Стокгольмский синдром. Глава 14
Чон Ин промучился с летней простудой два дня. Он думал, что причиной были накопившиеся напряжение и стресс. Хотя можно было пропустить занятия, он этого не сделал.
Ему не хотелось оставаться одному в комнате общежития, да и медпункт пугал. Он боялся, что Чо Сын Хён внезапно откроет занавеску и войдёт.
Сидеть в классе было спокойнее. Он решил, что затеряться среди толпы людей, возможно, безопаснее всего.
Сын Джу, его одноклассник, казался немного обиженным после сообщения не связываться с ним. Обычно они всегда болтали о всякой ерунде и хихикали на переменах, но последние два дня он не подходил к Чон Ину.
Это было даже к лучшему. В ситуации, когда Чон Ин боялся позаботиться даже о себе, он не хотел беспокоиться ещё и о его безопасности.
Хан Мин У после выходных продолжал пропускать занятия. Классный руководитель кратко сообщил, что тот болен и какое-то время не сможет посещать уроки, и никто не усомнился в этих словах. Никто из учеников не знал, что он чуть не утонул, упав с моста в реку.
За прошедшие два дня болезни, Сын Хён ничего не требовал от Чон Ина. Тот, как заключённый, возвращающийся в тюрьму после прогулки, исправно возвращался в комнату к обещанным семи часам.
Чо Сын Хён коротко приказывал ему лечь отдохнуть и садился за стол спиной к нему. Тогда Чон Ин глотал лекарство и, немного поразмыслив, в какую кровать лечь - свою или Сын Хёна, в итоге ложился в кровать Сын Хёна.
Глядя на его спину, когда тот скрипел карандашом под беспросветно серым небом, Чон Ин думал, что этот момент похож на то время, две недели назад, когда между ними ещё ничего не произошло.
Мирные дни, когда он убивал время, копаясь в телефоне в кровати, а Сын Хён, сидя за столом, сосредоточенно учился и иногда вертел головой, будто у него затекла шея, а когда их взгляды встречались - широко улыбался.
- И правда, только если учиться как ты, можно поступить именно туда, куда хочет мой отец. Да? Сколько ты набрал на пробном экзамене?
- Ничего особенного. Я допустил несколько ошибок.
- Чо Сын Хён-а. Даже если ты и ошибся. Слушай, разве не выглядит высокомерным, когда ты так сильно скромничаешь?
- Разве я когда-нибудь был высокомерен с хёном? Когда?
- А вам, хён, не нужно идти на спецкурс? Говорят, специально лектора из Сеула пригласили.
- Если бы от этих лекций мои оценки могли измениться, я бы не застрял здесь, приехав из самого Сеула. А ты сам почему не идёшь?
Наблюдая, как Сын Хён, бормоча, достает из холодильника бутылку воды, Чон Ин усмехнулся.
- Что, переживаешь, что я бездельничаю?
- Сын Хён-а, может, мне забросить поступление и начать готовиться стать айдолом?
- Чего так смотришь? Думаешь, я несу чушь? Между прочим, мне даже визитку давали, а ты не веришь.
- Нет, верю. Вы действительно... красивый... то есть, привлекательный... И кожа у вас очень хорошая. Думаю, у вас получится…
- Просто такая работа кажется тяжёлой. Вы будете слишком заняты и не сможете встречаться с людьми, когда захотите... А с вашей внешностью популярность гарантирована.
- Ха-ха, чего ты так серьёзно воспринимаешь шутку? Аж неловко.
- Я не умею льстить. Вы правда... потрясающий.
- Точно. Я довольно привлекательный, да? Просто я сейчас здесь застрял, а если захочу кого-то соблазнить, все поддадутся, вот увидишь.
- Ха-ха-ха, расслабься, парень. Чего ты так напрягся? Какой же ты наивный.
Он скучал по тем временам, когда мог вот так подшучивать и ерошить аккуратный затылок Сын Хёна.
Пока Чон Ин болел и лежал в постели, он вспоминал мелкие, незначительные моменты, произошедшие за последние несколько месяцев с Сын Хёном. Моменты настолько мимолётные, что в обычной жизни их бы и не вспомнил. Повседневные мелочи внезапно заполнили его голову.
- А, это так, просто набросал. Хочешь посмотреть?
- Да, ничего особенного. Я давно не рисовал, так что рука уже не та.
- Просто развлекаюсь от скуки.
- Когда вы... начали рисовать?
- В начальной школе немного ходил в художественную школу, вот и всё. В нашей семье достаточно одного человека искусства - моей матери.
- Слишком жаль бросать с таким талантом.
- Чтобы я зарабатывал на жизнь рисованием, моему отцу пришлось бы сильно поменять свои взгляды. Кстати, ты что, всё больше подлизываешься ко мне?
- Может... может быть, когда вам станет очень скучно или утомительно…
- Что, тоже хочешь, чтобы я нарисовал твою любимую актрису?
- Обнаженных женщин я не рисую.
- Если очень попросишь, могу попытаться. Но просто так не буду - сколько заплатишь?
Ему казалось, что они почти не разговаривали с немногословным Сын Хёном, но на самом деле у них было немало общих моментов. Вспомнилось, как он сам беззаботно смеялся, а Сын Хён смотрел на него покрасневший до шеи. Возможно, тот покой чувствовал только он один.
О чём думал Сын Хён, глядя на его хихиканье, Чон Ин не задумывался ни тогда, ни после. И это касалось не только Сын Хёна. До сих пор Чон Ин никогда не беспокоился о чувствах других людей.
Самым важным для него всегда был только он сам. И Чон Ин ни разу не подумал, что это неправильно.
В конце концов, все люди эгоистичны. Тот, кто ставит других выше себя - либо Иисус, либо Будда. Их почитают как богов именно потому, что они совершили невозможное.
«Возлюби ближнего своего как самого себя.»
«Не убивай даже муравья, ползущего по земле.»
Чон Ина не интересовало, кто живёт в соседней комнате, и он не считал вес своей жизни равным весу ничтожного муравья.
Чем глубже погружался он в размышления, тем гуще становилась темнота в комнате. Он вдруг почувствовал, как сильно ненавидит Чо Сын Хёна. Сейчас он изо всех сил пытался понять психологию Сын Хёна, к которой раньше не испытывал ни малейшего интереса.
Нужно было выяснить, о чём думал Сын Хён, находясь рядом с ним, что заставило его так разозлиться. Тогда, возможно, он смог бы добавить хоть каплю искренности в те пустые извинения, которые Сын Хён постоянно критиковал.
Чон Ин продолжал мучиться, пытаясь понять чувства лягушки, которой случайно брошенный камень распорол живот. И каждый раз приходил к одному выводу.
Чон Ин не был лягушкой. Поэтому он никогда не сможет понять обиду и гнев этого маленького существа. Даже если яд, который мерзкое создание выплюнет, умирая, коснётся его кожи и распространится по всему телу - он будет испытывать к умирающей лягушке не сожаление, а только растущую ненависть.
Чон Ин подумал, что хорошо бы проболеть так до самых каникул. Хотя от одного присутствия Чо Сын Хёна ему становилось трудно дышать, тот хотя бы не трогал его, когда он болел. Сын Хён просто пробирался к нему на рассвете, обнимал на узкой кровати, утыкался в шею, глубоко вдыхал и засыпал.
Чон Ин проснулся от странного звука движения. В темноте он моргнул сухими глазами. Он услышал тихое, но резкое дыхание и слабый звук трения. Как только он понял природу этого знакомого шума, Чон Ин интуитивно повернул голову.
Сначала была лишь тьма. В этом пространстве, где ничего не было видно, на соседней кровати у стены кто-то выдыхал воздух, пропитанный желанием. Это были звуки, которые Чон Ин много раз слышал и сам издавал.
Он сглотнул. Всякий раз, как он моргал, тьма понемногу рассеивалась. Хотя всё ещё было темно, уже можно было различить движение.
Сын Хён, сидящий на краю кровати, становился всё отчетливее виден, медленно двигая рукой между ног. Он был обнажён.
Старая футболка и брюки лежали рядом, как сброшенная змеиная кожа. Без этой неприглядной одежды он выглядел иначе.
Дело было не только в растрёпанных, обычно аккуратных волосах. Плечи и грудь, которые производили впечатление даже под дешёвой одеждой, обнажённые, казались ещё крепче и рельефнее. В темноте шрамы на его теле были едва различимы.
Даже в такой ситуации Чон Ин невольно подумал, что его обнажённое тело довольно привлекательно. Его предположение оказалось верным.
Как змея, сбросившая кожу, становится прекраснее, так и Чо Сын Хён лучше смотрелся, сбросив скрывающую его оболочку и явив истинную сущность. Его глубокое дыхание доносилось до Чон Ина.
Чон Ин тихо позвал его. Сын Хён лишь на мгновение замер. Он пристально смотрел на Чон Ина, демонстративно начав двигать рукой быстрее. Набухшая головка его члена то появлялась, то исчезала в его ладони.
В его дыхании слышались стоны. Из его глаз, блестящих в темноте, сочилось густое желание. Чон Ин снова медленно заговорил:
Его ускорившиеся движения постепенно замедлились. В комнате, где были только они вдвоём, повисла тишина. Сын Хён, убрав руку, пристально смотрел на лежащего на боку Чон Ина. Между его длинных ног дёрнулся твёрдый член, полный невыплеснутого желания.
Чон Ин медленно поднялся. И, выбравшись из кровати Сын Хёна, неспешно направился к нему.
Сын Хён тяжело дышал, глядя на приближающегося Чон Ина. Чем ближе он подходил, тем отчётливее видел резкие черты лица Сын Хёна. Чон Ин опустился на колени. Тот смотрел на него сверху вниз с искажённым лицом.
Вместо ответа на короткий вопрос Чон Ин обхватил его член рукой.
Сквозь сжатые зубы Сын Хёна вырвались тихое ругательство и стон. Чон Ин начал ласкать его набухший член. Когда он, сжимая ствол, уткнулся лицом между его ног и взял в рот свисающие яички, Сын Хён крепко схватил его за волосы. Он пытался оттолкнуть.
Чон Ин не останавливался. Он продолжал двигать рукой, одновременно перекатывая языком их во рту. Крупные яички были мягкими, почти хрупкими на ощупь. Чон Ин с трудом подавил искушение прикусить и разорвать их. Рука Сын Хёна, сжимавшая волосы так, словно хотела вырвать их, медленно опустилась и вместо этого схватила Чон Ина за шею. Сын Хён был полностью возбуждён.
Чон Ин взглянул на него, не выпуская мошонку изо рта. Его взгляд, в котором смешались мука и желание, тоже был устремлён на Чон Ина. Невозможно было понять глубину этого взгляда.
Невозможно было догадаться, когда всё пошло не так. Чон Ин сосал, пока слюна не потекла на пол. Рука, сжимавшая его член, уже была скользкой. От Сын Хёна исходил густой мускусный запах.
Толстый большой палец медленно погладил бровь и веко Чон Ина. Огромная рука внушала страх, что она вот-вот выдавит глаз. Но прикосновения Сын Хёна были нежными, как к хрупким птичьим перьям, и даже слегка дрожали.
Чон Ин ещё глубже взял его яички. Он сжимал и дрочил твёрдый член, пока запястье не заныло.
- ...Я сейчас кончу, уберите руку.
Чон Ин наконец поднял лицо. В его руке билось сдерживаемое желание Сын Хёна. Чон Ин не прекращал движения.
Сын Хён стиснул зубы, когда Чон Ин тихо произнёс:
- Говорил же не вести себя как течная сука...
Всё ещё стоя на коленях и глядя на него снизу вверх, Чон Ин медленно облизал свои влажные от слюны губы. Он прекрасно понимал, как выглядит сейчас в его глазах.
- Что? - хрипло спросил тот. Чон Ин прищурился и прошептал:
- Глядя на меня такого... ты же возбуждаешься.
В этот момент лицо Сын Хёна исказилось. Большая рука крепко схватила лицо Чон Ина, и он застонал, прикусив губу:
Одновременно из кончика покрасневшей плоти брызнуло накопленное желание. Тело среагировало быстрее разума. Чон Ин инстинктивно попытался отвернуться, но не смог пошевелиться в хватке Сын Хёна.
Резкий запах мгновенно ударил в нос. Сын Хён не останавливался.
Его сперма брызнула на белую щеку Чон Ина, второй раз - на лоб. Густое липкое желание осело и на кончиках ресниц инстинктивно зажмурившегося Чон Ина. На высокой надменной переносице, на точёной впадинке под ней - медленно стекала белая густая жидкость. Чон Ин медленно выпустил его член из руки.
Тело Сын Хёна постепенно перестало дрожать. Чон Ин, стоя на коленях с залитым спермой лицом, смотрел на него снизу вверх. Брови Сын Хёна дрогнули, сойдясь у переносицы, когда они встретились взглядом.
В привыкших к темноте глазах чётко виднелись его налитые кровью глаза.
Переспросил Сын Хён сдавленным голосом.
Когда Чон Ин открыл рот, густая сперма потекла внутрь. Он на миг замолчал, затем продолжил. Лицо Сын Хёна исказилось ещё сильнее, когда он увидел, как Чон Ин, крепко зажмурившись, глотает жидкость.
- Пожалуйста... прости меня, Сын Хён-а...
Глаза мгновенно наполнились слезами, которые потекли по щекам. С лицом, перемазанным спермой и соплями, Чон Ин умолял его, стоя на коленях.
- Прошу тебя, разве ты не можешь простить меня?
Слёзы капали с измазанного лица. На лице Сын Хёна появилась жажда убийства.
Чон Ин сжал кулаки на полу и взмолился:
- Разве этого... разве этого недостаточно?
В холодном взгляде мелькнуло презрение. Белесая капля спермы с кончика обмякшего члена Сын Хёна упала на пол. Опершись локтями о колени и наклонившись, он посмотрел на Чон Ина:
- Я спрашиваю, для чего этого должно быть достаточно?
- За то, что я вёл себя мерзко перед тобой... Я искренне раскаиваюсь... Поэтому, пожалуйста, прости меня и удали видео. Прошу.
- Так вот из-за чего всё это? Думали, соблазнив меня, решите проблему?
Сын Хён тихо рассмеялся с недоверием. Чон Ин, покрытый его спермой, рыдал, уткнувшись лбом в пол.
«Может, этого хватит? Может, достаточно показать такое жалкое зрелище?»
- Пожалуйста, пощади меня, Чо Сын Хён... Хватит уже... Разве этого не достаточно... Ух!
Сын Хён внезапно слез с кровати, схватил его за горло и грубо навалился сверху. Затылок Чон Ина ударился об пол. Чон Ин, крепко зажмурившись, всхлипывал. Сын Хён бормотал как безумный:
- Хён, чего вы хотите от меня? Что значит пощадить вас?
- Удалить видео, где вы трахались с Хан Мин У? Этого хватит? Что вы мне дадите за каждое удалённое видео? Сегодня я кончил вам на лицо, а завтра можно внутрь? Не в горло... Дадите трахнуть себя в задницу и кончить туда? А?!
Сын Хён крепко сжал измазанное спермой и слезами лицо Чон Ина. Он подумал, что лучше бы так и было. Если бы его тело хоть как-то отреагировало, он был готов позволить трахать себя сколько угодно раз, чтобы получить желаемое. Чон Ин поднял мокрые глаза.
Слова вышли невнятными из-за сжимающей лицо руки.
- Если хочешь, можешь делать что угодно.
Брови Сын Хёна нахмурились. Чон Ин, чувствуя, как снова горят глаза, с трудом продолжил:
- Если это то, чего ты хочешь, то даже прямо сейчас... Ах!
Большая ладонь грубо зажала рот Чон Ина. Тяжело дыша, он смотрел на него заплаканными глазами. Хотя казалось, что сходил с ума он сам, ирония была в том, что лицо мучителя Чо Сын Хёна исказилось от страдания, и это было непостижимо.
- Ещё одно слово, и я убью тебя. Серьёзно.
В его ясном взгляде читалась искренность.
Тело Чон Ина похолодело. В глазах Сын Хёна пылало безумие - это была не просто угроза. Сильный страх охватил его - большая рука, зажимающая рот, в любой момент могла сдавить горло.
- Сон Чон Ин... ты безнадежен... Никто не сравнится с тобой в умении играть чужими чувствами.
С лица бормочущего как безумец Сын Хёна на лицо Чон Ина упала капля пота.
- …А я такой же псих, раз позволяю тебе играть с собой.
Глубокое отчаяние и страх одновременно поднялись внутри Чон Ина. Всё было напрасно: и то, что он жалко рухнул на колени перед ним, и попытка торговать своим телом. Он даже не представлял, как изменить намерения человека, прижимающего его.
«Что мне теперь делать? Что вообще можно сделать?»
Всхлип вырвался из-под зажатых рукой губ. Горячие слёзы потекли по щекам. Хватка усилилась, зубы больно впивались в губы. Чон Ин пытался оторвать его руку от запястья, но не мог справиться с силой разъярённого Сын Хёна.
- Так вот почему ты встал передо мной на колени? Только для этого?
Другая рука скользнула вниз и крепко сжала его съёжившийся член вместе с редкими волосками.
- В таком состоянии предлагаешь себя? Говоришь, что тебе всё равно, если я трахну тебя прямо сейчас?
Чон Ин извивался от боли, но не мог освободиться. В этот момент его охватил сильнейший страх, что Сын Хён может действительно оторвать его член.
- Если соблазняешь - делай это правильно.
Наконец рука Сын Хёна разжалась. Несколько волосков были выдраны.
Сын Хён пробормотал это, глядя на Чон Ина холодными глазами. Когда он резко поднялся, Чон Ин схватил его за плечи дрожащими руками.
- Что, ещё есть что сказать? Может, разденетесь и наброситесь на меня?
- Кха... чего ты вообще хочешь?..
Глядя в его бездонные, дьявольские, чёрные глаза, Чон Ин стиснул зубы. Теперь уже всё равно. Крепко сжимая обнажённую кожу Сын Хёна, он выдавил полное горечи шипение:
- Я спрашиваю, что ты хочешь со мной сделать... псих чертов?!
- ...Вы должны страдать из-за меня. Страдать так, чтобы хотелось разодрать грудь от боли.
- Я и так страдаю! Страдаю до смерти!..
- Нет. Хён, вы не знаете. Не знаете, что такое настоящие страдания.
Взгляд тихо говорящего Сын Хёна был ледяным.
- Так насколько сильнее я должен страдать? Что я должен сделать, чёрт возьми?!
Он не мог прожить всю жизнь, терпя издевательства Сын Хёна. Чон Ин горько всхлипнул из-за иронии того, что единственный, кто мог сказать, как закончить этот кошмар, был тем же, кто этот кошмар устраивал.
- Правда не понимаете? Действительно не знаете, чего я хочу?
Он усмехнулся с видом крайнего недоверия. Чон Ин почувствовал, как по всему телу бегут мурашки.
- ...Попробуй использовать свою голову не только как украшение, а ещё и по назначению.
Он крепко схватил руку Чон Ина, а затем отбросил с отвращением. Сын Хён встал, надел штаны, взял верхнюю одежду и вышел из комнаты, оставив позади растерзанного Чон Ина.
Чон Ин безучастно смотрел на закрывшуюся дверь. По лицу, измазанному спермой и соплями, снова потекли слёзы. Он долго рыдал, колотя кулаками по полу.
«Ни деньги не помогли, ни соблазнение не сработало. Чего... чего ты хочешь от меня, Чо Сын Хён?»
В пустой комнате некому было дать ответ.
Спустя какое-то время Чон Ин, пошатываясь, направился в ванную. Включив свет, он на миг зажмурился от резкого света лампы.
Подставив лицо под тёплую воду, он почувствовал, как присохшая сперма скользко размазывается под пальцами.
Он попытался сдержать слёзы, захлёстнутый горечью и обидой, прервал умывание. После того как несколько раз вымыл лицо, настолько, что футболка для сна промокла насквозь, он поднял взгляд на зеркало.
Пристально вгляделся в своё отражение. На белоснежной коже, контрастирующей с чёрными волосами, не было ни единого изъяна, брови были густыми и прямыми. Длинные тонкие ресницы, обрамляющие большие глаза, медленно моргали. Переносица, слегка выступающая между бровей, плавно переходила в высокую спинку носа. Под коротким желобком над верхней губой располагались губы небольшого размера, алого цвета.
Хотя это было его привычное лицо, отражение казалось каким-то чужим. Словно напротив стоял совсем другой человек, не тот, кем он был месяц назад.
Выключил свет. Хотелось остановить мысли, разъедающие тело и душу. Он заполз в постель, накрылся одеялом и попытался уснуть. Но, как и ожидалось, сон не шёл.
Дверь снова открылась. От Сын Хёна пахло сигаретами - запах, которого он никогда раньше не чувствовал от него. Чон Ина уже не удивляли эти перемены.
«Казалось, тот Чо Сын Хён, которого он знал, был лишь верхушкой айсберга. Насколько же пугающе огромной должна быть его подводная часть?»
Его голос утратил прежние гнев и холодность, но вместо них появилась сухость.
Чон Ин лежал на боку, повернувшись к стене, как труп, с закрытыми глазами. Ему больше нечего было сказать и не хотелось разговаривать. Матрас слегка прогнулся, когда тот сел на кровать.
Он тихо пробормотал это, как будто зная, что Чон Ин не спит. Чон Ин молчал в темноте. Хотя он знал, что это очередная ложь, глаза невольно приоткрылись от проблеска надежды.
- Подумал, что ваши старания достойны уважения.
Когда его рука коснулась волос Чон Ина, тот непроизвольно дёрнул головой.
- Теперь, когда удалил, стало легче.
- Больше не нужно мучиться, глядя на это... не нужно сдерживать желание всё уничтожить.
Чон Ин, затаив дыхание от страха, напряженно думал:
«Действительно ли Сын Хён удалил видео? Правда? Правда, Чо Сын Хён?»
- Я своими глазами видел вещи и похуже. Думаю, никогда не забуду ваше лицо, когда вы задыхались, облизывая мой член. Как такое забудешь? Правда?
В его низком голосе промелькнула слабая усмешка. Он говорил о том, каким был Чон Ин несколько часов назад, когда умолял, покрытый его спермой. Чон Ин прикусил губу. Ни перед кем, кроме Чо Сын Хёна, он не только не стоял на коленях, но даже не обслуживал руками.
Сын Хён снова пробормотал что-то непонятное.
- Чем это отличается от мольбы о пощаде, когда вы подставляете шею с видом "прошу, укуси меня"?
Чон Ин наконец медленно повернулся. Их взгляды встретились в темноте.
- Так что всё это из-за вас, хён.
Чон Ин едва смог выдавить из себя слова. Важнее всей этой непонятной хрени, которую нёс Сын Хён, для Чон Ина было существование видео.
Глядя на Чон Ина, кусающего губы, Сын Хён коротко ответил:
- А по... почту... или другие места, где ты это сохранил... всё удалил?
Как ни старался, голос дрожал. Нельзя верить. В голосе прорывалось волнение.
- Никогда не было. Только на ноутбуке и телефоне. Я даже не проверял, что засняла камера после того дня.
- Если не верите, могу показать все мои аккаунты.
- Тогда почему ка... камера до сих пор там?..
- Хотел убрать, но оставил как есть.
- ...Было интересно, когда вы её найдёте.
Чон Ин снова глубоко вздохнул. Если слова Сын Хёна правдивы, то всех видео теперь не существует. Его неясное выражение лица и голос не были похожи на ложь.
- В итоге так и вышло. Разве не здорово?
Должно было стать легче на душе, но не стало.
- Почему такое выражение лица? Ведь это то, чего вы хотели.
Он слегка приподнял уголки губ, глядя на Чон Ина.
- Когда исчезло то, что вас тревожило, нормально было бы радоваться и хлопать в ладоши... Не получается, да?
Чон Ин нервно сглотнул. Неприятное беспокойство вызывало тошноту. Это было похоже на предчувствие. То, что появляется перед очень плохими событиями. Появилось головокружение и тошнота.
Жестокая улыбка Сын Хёна стала отчётливее. Чон Ин попытался отстраниться, крепко стиснув зубы, но тот оказался быстрее.
Сын Хён схватил нерешительно замершую руку Чон Ина. Его переплетающиеся пальцы были как щупальца моллюска - невозможно было вырваться.
- От меня вы не сможете сбежать.
- Хоть вы и трус, но соображаете быстро...
- Вы сами прекрасно знаете, что я могу запугать вас и без всякого такого.
Сердце Чон Ина забилось быстрее. Другая рука Сын Хёна любовно погладила его лицо. От пальцев исходил слабый запах табака.
В его тихом голосе сквозила усмешка. Чон Ин застыл, не в силах уклониться от прикосновений.
- Это самый простой способ манипулировать людьми.
Его большая ладонь мягко коснулась щеки Чон Ина. На ладони, сжимающей переплетённые пальцы, выступил липкий пот. Противное ощущение.
- В детстве отец часто бил меня. Только по местам, где не видно. Как вы думаете, почему?
- Отец часто брал меня с собой, когда обманывал людей. "Посмотрите, вот мой малыш, похожий на кролика. Его мать умерла, и я воспитываю его один... Я вложил в этот бизнес всю свою жизнь, господин директор. Я готов на всё ради моего ребёнка."
Его голос, рассказывающий эту банальную мелодраматичную историю, звучал так, словно он делился чем-то приятным.
- А потом начинал нести такую очевидную чушь, что просто поразительно. Стоило только щёлкнуть - и сценарий тут же выскакивал. Моя мать спокойно клеила стельки для кроссовок дома, но вдруг превращалась в несчастную женщину, умершую при моих родах.
- Конечно, я не осмеливался пикнуть из страха, что отец побьёт меня. Если дела шли плохо - всегда доставалось.
- Когда отца посадили, мать, которой всё осточертело, ушла. Я даже обрадовался. Подумал - вот он, шанс, всё равно когда отец выйдет, ей не сбежать. Отец в итоге умер в прошлом году, но она никак не могла это предвидеть тогда.
Чон Ин молча слушал эту жалкую историю, не зная, как реагировать. Он сомневался, что такие банальные утешения, как "тебе, должно быть, было тяжело", подействуют на него.
- В общем, отец в тюрьме, мать ушла, и я без вариантов попал в детдом. Вроде неплохо, думал, что хоть бить перестанут...
Сын Хён облизнул губы и ухмыльнулся.
- Но теперь меня избивали пацаны из приюта. Сейчас думаю, это был своего рода обряд посвящения или что-то вроде. Изначально они просто хотели, чтобы новичок вроде меня склонил голову перед ними... Но у меня уже была хорошая выносливость. Я же с детства получил такое прекрасное домашнее воспитание.
Он то сжимал, то отпускал переплетённые пальцы Чон Ина. При каждом движении влажных ладоней раздавался звук, похожий на выходящий воздух.
- Два месяца я терпел. Честно говоря, понимал, что если меня и отсюда выгонят, то мне действительно некуда будет идти. Но однажды... я просто не смог больше терпеть. Тогда я затащил того ублюдка, который подложил таракана в мою миску, в туалет. Я реально хотел его убить тогда.
По белым рукам Чон Ина, выглядывающим из-под футболки с короткими рукавами, мгновенно побежали мурашки.
- Нехорошо же шутить с едой, верно?
Чон Ин вздрогнул, когда тот слегка приподнял брови, будто ища согласия. Чон Ин с трудом кивнул.
- Хотите знать, чем же всё закончилось?
Чон Ин прикусил дрожащую нижнюю губу. Судя по взгляду Сын Хёна, не было бы ничего удивительного, если бы он действительно кого-то убил.
- Схватил за голову, приволок в туалет и окунул лицом в унитаз.
От его вкрадчивого голоса возникло ощущение удушья. От одних слов Чон Ину стало трудно дышать. Он не хотел утонуть в дерьме только за то, что не понравился ему.
- Я спел один куплет гимна, а потом решил проверить, не сдох ли он. И этот сукин сын... не мог даже глаза открыть, задыхался и умолял меня сохранить ему жизнь. Весь посинел от страха.
- Он понял, что я реально мог убить. Интересно, почему?
Чон Ин подумал, что понимает чувства этого бедняги. Видя его молчание, Сын Хён сам ответил на свой вопрос.
- Потому что искренность всегда чувствуется.
Чон Ин с трудом сглотнул. Он никогда не сможет понять, да и не хотел понимать такую "искренность" Чо Сын Хёна.
- Типичный трус. С слабыми - сильный, а перед сильными голову склоняет.
Сын Хён поднёс их сцепленные руки к губам и медленно поцеловал тыльную сторону ладони Чон Ина. Его губы долго не отрывались, а когда наконец оторвались с влажным звуком, Чон Ину показалось, словно на руке оставили клеймо. Взгляд Чон Ина тревожно заметался.
Он наклонился к Чон Ину и прошептал. Его лицо было так близко, что их переносицы почти соприкасались. Глаза Сын Хёна были настолько тёмными, что сливались с тьмой вокруг.
Чон Ин впервые осознал, насколько пугающе может звучать его собственное имя.
- Интересно, насколько моя искренность дошла до хёна?
Для Чон Ина эти слова прозвучали как смертный приговор - он никогда не сможет освободиться. Это была явная угроза. Он говорил, что может окунуть голову Чон Ина в унитаз, если тот ему не понравится.
Невозможно было решить, что хуже: захлебнуться в дерьме или быть разоблачённым перед отцом.
То, что видео исчезло, не означало свободу.
Чон Ин закрыл тяжёлые веки. Открыты глаза или закрыты - мир вокруг был одной сплошной бездонной тьмой.
Пожалуйста, не забывайте про спасибо и реакции, а то покусаю.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty