит»? Я и половины не сказал. Откровенно говоря, я иногда смотрю на нашего Мун Чон Хёна-щи и думаю, человек ли это вообще. Нет, ну правда, как человек может так выглядеть? Ты настолько идеален, что каждый раз, когда я на тебя смотрю, у меня мурашки по коже до самого члена, и я возбуждаюсь до смерти.
За соседним столиком снова раздалась бурная реакция. Посетитель, который до этого кашлял, на этот раз выплюнул рис.
Кан Тэ Хва, который терпеть не мог грязь, тут же начал наезжать:
- Эй, ты там, можно как-то поаккуратнее? Что за манеры за столом?
Чон Хён немедленно его остановил.
Если честно, вина была на Кан Тэ Хва. Если уж собираешься говорить такое, мог бы говорить потише, зачем делать так, чтобы другие слышали и смущали спокойно обедающего человека. Было бы правильно самим извиниться перед тем посетителем, а не принимать извинения.
Но так думал только Чон Хён, а Кан Тэ Хва - нет. Он вообще не осознавал, что сказал что-то странное.
- Что значит «хватит»? Он мне весь аппетит испортил.
- …У него, наверное, тоже аппетит из-за тебя пропал.
- Ладно, проехали. В общем… пойдём. Вместе посмотрим на что-нибудь красивое, проветримся. Если совсем не хочешь, я пойду один.
Кан Тэ Хва цокнул языком. Конечно, ему не хотелось идти. Но отпускать Чон Хёна одного хотелось ещё меньше. Что поделаешь? Раз он предлагает что-то сделать вместе, нужно делать это вместе.
Само слово «вместе», произнесённое Чон Хёном, казалось, растопило даже его нежелание.
В итоге он с лёгкостью принял предложение Чон Хёна.
На это Чон Хён слегка улыбнулся и снова сосредоточился на еде. Кан Тэ Хва, который уже давно всё съел, склонил голову набок и неотрывно смотрел на него. С таким видом, будто он умирает от счастья, просто глядя на него. Будто сходит с ума от радости.
Однако радостно было только Кан Тэ Хва, а посетители за соседним столиком, не выдержав его полного вожделения взгляда и странной тишины, не доев, сбежали со своих мест.
Только у них двоих был мирный обед.
В парке, как и ожидалось, тоже было многолюдно. Но, видимо, из-за того, что был будний день, народу было не через край. Гортензии, которыми славился парк, цвели вдоль прогулочной дорожки, переливаясь разнообразными красками. Парк был полон жизни: люди любовались цветами и фотографировались, под стать их великолепию.
Кто-то пришёл один. Кто-то с друзьями. Кто-то с любимым человеком. Кто-то с семьёй. Возрастной состав и группы посетителей были столь же разнообразны, сколь и многочисленны. И среди всех них Кан Тэ Хва и Чон Хён особенно выделялись.
Вид крупного мужчины в деловом костюме и аккуратного мужчины в повседневной одежде, идущих рядом с мороженым и банкой кофе в руках, определённо вызывал любопытство. Оба были далеко не обычной внешности, и с первого взгляда было непонятно, в каких они отношениях, что ещё больше интриговало.
Но больше всего привлекал взгляды розовый рожок мороженого в руках крупного мужчины, Кан Тэ Хва. Вид, с которым он шёл, поедая мороженое с абсолютно безразличным лицом, был настолько неуместным… Неудивительно, что он притягивал взгляды окружающих.
К счастью, чужие взгляды не сильно повлияли на их прогулку. И Чон Хён, и Кан Тэ Хва уже в какой-то степени привыкли к вниманию, поэтому не обращали на это особого внимания. Правда, один раз пара, похожая на влюблённых, начала открыто показывать на них пальцами и перешёптываться, за что нарвалась на Кан Тэ Хва и получила порцию отборного мата.
Парочка, побледнев, замотала головами, а Кан Тэ Хва презрительно усмехнулся и откусил оставшийся кусок мороженого. По несчастливому совпадению, цвет вафельного рожка был очень похож на цвет кожи, и со стороны могло показаться, что он откусывает живую плоть, что выглядело очень устрашающе.
Чон Хён потянул Кан Тэ Хва за рукав, ускоряя шаг. Тот всё равно не собирался устраивать скандал, поэтому послушно пошёл за Чон Хёном.
Пройдя минут десять по дорожке, они вышли к небольшому озеру, окружённому гортензиями. Чон Хён сел на свободную скамейку и, глядя на озеро, смочил горло тёплым кофе. Кан Тэ Хва сел рядом и начал обмахиваться рубашкой.
Лето, полдень - солнце, конечно, пекло. Но Чон Хён обычно неплохо переносил жару, поэтому ему не казалось так уж жарко. Но Кан Тэ Хва был другим. По нему было видно, что он изнывает от жары. Не зря же он купил себе мороженое ещё на входе?
- За то, что, кажется, силой притащил тебя сюда в такую жару.
Это было в духе Кан Тэ Хва, который никогда не бросал слов на ветер. Чон Хён, на мгновение растерявшись, вскоре тихо усмехнулся и посмотрел на озеро перед собой.
Гортензии, меняющие цвет в зависимости от почвы, не были однообразными, и оттого выглядели ещё роскошнее. Солнечные блики на воде озера сверкали, словно драгоценности, а травинки, колышущиеся на лёгком ветру, источали свежесть.
Всё было прекрасно. Каждая деталь пейзажа.
Чон Хён зачарованно любовался видом на озеро.
Кан Тэ Хва же, напротив, оставался равнодушен.
И это красиво? Только в глазах рябит.
Вот и все его впечатления от пышно цветущих гортензий. Не находя никакого интереса в пейзаже, которым любовался Чон Хён, он склонил голову набок. И начал в открытую любоваться Чон Хёном.
Да, вот это было куда красивее.
- …Перестань на меня так смотреть.
- Почему? Я тоже хочу посмотреть на что-то красивое.
Чон Хён снова не выдержал и спрятал лицо в ладонях. Тогда Кан Тэ Хва со звуком «Тц» схватил его за руки и насильно опустил.
- Зачем закрываешься? Я же смотрю.
Лишившись возможности прикрыть лицо руками, Чон Хён низко опустил голову и пробормотал:
- Я пришёл сюда не для того, чтобы ты на меня пялился.
- Э-э? Ты же сам сказал: «вместе посмотрим на что-нибудь красивое, проветримся». Я как раз это и делаю, почему ты не сотрудничаешь? Мне ведь тоже нужно посмотреть на что-то красивое.
- …Ты и правда с такой уверенностью несёшь полную чушь.
- Я уверен, потому что говорю правду. А ну-ка, поднимите голову.
Чон Хён снова вздохнул и неохотно поднял голову. Увидев его покрасневшие щёки, Кан Тэ Хва прищурился. Если раньше он был похож на цветок, то сейчас - на спелый персик. Такой, что, откусишь кусочек, и из него хлынет сладкий сок.
- А у нашего Мун Чон Хёна-щи, оказывается, личико, как сочный фрукт. Один взгляд - и уже, блять, сладко.
Чон Хён понятия не имел, что значит «личико, как сочный фрукт», но просить объяснений не осмелился. Ему казалось, что он может услышать что-то ещё более ошеломляющее.
Кан Тэ Хва настойчиво разглядывал Чон Хёна, который изо всех сил старался его игнорировать. Затем он снова внезапно позвал: «Мун Чон Хён-щи». Чон Хён не ответил, проигнорировав его.
В ответ на упорное молчание Чон Хёна уголки губ Кан Тэ Хва поползли вверх. В нём проснулся не только азарт, но и упрямство. Кан Тэ Хва прищурился и вкрадчивым голосом произнёс:
Проигнорировать такое обращение было невозможно, и Чон Хён с ужасом на лице обернулся к Кан Тэ Хва. Тот захихикал, как уличный хулиган.
- О, наконец-то обернулся. Понравилось, когда я назвал тебя «милый»? Хочешь, буду так называть тебя впредь?
Серьёзно предупредил его Чон Хён. Это обращение было невыносимым даже наедине. Если бы его так назвали на людях, он мог бы не сдержаться и ударить Кан Тэ Хва по губам.
- Тогда отвечайте сразу, когда я вас зову. Зачем так душу терзать?
- Ты же опять собирался сказать какую-нибудь странность.
- Блять, как обидно. Кто услышит, подумает, что я только и делаю, что несу всякую чушь.
- В большинстве случаев так и есть.
- Тогда что ты собирался сказать?
- Я собирался сказать, что хочу пососать губы своего парня.
И это, по-твоему, не странные слова?
Чон Хён с отвращением покосился на Кан Тэ Хва, который, брякнув нечто совершенно неуместное ни по месту, ни по времени, стоял с наглейшей миной.
- А если в итоге не вытерплю и просто сделаю это? Меня накажут?
В ответ на такой категоричный и непробиваемый отказ Кан Тэ Хва цокнул языком и недовольно пробормотал:
- Ладно. Будем терпеть. Придётся терпеть, что ж ещё.
Он отпустил руку Чон Хёна и закинул обе руки на спинку скамьи. То, как он тряс одной ногой и резко поворачивал голову из стороны в сторону, было верным признаком того, что он проявляет несвойственное ему терпение.
По заломленной шее Кан Тэ Хва стекла струйка пота. Чон Хён, которого беспокоил плохо переносящий жару Кан Тэ Хва, то и дело поглядывал на него и вдруг протянул к нему руку. И вытер пот с его шеи.
Кан Тэ Хва вздрогнул от неожиданного прикосновения.
Чон Хён тоже был смущён. На самом деле, он сделал это бессознательно, сам того не заметив… Для начала, он сделал вид, что ничего особенного не произошло, и как можно естественнее перевёл взгляд на озеро. Но вот испачканная в поту рука стала проблемой. Не зная, что с ней делать, он неловко держал её на весу и шевелил пальцами. Вскоре Кан Тэ Хва схватил эту руку и снова приложил к своей шее.
Кажется, это были не просто слова: выражение лица Кан Тэ Хва, до этого нахмуренное от жары, постепенно разгладилось. Он даже закрыл глаза, охлаждаясь от руки Чон Хёна, а потом, внезапно о чём-то подумав, ухмыльнулся и пробормотал:
Догадливый Чон Хён уловил пропущенный контекст и усмехнулся.
- Спасибо, что оценил меня выше, чем мороженое.
- Если благодарен, мог бы и облизать дать.
Стоило появиться малейшей возможности, как он тут же начинал свои домогательства.
- Блять, жарко и стоит, что мне делать? Но я же терплю. Тебе бы похвалить меня, а ты только ругаешь. Будешь так продолжать, я стану плохим.
Действительно, для характера Кан Тэ Хва он проявлял огромное терпение. Сам факт того, что мужчина, который успокаивался, только сделав то, что хочет, и которому было плевать на чувства других, не лез целоваться без спроса, а спрашивал разрешения, уже о многом говорил. Это означало, что он по-своему уважал Чон Хёна. Зная это, Чон Хён и не мог сильно злиться.
- Ладно. Больше не буду ругать, только не становись плохим.
- Потом, и всё. Перестань спрашивать.
Чон Хён, как ножом, отрезал настойчивые расспросы и демонстративно плотно сжал губы. Это означало, что он больше не намерен разговаривать. На это Кан Тэ Хва усмехнулся и приложил руку Чон Хёна к своей щеке. Затем, словно случайно, поцеловал ладонь и украдкой взглянул на Чон Хёна.
Это выглядело так, будто молодой зверь выпрашивает ласку, и Чон Хён невольно улыбнулся.
Как только они сели в машину и заперли двери, он схватил Чон Хёна за шею, притянул к себе и поцеловал. Толстый язык буйно исследовал его рот. Рефлекторно закрыв глаза, Чон Хён вцепился в плечи Кан Тэ Хва.
Язык, исследовавший нёбо и зубы Чон Хёна, проник вплоть до самого горла. Долгий поцелуй, забирающий всю слюну и дыхание, продолжался. Кан Тэ Хва и целоваться легко не умел. Их языки сплетались, безостановочно издавая влажные звуки.
Первым задохнулся Чон Хён и начал стучать кулаком по плечу. Губы на мгновение разомкнулись, но тут же снова прижались друг к другу.
Рука Кан Тэ Хва тут же задрала рубашку Чон Хёна. Наружу показались покрасневшие, набухшие соски. На них всё ещё оставались следы прошлой ночи, когда их вволю сосали. Он мгновение поглаживал его грудь, а затем крепко сжал и скрутил сосок.
Чон Хён запрокинул голову и глубоко застонал. Из-за этого их плотно сжатые, влажные губы разомкнулись. От долгих поцелуев и покусываний губы и Чон Хёна, и Кан Тэ Хва были совершенно мокрыми.
Он слизал слюну с губ и впился горящим взглядом в левый сосок. Вокруг маленького бугорка плоти отчётливо виднелись следы укусов. Это он их оставил. В последнее время грудь была той частью тела Чон Хёна, которую Кан Тэ Хва пожирал с наибольшей одержимостью. Потому что другие места были не особо чувствительны, но стоило пососать именно соски, как Чон Хён начинал биться в экстазе.
При виде этого у него снова разгорелся аппетит. Он прижался своими мокрыми губами к груди, полной следов их страсти, и провёл по ней языком. Он не сосал сильно, а лишь слегка лизнул, но Чон Хён уже застонал, выгибая бёдра. Казалось, он возбуждался от этого даже больше, чем когда ему сосали член.
Рука Чон Хёна, сжимавшая плечо, поднялась выше и вцепилась в волосы. Почувствовав, что тот не отталкивает, а наоборот, притягивает его, Кан Тэ Хва ухмыльнулся, не отрывая губ от соска. Он внезапно впился в него зубами. От неожиданного сильного раздражения Чон Хён резко вскрикнул и задрожал всем телом. Такая реакция Чон Хёна только подстегнула возбуждение Кан Тэ Хва.
Он с ещё большей одержимостью принялся сосать его грудь. Впивался зубами, втягивал губами, потирал… Он всевозможными способами ненасытно терзал искусанную грудь.
Чон Хён почувствовал боль, будто сосок вот-вот оторвётся от того, как сильно его сосали, и начал извиваться, пытаясь оттолкнуть его голову. Однако чем больше он пытался оттолкнуть, тем сильнее становилась хватка губ на соске. Слабое сопротивление лишь удваивало возбуждение Кан Тэ Хва.
Он опустил руку, которая до этого играла с правым соском, и засунул её в штаны Чон Хёна. В его ладонь лёг горячий, твёрдый член. Он беззастенчиво принялся его ласкать, отчего Чон Хён замотал головой. Похоже, он не мог справиться с одновременной стимуляцией сверху и снизу.
Тут Кан Тэ Хва понял, что нужно кое-что прояснить, и наконец оторвал губы от соска.
Обычно, когда они занимались этим в машине, до проникновения дело доходило редко. Потому что потом тяжело убирать, да и Чон Хён после этого совершенно терял голову.
Хотя, конечно, Кан Тэ Хва, как и сейчас, всегда хотел довести дело до полноценного секса.
Чон Хён покачал головой. Это означало, что проникновения не будет.
Он разочарованно цокнул языком.
На самом деле, хоть и редко, но случаи, когда дело доходило до проникновения, бывали. Если усердно пососать ему соски и член, то сильно возбуждённый Чон Хён иногда неохотно давал разрешение.
Это была просьба разрешить кончить внутрь. Он особенно любил кончать внутрь Чон Хёна. Он был настолько одержим идеей кончать внутрь, что даже занимаясь сексом в презервативе, в момент, когда собирался кончить, снимал его и изливался внутрь.
- Всё равно немного остаётся… и вытекает.
Почему-то эти слова прозвучали так пошло… На губах Кан Тэ Хва появилась коварная ухмылка.
- Ну да, у меня и правда много. Но если промокнет, можно же переодеться.
Он открыл бардачок и показал запасное нижнее бельё.
Когда он просил купить презервативы, тот его игнорировал, а нижнее бельё, о котором он и не заикался, приготовил. Чон Хён ошеломлённо вздохнул.
- Проблема решена, верно? Тогда я начинаю.
Не дав ему и шанса возразить, он тут же расстегнул штаны Чон Хёна и стянул его бельё до самых бёдер. Эрегированный член со щелчком вырвался наружу. Облизнувшись, Кан Тэ Хва немедленно опустил голову и начал сосать.
Чон Хён отреагировал мгновенно.
Кан Тэ Хва уже практически в совершенстве знал, где и как нужно сосать, чтобы доставить Чон Хёну удовольствие. Он то вводил член на умеренную глубину, то вынимал, а затем внезапно вогнал его до самого горла, словно втягивая губами, отчего Чон Хён, содрогнувшись, вскрикнул. Продолжая нежно перекатывать яички в руке, вскоре он добился того, что тот излил сперму. Он проглотил всю сперму Чон Хёна, хлынувшую ему в рот, и лишь после того, как ещё несколько раз обсосал головку, наконец поднял голову.
- Блять… как сперма может быть слаще мороженого.
Это были не просто слова; он действительно чувствовал, что сперма Чон Хёна слаще, чем мороженое, которое он ел до этого. Опьянённый возбуждением, Чон Хён закрыл глаза рукой и лишь тяжело дышал. Несмотря на то что кондиционер работал на полную мощность, в машине стояла жара. Промокшая от пота рубашка прилипла к телу Кан Тэ Хва. Раздражённый, он сорвал её с себя, швырнул назад, а затем стянул вниз штаны и бельё. Его член, вдвое больше, чем у Чон Хёна, выскочил наружу, упираясь в пупок.
Он до упора откинул назад водительское сиденье, а затем перетащил Чон Хёна с пассажирского кресла к себе на колени. Хотя машина была довольно высокой, Чон Хён тоже был не маленьким, и его голова упиралась в потолок. Он рефлекторно поднял руку, опёрся о потолок и поймал равновесие.
Обмякший после оргазма член Чон Хёна и твёрдый, как раскалённый металл, член Кан Тэ Хва плотно соприкоснулись, словно в глубоком поцелуе. Кан Тэ Хва качнул бёдрами и потёрся кончиком носа о сосок Чон Хёна, который оказался как раз в удобном положении. От соска тоже исходил сладкий запах. Будь они дома, он бы беззастенчиво кончил прямо сюда, но, к сожалению, в данных обстоятельствах это было невозможно.
Чувствительные куски обнажённой плоти сплетались и тёрлись друг о друга. От стимуляции член Чон Хёна снова затвердел. Движения бёдер Кан Тэ Хва стали сильнее, и от его силы машина начала покачиваться.
Это было слишком развратное занятие для дневного времени, в машине, из которой всё видно снаружи. Хотя они и находились возле эстакады, куда редко забредали люди, нельзя было с уверенностью сказать, что их никто не увидит. К тому же, машина откровенно тряслась. Даже не заглядывая внутрь, можно было понять, что там происходит. Подгоняемый страхом быть замеченным, Чон Хён тоже начал двигать бёдрами, чтобы быстрее кончить.
Мучительно возбуждающее действие стремительно нагнетало страсть. Когда напряжение достигло предела, он шлёпнул Чон Хёна по ягодице. Это был сигнал, что он сейчас кончит. Чон Хён слегка приподнялся. Его ягодицы, до этого прижатые к бёдрам Кан Тэ Хва, оказались в идеальном для проникновения положении. Одной рукой он схватил ягодицы Чон Хёна и раздвинул их в стороны, а другой рукой взял свой эрегированный член и приставил его к отверстию. Слегка протолкнув головку внутрь, он сильно ударил по ягодице, отчего вход резко сжался.
С коротким стоном он наконец изверг семя. Струя, ударившая вверх, из-за их позы потекла обратно и скопилась внизу. Но поскольку они были прижаты друг к другу без единого зазора, наружу ничего не вытекло.
Опустошив яички, он излил всё до последней капли, а затем снова шлёпнул Чон Хёна по ягодицам, предупреждая:
Он вытащил салфетки, припасённые в машине, подложил их снизу и вынул член. Из зияющего отверстия хлынула сперма. Кажется, из-за того, что он кончил неглубоко, её вылилось больше и быстрее.
От непередаваемого чувства опустошения Чон Хён издал томный стон. Кан Тэ Хва, даже убирая сперму, продолжал сосать его грудь.
Закончив с уборкой, они ещё некоторое время оставались в том же положении. Благодаря кондиционеру жар быстро спадал. Чон Хён первым пришёл в себя от послевкусия, натянул бельё и штаны, а затем перебрался на пассажирское сиденье.
Кан Тэ Хва, всё ещё с ноткой сожаления, вскоре обнаружил сперму на своей груди. Похоже, когда он кончал, Чон Хён тоже кончил. Он соскрёб пальцем ещё не засохшую сперму и слизал её.
Увидев это, Чон Хён поморщился, вытащил салфетку и принялся ожесточённо вытирать сперму с тела Кан Тэ Хва. Тот наблюдал за ним, а потом внезапно схватил его за волосы, запрокинул голову и впился в губы.
Почувствовав во рту запах спермы, Чон Хён нахмурился и начал отталкивать его. Не обращая внимания, Кан Тэ Хва вволю насладился поцелуем, а затем отпустил и спросил озорным тоном:
- Ну как тебе вкус твоей спермы? Охренеть какая сладкая, да?
Чон Хён вытер губы тыльной стороной ладони и холодно ответил:
- Сходи к врачу. У тебя явные проблемы со вкусом.
В ответ на искреннее порицание Кан Тэ Хва от души рассмеялся.
Их обеденный перерыв, и без того увеличенный вдвое, давно подошёл к концу, и он повёл машину к офису. Чон Хён уснул почти сразу после того, как они тронулись. И неудивительно, после прогулки по парку в жаркий день, а затем секса в тесной машине. Чтобы он лучше спал, он даже включил музыку. Нежные звуки фортепиано, так подходящие Чон Хёну, смешались с его усталым дыханием и наполнили салон автомобиля.
Ожидая сигнала на перекрёстке, он задумался, не поехать ли домой вместо офиса. Но тогда он наверняка услышал бы от Чон Хёна что-нибудь неприятное, поэтому просто снова взял курс на офис.
Ещё минут через десять показалось здание торгового центра. Они почти приехали, но Чон Хён и не думал просыпаться. Не желая будить его силой, он решил сделать ещё один круг и, проехав мимо парковки, выехал на главную дорогу. И в этот момент он заметил пять чёрных седанов, выстроившихся в ряд перед зданием, где находился его офис, и нахмурился.
Один был Jaguar XJ. Четыре - Nissan Altima. Любой, кто хоть немного разбирается в машинах, узнал бы эти модели. Сами по себе модели не были чем-то особенным. Проблема была в их сочетании. Сразу видно - именно такое сочетание предпочитают братки, которые всегда ездят стаями.
Для этих ублюдков понты дороже жизни. Поэтому, даже если нет денег, и главарь, и его шестёрки стремятся ездить на иномарках, но при этом между машинами соблюдается иерархия. И это сочетание идеально тому соответствовало. Директор Чхве и его прихвостни, которых он встретил в прошлый раз в Сеуле, ездили на похожем наборе машин. Даже то, как они нагло припарковались у обочины, наплевав на все правила, было в их стиле.
Он остановил машину на расстоянии и стал внимательно разглядывать пять седанов. На данный момент было всего двое бандитов, которые могли его искать. Директор Чхве или Ким Кён Джун. Но директор Чхве вряд ли бы нагрянул вот так, без предупреждения. К тому же, машины отличались от тех, что он видел у него в Сеуле. Значит, оставался один вариант - логично было предположить, что это Ким Кён Джун или его люди.
Конечно, нельзя было исключать вероятность, что это кто-то другой, но интуиция шептала: «Это он».
Постукивая пальцами по рулю, он достал телефон. Как только экран загорелся, появилось уведомление о пропущенных звонках. Два были с офисного номера, один - с личного номера Ки Чхоля. Он тут же набрал Ки Чхолю.
- Да-а, босс. Отвечаю на звонок.
- Менеджер Ким позвонил, возвращаюсь.
Голос и манера речи Ки Чхоля были на удивление серьёзными, не как обычно. Должно быть, он знал, что в офисе появились необычные гости.
- Как приедешь, не заходи в офис, позвони мне.
- Да. Думаю, буду минут через пять.
Как и обещал, ровно через пять минут Ки Чхоль позвонил и сообщил о своём прибытии. Он вызвал Ки Чхоля к себе и отдал распоряжения:
- Он спит. Не буди, покатайся немного и посмотри, нет ли хвоста. Если чисто, отвези его домой.
- Да, босс. Оставьте это на меня и занимайтесь своими делами.
Ки Чхоль не задавал лишних вопросов и подчинился. Лишь проводив взглядом быстро удаляющуюся машину, он наконец направился в офис.
Как и ожидалось. Когда он вышел из лифта, его встретили шестёрки, сидящие на корточках у двери офиса и курящие.
Кан Тэ Хва, который из-за недавнего инцидента с Чон Хёном едва не сорвался со своего полугодового воздержания от курения, почувствовав настоящий гнев от их вольного курения, он без обиняков обрушился на них с руганью:
- Эй, вы, хуесосы. Кто вам разрешил тут дымить? Сдохнуть захотели? Быстро потушили.
От внезапного наезда шестёрки разом нахмурились и, угрожающе поднимаясь, выпрямились.
- Ты ещё кто такой, чтобы наезжать? - прошипел один из них, здоровяк, не уступающий в размерах Кан Тэ Хва, подавшись вперёд.
Когда имеешь дело с такими ублюдками, самое главное - сразу подавить их. А лучшее лекарство - это кулак.
Вместо ответа он со всей силы врезал ублюдку по морде. Звук был не «шлёп», а скорее «бум» - от чудовищной силы удара тело шестёрки пошатнулось.
Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Поняв, что перед ними не простой человек, остальные шестёрки попятились.
- Потушили сигареты. Пока вас не отпиздили.
Бросив суровое предупреждение, он вошёл в офис.
Менеджер Ким, словно только его и ждал, тут же подбежал к нему.
- Там… у вас в кабинете гости.
Лицо менеджера Кима, который и глазом не моргал, сталкиваясь с самыми отъявленными скандалистами, было бледным. Эта реакция не оставляла сомнений в личности гостя, находящегося в директорском кабинете. Спрашивать, кто там, уже не было нужды.
Он вытащил из заднего кармана бумажник и протянул его целиком менеджеру Киму со словами:
- Возьми и иди развейся. Можешь картой платить, можешь наличкой.
Менеджер Ким с сомнением, но всё же взял протянутый бумажник.
Менеджер Ким, с тревогой и беспокойством взглянув в сторону директорского кабинета, поклонился и вышел из офиса. Посреди коридора он вскрикнул от испуга - похоже, наткнулся на шестёрок, оцепивших дверь.
Кан Тэ Хва запер дверь офиса, зашёл в подсобку и прихватил нож для фруктов. Лезвие было немного туповато, но чтобы пырнуть человека, вполне годилось.
Спрятать его было некуда, поэтому он просто понёс его в руке, направляясь в директорский кабинет.
Как только он открыл дверь и вошёл, взгляды всех находящихся внутри мужчин разом устремились на него. Всего пятеро. Четверо стояли в ряд у окна, один сидел на диване. Личность того, что сидел, была очевидна.
- Давно не виделись, начальник Кан.
Мужчина, Ким Кён Джун, поздоровался, даже не обернувшись. В ответ на такое высокомерие Кан Тэ Хва усмехнулся и сел на стул напротив, на приличном расстоянии.
Так, спустя примерно три года, состоялась их встреча.
Ким Кён Джун посмотрел на него, мягко улыбнулся и поднял чашку с кофе. Должно быть, его приготовил менеджер Ким. Кан Тэ Хва в плохом смысле поразился тому, насколько не изменилась внешность Ким Кён Джуна с тех пор, как он видел его несколько раз во времена, когда был наёмным бандитом. Ему, должно быть, уже за сорок, но ни малейшего признака старения; его доброе лицо, не соответствующее профессии; его опрятная одежда… Он был точь-в-точь таким же, как и тогда, словно из него сделали чучело.
Не сводя глаз с Ким Кён Джуна, он положил на стол нож для фруктов, который держал в руке. При виде этого взгляды шестёрок заострились. Однако Ким Кён Джун без малейшего признака волнения спокойно отпил кофе. Впрочем, он был не из тех, кто поднимет шум из-за одного ножа.
Глубоко откинувшись на спинку кресла, Кан Тэ Хва начал разговор:
- Какими судьбами… Приехал повидаться с начальником Каном.
Манера речи Ким Кён Джуна, как и его внешность, была мягкой и плавной. Он не делал это нарочно - от природы у него был такой стиль общения. Он не ругался матом, всегда был спокоен и невозмутим - словом, вылитый учёный муж. Проблема в том, что из-за этого он казался ещё большей сволочью. Потому что с таким ангельским лицом и манерой речи учёного, поступки его были абсолютно блядскими.
Вот и сейчас так же. Ведь он наверняка знает, что Кан Тэ Хва теперь называют «директором», но всё равно намеренно цепляет к нему должность времён наёмных бандюков. Потому что так привычнее? Нет. Это наверняка часть его игры в «распределение по рангам».
Большинство мужиков такого сорта этим грешат, но гангстеры особенно чувствительны к иерархии и никогда не станут запросто возвышать собеседника. А обращение - самый явный показатель положения в этой иерархии. В этом контексте обращение «начальник», которое использовал Ким Кён Джун, можно было трактовать однозначно: он по-прежнему видел в Кан Тэ Хва наёмного бандюка, мальчика на побегушках за деньги.
- Что ж. Мы с вами не из тех, кто регулярно встречается. Но вы проделали такой долгий путь, чтобы увидеться со мной? Я весьма озадачен.
- Я считаю, что мы вполне можем видеться, когда появляются дела. Разве нет?
- Это зависит от того, что за дела. Так что давайте поговорим, что это за дело.
- Ха-ха, - мужчина рассмеялся вслух. Даже его смех был расслабленным. - Эта твоя манера сразу переходить к делу, без предисловий, ничуть не изменилась. А я-то думал, раз давно не виделись, можно и о жизни поговорить.
На губах Кан Тэ Хва тоже появилась ехидная усмешка. Это напускное спокойствие Ким Кён Джуна казалось ему смехотворным. Этот тот самый ублюдок, который, как говорили, обезумел, когда пропал Чон Хён. Он наверняка сломя голову примчался сюда, как только разузнал, где тот находится. И при этом строит из себя спокойного человека, пытаясь сохранить лицо - как тут не рассмеяться.
- Вы, кажется, уже примерно в курсе, как я живу, а меня жизнь директора Кима не особо интересует, так к чему эти разговоры?
- Есть вещи, которые не узнаешь из документов. Честно говоря, я немного удивлён. Похоже, ты неплохо развлекаешься со своим денежным бизнесом, но по сравнению с этим масштаб твоего офиса кажется слишком скромным.
- Я из тех, кто ценит эффективность и практичность.
- Самый нужный принцип для бизнесмена. Выглядит неплохо.
- Спасибо за комплимент. Думаю, мы достаточно долго включали поворотник, пора бы уже нажать на газ. Если будете и дальше так тянуть, в вас могут и врезаться.
На мгновение Ким Кён Джун, улыбаясь, молча посмотрел на Кан Тэ Хва, а затем жестом отдал приказ своим шестёркам. Те, поняв его, бросили на Кан Тэ Хва настороженный взгляд и один за другим покинули кабинет.
Когда они остались вдвоём, Ким Кён Джун наконец перешёл к сути дела.
- Я слышал, начальник Кан, что вы держите у себя моего человека. Вот я и пришёл за ним.
От этого неуместного выражения бровь Кан Тэ Хва дёрнулась.
- Что ж. Среди моих знакомых таких нет.
Это было не столько увиливание, сколько отрицание в значении: «Мун Чон Хён - не твой человек». Улыбка сошла с лица Ким Кён Джуна, который понял его намёк.
- Мун Чон Хён, - спокойным голосом произнёс Ким Кён Джун. Это было предупреждение, что дальше он будет говорить без обиняков.
- Он мой человек, так что я бы хотел, чтобы ты его вернул.
Даже после отрицания он снова попытался заклеймить его как «своего человека».
Вот же сукин сын, пасть бы ему порвать.
Подавляя подступающую ярость, Кан Тэ Хва съязвил со всей возможной язвительностью:
- Ого, вы решили как следует нажать на газ.
Внутри у него всё кипело, но он не совершил ошибки, выдав это наружу. Он с такими ублюдками, как Ким Кён Джун, сталкивался не раз и не два. Он прекрасно знал, что, имея дело со скользким ужом, нужно самому становиться таким же.
- А у вас есть доказательства, что Мун Чон Хён - ваш человек?
Таких доказательств быть не могло. Вероятно, эту роль играл долг, но когда Чон Хён его выплатил, эта связь потеряла силу. Следовательно, у Ким Кён Джуна не было никаких оснований претендовать на Мун Чон Хёна.
- Судя по молчанию, доказательств у вас нет. Блять, так с какой стати вы так уверенно требуете его вернуть?
- …Верно. К сожалению, весомых доказательств у меня нет, - даже на провокацию Кан Тэ Хва Ким Кён Джун не потерял самообладания. - Однако, начальник Кан, - на мгновение взгляд Ким Кён Джуна стал ледяным, - даже в нашем мире есть свои понятия. Трогать то, во что другой долго вкладывался, - значит идти против этих понятий. Будь то вещь или человек, если хочешь забрать чужое, разве не нужно сначала договориться, а потом платить? Присвоение без согласия - это не более чем грабёж. Именно это вы и сделали по отношению ко мне.
«Мой человек». И «объект инвестиций».
Эти слова предельно ясно показывали, что Ким Кён Джун воспринимает Чон Хёна как свою собственность.
Как бы то ни было, для Кан Тэ Хва эта вежливая тирада Ким Кён Джуна прозвучала так:
- Нет. Нихрена не понимаю. Прошу прощения, я не слишком образован, так что мозги у меня работают похуже, чем у других. Нет, серьёзно, чертовски смешно, когда человек, которому насрать на закон, вдруг начинает рассуждать о морали.
Сколько бы Ким Кён Джун ни строил из себя джентльмена, по сути он был бандитом, для которого важны лишь выгода и репутация. Да ещё и отбросом из отбросов с изнасилованием несовершеннолетних в послужном списке. И такая мразь рассуждает о понятиях? Это заслуживало не согласия, а насмешки.
- Директор Ким, вы думаете, если напустить на себя важный вид и говорить низким голосом, бред станет правдой? Когда человек вашего пошиба рассуждает о морали, это само по себе аморально. Какого хера вы тут меня учите, блять.
От этой откровенной издевки лицо Ким Кён Джуна впервые исказилось. Это было доказательством того, что его спокойствие дало трещину. Тем не менее он не стал безрассудно повышать голос и отчитал Кан Тэ Хва всё тем же вежливым тоном:
- Начальник Кан, я здесь, потому что хочу решить нашу проблему по-хорошему. И я веду этот диалог с должным уважением. Но если этот разговор провалится, мне придётся прибегнуть к другим мерам. И я думаю, вы понимаете, что в невыгодном положении окажетесь именно вы. Я неправ?
В ответ на это Кан Тэ Хва криво усмехнулся.
- Директор Ким, я тоже надеюсь всё решить разговором. Поэтому и сижу здесь смирно, разве нет? Если бы я не собирался разговаривать, то, как только вошёл бы, перерезал глотки твоим шестёркам.
Ответ, начавшийся с уважительной речи, с середины фразы резко стал дерзким. Это было своего рода объявлением, что с этого момента он отбросит даже минимальные приличия.
- И всё же я не стал их резать, а вежливо спросил, так ведь? Есть ли у тебя доказательства, что Мун Чон Хён - твоя собственность. Ты же сказал, что нет. Значит, разговор окончен, блять. Какого хера ты тут сидишь и рассуждаешь о грёбаных понятиях.
В их перепалке звучали лишь взаимные утверждения, не оставляя ни малейшей возможности для согласия. Никто не собирался отступать.
Видимо, устав от этого безрезультатного разговора, Ким Кён Джун достал из внутреннего кармана пиджака сигарету. Даже в такой ситуации, изображая вежливость, он протянул её Кан Тэ Хва, предлагая закурить. Кан Тэ Хва отказался, махнув рукой.
Некоторое время Ким Кён Джун курил, словно приводя мысли в порядок, и наконец предложил новый вариант:
- Если ты не хочешь его возвращать, как насчёт того, чтобы я его выкупил? Я дам тебе вдвое больше денег, чем ты одолжил Мун Чон Хёну. Думаю, это будет справедливо.
Тут Кан Тэ Хва понял, что Ким Кён Джун кое-что неправильно понял. Этот ублюдок думал, что он держит у себя Чон Хёна из-за одолженных денег. Он любезно исправил заблуждение ублюдка.
- Ого, я что, похож на мразь, которая продаст собственного любовника за деньги? Блять, да я бы и под дулом пистолета на такое не пошёл.
В следующее мгновение глаза Ким Кён Джуна широко раскрылись. Он отреагировал так, словно услышал нечто невообразимое.
От этого утверждения, произнесённого без малейшего колебания, лицо Ким Кён Джуна похолодело. Выступивший на челюсти желвак был следом от стиснутых зубов. Это неприятное волнение Ким Кён Джуна, выдававшее его поражение, доставило Кан Тэ Хва пьянящее чувство победы.
Ким Кён Джун замолчал. Вероятно, потому, что собеседник был настолько уверен в себе, что обвинить его во лжи было невозможно. Однако взгляд, которым он впился в Кан Тэ Хва, был необычным. В этом взгляде читалась вся та ругань, что не сорвалась с его губ. Судя по выражению лица, он был похож на мужчину, сжигаемого жаждой убийства по отношению к негодяю, который тронул его жену. Хотя на самом деле всё было почти наоборот.
Атмосфера в кабинете, окутанном тишиной, была не просто тихой, а ледяной. Несмотря на разгар лета, в пространстве, где они находились, витал пронизывающий холод. Словно затишье перед бурей.
Когда сигарета, зажатая между пальцами, почти догорела, Ким Кён Джун затушил её в пепельнице, встал с дивана и поправил одежду.
- Думаю, сегодня продолжать разговор бессмысленно.
Кан Тэ Хва не стал вставать, лишь качнул правой ногой, закинутой на левую.
- И в другой день будет бессмысленно. Я не отдам его ни при каких условиях. Так что прекращайте этот цирк и сдавайтесь.
- …Я, пожалуй, пойду. Даю тебе время, хорошенько подумай. Надеюсь, на сегодня мы закончили портить друг другу нервы.
Ким Кён Джун до последнего сохранял джентльменский тон.
Вот же сукин сын, до самого конца строит из себя.
Кан Тэ Хва мысленно съязвил и махнул ему рукой. Этот жест был полон смысла: «А теперь проваливай».
Даже после того, как Ким Кён Джун ушёл, он ещё долго сидел неподвижно.
Наконец, бам! - снаружи раздался тяжёлый звук закрывающейся металлической двери офиса.
Только тогда он позвонил Ки Чхолю.
- Я проводил Чон Хёна-щи до дома и на всякий случай дежурю у входа.
- Был один. Сукин сын, до чего же приставучий оказался. Сбросил его, покружив по городу несколько раз.
- Я скоро буду, оставайся там.
Закончив короткий разговор с Ки Чхолем, он подошёл к окну и выглянул наружу сквозь щель в жалюзи. Как раз в этот момент Ким Кён Джун со своими шестёрками выходил из здания и садился в машину. Наблюдая за ними, он набрал номер директора Чхве.
[А. Как раз собирался тебе звонить, а ты сам набрал.]
- Да вот. Позвонил поинтересоваться, какого хера ты делал, что этот ублюдок Ким Кён Джун заявился в мой офис, а от тебя ни слуху ни духу.
[Чего? Этот ублюдок уже успел к тебе заявиться? Сказали, он только сегодня утром прилетел, а ему уже не сидится на месте, шляется где попало.]
Значит, несмотря на всё своё напускное спокойствие, он прямиком направился сюда, едва ступив на корейскую землю. Даже эта его поспешность, казалось, доказывала, насколько сильна его одержимость Чон Хёном.
[Ничего серьёзного не случилось? Он же наверняка не один пошёл, всех своих шестёрок притащил.]
- Пока что только языком почесал и ушёл.
Количественное превосходство - это фактор, который никогда нельзя сбрасывать со счетов. В той ситуации Кан Тэ Хва объективно был в невыгодном положении. Одних только шестёрок, считая тех, что остались снаружи, было человек пятнадцать. И это были не какие-то дилетанты; раз они работали под началом Ким Кён Джуна, то наверняка умели махать кулаками. Даже для Кан Тэ Хва справиться с пятнадцатью противниками одновременно было бы рискованно. Хоть это и не было совсем уж непосильной задачей, но пришлось бы готовиться к серьёзным травмам. Мог ли Ким Кён Джун не знать этого? Ещё как знал. И то, что он до последнего не прибег к силе, можно было расценить так: его слова о желании решить всё по-хорошему были не просто угрозой, а искренним намерением.
[Это хорошо. Что ж, пока он под прицелом у председателя, ему придётся какое-то время вести себя потише. И он прекрасно знает о наших с тобой отношениях, так что не посмеет действовать безрассудно.]
В их кругах все, кому надо, знали, что директор Чхве и Кан Тэ Хва в близких отношениях. Они оба вышли из-под крыла директора Пака из Бондона, когда-то вместе управляли наёмным агентством и до сих пор поддерживали связь. По сути, Кан Тэ Хва был человеком директора Чхве. Даже если сам Кан Тэ Хва так не считал, со стороны это выглядело именно так.
Обычные бандиты, как правило, действуют поодиночке, но для «организованной преступной группировки», была характерна сильная клановость. Недаром они называли членов своей группировки «семьёй». Поэтому они крайне остро реагировали, когда другая группировка трогала кого-то из их «семьи».
Если член семьи ранен, за него обязательно отомстят. Если ранен младший брат, за него вступится старший.
Это был их кодекс чести, который был важнее любого закона. Это и были те самые «понятия», о которых говорил Ким Кён Джун.
Любой войне нужен повод. Провокация без повода - не более чем беспредел, а беспредел вызывает лишь всеобщее отторжение. Именно поэтому директор Чхве не мог напрямую наехать на Ким Кён Джуна. Но если бы в этой ситуации Ким Кён Джун тронул Кан Тэ Хва? Это было бы равносильно тому, чтобы дать директору Чхве идеальный повод для войны.
По иерархии директор Чхве, конечно, стоял намного ниже директора Кима. Однако внутри организации Ким Кён Джун был «заходящим солнцем», а директор Чхве - «восходящим». Несмотря на разницу в рангах, их реальная сила была примерно наравне. С точки зрения Ким Кён Джуна, столкновение с директором Чхве принесло бы ему больше потерь, чем приобретений. Грубо говоря, это была проигрышная ситуация в любом случае: победишь - дурак, проиграешь - тем более. К тому же, он и так был в немилости у главы организации, поэтому ему следовало быть ещё осторожнее.
То, что Ким Кён Джун, несмотря на провал переговоров, до последнего не прибег к силе, было всего лишь результатом этого расчёта. А не потому, что этот ублюдок - настоящий джентльмен. Однако он не сможет придерживаться этой позиции до конца. Момент, когда его терпение иссякнет, непременно настанет.
В итоге способ разрешить этот конфликт был только один: Кан Тэ Хва должен был нанести удар первым.
Лобовая атака - дело рискованное. Даже мелкая сошка, сбившись в стаю, обретает большую силу. Подобно тому, как лев не может справиться со стаей гиен, даже самый умелый боец ничего не сможет поделать, если уступает в численности. Поэтому для Кан Тэ Хва было выгодно нанести упреждающий удар, прежде чем этот ублюдок начнёт действовать.
Именно поэтому нужна была стратегия. Нет, в данном случае правильнее было бы назвать это интригой. Что же нужно для интриги? Во-первых, подтасованная игра. Во-вторых, сценарий с высоким шансом на успех.
[Сценарий-то есть. Но актёра нет. Жди. Как всё будет готово, я маякну.]
[Эхей. Дела в спешке не делаются. Тэ Хва, ты и сам знаешь, если облажаемся, проблемы будут и у тебя, и у меня.]
Если Кан Тэ Хва не справится с делом чисто, последствия будут колоссальными. И директору Чхве тоже не удалось бы избежать этой бури.
- С чего ты зря беспокоишься? Разве я хоть раз облажался? Что-то не припомню.
[И всё же Ким Кён Джун - не какая-то там мелкая рыбёшка. Это крупная рыба, очень крупная. Давай, расслабься.]
- Херня. Расслабься, как же. Как тут расслабишься? Он вёл себя так, будто пуп земли, и требовал, чтобы я отдал ему Мун Чон Хёна.
[Боже, блять. Ну вы и разыграли любовную драму. Оба хороши. Баб вокруг пруд пруди, чего вы из-за мужика с ума сходите? Что, он настолько красивый?]
Когда Кан Тэ Хва неосознанно ответил: «Ага», - директор Чхве разразился хохотом.
[Понял. Как-нибудь познакомь.]
- Мечтай. В общем, внимательно следи за этим ублюдком. Не тормози, как сегодня, и если что-то на него найдёшь - сразу звони.
[Само собой. И ты с ним будьте пока поосторожнее.]
К тому моменту, как разговор подошёл к концу, Ким Кён Джун полностью скрылся из вида.
Завершив звонок, он снова вернулся на диван, достал из ящика сигарету и зажал её в зубах. Затем, глядя на место напротив, где сидел Ким Кён Джун, он начал ожесточённо жевать фильтр.
После личной встречи с ним он убедился в этом ещё больше. Ким Кён Джун - это мина, которую необходимо устранить. Если бы он был просто призраком из прошлого, его ещё можно было бы как-то игнорировать. Но он присутствовал и в настоящем, и было очевидно, что если его оставить в покое, он влезет в их с Чон Хёном будущее. Чон Хён просил вообще не связываться с ним, но теперь это было невозможно. Впрочем, обещания он не нарушил. Первым начал Ким Кён Джун, а он лишь собирался дать соответствующий ответ.
Его охватило нетерпение. Хотелось убрать ублюдка как можно скорее, хоть на секунду раньше. Хотелось разорвать его на куски. Хотелось воздать по заслугам ублюдку, который уже разрушил жизнь Чон Хёна и теперь пытался сделать это снова.
- Ты не на того напал, сукин сын.
Поздно вечером, когда он вернулся домой с работы, его встретил Чон Хён.
Кан Тэ Хва на мгновение замер в прихожей, молча глядя на Чон Хёна. На это Чон Хён осторожно спросил:
В его голосе слышалось напряжение, а в глазах читалась тревога.
Ки Чхоль сказал, что ничего не говорил. Менеджеру Киму тоже было велено молчать, так что Чон Хён не мог знать о визите Ким Кён Джуна. Если бы он знал, то не стал бы спрашивать так. Похоже, он просто инстинктивно почувствовал, что что-то не так.
Внезапно он протянул руку. Кончики его пальцев потянулись к предплечью Чон Хёна. Притянув к себе встревоженного Чон Хёна, Кан Тэ Хва обнял его и уткнулся лицом в его длинную шею.
Прохладный запах его тела ударил в нос. Это был аромат кожи, который мгновенно снимал всё напряжение. Он потёрся лбом о шею Чон Хёна и пробормотал:
И он сделает так, чтобы ничего и не было. Обязательно.
Он был способен на всё. Если это было ради Чон Хёна.
Кан Тэ Хва уже однажды, десять лет назад, пожертвовал своим будущим. И в этот раз ничего не изменилось. Он был полон решимости убрать Ким Кён Джуна из жизни Чон Хёна, чего бы ему это ни стоило.
Чон Хён молча гладил его по спине. Поглощённый уютом, что дарило это нежное прикосновение, он закрыл глаза.
Ему хотелось остаться так хотя бы ненадолго.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty