Поцелуй на поле. Глава 9
Юн Чахён сидел на стуле в лаунж-зоне центра.
Телефон, лежащий рядом, непрерывно вибрировал, сотрясая металлический стул. Уведомления были настолько пугающими, что он не решался проверить их.
В лаунж-зоне было шумно и оживлённо. Звук шагов людей, снующих вокруг Чахёна, ничем не отличался от того, что был всего несколько часов назад, когда готовились к открытой тренировке. Однако атмосфера была совершенно иной - не энергичной и полной надежд, а ужасающе искажённой версией прежней.
Чахён обхватил голову руками и глубоко наклонился вперёд.
У него было ощущение, будто ледяной водопад обрушивается на него с головы до ног. В то же время, казалось, пол под ногами исчез, и всё его тело парило в пустоте.
Из-за внезапного инцидента с нападением открытая площадка «Винчестер ФК» мгновенно превратилась в хаос. Чтобы успокоить возбуждённую толпу и защитить игроков, сотрудники службы безопасности окружили Юн Чахёна и его товарищей по команде плотным кольцом.
Преступник был обезврежен на месте, и ситуацию быстро взяли под контроль. Однако крики шокированных фанатов, ставших свидетелями этого жестокого и безжалостного зрелища, не прекращались.
Чахён, окруженный телохранителями и отделенный от толпы, через просветы между сопровождающими пытался разглядеть вдалеке силуэт Миши. Тот стоял спиной к нему, окруженный людьми, пытавшимися защитить его, как и других игроков. Его высокая фигура то исчезала, то вновь появлялась в поле зрения.
Ярко-красная кровь, текущая под ослепительным солнцем. Как только эта картина всплыла в памяти, Чахён уже наполовину протиснулся через толпу. Он не ожидал поговорить с ним, но ему необходимо было увидеть его лицо.
Когда Чахён пытался протиснуться через узкий проход, его руку сзади схватил Джуд. Чахён машинально попытался стряхнуть его хватку. Однако было очевидно, что Джуд не собирался отпускать Юн Чахёна к Мише. Несмотря на резкие движения в знак протеста, лицо друга, крепко державшего его за руку, оставалось непреклонным. Тем временем Миша исчез вместе с персоналом.
***
Мероприятие быстро завершили, и организаторы спешно разогнали толпу. Чахён, которого коллеги буквально затащили в автобус-лимузин, рассеянно наблюдал за людьми, разбегающимися в разные стороны, как испуганные муравьи.
Автобус медленно тронулся под объявление сотрудника, что сначала они направятся в клуб. Место Блю в самом первом ряду осталось пустым - он сопровождал Мишу в больницу.
Пока автобус ехал через окраины города к зданию тренировочного центра, внутри никто не проронил ни слова. В жуткой тишине слышались только бесконечные телефонные разговоры персонала.
После прибытия в клуб время полетело стремительно. Сотрудники полиции, заполнившие холл ещё до прибытия игроков, кинулись к ним, как только открылись двери. Поскольку инцидент произошел на глазах множества людей, они, похоже, уже знали, что настоящей целью был Чахён.
Чахёну пришлось свидетельствовать о произошедшем дольше и подробнее, чем любому другому игроку. Полицейские называли случившееся с ним "терактом". Их лица были бесстрастными.
В центре царил хаос. Юн Чахён потер глаза обеими руками. Его веки, глазные яблоки и мозг за ними постоянно покалывало. Хотелось засунуть руки внутрь и перемешать всё - настолько невыносимо было это ощущение.
Где же именно всё пошло не так?
С самого начала. Абсолютно всё с самого начала. Осознание этого факта причиняло Чахёну сильную боль.
Всё началось со встречи с тем мужчиной. Человеком, который замахнулся ножом на Чахёна и ранил Мишу. Вспоминая его неловкую улыбку, Чахён помнил лишь утешение и тепло, которые тот ему дарил. Когда-то дававшие чувство стабильности и спокойствия, теперь ставшие бессмысленными и поблекшими. Эти липкие следы, как смола, всё ещё беспорядочно цеплялись к сердцу Юн Чахёна.
Что могло заставить человека, который, подписывая весь мерч из своего рюкзака, говорил о своей любви и поддержке Чахёна, совершить такой поступок - сейчас понять невозможно.
Но Юн Чахён мог это предотвратить.
В тот день мужчина прошел через охрану тренировочного центра Винчестер, тщательно проверяющую посторонних, и в одиночку ждал Чахёна на парковке. Во время этой явно несанкционированной встречи атмосфера вокруг мужчины звенела от тревоги, но Чахён сознательно проигнорировал это.
Лишь ради минутного утешения, которое тот мог предложить.
То же самое случилось и с фотографиями. Теперь, оглядываясь назад, Юн Чахён понимал, что получение фотографий и "теракт" со стороны этого мужчины определенно были связаны. Даже если это не так, всё могло сложиться иначе, если бы Юн Чахён, как советовал Илья, немедленно сообщил об этом в полицию или предупредил клуб.
Решение Юн Чахёна, посчитавшего приоритетным поддержание морального духа команды и ответ на поддержку фанатов, казалось разумным в тот момент, но сейчас выглядело непростительно безрассудным... И из-за этого.
Чахён с болью сжал снятую форму, лежавшую рядом. Казалось, он не выдержит, если не отвлечется на другие ощущения. Новая форма, выданная утром в клубе, уже была покрыта грязными пятнами после целого дня интенсивных тренировок. Миша даже не успел переодеться.
Джуд, подошедший к нему, произнес его имя и замолчал. Остальные игроки, оставшиеся в центре, вели себя так же.
Коллеги, ожидавшие своей очереди позади Чахёна в момент происшествия, стали свидетелями того, как Миша оттолкнул Чахёна и принял на себя удар, предназначавшийся ему. По словам полицейских, именно они вытащили Чахёна из того хаоса и ада.
Товарищи по команде не упоминали Мишу при Чахёне. Юн Чахён тоже молчал. Джуд просто тихо стоял рядом со стулом.
Только поздно вечером руководство разрешило игрокам вернуться домой. Их должны были сопровождать сотрудники службы безопасности и представители организации, одетые иначе, чем на площадке.
Полицейский, сопровождавший Чахёна до дома, перед тем как тот вышел из машины, ещё раз настоятельно напомнил о завтрашней явке в учреждение. Преступник был задержан с поличным, но дополнительные правонарушения, о которых свидетельствовал Чахён, такие как скрытая съёмка, могли быть тесно связаны с ним, поэтому просили о содействии. Чахён тихо согласился.
Войдя в дом, он шёл, сопровождаемый светом датчиков движения в прихожей. Чахён сел на диван в гостиной, даже не включив свет.
Полиция сказала, что на какое-то время усилит патрулирование в этом жилом районе. Юн Чахёну вдруг показалось странным говорить о защите его самого, не получившего ни единой царапины. Ведь по-настоящему пострадал совсем другой человек.
Поглаживая собаку, которая тихо подошла и потёрлась головой о его колени, Чахён откинул голову на спинку дивана. С самого полудня ему почему-то было тяжело дышать. Казалось, что воздух застревает в лёгких.
В момент, когда он собирался закрыть глаза, зазвонил телефон. На экране телефона, который он медленно взял в руки, высветился контакт члена семьи. Чахён нажал кнопку ответа.
Голос отца был спокойным и сдержанным. Всегда мягкий и нежный, сейчас он звучал особенно так.
В порядке ли он? Чахён не знал, в порядке ли он, поэтому сменил тему.
- Это показывали в новостях, но Чана первой увидела прямую трансляцию.
Даже в момент, когда мужчина размахивал лезвием, камера прямого эфира оставалась рядом с Чахёном. Не в силах представить, каково это - видеть, как кто-то из твоей семьи подвергается такому, Чахён промолчал.
Несмотря на сильный характер, сестра была всего лишь недавно ставшей взрослой студенткой. Для Чахёна она всегда оставалась просто ребёнком.
- Она рыдала, устроила настоящую истерику. Хорошо, что почти сразу поступил звонок из твоей... компании. Сказали, что с тобой всё в порядке.
- Поэтому мы и ждали до сих пор. Сегодня весь день у тебя, наверное, был очень напряжённым.
- Мы с Чаной ещё ладно, но твоя мать собралась лететь в Англию. Как она собирается разнести голову этого негодяя, ты бы слышал...
- Пожалуйста, отец, остановите её.
Пошутил отец мягким голосом. Благодарный за то, что он не расспрашивал обо всех подробностях, Чахён впервые за несколько часов слегка улыбнулся. После того, как их смех утих, отец заговорил снова:
Хотя вопрос был тем же самым, что и раньше, почему-то у Чахёна перехватило горло. Он не мог ответить, несколько раз открывая и закрывая рот. Было слишком трудно сделать свой голос беззаботным.
Какой в этом смысл, что я в порядке?
Он почувствовал, как сжалось сердце. Это было новое чувство, пришедшее с запозданием впервые за сегодняшний день. Глубоко внутри глаз было очень больно.
Чахён крепко зажмурился, чтобы не заплакать. Проливать слёзы было бы слишком непозволительной роскошью. У нынешнего Юн Чахёна не было на это права.
Голос отца на другом конце телефона терпеливо ждал, пока Чахён молчал.
Чахён поднялся по лестнице на третий этаж центра, где находился медпункт. Доктор Алана, как раз выходившая из дальнего конца коридора, увидела Чахёна и широко раскрыла глаза. Для посещения медпункта игроком было действительно слишком раннее время.
Взгляд Аланы, изучавшей неловко отвечающего Чахёна, медленно переместился на предмет в его руках.
Алана весело рассмеялась в ответ на его неловкое признание. Чахён, испытывая странное смущение, попытался спрятать за спиной уже замеченную коробку из кондитерской.
Как только рассвело, Чахён явился в учреждение и встретился со следователем. Коричневый конверт, который он передал, был в том же состоянии, в каком Чахён впервые обнаружил его в щели двери. Следователь был буквально потрясен, увидев десятки фотографий внутри. Он почти укоризненно спросил, почему Чахён не сообщил об этом сразу после инцидента. Это был справедливый вопрос. Не имея оправданий, Чахён молча выслушал упрек.
Сразу после этого он заехал в известную кондитерскую рядом с центром, и именно этот торт сейчас был у него в руках. Фирменный малиновый торт, упакованный в подарочную коробку с лентой.
- Ему это нравится? - прищурившись, немного лукаво спросила Алана. Похоже, она уже прекрасно понимала причину внезапного появления Чахёна и неожиданного подарка в его руках. Осознав её проницательность, Чахён отказался от попыток что-либо придумывать и кивнул.
- Да, наверное... В прошлый раз я заметил, что ему понравилось. Хотя это было год назад.
Алана улыбнулась, кивнула в ответ на слова Чахёна и слегка отступила, давая ему пройти по коридору.
- Тогда быстрее заходите. Он в медпункте.
Поблагодарив её за деликатность легким кивком, Чахён двинулся вперед. До медпункта было совсем близко.
Сообщение от Джуда пришло примерно час назад. Короткая информация о том, что Миша, закончивший вчера экстренное лечение, сегодня придет в клуб как обычно. Тон был бесстрастным, но в этом проявлялась забота о Чахёне.
Сотрудник главной стойки сообщил, что Миша прибыл в клуб в обычное время и сейчас находится в медпункте, получая лёгкую обработку перед сегодняшней тренировкой. Точное состояние было неизвестно, но если он мог тренироваться, возможно, рана была не такой серьезной. С этой смутной надеждой Чахён сразу поднялся по лестнице.
Матовая стеклянная дверь медпункта скрывала внутреннее пространство, лишь намекая на то, что за ней.
Решение сразу пойти к Мише далось нелегко. Тяжелые эмоции, давившие каждый момент, всё ещё кружились в его груди. Он не был уверен, какой будет реакция.
Но одно было ясно - ему необходимо встретиться с Мишей лицом к лицу.
Чахён сделал последний глубокий вдох и медленно активировал датчик двери.
Фигура, одетая в тренировочную форму клуба, сидела на медицинской кушетке в глубине кабинета, повернувшись спиной.
Хотя это и было главной целью его срочного визита, Юн Чахён не мог легко сделать шаг вперед. Спокойствие, исходившее от этой спины, слишком напоминало тот момент, когда он закрыл собой Чахёна от нападавшего.
Что-то ужасное снова влажно поднялось из глубин его души. Большей частью это были бессилие оттого, что он не смог даже приблизиться, будучи заблокированным толпой, и раскаяние в собственной беспечности. Это сковывало Чахёна, хотя никто его не держал.
Миша первым обернулся к Юн Чахёну, молча стоявшему в открытой двери.
Почти половина левой стороны лица Миши была покрыта белой марлей и бинтами. Поверх них была обернута сетка яркого зеленого цвета, окружающая рану. Инстинктивный страх, внезапно возникший при виде этого чужеродного цвета и формы, совершенно не подходящих для человеческой кожи, парализовал мысли Юн Чахёна.
Не в силах больше колебаться, Чахён неуклюже шагнул внутрь. Перемещаясь торопливо и суетливо, он мгновенно оказался перед Мишей. Тот округлил глаза, похоже, удивлённый внезапным вторжением Чахёна.
В этот момент Чахён понял, что вызывало дискомфорт, когда он увидел его лицо издалека. На него смотрел только один серый глаз. Бинты покрывали не только лицо Миши, но и закрывали его левый глаз.
Холодное ощущение, словно он стоял на льду, пробежало по позвоночнику. С мыслью о том, что произошло непоправимое, Чахён машинально потянулся к лицу Миши, но вспомнил, что в руках у него что-то есть. Только тогда он положил коробку на тумбочку рядом с кроватью. Из-за дрожащих рук коробка подпрыгнула, как попкорн. Несмотря на звук, предполагающий, что содержимое превратилось в кашу, Миша внимательно смотрел только на лицо Чахёна.
При этом он смотрел обеспокоенно, словно это он мог как-то навредить Юн Чахёну. У Чахёна не было ни сил, ни дара речи от изумления, поэтому он просто взглянул Мише в лицо и пробормотал:
При слове "глаз" Миша посмотрел поочередно на оба глаза Чахёна своим единственным глазом. Так глупо. Затем, как будто только сейчас поняв, он слегка потянул за край бинта, покрывающего левую сторону его лица. Под бинтом на мгновение показался ясный глаз, почти безмятежный.
- Это просто чтобы зафиксировать рану. Говорят, шов может разойтись.
- От уха до области под глазом.
Ах. Юн Чахён закрыл лицо руками. В спокойном голосе Миши было утешение, что глаз не пострадал, что удалось избежать наихудшего сценария, но это не могло даже приблизиться к отчаянию от того, что он всё-таки серьезно пострадал.
Чахён вспомнил Мишу на вчерашней тренировочной игре. Его упорство и настойчивость, когда он преследовал мяч вдоль боковой линии, его проницательность и ловкость в нахождении неожиданных брешей...
Для публичных фигур, привлекающих внимание, нередко случалось подвергнуться атакам вроде забрасывания яйцами или обливания водой. Но с таким особенным игроком, как Миша Асплунд, этого никогда не должно было произойти. Тем более с ножом, оставляющим длинный шрам на лице. Если бы можно было вернуть тот момент, Юн Чахён готов был бы принять на себя хоть тысячу яиц.
Пока Чахён молча сидел с низко опущенной головой, сверху раздался голос Миши:
- Конечно! Я выгляжу так, будто это я ранен?
Невольно вспылил Чахён в ответ на вопрос Миши. Его охватило возмущение от этой почти нелепой заботы - человек, получивший рану, которая могла повредить его карьере, беспокоился о благополучии того, кого сам же спас ценой собственного тела. Понимая, что не должен так реагировать, Чахён всё равно выпалил:
- А ты зачем? Тебе же говорили не подходить близко к людям за пределами поля.
- Знакомый тебе человек? Возможно, тот, кто отправлял фотографии? Я слышал от полиции в больнице.
- Если что-то такое случается, нужно сразу сообщать куда следует.
Это была правда. От логичных слов человека, известного своей иррациональностью, мысли Юн Чахёна метнулись в другую сторону. Всё больше в сторону обвинения его жертвы.
- Разве я просил тебя о помощи? Просил тебя спасать меня?
- Почему ты делаешь то, о чем тебя не просили?
- Я всегда делаю то, о чём меня не просят. То, чего не следует делать. Ты же знаешь.
Снова этот невыносимый взгляд. Своевольный взгляд, заставляющий собеседника терять дар речи.
Юн Чахён знал, что его лицо покраснело, даже не глядя в зеркало. Его лицо горело от усилий сдержать эмоции, переполнявшие грудь. Чувствуя, что стоять становится тяжело, Чахён присел рядом с Мишей. Время шло, и никто не произносил ни слова.
Он не хотел злиться, но не мог сказать ни слов благодарности, ни извинений.
Сердце сильно билось. Не зная, как справиться со сложными чувствами, Юн Чахён просто тихо дышал. После напряженного молчания он поднял голову и взглянул на профиль Миши. На левой стороне его лица, покрытой чужеродными предметами, не было видно глаза, чтобы встретиться взглядом. Юн Чахён медленно заговорил:
- Немного. Говорят, какое-то время нельзя будет тренироваться.
- ...Нельзя использовать что-то вроде маски?
- Говорят, это только при переломах или вывихах.
Тон Миши был совершенно безразличным. Как будто ужасное происшествие случилось не с ним, а с каким-то далеким персонажем.
Вопрос об участии Миши в матче с Борхэмом был риторическим. Футбол - это не спорт, где используют только ноги, а спорт, где задействованы все части тела, кроме рук. Попадание мяча в травмированную голову или лицо - обычное дело, и часто приходится даже намеренно подставлять голову. К тому же есть недобросовестные игроки, которые могут намеренно задеть раненую область или жестко атаковать, пытаясь избежать взгляда судьи. И если в процессе кровотечение не остановится, придется покинуть поле.
Кровотечение... Юн Чахён вздрогнул, представив Мишу, истекающего кровью на поле.
Когда-то сам Юн Чахён думал о том, чтобы врезать по этому его "королевскому" лицу. Но тогда его остановила ценность Миши как игрока. Человек, нанесший такой непоправимый ущерб, несомненно должен понести астрономическую расплату, о которой будет сожалеть всю жизнь. Однако печаль, которую испытывал сейчас Юн Чахён, была связана не только с его способностями.
Это напоминало и чувство кощунства, словно разбил драгоценный фарфор, и ощущение потери, будто утратил что-то бесценное, передававшееся с давних времен. Для того, чтобы жертвовать собой ради одного лишь Юн Чахёна, в этом мире было слишком много людей, любящих его.
- ...Что, если останется шрам?
- Я бы хотел, чтобы шрам остался. Очень глубокий.
- На таком лице? Так жаль... такая внешность, и вот шрам... фанаты будут плакать.
- Ничего, я ещё и в футбол хорошо играю.
Миша с немного надменным выражением посмотрел в окно. Было слегка раздражающе, что он даже из вежливости не отрицал красоту своего лица, но из-за какой-то странной меланхолии в его облике Юн Чахён всё же прикусил язык.
Быть красивым футболистом - это ещё и своего рода ограничение, скрытое под маской похвалы. Пустое бремя, когда никто не смотрит на твоё истинное мастерство. Возможно, беспечно упоминать его внешность было высшей степенью неуважения. Но пока Чахён колебался, не зная, что сказать, его уши уловили неожиданные слова:
- К тому же, это ещё и доказательство того, что я защитил Юана.
- Наверное, каждый раз, глядя на мой шрам, ты будешь вспоминать об этом.
- Ты никогда не сможешь забыть. Никогда, до конца жизни.
Сказав это, Миша взглянул на Чахёна и впервые за очень долгое время улыбнулся. Эта улыбка, сопровождавшая слова, непонятно было - трогательные или жуткие, была яркой и красивой, но прежде чем Чахён успел изумиться, она сразу же сменилась гримасой. Видимо, рана болела.
- Эй, не делай резких движений лицом.
Пропустив мимо ушей слова, которые ещё несколько дней назад потрясли бы его, Юн Чахён придвинулся ближе к Мише. Беспокоясь, не разошлась ли рана, он непроизвольно прикоснулся к его лицу. Кончики его пальцев ощутили очень странное прикосновение лечебной повязки, которой он никогда раньше не касался.
Миша тихо положил свою руку поверх руки Чахёна, осторожно касавшейся раны. Его наполовину видимое лицо было серьёзным, но почему-то по-детски юным. Лицо, которому действительно было всего двадцать три года. И голос, вышедший из его губ, был соответственно немного неуверенным:
- Так что не ненавидь меня. Юан.
Юн Чахён не мог произнести ни слова и просто смотрел на его лицо. Грудь тяжело болела. Хотя ухаживания и могут закалить характер, но не такой взгляд.
Юн Чахён был уверен в своём умении отшивать и считал, что весьма успешно отверг признание Миши. Однако упорство Миши также было незаурядным.
Почему я тебе нравлюсь? С невозмутимым лицом ты полностью выбиваешь почву из-под ног, а потом беспокоишься, не возненавидят ли тебя. Зачем ты вообще идёшь этим путём?
- Извини, что всё это время создавал проблемы, но...
Юн Чахён не мог дослушать это до конца.
Слова, выскользнувшие изо рта, были и не были собственной волей Юн Чахёна. В этой неопределённой ситуации оставаться в неясном положении было не так уж и плохо. Но он больше не мог окружать ложными оправданиями человека, который готов был встать под нож ради него.
Миша застыл в той же позе, в которой говорил. Возникло чувство, что совершено нечто непоправимое... но одновременно Чахён ощутил, как будто с души свалился камень.
- Нет. Не заставляй меня повторять дважды. Это раздражает.
- Она просто любит ферментированную еду.
Миша перечислял имена всех, с кем Чахён хоть раз общался, а Чахён отвечал с лицом Сиддхартхи, сидящего под липой. Так и знал. Читая мысли, которые проносились в голове Миши каждый раз, когда Чахён с кем-то разговаривал, он почтительно закрыл глаза.
- Значит, Юан, ты сейчас ни с кем не состоишь ни в каких отношениях?
Лицо Юн Чахёна застыло, когда он в третий раз подтверждал свой статус одиночки. Он был уверен, что больше ничто не сможет его взволновать. Юн Чахён поднял голову и посмотрел прямо в лицо Миши. Их глаза встретились.
Единственный глаз Миши сиял серым светом. Этот искрящийся блеск не вызывал у Юн Чахёна особо благоприятных воспоминаний.
Чахён машинально попытался высвободить свою левую руку, которую Миша держал до этого момента, но тот лишь крепче схватил её и произнёс тихим, но отчётливым голосом. У него была привычка так говорить, когда он считал что-то важным.
Лицо Миши приблизилось вплотную к лицу Юн Чахёна. Вблизи ощущался резкий запах антисептика.
Тупо глядя в его блестящие глаза совсем рядом, Чахён размышлял о значении сказанных слов. Награда, должно быть, означала плату за то, что Миша защитил Чахёна и получил ранение. Чахён открыл рот, чтобы выразить недоумение, одновременно с тем, как Миша продолжил:
Юн Чахён почувствовал, будто его ударили под дых.
Тот, кто ещё недавно вёл себя как мученик любви, теперь, услышав признание Чахёна, неожиданно требовал награды - его взгляд был серьёзным и возбуждённым. Во взгляде, больше не скрывающем свои чувства за поверхностным отречением.
Глядя на Мишу, Юн Чахён понял, что чистое сердце и горячее желание соприкасаются так тесно, что их почти невозможно различить. Этот человек с лицом, казалось бы, далёким от страсти, требовал любви и привязанности яснее, чем кто-либо другой.
И часто в жизни бывает так, что, постоянно имея дело с такими людьми, собственные чувства тоже начинают меняться.
Да ладно, не убудет же от меня.
Юн Чахён посмотрел Мише в лицо. Он всё ещё выглядел как щенок, совершивший хороший поступок и ожидающий похвалы от хозяина. А Юн Чахён не то чтобы не любил собак.
Этого он не понял. Это был язык, которого Миша не знал. Он слегка наклонил голову набок.
Чахён протянул руку и мягко взял его лицо. Очень осторожно, чтобы не задеть рану, и немного крепче, чтобы ничто не могло поколебать.
Тихо произнёс Чахён. И при этом подумал, что совершенно сошёл с ума. Что он ведёт себя как попало, бросив себя в бездну безрассудного равнодушия, будь что будет...
Вместо того чтобы приблизить к себе лицо, которое держал в руках, Юн Чахён сам потянулся к нему. В этот момент Миша запоздало прошептал "Юан", шевельнув губами, но Чахён проигнорировал это. В жизни есть повороты, но нет пути назад.
Утреннее солнце, проникающее через окно медпункта, было приятным. Прикасаясь своими губами к губам Миши, пахнущим антисептиком, Чахён почувствовал, будто что-то с грохотом разбилось вдребезги. Хотя это был даже не настоящий поцелуй, а просто прикосновение губ к губам. По позвоночнику пробежало жуткое и странное ощущение, что он ступил на путь, с которого нет возврата.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty