Голые чувства. Глава 37
К сожалению, договориться не удалось. Впрочем, это было ожидаемо. Побои, повлекшие за собой десять недель лечения. Это означало, что профессор пострадал очень серьезно. Более того, его правая рука и кисть получили необратимые повреждения нервов, из-за чего они постоянно дрожали. Его член, и без того страдавший эректильной дисфункцией, теперь был настолько поврежден, что он с трудом контролировал даже естественные потребности.
Тренер, рассказывая об этом, только цокал языком.
- Парень, как ты мог так избить человека? Он чуть не лишился зрения. Шесть зубов выбито… Я, честно говоря, даже чувствовал угрызения совести, когда просил о мировом соглашении.
Мирового соглашения не будет. Даже за миллиарды. Профессор требовал самого сурового наказания. Тренер передал его слова.
Кан Тэ Хва не был удивлен, ведь он и не надеялся на другой исход. Разочарование досталось тренеру.
- Это нормально? Разве так все должно заканчиваться? - чуть не плакал тренер от безысходности. Кан Тэ Хва вздохнул. Он никогда ни перед кем не извинялся, но сейчас впервые почувствовал нечто похожее на это чувство.
- Не старайся больше. Оставь все как есть.
- Эй, ты! Ты же в тюрьму сядешь! Вся жизнь под откос пойдет, а ты так спокойно говоришь?
- А что мне делать? Идти, куда скажут. Все равно денег на компенсацию нет, даже если они согласятся на мировую.
- Вот это да…! Натворил дел, а сам как ни в чем не бывало! Только у меня, что ли, сердце разрывается? Только мне хреново, только я жалею, только мне обидно? Блядь, какого черта я тебя подобрал?!
- Вот именно. Надо было тогда ещё меня в полицию сдать.
- Ах ты ж, сукин сын! - тренер попытался ударить его сквозь прутья решетки. Кан Тэ Хва отклонился и усмехнулся. - Ну погоди, только выйди отсюда!
- Это на несколько лет. Не жди меня, найди себе кого-нибудь другого.
- Думаешь, легко найти такого, как ты? Ублюдок. Хотел тебя вырастить, чтобы ты мне на старости лет помогал…
Кан Тэ Хва знал, что тренер возлагал на него большие надежды. И вложил в него много сил. Если бы не этот случай, он бы наверняка оправдал его ожидания.
Честно говоря, хорошим опекуном его назвать было нельзя. Тем не менее, он проявил достаточно доброты и обеспечил хорошие условия. Поэтому чувство вины за то, что он подвел тренера, было естественным.
И Кан Тэ Хва впервые извинился перед ним.
Хён. Тренер просил его так называть, но Кан Тэ Хва считал это слишком слащавым. Видимо, сейчас тренера еще больше разозлило то, что он вдруг начал называть его "хён", потому что он показал средний палец и рявкнул:
- Отвали, неблагодарный ублюдок.
Но, похоже, он был рад услышать извинения.
В любом случае, раз жертва отказалась от мирового соглашения, сделать больше ничего нельзя было. Тренер сказал, что попробует сам написать ходатайство, но было очевидно, что это не сильно поможет.
На самом деле, у Кан Тэ Хва был козырь в рукаве. То, что профессор сделал с Чон Хёном. Тренер тоже так считал. Он настаивал, чтобы Кан Тэ Хва рассказал ему, что именно этот старик сделал с тем, кого он любит, угрожая, что если по-хорошему не получится, придется действовать по-плохому.
Но Кан Тэ Хва молчал. Доказательств не было. Свидетелей тоже. Так что шантаж был бессмысленным. И, самое главное, он не хотел рассказывать тренеру о том, что случилось с Чон Хёном.
- Кого-кого. Ту сучку, из-за которой ты свою жизнь под откос пустил. Как её зовут?
- Блять, какого хрена ты её сучкой называешь?
- А кто она тогда? Он, что ли?
- Будь то она или он, не называй так грубо!
- Ой, блять, какой нежный! Так как его зовут? Я тоже должен знать.
Имя… Имя того, кто был таким прекрасным, что сразу привлек его внимание, завладел его мыслями и заставил его хотеть защищать…
Кан Тэ Хва впервые за долгое время медленно произнес это имя.
После провала переговоров о мировом соглашении дело быстро дошло до суда.
Перед началом судебного разбирательства адвокат, назначенный по просьбе тренера, предупредил, что статус Кан Тэ Хва как спортсмена может негативно повлиять на приговор, и в худшем случае ему может грозить обвинение в покушении на убийство. Однако он добавил, что, поскольку в уголовном кодексе нет отдельных положений об ужесточении наказания за насильственные преступления, совершенные спортсменами, ему не грозит повышенная ответственность.
Результатом стал приговор от 1 года и 10 месяцев до 3 лет. Если он будет примерным заключённым, то отбудет минимальный срок в 1 год и 10 месяцев, в противном случае ему придётся отсидеть полные 3 года.
Наказание было мягче, чем ожидалось, но строже, чем хотелось бы. Такой результат удалось получить благодаря тому, что обвиняемый сам сообщил о преступлении, был несовершеннолетним и ранее не судим.
Его исключили из школы, а федерация бокса отстранила его от соревнований на 12 лет. Фактически, это было равносильно исключению.
После вынесения приговора Тэ Хва был переведён в Чхонанскую воспитательную колонию.
Условия содержания в тюрьме были ужасающими. Атмосфера была крайне напряженной, поскольку здесь содержались малолетние преступники, совершившие особо тяжкие преступления. Даже в такой ограниченной среде существовала иерархия, основанная на силе, и нередки были случаи насилия и изнасилований. Охранники вмешивались только в случае крайней необходимости, в основном же они предпочитали не замечать происходящего, а иногда даже поощряли это.
Конечно, Кан Тэ Хва не стал жертвой. И агрессором тоже. Он просто занимался своими делами, не обращая внимания на окружающих. К счастью, никто его не трогал. Ему не нужно было демонстрировать свою силу, поэтому его тюремная жизнь была относительно спокойной.
Примерно через месяц после заключения к нему на свидание пришел неожиданный посетитель.
Это был директор Пак. Он с трудом сглотнул, увидев Кан Тэ Хва в тюремной робе.
- Боже мой, что с тобой стало? Зачем же ты так рано себя загубил?
Да, поначалу он выглядел сочувствующим. Но, как и следовало ожидать, вскоре он раскрыл свои истинные намерения.
- Слушай, как выйдешь, сразу ко мне. Не вздумай куда-нибудь еще сунуться.
Какая нормальная жизнь ждет такого, как ты? Лучше быть богатым бандитом, чем нищим преступником. Директор Пак пытался убедить Кан Тэ Хва.
- Гонись только за деньгами. Честь? Слава? Все это ерунда. В этом мире правят деньги. Ты думаешь, ты здесь оказался из-за того, что кого-то избил? Нет. Из-за денег. Если у тебя есть деньги, ты можешь бить и убивать кого угодно, и все будут тебе кланяться. Я тому живой пример.
Кан Тэ Хва не хотел с ним соглашаться, но это была правда.
Даже если бы директор Пак не разглагольствовал так страстно, Кан Тэ Хва и сам прекрасно понимал важность денег. Слава, известность… Честно говоря, было бы ложью сказать, что он совсем не жаждал этого. Как и был уверен тренер, Тэ Хва тоже был уверен, что добьется успеха как спортсмен. Эта уверенность основывалась не на пустом месте, а на вполне реальных основаниях.
Но теперь всё это было в прошлом. Не то что о карьере спортсмена, теперь ему было трудно рассчитывать даже на нормальную работу. Новый старт? Перевоспитание? Легко сказать, но для человека без образования и связей это были лишь пустые слова. Те, у кого это получалось, изначально не попадали в тюрьму.
Значит, нужно было искать другой путь. Чего должен добиваться человек, лишенный чести и славы? Как и сказал директор Пак, денег. Выбрать жизнь, которая приносит деньги, было лучшим решением.
Поэтому Кан Тэ Хва решил принять предложение директора Пака.
Директор Пак радостно захлопал в ладоши.
- Просьба? А деньги есть? Я без денег не работаю.
- Ого, у тебя всё схвачено. Уже и аванс выбиваешь. Ладно. Что нужно?
- Нужно разобраться с кое-какими людьми.
На самом деле, с тех пор, как он попал в тюрьму, его не покидало беспокойство. Оставались кое-какие недоделанные дела.
- Если получится, то было бы отлично.
Глаза директора Пака заблестели, а Кан Тэ Хва, улыбаясь, начал перечислять имена тех, с кем нужно было «разобраться».
[Сегодня около часу ночи в двухэтажном доме в районе Сонбукдон в Сеуле произошел пожар. В результате пожара в спальне погиб 50-летний мужчина…]
Прошла примерно неделя после визита директора Пака. В телевизоре, установленном в общей комнате, Кан Тэ Хва увидел новость о том, что пожилой профессор погиб в пожаре. Диктор сообщил, что полиция рассматривала версию поджога, но предварительно пришла к выводу, что пожар произошел по неосторожности самого профессора, который имел проблемы со здоровьем. Кан Тэ Хва знал, что на самом деле это был преднамеренный поджог.
Спустя некоторое время в газете он прочитал статью о группе подростков, которые нюхали клей на стройке и стали жертвами группового избиения, получив серьезные травмы.
Таким образом, директор Пак выполнил все условия «аванса», предложенного Кан Тэ Хва.
Спустя два месяца заключения, в камеру Кан Тэ Хва привели нового сокамерника.
- Здорово, братва! Я Юк Ки Чхоль. Зовите меня просто Ки Чхоль. Блин, да тут камерка-то - просто кукольный домик! Наверное, специально так сделали, чтобы те, кто напортачил, жили тут дружно и тесно. Ха-ха!
Так состоялось их знакомство. Ки Чхоль, ничуть не смущаясь, с самого начала демонстрировал свою общительность и хвастался, что попал сюда за то, что избил до полусмерти одноклассника, который его травил.
- Всё бы ничего, но, блин, он тронул мой обед! Обед, понимаете?! Этот гад… Моя бабушка встала ни свет ни заря, чтобы приготовить мне яичницу, а он взял и растоптал её, да ещё и ржал при этом! Вот тут меня и прорвало! Кто бы на моём месте остался равнодушным? Только конченый дебил. Ну, я ему и показал, где раки зимуют. Отмудохал его как следует. А этот хмырь, как назло, оказался из богатеньких. Сынок прокурора, блин. Ну и хрен с ним, думаю, с его примирениями. И вот я здесь.
Ки Чхоль, как хамелеон, подстраивался под любого собеседника. Встречая сеульца, он говорил как сеулец, жителя Чхунчхона - как уроженец Чхунчхона, чолланца - как чолланец, канвонца - как канвонец. С такой же легкостью, с какой он менял акцент, он находил общий язык со всеми без исключения. Даже с придирчивыми и высокомерными надзирателями он умудрялся подружиться и часто выпрашивал у них сигареты и выпивку. Его способность располагать к себе людей была просто поразительной.
Однако был один человек, к которому Ки Чхоль питал особое уважение. И этим человеком был Кан Тэ Хва. Причина была проста.
- Вы же красавчик! Ну вы только посмотрите вокруг! Это что, тюрьма или рыбный рынок? Вон там кальмар, вон там угорь, вон там рыба-фугу… Смотришь на них, и думаешь, что скоро ослепнешь от такого уродства.
По мнению Кан Тэ Хва, сам Ки Чхоль тоже не сильно отличался от обитателей «рыбного рынка».
- Но вы - другое дело. Глядя на вас среди всей этой рыночной братии, понимаешь, что здесь всё-таки живут люди. Как бальзам на душу! И ещё… Ладно, будь что будет, скажу честно. Надзиратели рассказывали, что вы дружите с одним крутым гангстером из района Бондон. Этот гангстер, мол, заботится о вас, деньги подкидывает, передачи передает. Говорят, в следующем году вас выпустят по УДО. Раз у вас такая крыша, я подумал, может, и мне с вами подружиться, чтобы перепало чего хорошего. Можно?
Кан Тэ Хва не был против. Ки Чхоль был тем человеком, с которым выгодно дружить. Пусть он был болтлив и суетлив, но зато доставал сигареты, выпивку, карты – чего только не приносил!
Курить и пить Кан Тэ Хва начал именно тогда. Только так можно было вынести эту чертову тюремную жизнь.
- Эй, Кан Тэ Хва. К тебе посетитель.
Долгожданное свидание. Решив, что это наверняка тренер или директор Пак, он без особого энтузиазма пошел в комнату свиданий. Но…
За прозрачной стеклянной дверью стоял не тренер и не директор Пак.
Лицо, которое он не надеялся увидеть снова, лицо, которое лишь изредка возникало в его памяти, было здесь, перед ним. На мгновение он оцепенел, только моргая глазами. Всё казалось настолько нереальным, что он даже усомнился, не сон ли это.
То, что стоящий перед ним парень - реален, подтвердил его голос.
Кан Тэ Хва, словно во сне, сел на стул. И медленно, внимательно осмотрел Чон Хёна.
Он был в обычной одежде. Это было непривычно, ведь он всегда видел его в школьной форме. В любом случае, ему шло. Он по-прежнему был красив.
…И его сердце снова затрепетало.
Половину из отведенных десяти минут они провели в молчании. Несмотря на то, что Чон Хён проделал такой долгий путь, чтобы увидеть его, он долгое время ничего не говорил. Кан Тэ Хва тоже не торопил его.
Он заговорил только тогда, когда надзиратель, с подозрением наблюдавший за ними, кашлянул и сообщил, что осталось пять минут.
- Я должен был спросить тебя об этом.
Кан Тэ Хва мысленно застонал. Он догадывался, о чем тот хочет спросить. Это было очевидно. О профессоре.
- Почему… ты так поступил с профессором?
Вопрос был именно таким, как он и ожидал.
- О чем ты? - притворился Кан Тэ Хва, что не понимает.
Чон Хён перефразировал вопрос:
- Почему ты так жестоко обошелся с профессором?
Он хотел знать причину той ужасной жестокости, которую Кан Тэ Хва проявил.
Понимая, что притворяться дальше бесполезно, Кан Тэ Хва решил сменить тактику.
- А я должен отвечать на этот вопрос?
- Я бы хотел, чтобы ты ответил.
- И что ты будешь делать с этой информацией?
Кан Тэ Хва усмехнулся. Просто хочет знать… Если причина всего лишь в этом, то он мог ответить только так:
- Я бы предпочёл, чтобы ты продолжал жить, не зная. Там не было никакой особой причины.
Он уже решил похоронить это дело. И не собирался ворошить прошлое. Он хотел, чтобы всё это просто исчезло, словно ничего и не было. Он не хотел, чтобы об этом кто-то помнил, особенно Чон Хён.
- В тот день… это ты отвез меня домой?
Он, очевидно, говорил о той ночи, когда все случилось.
- Я бы не смог добраться домой сам. Я был практически без сознания. Родители сказали, что нашли меня одного у двери… Но я все время думал, что это был ты.
- Ты избил профессора тоже в тот день.
- Может быть… ты сделал это из-за меня?
В его голосе не было ни упрека, ни обвинения. Простое любопытство. Он хотел знать, имеет ли он какое-то отношение к тому происшествию. И что вообще произошло, пока он был без сознания.
- Профессор сказал, что ты неправильно понял. Он сказал, что я очень хотел спать, и он просто уложил меня в кровать, чтобы я мог отдохнуть, а ты увидел это и все не так понял… Это правда?
Кан Тэ Хва невольно рассмеялся. Он, конечно, не ожидал, что старик раскается и попросит прощения, но чтобы он так извратил факты…
Но главное было то, что, судя по словам Чон Хёна, он совершенно ничего не помнил о той ночи.
И все же, раз он пришел сюда, чтобы убедиться в словах профессора, значит, подсознательно он чувствовал, что что-то не так.
Кан Тэ Хва не стал ни подтверждать, ни отрицать. Отрицать - значит раскрыть правду, а подтверждать - значит лгать. Вместо этого он сказал то, что хотел сказать.
- Думай, как тебе удобнее. Но в будущем будь осторожнее.
- Бдительнее будь. А то вид у тебя такой, будто только и ждёшь, чтобы тебя спермой накормили.
Его не волновало, что произошло в прошлом. Он не собирался спорить с мертвым профессором о правде. Он просто хотел, чтобы с Чон Хёном больше ничего подобного не случилось. Проблема была в том, что теперь он не мог ни наблюдать за ним, ни защищать его. Все, что он мог сделать, - это предупредить, пусть даже и грубо.
От вульгарного выражения лицо Чон Хёна напряглось. Кан Тэ Хва, скривив губы в издевательской усмешке, продолжил:
- Думаешь, только мне так кажется? Вряд ли. Чон Хён, слухи о твоих похождениях с мужчинами ходят по всей школе. Ты же в курсе? Но это ведь неправда. Так почему же такие слухи появились? Потому что ты сам выглядишь так, будто готов взять в рот член.
Конечно, Чон Хён не был виноват. Виноваты были те, кто смотрел на него с таким вожделением. Но такова реальность. Разве люди страдают из-за своих проступков? Нет, они страдают из-за своей слабости. Из-за своей беспечности. Из-за своей беззащитности. Так считал Кан Тэ Хва.
- Если кто-то захочет тебя использовать, ты и пикнуть не успеешь. Так что знай свое место и будь начеку.
Когда надзиратель объявил об окончании свидания, Кан Тэ Хва сразу же встал и без сожаления вышел из комнаты.
Перед тем, как дверь закрылась, он бросил последний взгляд на Чон Хёна. Их глаза встретились. Но прежде чем он успел что-то прочесть в его взгляде, дверь захлопнулась.
Это была их последняя встреча.
Следующей зимой, в день первого снега, Кан Тэ Хва был освобожден условно-досрочно.
За воротами тюрьмы его ждал ледяной ветер и тренер с пачкой тофу.
Кан Тэ Хва вернулся в Сеул вместе с тренером. И, как и обещал, отправился к директору Паку.
Так, зимой в возрасте восемнадцати лет, он начал свою карьеру бандита. Как и обещал директор Пак, деньги потекли рекой. Через год он снял квартиру в Каннаме за 800 000 вон в месяц, через два года купил иномарку, а через три - собственную квартиру. Все благодаря тому, что он брался за любую работу.
Компания предоставляла широкий спектр услуг: снос зданий, разгон уличных торговцев, вывоз и утилизация строительного мусора, «очистка» торговых районов, предотвращение незаконных забастовок, предоставление рабочей силы и многое другое… Красиво это называлось «сферой услуг», но на деле это было применение насилия по заказу. Поэтому их и называли «наемными бандитами».
Клиенты были разные: обычные граждане, государственные учреждения, такие как мэрия или районная администрация, и, довольно часто, - представители преступных группировок.
Кан Тэ Хва часто нанимался в качестве наёмника в бандитских разборках. Он получал множество предложений присоединиться к какой-нибудь группировке, но всегда отказывался. Ему претила сама мысль о коллективных действиях, да и междоусобные войны внутри организаций были ему не по душе.
После освобождения Ки Чхоль присоединился к бизнесу директора Пака. С этого момента дела пошли в гору. Директор Пак, оставив свою охранную фирму, создал частную военную компанию (ЧВК) и поручил управление ею Кан Тэ Хва. Под вывеской ЧВК компания в основном занималась вооруженной охраной и сопровождением.
Однако самым прибыльным делом были заказные убийства. В мире было предостаточно причин для убийств - от личной мести до политических интриг. И именно такие клиенты приносили наибольшую прибыль. По сути, несмотря на смену вывески, компания продолжала торговать насилием, как и прежде, только теперь вместо обычных бандитов выступали наемники ЧВК. В то время многие охранные фирмы маскировались под ЧВК, подтверждая это.
Поглощенный погоней за деньгами, Кан Тэ Хва постепенно терял интерес к Чон Хёну. Однако он не забыл его. Воспоминания о Чон Хёне всегда занимали уголок его сознания. Просто если раньше они всплывали сами собой, то теперь приходилось прилагать усилия, чтобы вспомнить. Как бы то ни было, Чон Хён оставил неизгладимый след в его жизни, словно шрам.
Иногда ему становилось любопытно.
Конечно, он мог бы найти его, если бы захотел. Но он предпочитал оставлять это любопытство неудовлетворенным, оставляя Чон Хёна лишь в своих воспоминаниях. Он знал, что если снова увидит его, то потеряет голову и поддастся чувствам.
В любом случае, они жили в совершенно разных мирах. Несмотря на возросшее богатство, Кан Тэ Хва по-прежнему барахтался в грязи, в то время как Чон Хён, вероятно, продолжал беззаботно жить, ни в чем не нуждаясь. Он все так же оставался недосягаемым.
Если он не мог его иметь, то не стоило и думать о нем. А чтобы не думать, не стоило видеть.
И все же... они снова встретились. Спустя целых десять долгих лет. Более того, Чон Хён жил совершенно иной жизнью, чем он себе представлял.
Это случилось в один из мартовских дней 2009 года.
Когда Чон Хён вошел в кабинет, Кан Тэ Хва не поверил своим глазам. Убедившись, что это не сон, он подумал, что это, должно быть, просто кто-то похожий.
Но это был действительно Чон Хён. Оказавшийся в еще более глубокой яме, чем он сам, но по-прежнему чертовски красивый Чон Хён. Как и ожидалось, с этого момента Кан Тэ Хва потерял голову. Снова, как семнадцатилетний мальчишка, он следил за ним, наблюдал, интересовался, влюблялся. Отличие от прошлого заключалось в жадности и одержимости. Теперь ему казалось, что он сможет заполучить Чон Хёна, и он протянул руку. И, спустя десять лет, Чон Хён принял её.
Кан Тэ Хва не волновало, что Чон Хён отвечает взаимностью из-за денег. Ему было достаточно просто иметь его рядом, независимо от причин.
Его не волновали и те десять лет, о которых он ничего не знал. Если с Чон Хёном случилось что-то плохое, он отомстит за него с удвоенной силой, а если у него остались финансовые проблемы, то он решит их, когда придет время.
Он допускал мысль, что у Чон Хёна могли быть отношения. Но и это его не волновало. Будь то мужчина или женщина, если Чон Хён любил и спал с кем-то, это не повод для осуждения. Наоборот, это естественно и правильно.
Но то, что он занимался проституцией из-за денег... Об этом Кан Тэ Хва никогда не думал. Он делал это добровольно? Продавал себя? Так легко обращался с телом, которое Кан Тэ Хва так хотел защитить?
Он почувствовал себя преданным. Его прошлые поступки, когда он притворялся мерзавцем, чтобы Чон Хён не помнил об изнасиловании, теперь казались ему глупыми.
Он понимал, что это чувство предательства, возможно, необоснованно. Но ничего не мог с собой поделать. Как он уже говорил, разум и чувства часто расходятся, и сейчас был как раз такой случай.
В любом случае, это были всего лишь слова других людей. Рано делать выводы. Теперь нужно было спросить самого Чон Хёна и услышать ответ из его уст. А потом уже решать, что делать с этими чувствами. И как относиться к Чон Хёну.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty