Кле. Глава 9-12
Давление в груди стало настолько сильным, что трудно было даже дышать.
Хотя это и был осознанный сон, только моё сознание было бодрствующим, но я не мог свободно действовать внутри сна. Поэтому я не мог даже постучать по сдавленной груди и мог только терпеть.
Пока я был поглощён удушьем, мужчина, окружённый бандитами, бессильно бросил пистолет.
Голос мужчины звучал странно, словно местами был искажён электронной обработкой. Казалось, кто-то хотел скрыть не только его лицо, но и голос.
- Я откажусь от всего, только отпустите Гома.
В тот момент, когда мужчина назвал меня "Гом", я почувствовал что-то странное.
До сих пор меня так называл только умерший отец. Это моё ласковое прозвище, которое он произносил с переполняющей любовью.
Что, изголодался по любви, Ли Догом?
Подумать только, ласковое имя от незнакомого бандита, стоящего перед лицом смерти.
Это было мучительно - моё сердце так щемило, что я даже забыл об удушье.
Примерно в это время все звуки вокруг стали размытыми. Кто-то из людей вокруг, кажется, что-то говорил мужчине, но я совершенно не мог разобрать слов. Голос мужчины, отвечавший в ответ, тоже прерывался, словно кто-то периодически включал беззвучный режим.
Тогда моё тело, которое до этого покорно сидело как тряпичная кукла, начало двигаться само по себе. Внезапно развернувшись, я в одно мгновение вырвал что-то у мужчины, стоявшего позади меня. Только тогда я понял, что к моему затылку был приставлен пистолет.
Я думал, что, отняв оружие, наверняка направлю его на угрожающих мне людей.
Но моё предположение оказалось полностью неверным.
Ледяное и тупое дуло точно прижалось к моему правому виску. Я крепко сжал тяжёлый пистолет обеими руками, чтобы не уронить его и не сбиться с цели.
Громко раздался потрескивающий голос мужчины. Вместо того чтобы ответить, я во сне лишь молча улыбнулся ему.
И тогда я услышал оглушительный звук, словно весь мир разлетелся вдребезги внутри моей головы.
Проснувшись, я закричал, обхватив голову обеими руками.
Было так больно.
И правый висок, куда вошла пуля, и левая часть головы, которая наверняка разлетелась от удара - всё так безумно болело, что я не мог прийти в себя. Я даже не понимал, дышу ли ещё или уже перестал - настолько было больно.
Больно. Больно. Так больно, что кажется, я умру. Спасите.
Только мысли о боли кружились в моей голове.
Я так сильно сжимал разрывающуюся голову, что руки побелели, а по раскрасневшемуся лицу, казалось готовому взорваться, стекал холодный пот. В конце концов у меня не осталось сил даже кричать, и я просто обхватил голову руками, сжался и тяжело, прерывисто дышал. С каждым судорожным вдохом снова приходила оглушающая боль, будто моя голова вновь разлетается на куски.
Боль утихла только минут через десять. По ощущениям, я мучился почти целый час.
- Хаа... хаа... что за чёртов сон...
Я вздрогнул, тяжело дыша. Руки, которыми я сжимал голову, бессильно дрожали.
Сон, в котором боль переходит в реальность - это просто худший кошмар из возможных.
Поднимая голову и постепенно успокаивая тяжёлое дыхание, я заметил, что яркий свет проникает сквозь задёрнутые шторы.
Не вставая, я ощупал дешёвый матрас. Под пальцами оказался твёрдый телефон.
Я мог только искренне благодарить Квон Сонджэ. Если бы не он, мне пришлось бы всё время оставаться одному в этом пустом месте, наполненном лишь тишиной.
Я лёг на матрас около шести утра, то есть проспал меньше четырёх часов.
Но я не решался снова заснуть, вспоминая недавнюю боль.
С сегодняшним со сном покончено.
Цокнув языком, я заметил, что пропустил сообщение от Сонджэ.
[Может, мне тоже взять академический отпуск?]
Я нахмурился и сел. Голова всё ещё пульсировала от отголосков боли, как будто по ней колотили со всех сторон.
Я позвонил Сонджэ, медленно поднимаясь. Чтобы прийти в себя, резко отдёрнул шторы, и яркий солнечный свет болезненно хлынул в комнату.
Опираясь на окно и делая глубокий вдох, я услышал, как Сонджэ ответил на звонок.
- Почему ты не спишь в такое время?
В ответ на его вопрос я нарочито строгим голосом сказал:
- Но что это ещё за разговоры об академическом отпуске? Я же просил тебя бросить привычку нести чушь.
- Это не чушь, я просто спросил.
- Зачем тебе академический отпуск?
Я хотел отругать Сонджэ за такой неискренний ответ, но внезапно замолчал.
За окном, в переулке у нашего дома, сегодня было необычно много машин. Все с чёрными кузовами и очень тёмной тонировкой. Настолько тёмной, что невозможно было разглядеть, кто внутри.
Хоть и не иномарки, но даже на первый взгляд очень дорогие автомобили. То, что семь таких машин припарковано в этом обшарпанном районе, выглядело крайне подозрительно.
Из телефона донёсся изменившийся голос Сонджэ. Это был серьезный голос, наполненный крайним напряжением.
Я ответил непринуждённым голосом, отводя взгляд от окна.
- В общем, только попробуй взять академический отпуск без причины. Я тебе этого не спущу. Ты меня слышишь?
Я усмехнулся, продолжая разговор с Сонджэ.
Приснились бандиты, и теперь всё кажется подозрительным.
Наверное, какие-то приличные люди приехали на семинар поблизости и не нашли, где припарковаться.
Так, не придавая этому особого значения, я вернулся к разговору с Сонджэ.
Днём я работал в кафе, где недавно устроился, а вечером с семи часов до пяти утра, как обычно, в круглосуточном магазине. Хотя этот день и начался с кошмара и бессонницы, это не помешало моей работе. Кошмар кошмаром, но я провёл день как обычно и вернулся домой.
Проблема возникла на рассвете, когда сосуществовали тьма и солнечный свет, прямо перед тем, как я вошёл в дом.
Перед входом в моё общежитие стояло несколько мужчин. Они курили и переговаривались у входа в здание, хотя это была явно обозначенная зона для некурящих.
Они начали накладываться в моём воображении на бандитов в костюмах из сна. В обычной ситуации я бы сделал замечание взрослым людям, не заметившим знак "Не курить", но сейчас меня переполняла только одна мысль - быстрее уйти отсюда.
Не буду создавать проблем. Просто быстро войду и лягу спать.
Я быстро направился ко входу, игнорируя мужчин.
В тот момент, когда моя рука потянулась к прозрачной стеклянной двери…
Мои пальцы дрогнули, услышав хриплый голос позади. Я почувствовал, как все мужчины одновременно устремили на меня взгляды.
Обернувшись, я увидел мужчину, приближающегося ко мне развязной походкой.
Это был крепкий мужчина средних лет с длинным шрамом на левой щеке. В отличие от других мужчин в костюмах, он был одет в ярко-зелёную гавайскую рубашку, которая бросалась бы в глаза даже ночью.
Выплюнув сигарету изо рта, он поочерёдно смотрел то на экран телефона в своей руке, то на меня. Этот мужчина с жестоким выражением лица внезапно сунул телефон мне в лицо.
На экране было моё фото в круглосуточном магазине. Крупным планом был запечатлён момент, когда я улыбался покупателю, пробивая товар.
- Это ведь ты? - спросил он, постукивая по экрану и растягивая уголки губ в улыбке. - Младший брат Чан Седжина, Ли Догом?
Прозвучало имя хёна Седжина. Причём в начале фразы.
Может, они как-то связаны с хёном Седжином?
Это вполне естественное сомнение помешало мне действовать. Из-за этого я упустил возможность убежать в здание.
Мужчина в гавайской рубашке кивнул окружающим. И тут же, без колебаний, они набросились на меня и схватили. Мои руки были вывернуты, а плечи придавлены так, что тело насильно наклонилось.
Передо мной, скованным так, что я не мог пошевелиться, нависла тень.
- Похоже, тебе придётся немного пострадать вместо Чан Седжина.
Когда я в замешательстве пытался что-то сказать, живот пронзила острая боль. Я вскрикнул от неожиданности, и только потом понял, что произошло. Мужчина в гавайской рубашке сильно ударил меня в живот чуть ниже солнечного сплетения.
От боли, будто пронзившей весь живот насквозь, я потерял сознание.
Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь в каком-то мрачном подвале. В воздухе стоял затхлый запах вместе с металлическим запахом крови, словно от ржавой арматуры.
- Ух... - я застонал от тупой боли в животе, как только открыл глаза. Если бы я задрал одежду, наверняка увидел бы большой синяк. Настолько сильным был удар.
Как будто все внутренности перекрутились.
Похоже на тот случай, когда я приставал к Сонджэ, чтобы он научил меня простым приёмам самообороны, и получил неправильный удар. Тогда Сонджэ тоже не рассчитал силу, и я потерял сознание, как сейчас.
Пока я стонал, обхватив руками ноющий живот, я услышал хриплый голос с нотками смеха:
Услышав это, я мгновенно пришёл в себя. Всё моё внимание, до этого сконцентрированное на боли в животе, резко обострилось.
Я поднял голову из своего скрюченного положения на полу. Первое, что бросилось в глаза - яркая гавайская рубашка.
Я осторожно огляделся. По всему подвалу, похожему на склад, стояли мужчины, поглядывая в мою сторону и посмеиваясь.
В мрачном пространстве без единого окна было только желтоватое освещение от качающейся лампы. Из-за этого невозможно было определить, день сейчас или ночь.
Пока я молча осматривался, ко мне подошёл мужчина в гавайской рубашке. В поле зрения попали его блестящие ботинки с чрезмерным глянцем.
- Я сразу понял, что вы разные, но действительно - совсем не похожи.
Усмехнувшись, мужчина присел на корточки, почёсывая шрам на щеке. Когда я напряжённо посмотрел на него, он грубо взъерошил мои волосы, говоря, чтобы я расслабился.
- Малыш, ты хоть знаешь, чем твой брат занимался?
Я не ответил на его вопрос. Вернее, не мог ответить. Я знал, что брат сомневался в несчастном случае с приёмными родителями и ходил повсюду, расследуя это, но больше мне ничего не было известно.
Мужчина, словно ожидал такой реакции, усмехнулся и достал какой-то конверт.
- На самом деле, я тоже не особо в курсе. Знаю только, что он задолжал нам чертовски много.
Как только я услышал это, мой затылок мгновенно напрягся. Из-за внезапного острого чувства тревоги я даже забыл о боли в животе.
Брат, который под предлогом расследования собрал все страховые выплаты и все возможные кредиты; бандиты, появившиеся вскоре после его смерти; долг, о котором говорил мужчина.
С такими подсказками нельзя было не понять. Моё лицо исказилось так сильно, что я не мог это контролировать.
Он же обещал, что никогда не будет брать деньги у ростовщиков...!
Я ведь просил его ни при каких обстоятельствах не связываться с ростовщиками, а он, оказывается, тайком от меня всё-таки сделал это.
Сколько же он задолжал? Насколько огромный должен быть долг, чтобы целая банда бандитов пришла и похитила меня?
Я едва сдерживал ругательства.
Почему он не сказал мне до того, как обратился к ростовщикам? Или хотя бы после? Я бы нашёл решение - рефинансирование, кредит по моей карте, аванс на работе, что-нибудь.
Но как только я увидел документ, который мужчина сунул мне под нос, я понял, что что бы я ни делал, я никогда не смог бы погасить этот долг.
- 400... миллионов?..
На мгновение я подумал, что неправильно посчитал разряды, и посмотрел снова несколько раз.
На сегодняшний день это была сумма основного долга и процентов, которые хён Седжин должен был выплатить этим людям.
- Почему не может? Ты же вроде как стипендиат престижного университета, на факультете компьютерных... чего-то там. Подсчитать такие цифры для тебя должно быть как орехи щёлкать?
Да, подсчитать цифры несложно.
Но невероятными были не расчёты, а безумная процентная ставка и окончательная сумма выплаты, указанные в этой бумаге.
- Как 50 миллионов, взятые три года назад, могли вырасти до 500 миллионов?!
- Ещё не 500, но если хочешь заплатить столько - пожалуйста.
Мужчина с игривой улыбкой сложил документ. Подошёл человек, похожий на подчинённого, забрал его и подал другую бумагу.
- Я наблюдал за тобой последние несколько дней, и знаешь, я вижу, что ты вкалываешь на своих подработках, но даже на проценты по нашему долгу тебе будет трудновато заработать.
Мужчина развернул бумагу и заговорил мягко, притворяясь дружелюбным. Если бы я только слышал его голос, он показался бы похожим на доброго дядюшку, каких по одному-два есть в каждом районе.
- Поэтому мы решили взять то, что обещал Чан Седжин вместо денег.
Обещание хёна? Что значит "взять вместо"? Что взять?
Перед моим зловещим вопросом мужчина показал мне аккуратно расправленный документ.
Увидев его, я почувствовал, как у меня перехватило дыхание.
- Отказ от... прав на собственное тело?..
Я невольно прочёл вслух первую строчку документа и вздрогнул. Мои глаза быстро пробежали по основному тексту.
В нём говорилось, что в случае, если должник окажется в ситуации, когда ему трудно выплачивать даже проценты, он отказывается от всех прав на своё тело, включая органы, для первоочередного погашения долга.
Имя должника в документе было имя моего хёна, Чан Седжина.
Он на самом деле подписал такое?
Одни бандиты уже казались нереальными, а тут ещё ростовщики и отказ от прав на собственное тело.
Реальность оказалась страшнее сегодняшнего кошмара.
Чем, чёрт возьми, он занимался, чтобы дойти до такого?!
Ладно, ростовщики - допустим, ему срочно нужны были деньги.
Но отказ от прав на собственное тело - это уже слишком. Как у него хватило наглости.
Только подумав об этом, я вдруг опомнился.
- Мой брат никогда бы не подписал такой документ. Каким бы отчаянным ни было его финансовое положение, он бы никогда... никогда не занял деньги ценой такого соглашения.
Седжин-хён даже в самые тяжёлые моменты депрессии никогда не думал о самоубийстве. Он говорил мне не беспокоиться, потому что ни за что не умрёт, пока не выяснит всю правду о несчастном случае с приёмными родителями и не примет её.
И такой человек подписал отказ от прав на собственное тело? Невозможно.
Даже в самой отчаянной ситуации он никогда бы не заложил собственную жизнь ради денег.
На мои решительные слова мужчина лишь насмешливо фыркнул.
- Когда людям нужны деньги, они готовы продать даже собственных детей, а ты говоришь, чего он не мог сделать.
Глаза мужчины тут же стали хитрыми. Его палец указал на последнюю строку в документе, которую я не успел прочитать.
- Вот часть, на которую тебе стоит обратить внимание. Прочитай внима-а-ательно.
Посмотрев на его многозначительную улыбку, я опустил взгляд. Последняя строка, на которую он указывал, буквально врезалась в мои глаза:
"В случае невозможности погашения долга Чан Седжином, обязательство по выплате переходит к его официальному брату, Ли Догому."
Почему здесь моё имя? "Обязательство переходит"? Мне?
- Чан Седжин умер до того, как мы успели вынуть его органы. Так что, что поделаешь? Брат должен выполнить обязательство вместо него.
От этих слов я приподнялся не только головой, но и верхней частью тела. Напряжённый живот протестовал от боли, но сейчас было не до этого.
- Всё это незаконно! И замещение долга, и отказ от прав на тело, и безумные проценты - всё!
- О, какая смелость, - мужчина рассмеялся, как будто ему было весело. Несколько окружающих мужчин тоже засмеялись, словно поддерживая его.
- Да, правильно. Незаконно. Ну и что? По нашим правилам - вполне законно.
Когда я закричал от возмущения, мужчина цокнул языком и сказал:
- По крайней мере, здесь такие вещи важнее закона, вот что я хочу сказать. Наш малыш умеет только подрабатывать и не знает, как устроен мир, но в нашей среде свои правила, и они очень строгие.
Какие ещё правила у бандитов, занимающихся ростовщичеством?
- Тогда, согласно вашим строгим правилам, согласие "замещающего плательщика" обязательно? Но я никогда не давал такого согласия.
Я приподнял уголок глаза и взглядом указал на правый нижний угол документа.
Там были печать и отпечаток пальца кредитора "CH Finance" и должника "Чан Седжина". Правда ли это отпечаток пальца хёна Седжина, я не знал.
Но рядом с моим именем, указанным как поручитель и замещающий плательщик сразу под должником, не было никаких отметок.
Это естественно. Я впервые видел этот документ, и даже если бы видел раньше, никогда бы не поставил на нём печать.
Если они действительно следуют своим "правилам" с помощью таких бумажек, то им следовало бы получить и моё согласие. Хотя, как бы они ни били меня и ни запугивали, я не собирался соглашаться.
Я беспокоился, что он снова начнёт нести чушь или сразу перейдёт к кулакам, но, к моему удивлению, мужчина просто кивнул.
- Верно. Ты правильно заметил. Умный.
Мужчина неприятно погладил меня по голове, произнося комплимент, непохожий на комплимент.
А затем он растянул уголки губ в широкой улыбке:
- Поэтому я сейчас пытаюсь получить твоё согласие.
Как только эти слова прозвучали, двое крепких мужчин из толпы стоявших рядом подошли ко мне. Почувствовав неладное, я попытался быстро встать, но их грубые руки придавили меня, и я не мог пошевелиться.
- Отпустите! Пустите! Я не соглашался на это!
Придавленные руки и позвоночник болели так, словно вот-вот сломаются. Ноги, которыми я пытался брыкаться, тоже оказались прижаты их твёрдыми коленями, причиняя невыносимую боль.
Проглатывая стоны и пытаясь как-то выбраться, я вдруг почувствовал, как мою правую руку с силой вытянули вперёд.
Сила была такой мощной, что казалось, плечо вот-вот выскочит из сустава.
Мужчина в гавайской рубашке, тянувший мою правую руку, начал что-то тщательно наносить на мой большой палец.
- Запасного нет, так что с первого раза отпечатаем хорошо. Понял?
Как только я понял, что красная субстанция на моём пальце - это штемпельная краска, моё сопротивление усилилось. Мужчина по-прежнему сжимал мою руку так, будто хотел раздавить её, и ухмыльнулся: "Какой свеженький, хорошо".
- Не дёргайся, поранишься. Если сломаешь себе палец, нам, дядям, достанется.
- Блять, да какого хрена! Отпустите!
- Тебе нужно сначала характер усмирить, так не пойдёт. Мне сказали, что ты послушный, но это оказалась полная чушь.
Бормочущий мужчина наконец прижал мой большой палец к расписке, лежащей на полу.
Я отчаянно сопротивлялся, не заботясь о том, сломаются пальцы или нет. Единственная мысль в голове - если поставлю отпечаток, моя жизнь полетит в тартарары.
- Не делайте этого! Я сказал, не делайте!
Несмотря на отчаянное сопротивление, мой большой палец в конце концов оставил яркий след на расписке. На фоне красной штемпельной краски виднелся отпечаток, который я сам толком никогда не видел, кружащийся рядом с моим именем.
Увидев это, я почувствовал, как силы покидают меня.
Больше чем гнев и несправедливость ситуации, меня охватило ощущение пустоты.
Моя жизнь решается вот так? Из-за какого-то клочка бумаги?
Не знаю, сколько раз за сегодня я терял ощущение реальности. Но сейчас точно был пик.
Я был настолько ошеломлён, что не мог произнести ни слова.
Мужчина, с удовлетворением рассматривавший законченную расписку, сложил бумагу и положил во внутренний карман своей рубашки.
- Малыш, а ты знаешь? Эта расписка об отказе от прав на тело изначально использовалась в заведениях.
Хихикающий мужчина похлопал меня по голове с похотливым взглядом. Его голос звучал невероятно интимно и зловеще.
- Ну, знаешь, для продажи тела.
На мгновение меня пробрала дрожь. Липкий взгляд мужчины откровенно изучал моё лицо.
- Не парься сильно. Босс не особо интересуется извлечением твоих органов, просто хочет, кажется, лично тебя поиметь.
Моя затуманенная голова внезапно прояснилась от холодного осознания. Я старался расшифровать смысл его слов, но не мог сразу понять их значение. Точнее, возможно, я отчаянно пытался не понимать.
- Кстати, малыш, теперь ты наш, так что вопрос: у тебя есть какие-нибудь особые таланты?
Мужчина, обращавшийся ко мне мягко, как с ребёнком, задумчиво потёр подбородок.
- Мне кажется, я слышал слух, что у тебя есть "странные способности". На всякий случай интересуюсь.
Услышав его слова, я почувствовал внутреннюю тревогу.
Это вызвало больше беспокойства, чем разговоры о заведениях или органах. Я чувствовал, как по позвоночнику, придавленному этими мужчинами, стекает холодный пот.
Наверное, он просто так сказал... Да, точно так.
Опустив глаза, я старался очистить разум. Твердил себе, что такие странные люди не могут знать о "той способности".
Сейчас важнее было не придавать значения их словам, а понять, как выбраться из этой ситуации.
«Что бы ни случилось, если сохранишь ясный ум, нет ничего, с чем нельзя справиться.»
«Поэтому наш сын должен всегда мыслить рационально и хладнокровно. Понял?»
Это были слова, которые я услышал за два дня до несчастного случая, в котором сразу потерял обоих родителей десять лет назад. Они прозвучали из уст отца, который по нескольку раз в день давал мне заботливые наставления.
Мой отец погиб мгновенно на месте происшествия, так что вопрос о том, сохранил он ясность ума или нет, даже не возникал.
Среди мелочей, которыми отец делился со мной в детстве, было немало того, что стало моей плотью и кровью. Вероятно, это была преждевременная осторожность, рождённая его богатым опытом.
По мере того как я рос и накапливал собственный опыт, пришло осознание, что большинство отцовских слов были верными. Как сейчас.
Соберись, До Гом. Именно сейчас нужно мыслить рационально и хладнокровно.
Успокаивая бешено колотящееся сердце, я взял себя в руки.
Нужно усыпить их бдительность и создать хоть малейшую возможность. Если только добраться до полицейского участка, эти люди не смогут ничего сделать сразу.
Как только сбегу в полицейский участок, первым делом сообщу о незаконном займе и попрошу защиты. Потом нужно будет выяснить, действительно ли Седжин-хён брал кредит, и правда ли, что он погиб в результате несчастного случая. Если он был связан с такими людьми, то моё смутное беспокойство могло быть не просто "подозрением", а "зацепкой".
Мужчина в гавайской рубашке внимательно смотрел на меня, словно я сдался и присмирел.
Почему-то его сузившиеся глаза поднялись уголками вверх.
В тот момент, когда его грубая рука жёстко схватила меня за волосы...
Раздался громкий звук, и дверь подвала резко распахнулась. За ним последовал звук нескольких пар обуви.
Мужчина в гавайской рубашке раздражённо поднял голову. Затем, словно испугавшись, он замер на месте.
Чьи-то особенно отчётливые шаги постепенно приближались.
Мужчина в гавайской рубашке незаметно отпустил мои волосы и встал. Он натянул неловкую улыбку, обращённую к приближающемуся человеку. В этой улыбке чувствовалось неприкрытое напряжение и настороженность.
- Ох, господин У, директор Тэхына, какими судьбами вы здесь?
Человек не ответил на вопрос мужчины. Вместо этого он продолжал приближаться, издавая холодные и тяжёлые шаги.
Наконец эти шаги достигли меня, прижатого к полу. Я почувствовал, как люди, давившие на меня своим весом, поколебались и ослабили хватку. Похоже, они тоже чувствовали себя неуверенно.
По мере того как этот человек, которого назвали директором У, приближался, мужчина в гавайской рубашке постепенно отступал. Он стёр с лица даже ту неловкую улыбку и был крайне напряжён.
Всё ещё прижатый к полу, я напряг все чувства, пытаясь разобраться в происходящем.
Распластавшись на цементном полу, было трудно оценить обстановку. Но даже так я понимал, что с появлением этого директора У и его людей всё резко переменилось.
Неприятная атмосфера издевательства над мной мгновенно сменилась крайним напряжением. И человеком, создавшим это напряжение, был, вероятно, тот самый директор У из новоприбывшей группы.
Неужели пришедшие люди не на их стороне?
Бандиты, которые только что насмехались надо мной, теперь в основном молчали, лишь бегая глазами. Некоторые нервно сглатывали, крепко сжимая дубинки, или перешёптывались, украдкой наблюдая за ситуацией.
Похоже, директор У не был их союзником. Если уж классифицировать, то скорее "врагом".
Не знаю, хорошо это или плохо.
Если между бандитами начнётся драка, велик шанс, что я тоже попаду под раздачу. С другой стороны, возможно, я смогу воспользоваться хаосом, чтобы сбежать.
Нужно оставаться собранным. Как только появится возможность, без колебаний сразу...
Пока я размышлял, в поле зрения попали чьи-то незнакомые туфли. Эти туфли выглядели самыми дорогими из всех мужских, что я когда-либо видел.
Если бы я хотел сбежать, было бы лучше не встречаться взглядом и не показывать своё лицо. Разумнее было бы тихо притаиться, чтобы воспользоваться будущим хаосом, оставаясь незаметным.
Тем не менее, я поднял взгляд из-за совершенно мелкого импульса.
Нелепого, совершенно неуместного импульса - увидеть, кто такой этот "директор У", заставивший нервничать всех этих бандитов.
В конце этого импульса меня встретило неожиданное лицо.
Передо мной стоял тот самый мужчина, который за несколько часов до последнего звонка от Седжин-хёна купил мне в магазине обед, колу и банку кофе. Та встреча произвела на меня такое сильное впечатление, что я узнал его моментально, без малейших сомнений.
Мужчина с внушительным ростом, на которого было трудно смотреть снизу вверх, и крепким, мускулистым телосложением по-прежнему излучал сильное давление. Возможно, это ощущение усиливалось ярким желтым светом, который падал сзади, создавая вокруг него своеобразный ореол.
Его острый взгляд, в котором невозможно было прочесть эмоции, оставался неизменным.
Глядя снизу вверх на эти глаза, затененные и кажущиеся совершенно черными, я почувствовал непередаваемое давление. Казалось, что каждый волосок на моем теле встал дыбом, а каждый сустав застыл.
Я подумал, что все эти люди, прижимавшие меня к полу, окружающие бандиты и даже мужчина в гавайской рубашке, заставивший меня поставить отпечаток пальца, вместе взятые не сравнятся с одной лишь линией убийственного намерения этого человека.
Даже если мое предположение оказалось бы верным, в этом не было бы ничего удивительного.
С самой первой встречи я думал, что он не похож на обычного офисного работника. Скорее элегантный и хладнокровный, чем грубый, он напоминал высокопоставленного сотрудника компании или наследника богатой семьи.
Судя по тому, как напряжены окружающие бандиты, оказывается, он не руководитель компании, а руководитель преступной группировки.
Пока я размышлял, я упрямо выдерживал его пронзительный взгляд.
Возможно, ему это понравилось.
Острый как лезвие взгляд директора У немного смягчился. Вместе с этим ослабло и удушающее давление.
Губы директора У шевельнулись.
Его голос звучал еще холоднее и тяжелее, чем тот, что я слышал в магазине. Настолько, что я даже подумал, не ослышался ли я тогда.
Холодный взгляд директора У обратился к двум мужчинам, удерживавшим меня. Через захваченные руки и придавленную спину я почувствовал, как они вздрогнули.
Это прозвучало зловеще. В его голосе чувствовалось отвращение, словно он увидел, как кто-то без разрешения трогает его собственность.
Мужчины, сковывавшие меня, незаметно отступили. Судя по их реакции, они находились в напряженных отношениях, требующих взаимной осторожности, но тем не менее отступили, что говорило о значимости директора У.
Как бы то ни было, когда давление, усиленное их весом, исчезло, мне стало легче дышать. Глубоко вздохнув, я почувствовал, как болят все места, где меня держали и прижимали, включая живот, по которому меня ударили.
Тем не менее, я намеренно не показал этого и сел. Имея дело с бандитами, я опасался, что выражение боли может привести к новым ударам, мол, "не скули".
Видя, как я поднимаюсь, мужчина в гавайской рубашке произнес встревоженным голосом:
- Что это значит? При всем уважении, директор У, но вам не следует вмешиваться в наши дела.
К растерянному мужчине подошел человек в безупречном костюме. Хотя все вокруг были в костюмах, он выделялся полным отсутствием грубости, напоминая обычного офисного сотрудника.
- Чхве Мён Иль, секретарь директора У Инхёка. С этого момента мы принимаем на себя долговое обязательство Ли Догома. Что касается договора о переуступке прав требования, мы заранее...
Лицо мужчины в гавайской рубашке исказилось. Это была гримаса абсолютной уверенности в том, что такого быть не может.
- Этого сопляка велел привести хённим Тэчан! Что за чушь вы несете о переуступке?!
- Приношу извинения, но вопрос уже урегулирован.
- С кем именно вы это обсудили?!
Секретарь Чхве Мён Иль протянул руку к груди мужчины. Он аккуратно извлек из нагрудного кармана гавайской рубашки мой отказ от прав на тело с отпечатком пальца, а также мой мобильный телефон, о котором я даже не вспомнил.
- Мы хорошо обсудили это с тем самым "хённимом Тэчаном". Договорились вернуть любовника директора У.
- Какого любовника? О ком вы?!
Палец Чхве Мён Иля внезапно указал на меня.
Мужчина в гавайской рубашке сделал недоверчивое лицо.
- И вы думаете, что я в это поверю?! Даже если это правда, с чего бы вдруг хённиму Тэчану заключать такую сделку с Тэхыном…?!
Его слова были заглушены неожиданно громким звонком телефона. Это была веселая мелодия в стиле трот, которую обычно предпочитают пожилые люди.
Мужчина в гавайской рубашке, владелец телефона, бросил испепеляющий взгляд на Чхве Мён Иля и ответил на звонок.
- Да, хённим. Вообще-то, я как раз с ними встретился.
Возбужденный голос мужчины быстро сменился замешательством.
- Что...? Но хённим, даже при таких обстоятельствах... Ах, нет, простите. Да, да... я понял.
По мере того как его голос становился тише, атмосфера резко изменилась. В его последних словах чувствовалось непонятное унижение.
Когда звонок закончился, Чхве Мён Иль произнес с ноткой усмешки:
- Тогда я полагаю, что все подтверждения получены.
Чхве Мён Иль аккуратно сложил расписку и положил её во внутренний карман своего пиджака. Наблюдая за этим, мужчина в гавайской рубашке не смог ничего сказать, только его сморщенные веки слегка подрагивали.
Я незаметно осмотрелся вокруг, придерживая рукой ноющий живот. Мужчина в гавайской рубашке, выглядевший лидером похитившей меня группы, молчал, а его коллеги стояли спокойно, опустив дубинки. Люди, пришедшие с директором У, лишь слегка соблюдали осторожность, но не выглядели готовыми напасть на других.
Ситуация, казалось, разрешилась без особых усилий.
Благодаря одной-единственной лжи о том, что я якобы любовник какого-то мужчины.
Понятия не имею, что происходит, но для меня это не к добру.
Я почувствовал досаду. Я планировал сбежать, воспользовавшись потасовкой между двумя группировками, но план провалился, даже не начавшись. А ведь я был уверен в своей способности бегать.
Затем мои мысли обратились к различным предположениям, порожденным тревогой.
Люди директора У выглядели гораздо приличнее похитителей, но судя по атмосфере, они тоже были бандитами. Они могли вести себя прилично здесь, но кто знает, что они сделают, когда уведут меня.
Более того, это люди, которые обсуждали нормального мужчину как "любовника" другого мужчины и обменивались им как товаром. Возможно, они даже более безумны.
Пока я нервно сглатывал, передо мной протянулась длинная крепкая рука. Я думал, что мои руки, привыкшие к различной подработке, достаточно загрубевшие, но они не шли ни в какое сравнение с этой рукой. На ладони были заметны мелкие шрамы, похожие на порезы от ножа.
Глядя на эту грубую большую ладонь, я украдкой поднял взгляд.
У Инхёк, кажется, так его звали.
На его холодном лице по-прежнему не было никакого выражения.
Похоже, все эти разговоры о "любовнике" были просто словесной уловкой, чтобы продвинуть их дела. Достаточно одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что мы не любовники.
Я понятия не имел, что этот человек собирается делать, когда заберет меня – вырезать органы, продать в какое-нибудь странное заведение или что-то еще. Если бы я мог хотя бы приблизительно догадаться, то смог бы выбрать момент для побега.
Пока лучше притвориться послушным.
Поскольку я ничего не знал, нужно было как-то усыпить их бдительность. Для этого следовало изобразить испуг, показать, что я даже не помышляю о побеге, и сделать вид, что смирился с ситуацией.
Хотя я мог сразу схватить руку У Инхёка и встать, я намеренно колебался. Я заметно водил взглядом из стороны в сторону, как испуганный человек, а затем, словно сдавшись, протянул руку. Всё это время У Инхёк терпеливо держал руку вытянутой, не проявляя ни малейшего нетерпения.
Наконец наши руки соприкоснулись. Взгляд У Инхёка очень незаметно смягчился еще больше. Вероятно, это заметил только я, глядя ему прямо в глаза с близкого расстояния.
С этой мыслью я взялся за руку У Инхёка и поднялся. На мгновение живот пронзила боль, но я не издал ни звука, боясь привлечь лишнее внимание.
У Инхёк холодно посмотрел на меня, а затем отпустил мою руку. Похоже, он действительно просто хотел помочь мне встать.
У Инхёк первым направился к двери подвала. За ним по одному последовали мужчины, которые, по-видимому, были его людьми.
Подошедший Чхве Мён Иль похлопал меня по плечу и улыбнулся. Даже при повторном взгляде он совершенно не вписывался в образ бандита.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty