Кислый виноград доминантного альфы. Глава 29
Вернувшись домой, Тэгон цокнул языком, глядя на Хёну, спящего как мёртвый на кровати. В последнее время Хёну спал больше, чем бодрствовал.
Подняв скатерть на обеденном столе, он обнаружил, что еда, которую он приготовил утром перед уходом, осталась нетронутой. Вся посуда была чистой. Сначала он не придавал этому значения, думая, что во время беременности просто увеличилась потребность во сне, но ситуация достигла уже непонятного уровня.
Всему есть предел - он никогда не слышал о беременных, которые целыми днями спят, не принимая пищи.
Тэгон резко открыл дверь холодильника. Здесь ситуация была такой же. Даже банановое молоко и йогурт, которые так любил Хёну, лежали нетронутыми в оригинальной упаковке. Всё это уже было просрочено.
Он грубо вскрыл упаковки и вылил содержимое в раковину одно за другим. Тщательно проверив сроки годности, чтобы у Хёну не было проблем, Тэгон разобрал холодильник и подошёл к кровати, молча глядя на спящего Хёну.
Похоже, он целый день не мылся - сперма, которую Тэгон излил прошлой ночью, всё ещё была засохшей на шее Хёну. А ведь раньше после секса он сразу бежал в ванную и болезненно тщательно мылся.
Стоя со скрещенными руками, Тэгон задумчиво постукивал указательным пальцем по предплечью. Он осмотрел комнату. Ничего не изменилось с того дня, как он привёл сюда Хёну.
Он даже отобрал единственную сумку, так что в комнате не было никаких следов присутствия Хёну, кроме его тела. Он никогда не видел здесь разбросанных книг, игр или пазлов, которые купил.
Только сейчас Тэгон осознал, что понятия не имеет, чем Хёну занимается днём в его отсутствие.
На пульте от телевизора с фильмами, которые любил Хёну, давно скопилась пыль. В доме не чувствовалось присутствия живого человека. Хёну казался миражом. В этот момент по спине пробежал холодок.
Тэгон невольно крепко обнял спящего Хёну.
Одного раза было достаточно - того ужасного ада без Хёну.
Он закатал рукав Хёну, проверяя раны. Новых следов не было видно. Всё явно шло на поправку. Но даже убедившись своими глазами, что шрамы Хёну правильно заживают, сердце Тэгона никак не могло успокоиться.
После того дня между Тэгоном и Хёну возникла странная атмосфера. Вернее, Хёну остался прежним, изменилось поведение Тэгона.
В отличие от прежнего, когда он, придя домой, сразу валил Хёну и торопливо трахал, теперь он просто наблюдал за ним издалека. Хёну не обращал внимания на пристальный взгляд. Их взгляды ни разу не пересекались.
В однокомнатном помещении не было даже дивана. Тэгон, сидевший на стуле у обеденного стола и смотревший на спящего Хёну, который спал как мёртвый, поднялся. Скоро рассвет. Хотя спешить было некуда, так как он планировал какое-то время оставаться дома, но он не мог больше сидеть спокойно из-за необъяснимого беспокойства.
Достав продукты из холодильника, он приготовил кимчи-чжиге, который любил Хёну. Сварил кашу из хорошего морского ушка, купленного вчера. Закончив сервировку стола, разбудил Хёну.
Тэгон погладил волосы спящего Хёну.
Он отнёс всё ещё не пришедшего в себя Хёну в ванную. Опустил его в ванну с тёплой водой. Тщательно вымыл тело мочалкой с пеной и вымыл волосы шампунем.
Когда он был К, он несколько раз так мыл Хёну, который не мог двигаться после секса. Тэгон умело мыл Хёну отточенными движениями. Когда мягкая кожа коснулась его рук, он стиснул зубы, сдерживая автоматическую реакцию тела, и быстро достал полотенце, чтобы обернуть Хёну.
Хёну уставился опухшими глазами на еду перед собой. Очнувшись после всех этих манипуляций, он обнаружил себя сидящим за столом. Тэгон напротив протянул ему ложку и палочки.
Только тогда Хёну поднял голову и посмотрел на Тэгона. Впервые за долгое время их взгляды встретились, но Тэгон ничего не смог прочесть в глазах Хёну. Глубоко ввалившиеся глаза были пусты. Ни презрения, ни ненависти. Осознав это, его сердце начало бешено колотиться.
Не выдержав, Тэгон насильно вложил в руки Хёну ложку и палочки, но тот бросил их на пол.
Резко прозвенел звук столкнувшегося металла.
- Как я могу есть то, что ты приготовил?
- Кто знает, что ты туда положил.
Добавив это безэмоциональным тоном, Хёну встал.
Тэгон застывшим лицом смотрел на спину Хёну, направляющегося к кровати.
"Как я могу есть то, что ты приготовил? Кто знает, что ты туда положил."
"Как можно есть испорченную еду? Что если получу пищевое отравление?"
Его тон был безразличным, будто он озвучивал очевидную истину.
Тэгон, какое-то время стоявший неподвижно, словно в шоке, медленно направился к кровати.
- Всё в порядке, так что поешь.
Хёну не двигался, накрывшись одеялом с головой, не реагируя на чужие слова.
- Ты уже который день толком не ел.
Тэгон, скрипнув зубами от отсутствия реакции, в конце концов резко сдернул одеяло. В момент, когда он собирался силой вытащить Хёну, тот сам поднялся и вышел.
- Если поем, этого будет достаточно?
Глаза Хёну, обращённые к Тэгону, были такими же, как и раньше - пустыми, без единой эмоции.
- Что? - переспросил Тэгон, не уловив сути внезапного вопроса, но похоже, Хёну и не ждал ответа - просто молча направился к столу.
Взяв ложку, он начал торопливо есть кашу. Проигнорировав слова Тэгона есть помедленнее, Хёну быстро опустошил миску и встал.
От неожиданно прозвучавшего голоса Тэгон, стоявший скрестив руки, слегка удивленно дёрнул бровью.
В словах Хёну, сообщающего о том, что он поел, чувствовалось что-то неправильное. Вряд ли он говорил это в надежде на такую дешёвую похвалу. И уж точно не как прощание.
Пока Тэгон ломал голову, пытаясь понять, что на уме у Хёну, до его ушей донёсся приглушенный одеялом шёпот:
Отрезав так, Хёну закрыл глаза, даже не взглянув на застывшего как статуя Тэгона.
Руки Хёну, уже в который раз склонившегося над унитазом в рвотных позывах, были бледными. Внутренности выворачивало от боли. Желудок, шокированный внезапным поступлением большого количества пищи, непрерывно содрогался.
Хотя рвать было уже нечем, рвотные позывы у Хёну не прекращались. Горло, раздраженное кислотой желудочного сока, жгло, словно в нём образовалась дыра. Некоторые рисинки, которые он глотал, толком не прожевав, плавали в унитазе в своём первоначальном виде.
На лице Тэгона, похлопывающего по спине смертельно бледного Хёну, сгустились тучи.
Ему было тошно от мысли, что во всём виноват он сам. Может, всё это время Хёну не то чтобы не ел, а не мог есть. Из-за этого чёртового токсикоза. Хотя Тэгон прекрасно понимал, что анорексия Хёну была вызвана не только этим, он винил во всём именно токсикоз.
Полностью истощённый Хёну рухнул на кафельный пол. Тэгон вытер мокрым полотенцем грязь с подбородка и рта обессиленного Хёну, затем поднял его на руки.
Когда Хёну только выскочил из кровати и начал блевать, Тэгон, думая "Я же ему надоел", как последний мудак даже не взглянул в его сторону.
Убрав со стола и наспех утолив голод молоком с истекающим сроком годности и хлебом, он всё же не выдержал доносящихся из ванной звуков и зашёл внутрь похлопать Хёну по спине.
Он уложил обессиленного Хёну на кровать и укрыл одеялом. Щёки Хёну, покрытые холодным потом, впали. А ведь до встречи с Тэгоном они были пухленькими. Те щёки, чей здоровый цвет раздражал его, когда Хёну был не с ним, всего за несколько дней стали такими.
Тэгон горько усмехнулся. Какая ирония. Когда Хёну не было рядом, он сам страдал так же, как сейчас страдает Хёну, а теперь, когда Хёну рядом, тот мучается так же, как когда-то мучился он сам.
Тэгон осторожно вытер со лба и щёк Хёну холодный пот. Когда прохладные руки коснулись разгорячённого лица, Хёну инстинктивно потянулся за ними. От этого очаровательного жеста у Тэгона защемило в груди.
…Ты и дальше будешь сидеть без еды? Ты же худеешь на глазах. Что бы ты хотел съесть?
Тэгон продолжал разговаривать с Хёну, который без сознания спал от истощения. Он даже не осознавал, что бормочет это вслух. Пока не получил ответ от Хёну.
С широко раскрытыми глазами Тэгон не мог оторвать изумлённого взгляда от лица спящего Хёну. Тот, будто и не издавал никаких звуков, лежал всё так же неподвижно, с бледным лицом.
Люди странно смотрели на Тэгона, разыскивающего персики посреди зимы. После совета поискать в магазинах покрупнее, он сел за руль и, сам не заметив как, доехал до Сеула.
Обойдя десятки универмагов и крупных супермаркетов, он понял, что найти персики, чей сезон приходится на жаркое лето, не так-то просто. Тэгон повернул руль в сторону Кёнсана, региона с самым большим производством персиков.
С помощью местных жителей он с трудом нашёл владельца фруктового сада, продающего быстрозамороженные персики. Скупил все, что было - всего девять штук. Владелец сада, упаковывая в коробку твёрдые как камень персики, со смехом бросил вспотевшему от беготни Тэгону:
- Видать, у жены токсикоз сильный.
Погрузив коробку с персиками на заднее сиденье, Тэгон погнал машину прямиком туда, где был Хёну. Даже когда салон наполнился сладким ароматом персиков, в голове Тэгона крутилась только эта глупая шутка владельца сада.
Приехав домой, он сразу же осторожно помыл два персика под проточной водой и очистил от кожуры. Из-за заморозки и разморозки они были не в лучшем состоянии. Настолько мягкие, что оставляли вмятины от пальцев. Во многих местах виднелись почерневшие участки. Тщательно срезав их ножом, он нарезал персики на удобные кусочки.
Когда он разрезал персиковую мякоть, от нежно раскрывшегося среза поднимался сладкий аромат, напоминающий ему Хёну.
Поставив тарелку с персиками и вилку на прикроватную тумбочку, Тэгон разбудил спящего Хёну. Тот сначала недовольно заворочался, но потом принюхался, как щенок, и вдруг резко откинул одеяло, завертев головой.
Вскоре обнаружив тарелку с персиками, Хёну начал как безумный запихивать мякоть в рот голыми руками. Он был похож на голодающего нищего, который не ел несколько месяцев. Даже не обращая внимания на наблюдающего Тэгона, он был полностью поглощён персиками. Громкие звуки глотания раздавались, когда кусочки фруктов проваливались в его горло. Тэгон с удовлетворением наблюдал за этой картиной.
Белый, нежный персик таял на языке Хёну, как мороженое. Даже жевать особо не требовалось, он таял на кончике языка и мягко скользил по пищеводу. Поглощая персики в беспамятстве, он и не заметил, как тарелка опустела. Красный язык, облизав пустую тарелку, старательно прошёлся между ладонью и пальцами, тщательно собирая оставшийся сок.
Наблюдая эту картину в упор, Тэгон почувствовал головокружение. По спине пробежал холодный пот. Его возбуждённый член уже рвался через штаны. Он чувствовал себя совершенно безумным. У него встал на больного человека, который только что пришёл в себя после обморока от истощения.
Персики, которые поглощал Хёну, казались частью его тела. Тэгону хотелось немедленно намазать свой член персиковым соком и дать его в руки Хёну. Хотелось дочиста слизать этот ароматный сок, стекающий по соблазнительной коже.
Представляя Хёну, промокшего от сладкой мякоти, Тэгон вдруг вспомнил его феромоны. Они были несравнимы с какими-то там персиками. В сотни, тысячи раз слаще, приятнее, восхитительнее и чувственнее. Когда он овладевал Хёну, в нём вспыхивало желание ощутить этот аромат не только обонянием, но и другими органами чувств.
Каждый раз, когда они кувыркались в постели, и Тэгон был в облике К, он неосознанно оставлял следы зубов на шее Хёну. Везде, где поднимался этот сладкий аромат, Тэгон не мог сдержаться и впивался зубами в нежную кожу. Естественно, из Хёну сочилась не мякоть, а кровь. Прекрасно зная это, Тэгон всё равно не мог избавиться от своей дурной привычки.
После секса всё тело Хёну - шея, внутренняя сторона рук, подмышки, соски, бёдра - было в ужасных красных следах от укусов. Как бы Хёну ни кричал от боли, ни хныкал, Тэгон каждый раз не мог сдержаться и кусал его кожу. Кровь совсем не была сладкой. Зато слёзы Хёну были невероятно сладкими. Тэгон облизнул губы, сглотнув слюну, вспоминая ту ночь, когда Хёну мастурбировал флейтой.
Тогда он впервые попробовал слёзы Хёну. Они были настолько сладкими, будто в них сконцентрировались феромоны - даже кончик языка покалывало. Особенно сладкими были слёзы, текущие в момент дрожи от наслаждения. Тэгон безумно глотал слёзы, стекающие из затуманенных желанием глаз Хёну.
Словно дряхлый старик, высасывающий жизненную силу из молодого юноши, Тэгон жадно слизывал слёзы, раздвигая языком сомкнутые веки Хёну. Когда сладкий сок растекался во рту, по позвоночнику пробегала дрожь наслаждения, похожая на чувство наполненности.
Хёну причмокнул губами, расправившись с персиками в мгновение ока. Тэгон достал из холодильника все оставшиеся персики. В штанах всё ещё выпирало. До гона оставалось несколько дней. Может, поэтому он так с ума сходит?
Наспех помыв персики под водой, он очистил их от кожуры, как раньше. Когда начал подниматься нежный аромат, Тэгон почувствовал горящий взгляд Хёну за спиной. Его рука с ножом замерла перед тем, как разрезать мякоть.
Как Хёну становится мокрым от сладкого сока.
Персики были достаточно мягкими, что их не нужно было резать.
Он сложил на поднос все персики, очищенные только от кожуры. Незаметно подошедший Хёну схватил с подноса два персика, по одному в каждую руку, и начал торопливо есть.
Поставив поднос на стол, Тэгон отодвинул стул и сел. Несмотря на липкий взгляд Тэгона, смотрящего на него снизу вверх, Хёну, словно в трансе, продолжал хватать и есть персики. Персики размером с два мужских кулака безжалостно разминались у рта Хёну, брызгая вокруг соком.
Кадык изящно двигался вверх-вниз в ритме глотков. Наблюдая, как красный язык и белые зубы пережёвывают мякоть, взгляд Тэгона переместился на сок, стекающий по подбородку Хёну. Капля сока прокатилась по шее, миновала ключицу и собралась на розовом соске Хёну. Перед глазами сидящего Тэгона он сверкал, как роса на красной ягоде.
Тэгон, чьи глаза покраснели от желания, тяжело выдохнул. Капля на соске становилась всё больше, собирая сок, стекающий по влажной дорожке.
Не выдержав, Тэгон одним движением схватил Хёну за талию. Одновременно высунув язык, он лизнул сосок.
На кончике языка сладко растёкся персиковый сок. Когда шершавый язык заскользил по соску, из губ Хёну вырвался стон. Полизав ареолу, Тэгон зажал набухшую горошину между губ и потёр её.
Когда он слегка прикусил затвердевший от прилива крови сосок, Хёну выгнул спину. Рука, медленно поглаживающая обнажённую спину Хёну сверху вниз, сильно царапнула копчик.
Хёну, крепко зажмурившись, замотал головой, подавляя стон. Тэгон втянул красную ягоду Хёну глубоко в рот и сильно всосал.
В руке Хёну, издавшего пронзительный стон, смялся персик. В рот Тэгона проникла упругая, нежная плоть с бугорком.
Каждый раз, когда он сильно сосал и отпускал, раздавались непристойные звуки. Хёну, глотающий подавленные стоны, упёрся руками в плечи Тэгона и задрожал всем телом. Когда Тэгон протянул руку ко второй груди и сильно сжал её, внутри прощупывался какой-то округлый комочек, которого раньше не было.
Когда Тэгон крепко сжал этот бугорок, из Хёну снова вырвался громкий стон "А-ах!". Внутри груди образовалась маленькая молочная железа.
Тэгон, упорно дразнивший эту незрелую железу, плотно прижал губы к соску и сильно втянул. Хотя он старался изо всех сил, естественно, молоко не пошло.
С сожалением облизнув губы, Тэгон провел пальцами по ягодицам, копчику и позвоночнику Хёну.
Тело Хёну, зажатое между ног Тэгона, вздрагивало как от электрического тока каждый раз, когда он касался чувствительных мест. Смятая мякоть из рук Хёну с шлепком упала на пол.
Схватив руку Хёну, Тэгон одним движением облизал её от локтя до запястья, а затем тщательно вылизал между пальцами, не пропустив ни кусочка мякоти. В нём сильно вспыхнуло желание так же укусить и проглотить нежную плоть Хёну, как персик.
Хотя на теле Хёну не осталось ни капли сока - всё исчезло во рту Тэгона - он, словно потеряв вкусовые ощущения, всё ещё был занят тем, что сосал пальцы Хёну, как леденцы.
Потянувшись к подносу, Тэгон взял один персик. Крепко сжав его, он начал втирать в тело Хёну. Растирая вперёд-назад, как мочалкой при мытье, сочащаяся мякоть с влажным звуком размазывалась по коже Хёну.
Сок, стекающий вниз под действием гравитации, увлажнил лобковые волосы Хёну и собрался в глубокой ложбинке между бёдер. Сзади ситуация была похожей. Персиковый сок, стекающий по позвоночнику, просочился в ложбинку между ягодицами. Капли сока, едва державшиеся на мошонке Хёну, падали на пол.
Перед ним был Хёну, перемешанный со сладким соком. Тэгон начал по-настоящему вылизывать его налитыми кровью глазами.
Ощущение было такое, будто тебя заживо пожирает свирепый зверь. Хёну крепко зажмурился. Тэгон последовательно облизывал внутреннюю сторону рук, грудь, бока, низ живота, слегка покусывая, а затем собирал ртом и глотал прилипшую к коже мякоть.
Незаметно Тэгон уже спустился со стула и стоял на коленях на полу, уткнувшись лицом в центр тела Хёну, тяжело дыша. Его прямой острый нос двигался к всё более интимным местам. Он коснулся члена Хёну. Тэгон сразу же провёл до головки, и конец члена оказался у него во рту.
Пошатнувшийся Хёну схватился за край стола позади себя. Его побелевшие руки дрожали.
Хёну как безумный мотал головой, повторяя про себя.
Острый кончик языка Тэгона, исследовавший уретру Хёну, скользнул по узкой короне головки.
Когда член во рту начал постепенно твердеть и набухать, Тэгон пропустил его конец в горло.
Верхняя часть тела Хёну наполовину опрокинулась на стол. Тёплое влажное горло Тэгона плотно обхватило член. Проглотив головку наполовину, Тэгон намеренно сделал глотательное движение. При каждом таком движении его горло сжималось, будто собираясь откусить член Хёну.
Перекатывая в ладони упругую мошонку Хёну как шарики, Тэгон, зажав головку в горле, начал двигать головой вперёд-назад.
Перед глазами взорвались ярко-красные фейерверки. Невыносимое наслаждение овладело Хёну.
Он ненавидел своё тело, сдающееся так легко. Как и говорил Тэгон - вульгарное, распутное тело.
Даже не течка, даже с ребёнком в животе - почему, почему, почему я...!
Тэгон, лизавший основание члена, плотно сжал губы и начал быстро двигать головой по стволу Хёну. Когда зубы Тэгона задели чувствительное место, из уст Хёну, чьё тело уже полностью лежало на столе, вырвались неудержимые стоны.
Попробовав предэякулят, который начал сочиться из Хёну, Тэгон выпустил член прямо перед оргазмом. Покрасневший, блестящий от слюны член стоял, будто нацелившись на лоб стоящего на коленях Тэгона.
Подставив подбородок под член Хёну, как под кран питьевого фонтанчика, Тэгон полностью вобрал в рот яички. Проглотив оба разом, он развёл их языком и катал как конфеты.
Тэгон, удерживая руками дёргающиеся ноги Хёну, сосредоточился на процессе. Нежная кожа мошонки липла во рту Тэгона, как рисовый пирожок. Хёну, задыхаясь, дрожал всем телом.
Из уголков закрытых глаз потекли слёзы. Пальцы Тэгона, мявшие мошонку Хёну, потёрли промежность и проникли глубже, к потаённому месту. Липкое от сладкого сока отверстие Хёну издавало непристойные звуки при каждом прикосновении пальцев Тэгона.
Тэгон встал. Подняв одно колено Хёну, чьё тело уже полностью лежало на столе, он полностью открыл его отверстие. Когда он провел пальцем по складкам, всё тело Хёну напряглось.
Грудь Тэгона бурно вздымалась.
Тэгон, выдохнув горячий воздух, посмотрел на Хёну жаждущим взглядом. Его пальцы, казалось готовые безжалостно ворваться внутрь, лишь блуждали у входа, не проникая глубже. Тэгон снова позвал Хёну.
Его голос звучал умоляюще, словно прося разрешения.
Хёну открыл глаза и посмотрел на Тэгона. Тот, с покрасневшими глазами, тяжело дышал, сильно нахмурившись. Хёну сделал недоумевающее лицо. Он не понимал этого внезапного поведения Тэгона.
- Если я скажу "нет", ты не станешь?
Ответа не последовало. Впрочем, он и не ждал ответа на этот вопрос.
Рассеянно глядя в потолок, Хёну снова заговорил:
- ...Ты ведь всё равно сделаешь то, что хочешь.
Хёну закрыл глаза, словно человек, отпустивший всё.
Спустя какое-то время послышался звук резко открывшейся и закрывшейся входной двери. Затем, слушая удаляющийся звук выхлопа машины, Хёну открыл глаза. Только тогда он понял, что Тэгон ушёл. По какой-то прихоти он так и не вошёл в него.
Хёну слез со стола, доел оставшиеся персики и помыл липкое тело. Достав из шкафа рубашку Тэгона и надев её, он лёг в кровать.
Тэгон, ушедший в тот день так и не вернулся домой. И с того дня он больше не обращался с ним так грубо и не пытался насильно овладеть им.
Конец 2 тома
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty