Голые чувства. Глава 56
С земли он приходит на спинах сверчков, с небес - верхом на кучевых облаках.
Так говорили о наступлении сезона Чхосо - конце летней жары.
Вместе со сменой времён года, когда лето уступало место осени, жара с приходом Чхосо начала спадать.
Чон Хён вместе с Кан Тэ Хва направился в больницу. Это был день снятия швов. Прошло две недели после инцидента в отеле.
Когда они вышли из больницы после процедуры, на лице Кан Тэ Хва было написано безграничное облегчение.
- Блять. Наконец-то можно будет вдоволь этим заняться.
Чон Хён, поняв, чем именно тот собрался заниматься «вдоволь», с утомлённым видом упрекнул его:
- Кто-нибудь услышит и подумает, что мы ни разу за всё это время этим не занимались.
- Интересно, а почему рана разошлась посредине, и её пришлось снова зашивать?
На самом деле швы можно было снять и раньше. В тот день он чуть не впал в шок от кровопотери, но после экстренного переливания крови и обработки рана заживала как на собаке. Швы, которые при хорошем раскладе можно было бы снять уже через неделю, сняли только сейчас исключительно из-за неуёмного сексуального желания Кан Тэ Хва.
- Да и тогда мы не занимались вдоволь.
Для человека, который, несмотря на все уговоры Чон Хёна потерпеть до полного заживления, всё-таки повалил его и трахал как одержимый, это было верхом бесстыдства.
Даже когда рана разошлась и начала сочиться кровью, он нашёл оправдание, что, мол, член слишком распух, и его не вытащить.
- Это по твоим меркам. По моим, я только слегка попробовал.
- Блять, вот бы и мне наш Мун Чон Хён-щи надоел. Почему ты вечно такой вкусный и новый?
Чон Хён усмехнулся от абсурдности ситуации.
Едва они добрались до дома, как Кан Тэ Хва тут же сбросил с себя рубашку. Ещё на парковке его дыхание стало каким-то не таким, а как только они вошли в дом, он тут же взбесился. Взгляд у него был уже ненормальный.
Чон Хён попятился от ублюдка, готового к нападению.
- Почему убегаешь? - Кан Тэ Хва усмехнулся и облизнулся. Его пах уже заметно набух. Он терпел больше недели, так что сегодня, скорее всего, окончательно сорвётся с цепи.
До вчерашнего дня он отбивался под предлогом того, что швы ещё не сняты. Но сегодня подходящих отговорок не было. Придётся принять на себя всю эту скопившуюся похоть. Но для начала нужно было хоть немного остудить его пыл.
- Сначала сделаем, потом помоемся.
Раньше, приходя домой с улицы, он, не говоря ни слова, первым делом шёл мыться, но в последнее время сразу набрасывался на Чон Хёна. Его мизофобия, нетерпимость к грязи, странным образом совершенно не проявлялась по отношению к Чон Хёну.
- Зачем сначала? Помоемся вместе.
- Тогда одним мытьём не закончится.
- И трахнемся, и помоемся. Эффективно и хорошо.
- Сходи помойся, - отрезал он с непреклонной решимостью.
Кан Тэ Хва с недовольным видом уставился на Чон Хёна. Затем внезапно нахмурился, прижал ладонь к ране и произнёс:
Чон Хён одарил его холодным взглядом. В прошлый раз было то же самое. Он вот так же притворился, что ему больно, чтобы подманить его поближе, а затем внезапно повалил, и так начался секс. Если он попадётся на это снова, то лишь докажет, что он полный идиот.
Увидев, что его уловка не сработала, Кан Тэ Хва с досадой выдохнул: «Эх», - и наконец объявил о своей капитуляции.
- Ладно. Помоюсь дочиста, а потом охуенно тебя запачкаю.
Улыбка на его губах была довольно опасной.
Похоже, его настроение было окончательно испорчено.
Кан Тэ Хва, словно нарочно, стянул с себя штаны, выставляя напоказ свой напряжённый до предела член. Чон Хён не смог на это смотреть и отвернулся. Честно говоря, хотя они и спали вместе бесчисленное количество раз, это всё ещё было немного… отвратительно. Слишком большой…
Наконец-то отправив Кан Тэ Хва в ванную, Чон Хён вышел на балкон и уставился на синее море.
Говорили, что максимальная температура сегодня не поднимется выше 25 градусов, и действительно, ветер, касавшийся кожи, был довольно прохладным. В небе, затянутом редкими облаками, уже отчётливо чувствовался запах только что наступившей осени. Кан Тэ Хва всё ещё ворчал, что ему жарко, но для Чон Хёна погода была в самый раз. Вот так, чередуя прохладу с внезапной жарой и снова с прохладой, и наступит полноценная осень.
Да. Лето подходит к концу. Он благополучно пережил это второе лето. Вместе с живым Кан Тэ Хва.
И вместе они встретят осень, зиму, новый год.
На губах, невольно прошептавших эти слова, появилась лёгкая улыбка.
Прошло минут десять. Сзади послышались тяжёлые шаги. Не успел он обернуться, как его схватил Кан Тэ Хва. Выйдя на балкон, он крепко обнял Чон Хёна сзади и принялся беспорядочно облизывать его мочку уха.
- Ха-а…! Давай уже займёмся этим.
- У-у… мне тоже надо помыться…
- Блять, ты и так чистый, что там мыть.
- Даже пыль, оседая на твоём теле, становится чистой. Блять, если я буду терпеть дольше, я сдохну.
Кан Тэ Хва схватил Чон Хёна за подбородок, повернул его к себе и впился в губы. Он хотел помешать ему произнести ещё хоть слово отказа. От его языка, с самого начала глубоко вторгшегося в рот, тело Чон Хёна тоже начало понемногу возбуждаться.
Вскоре его тело оторвалось от земли. Руки Чон Хёна сами собой обвились вокруг шеи Кан Тэ Хва. Подняв Чон Хёна, подхватив его под колени, он, не отрываясь от его губ, направился прямиком в спальню.
Не только потому, что не было способа сопротивляться, но и потому, что он этого не хотел.
Тяжёлая плоть вонзилась в его дырочку. Изо рта вытекла слюна, которую он не успел сглотнуть, а из дырочки хлынула густая сперма. Кончик члена, заполнившего его до отказа, настойчиво тёрся о простату, вырывая стоны удовольствия. Чон Хён, вцепившись в наволочку, с трудом застонал.
Твёрдое, как железо, тело мужчины без остановки яростно вбивалось в него. Промежность и ягодицы Чон Хёна покраснели, словно их били.
Кан Тэ Хва, схватив Чон Хёна за ягодицы и раздвигая их, неотрывно смотрел на дырочку, поглотившую его член. От многократных проникновений она растянулась и при каждом движении плоти, входившей и выходившей, беспомощно изливала белую сперму. Его член, двигавшийся внутри, тоже был насквозь пропитан спермой. При виде этой в высшей степени непристойной картины он облизнулся и пробормотал:
- Ха-а, бля-я-ять… Убийственно.
Он терпел больше недели. И это было настолько хорошо, что казалось несправедливым. Таким хорошим делом нужно заниматься каждый день, а его заставили терпеть целую неделю… Если бы ему и сегодня не дали, он, возможно, и вправду бы изнасиловал его.
- Ха, ха, а! - дыхание Чон Хёна прерывалось в такт толчкам. Его низ живота, выпиравший, словно он был беременен, тоже вздымался. Влажные внутренние стенки и плоть при каждом трении издавали вязкие, хлюпающие звуки.
Каждый раз, когда он давил на простату, возбуждённый член Чон Хёна дёргался, выплёскивая капельки предэякулята. Это был знак, что конец близок.
Кан Тэ Хва схватил Чон Хёна за яички и ускорил темп.
- У-у-х! Отпусти, отпусти-и!.. - взмолился Чон Хён от боли.
Отверстие, поглотившее член, на мгновение сильно сжалось. От этого мощного, словно кусающего, давления зрачки Кан Тэ Хва, возбудившегося ещё больше, сузились. Тело мужчины, буквально потерявшего голову, с невиданной доселе силой вдавилось в Чон Хёна.
Глубоко. Плотный кусок мяса, казалось, пронзит его живот, и Чон Хён, раскрыв рот, издал беззвучный крик. Удар был настолько силён, что по всему телу пробежала судорога. Член Кан Тэ Хва, вошедший до опасной глубины, был подобен оружию, готовому разорвать внутренности.
Догадываясь о силе шока, который испытывал Чон Хён, Кан Тэ Хва, тем не менее, удовлетворённо улыбнулся. Он наклонился, схватил лицо лежащего на животе Чон Хёна, повернул его к себе и, поочерёдно облизывая его губы и подбородок, проговорил:
- Вот видишь. Я же говорил, не заставляй меня долго голодать.
«Если не дашь мне сейчас, потом тебе, Мун Чон Хён-щи, будет только хуже».
Это были слова, которые Кан Тэ Хва повторял каждый раз, когда получал отказ. И это была не шутка, а чистая правда. Он и сам осознавал, что во время секса совершенно не может контролировать силу. Как бы он ни старался, стоило ему возбудиться, и всё шло наперекосяк. Отчасти это было из-за его врождённой силы, но в основном потому, что ему было так хорошо, что он терял контроль. Если так было всегда, то что уж говорить о том, когда он сдерживал своё желание, а потом разом его высвобождал? Естественно, у него сносило крышу. И Чон Хён это прекрасно знал. Не мог не знать. И всё же он избегал секса, прикрываясь раной. В каком-то смысле, эта ситуация была результатом его собственных действий.
Из уголка глаза Чон Хёна скатилась слеза. Кан Тэ Хва слизал её и, усмехнувшись, произнёс, что сок чертовски сладкий. Затем он схватил Чон Хёна за подбородок, раскрыл ему рот и вставил свой язык. Толстый, как член, язык беспорядочно облизал всё внутри.
Вдоволь насладившись похожим на сок вкусом слюны, он оторвался от его губ и, навалившись всем весом, прижал к кровати слегка приподнявшееся тело Чон Хёна. Верхняя часть тела Чон Хёна безвольно прилипла к постели. Зажав под собой всё тело лежащего на животе Чон Хёна и плотно прижавшись к нему, Кан Тэ Хва начал мелко и быстро двигать бёдрами. Два тела, сплетённые, словно одно, дрожали, как в вибрации.
Чон Хён, уткнувшись лицом в подушку, терпел эту похожую на насилие стимуляцию. Мольба о прекращении вертелась на языке, но он не мог её произнести, так как ему было трудно даже дышать. Вскоре Кан Тэ Хва схватил Чон Хёна за волосы и поднял его голову. Шея резко изогнулась, и из приоткрытых губ потекла слюна.
Услышав прерывистое, затруднённое дыхание Чон Хёна, смешанное со слюной, Кан Тэ Хва цокнул языком и внезапно резко вытащил член. Он собирался сменить позу.
Он перевернул лежащего на животе Чон Хёна на спину, снова вошёл в него, а затем, сцепив руки в замок, надавил на макушку Чон Хёна и возобновил движения. Это была его привычная поза в миссионерской позиции, чтобы тело Чон Хёна не поднималось вверх. Это означало, насколько сильными были его толчки.
Яички и промежность плотно прижались и тёрлись друг о друга. Настолько глубоким было их соединение. И всё же Кан Тэ Хва чувствовал, что этого недостаточно. Он хотел войти ещё глубже, облизать ещё больше. Если бы в дырочке было хоть немного больше места, он бы засунул туда и яйца, но в глубине души сожалел, что это невозможно.
Член Чон Хёна, зажатый между их телами и сильно натираемый, наконец что-то изверг. Это была настолько жидкая субстанция, что было непонятно, сперма это или просто жидкость. Почувствовав тёплое ощущение на своём животе, Кан Тэ Хва понял, что Чон Хён кончил, и, усмехнувшись, съязвил:
- Ого, как ты, блять, кончаешь.
Это был его третий оргазм. Но Кан Тэ Хва излил в Чон Хёна гораздо больше спермы. Доказательством служила сперма, которая до сих-пор вытекала, переполняя его. Насмехаться над оргазмом Чон Хёна в такой ситуации было верхом бессовестности. Конечно, он говорил это не в знак неприязни, а наоборот, чтобы показать, как ему хорошо.
- Ха-а… Блять, раз уж ты кончил на меня, то и я, кх, должен кончить на тебя. Верно, а?
Это был не вопрос, а утверждение.
Кан Тэ Хва снова вонзил язык в рот Чон Хёна и надавил кончиком члена на его простату. Внутренние стенки, тут же туго сжавшиеся, словно выпрашивали сперму. Он не стал сдерживаться и обильно излился внутрь. Количество спермы, хлынувшей потоком, было таким, словно это был его первый оргазм.
Обильно кончив в Чон Хёна, Кан Тэ Хва поднялся и медленно вытащил член. Сперма, которую он только что излил, потянулась нитью между членом и дырочкой, а когда он полностью вышел, вывалилась сгустком.
Он схватил Чон Хёна за колени, широко развёл их и уставился на зияющее отверстие. Вид собственной спермы, вытекающей из тела Чон Хёна, казалось, утолял его жажду обладания. Насквозь пропитанная дырочка выглядела настолько аппетитно, что хотелось её съесть.
В какой-то момент в его глазах, опьянённых чувством господства и эйфории, промелькнул странный блеск. Он заметил на внутренней стороне бедра всё ещё оставшиеся следы побоев. Прямые красные синяки были следами, оставленными Ким Кён Джуном.
Невольно вспомнились события того дня. И от воспоминаний вскипела ярость. Гнев, который не утих даже после того, как он перерезал ублюдку глотку, всё ещё оставался внутри осадком. И каждый раз при воспоминании он разрастался до бесконечности. Как и сейчас. Внезапно разросшаяся ярость поглотила остатки разума. Он раздвинул ногу Чон Хёна до предела, наклонился и впился зубами в кожу, где остался след.
От боли, словно с него сдирали кожу, Чон Хён не сдержался и закричал. Не обращая внимания, он зубами и языком оставлял свои следы поверх следов, оставленных Ким Кён Джуном. Он хотел стереть все следы другого ублюдка, даже если для этого придётся прокусить плоть.
Он отстранился только тогда, когда кожа стала похожа на кровавый синяк. И этого ему было мало. Схватив Чон Хёна за подбородок и заставив смотреть ему в глаза, он яростно предупредил:
- Эй, Мун Чон Хён-щи. Попробуй, блять, ещё раз без моего ведома шляться где попало. Тогда ты будешь жить, привязанный к кровати и принимая только мой член. Понял?
Это были не пустые слова. Если Чон Хён ещё хоть раз так же безрассудно подвергнет себя опасности, он был готов сломать ему лодыжку, лишь бы запереть. Ким Кён Джун-то уже сдох, но нельзя было с уверенностью сказать, что к нему не привяжется ещё какой-нибудь извращенец. …Нет, вероятность того, что привяжется, была чертовски высока. Ведь и раньше, стоило ему избавиться от того старого извращенца, как на его месте, пока он не видел, появился ещё больший ублюдок.
В любом случае, будь то гнилой росток или грязный жук, стоило ему заметить, и он раздавит его. Он мог это сделать. Но если Чон Хён, как и в прошлый раз, решит разобраться со всем в одиночку и подвергнет себя опасности, неизвестно, чем это кончится.
В этот раз всё обошлось только потому, что он следил за Ким Кён Джуном и был готов. К тому же, помогло то, что Ки Чхоль быстро сообщил ему о ситуации с Чон Хёном. А если бы он не узнал вовремя? Если бы не был готов заранее? Его могли бы отобрать у него, или, в худшем случае, с ним могло бы случиться непоправимое. Отобранное можно вернуть, но сломанное или мёртвое - уже нет. И этого он боялся.
Сама возможность того, что с Чон Хёном что-то случится, эта трудноизмеримая вероятность и была истинной причиной страха Кан Тэ Хва. Тревога, которую он испытал, когда Ки Чхоль сказал ему, что Чон Хён пошёл за Ким Кён Джуном, всё ещё была свежа в памяти. Ему казалось, что он сойдёт с ума, пока ждал подходящего момента. Хорошо ещё, что он предвидел такую ситуацию и подготовился заранее, иначе он бы, не раздумывая, безрассудно ворвался туда, где кишмя кишели прихвостни Ким Кён Джуна. Если бы он так поступил, то, скорее всего, одним ножевым ранением дело бы не кончилось.
- Понял? А? - сурово поторопил он с ответом, и Чон Хён кивнул.
Чон Хён и сам признал, что в том случае был виноват. Он даже не пытался оправдываться. Конечно, Кан Тэ Хва догадывался, какими мыслями тот руководствовался. Скорее всего, это было из-за его твёрдой веры, будь то факт или заблуждение, что Кан Тэ Хва умрёт, если столкнётся с Ким Кён Джуном.
Это был тот самый Чон Хён, который пичкал себя таблетками, чтобы отчаянно предотвратить столкновение с Ким Кён Джуном. И в этот раз было то же самое. Он пытался предотвратить это, даже рискуя собой. В любом случае, его поступок был продиктован беспокойством за него. Зная это, он старался сдержаться и не допрашивать его дальше, но время от времени гнев всё равно вспыхивал. Как можно было так неосторожно пойти на встречу с таким ублюдком. А от его наивного донельзя плана решить всё через полицию ему хотелось только горько усмехнуться.
Покорный ответ Чон Хёна, без оправданий и отговорок, немного успокоил его. Кан Тэ Хва отпустил подбородок Чон Хёна, который до этого крепко сжимал.
Неужели он думал, что это конец? Глаза Чон Хёна медленно закрылись. Пустое заблуждение. Это не могло здесь закончиться.
- Эй, открой глаза. Открой, говорю. Кто это тебе разрешил отключаться?
Он легонько похлопал Чон Хёна по щеке, пытаясь привести его в чувство. Но Чон Хён никак не мог прийти в себя.
Кан Тэ Хва фыркнул и, взявшись за свой снова возбудившийся член, начал медленно тереть его о дырочку Чон Хёна. Проникновение не заставило себя долго ждать.
- Кха! - Глаза Чон Хёна снова открылись от безжалостного вторжения, глубокого и внезапного.
Встретившись с его взглядом, полным шока и обиды, он с наглым лицом сказал:
- Чего удивляешься. Ты что, думал, что сегодня сможешь уснуть? Сколько раз мы уже трахались, а ты до сих пор меня не понял? Присмотришься - мордашка такая, что аж встаёт, а мысли, блять, донельзя наивные. Ты что, ребёнок? Нет, точно, ребёнок. Мозги совсем чистые. Я тут, оказывается, с ребёночком…
От этих невыносимо постыдных слов Чон Хён с трудом протянул руку и зажал рот Кан Тэ Хва. В ответ Кан Тэ Хва нахмурился, высунул язык и принялся насмешливо облизывать ладонь Чон Хёна. Одновременно с этим член, вошедший наполовину, снова погрузился глубже. Выдавленная из щели сперма запузырилась и потекла по ложбинке под простыню.
Глубоко вонзив свою плоть, Кан Тэ Хва надавил ладонью на низ живота Чон Хёна. От этого дырочка невольно туго сжалась. От ощущения внутренних стенок, плотно обхвативших его, Кан Тэ Хва содрогнулся всем телом.
- Ха-а… Сдохнуть можно, правда. Так что надо покормить нашего ребёночка Мун Чон Хёна. Но что поделать, если молока нет, а есть только сперма.
Хи-хи. Уловив в пошлых речах и смехе Кан Тэ Хва нездоровое возбуждение, Чон Хён взмолился голосом, срывающимся на плач:
- Всё, прекрати-и… Хватит… ых!
- Кто тебе разрешил говорить, что хватит? Сколько, блять, спермы скопилось в моих яйцах… Я сделаю так, что какое-то время ты будешь просто дышать, а из твоей дырочки всё равно будет течь.
- Тэ Хва, Тэ Хва…я. Эй. Пожалуйста, хватит…
- Если заставил голодать такого похотливого ублюдка, придётся платить по счетам.
- Тогда пока просто дыши. Я сам о тебе позабочусь и трахну тебя.
Кан Тэ Хва был полностью опьянён похотью. В такие моменты на него не действовали ни мольбы, ни сопротивление.
Смирившись, Чон Хён закрыл лицо руками и мучительно застонал.
Пиршество голодного пса, казалось, не прекратится ещё долго.
Чувствуя ни медленное, ни быстрое сердцебиение и всё ещё горячую кожу, Чон Хён медленно открыл глаза.
Он точно помнил, что они вошли в спальню, когда было светло, но теперь всё вокруг было погружено во тьму. Похоже, за это время наступила ночь.
Тело, растерзанное Кан Тэ Хва, невыносимо болело.
Как и ожидалось, Кан Тэ Хва был безжалостен. Он не мог сдержать накопившуюся похоть и сорвался с цепи. Чон Хён чувствовал себя сырым мясом, которое пожирает голодный зверь.
Из всё ещё растянутой дырочки продолжала вытекать сперма. Было трудно сосчитать, сколько раз он кончил. Внутри было столько спермы, что появилось даже чувство пресыщения.
Подумав, что нужно потихоньку вычистить всё, он попытался встать, но руки и ноги Кан Тэ Хва, обвившие его тело, словно лианы, помешали движению.
- Куда ты… - пробормотал Кан Тэ Хва глухим голосом. Было непонятно, проснулся он или это просто бормотание во сне.
- Изнутри… всё ещё течёт. Надо вымыть.
- Зачем? Немного поспим и снова займёмся.
- У тебя в голове только одно?
Он, конечно, знал, что у того сильное либидо, но это уже казалось ненормальным. На серьёзный вопрос Кан Тэ Хва хмыкнул.
- Не то чтобы только одно, просто эта мысль у меня всегда в голове. Да и кто тебя просил быть таким возбуждающим?
- …Скажи честно. Тебе ведь просто нравится моё тело, да?
- Нет. Не так. Мне нравится и тело, и лицо, и твой чертовски капризный характер, и то, какой ты разборчивый в еде… Что там ещё. …Блять, не знаю. Давай просто сойдёмся на том, что мне в тебе всё нравится.
Пробормотав что-то, Кан Тэ Хва, словно ему это надоело, ещё крепче прижал к себе Чон Хёна и уткнулся лицом в его волосы. Почувствовав, что тот не собирается его отпускать, Чон Хён оставил попытки выбраться и покорно прислонился головой к его груди.
- Ах, точно, - начал Кан Тэ Хва, который, казалось, снова уснул.
- Я нашёл Мун Джун Хвана. Он в Сеуле живёт, макулатуру собирает.
Мун Джун Хван. Это было имя его отца.
Удивлённый неожиданной новостью, Чон Хён запрокинул голову и посмотрел на Кан Тэ Хва.
Он собирался его поискать. Казалось правильным узнать, жив ли он на самом деле, и если да, то где и чем занимается.
Однако он не просил Кан Тэ Хва об этом, да и не собирался. Не хотел его беспокоить, тем более что тот был на больничном из-за ранения. Но тот, похоже, как-то догадался и нашёл его.
- Он сильно постарел. И выглядит нездоровым.
Хоть и недолго, но Кан Тэ Хва тоже видел отца Чон Хёна.
Чон Хён вспомнил жалкий вид отца на фотографии, которую показал ему Ким Кён Джун, и с горечью прошептал:
Стареть с годами - естественный процесс. Но его отец не просто постарел. Он был сломлен.
Так и не сумев оправиться от того поражения…
- Привезём его сюда или снимем ему жильё там?
Он не просил о таком. Ему было достаточно и того, что его нашли, поэтому Чон Хён покачал головой.
- Всё в порядке. Я сам разберусь…
- Ну вот, опять ты меня обижаешь.
- Почему ты решаешь проблемы тестя в одиночку? Мы должны решать их вместе.
То ли смеяться, то ли испытывать отвращение, то ли растрогаться… В последнее время Кан Тэ Хва всё чаще делал подобные заявления, которые сбивали с толку.
- Не отгораживайся от меня. Я знаю, что у тебя такой характер, но не пытайся справиться со всем в одиночку.
Чон Хён и сам это осознавал. Слишком независимый, что ли. Когда возникала проблема, он был склонен решать её самостоятельно, а не просить кого-то о помощи. Вероятно, это было из-за врождённого недоверия и подозрительности к другим.
- Я просто… не хочу тебя обременять.
- Ты не можешь решить проблему, а только усугубляешь её. А это для меня ещё большее бремя.
Он говорил об инциденте с Ким Кён Джуном.
Кан Тэ Хва всё ещё злился на то, что Чон Хён пошёл на встречу с Ким Кён Джуном, ничего ему не сказав. Тот скрыл это, опасаясь, что их столкновение приведёт к трагедии, как в прошлой жизни, но, по сути, это тоже было проявлением его независимого характера и желания всё решать в одиночку.
- Хорошо. Я постараюсь не отгораживаться. А насчёт жилья для отца… давай решим после того, как встретимся с ним и всё обсудим.
Кажется, покорный ответ ему понравился. Кан Тэ Хва слегка улыбнулся и поцеловал Чон Хёна в лоб.
- Со следующей недели начнём смотреть участки. Надо переезжать.
- Мы же тогда так и не съездили.
Верно. Они планировали в июле, но не смогли поехать. В итоге билеты на самолёт пришлось просто выбросить.
- В этот раз точно поедем. Обещаю.
Кан Тэ Хва сам дал обещание, о котором его даже не просили.
- Куда угодно. Есть место, куда бы ты хотел поехать?
- Не знаю. Вроде бы нет такого места, куда бы я особенно хотел…
Пробормотав это без всякой задней мысли, он вдруг что-то вспомнил. Чон Хён произнёс «А», и Кан Тэ Хва, словно предлагая ему продолжить, поддакнул: «Да?»
- Есть кое-что, что я хотел бы там сделать.
- Угу. Давай сфотографируемся вместе.
На ум пришёл не что иное, как выпускной альбом. Тот самый выпускной альбом, который, вероятно, до сих пор лежит в сейфе… На самом деле, это всё время не давало ему покоя. То, что у Кан Тэ Хва была только одна его фотография. И то, что у него самого не было даже её.
- Так что тот альбом, что в сейфе, просто выброси.
Тело Кан Тэ Хва, обнимавшее Чон Хёна, дрогнуло. Он был удивлён.
- Я знаю не только это. Я и пароль знаю. 0510.
После твоей смерти мне рассказал Ки Чхоль.
Но если он так скажет, Кан Тэ Хва снова засомневается в его душевном состоянии. Ведь он до сих пор считает его воспоминания всего лишь бредом. Кан Тэ Хва был слишком реалистичным человеком, чтобы понять такое чудо, как возвращение во времени. Да и воображения ему сильно не хватало. Зная это, Чон Хён не стал раскрывать источник информации.
В любом случае, в этой реальности этого не происходило. А раз не происходило, то ничего не поделаешь, если он сочтёт это бредом. Нет, это было даже к лучшему, что это можно было счесть бредом.
Чон Хён снова прислушался к биению сердца Кан Тэ Хва.
Этот вопрос он не смог задать в прошлой жизни.
- Опять спрашиваешь очевидные вещи.
И это был ответ, который он не слышал в прошлой жизни.
- Просто скажи, что приходит в голову.
Он не ждал красивых слов и изысканных фраз. Ему достаточно было, чтобы тот просто показал свои чувства, как они есть, без преувеличений и преуменьшений.
Кан Тэ Хва, который, казалось, задумался, наконец выдал:
Это было именно то, чего и хотел Чон Хён - грубое, неприукрашенное выражение чувств, как оно есть.
Этого было достаточно. Большего и не нужно было.
Чон Хён удовлетворенно кивнул.
- А ты? - теперь была очередь Кан Тэ Хва.
Впервые. Впервые он так прямо пытался заглянуть в душу Чон Хёна.
Слова были брошены как бы невзначай, но Чон Хён отчётливо почувствовал напряжение в его голосе.
До сих пор он лишь пытался разобраться в чувствах Кан Тэ Хва, но никогда толком не заглядывал в свои собственные. Чон Хён медлил с ответом.
Только сейчас Чон Хён попытался разглядеть форму своих чувств. Измерить их глубину.
Он был немного сбит с толку. Можно ли назвать любовью это чувство облегчения от того, что Кан Тэ Хва жив, и удовлетворения от того, что он рядом? Или, может, это просто жалость, рождённая трагедией прошлой жизни..?
На самом деле, с тех пор как он очнулся в этой жизни, сам пошёл на сближение с Кан Тэ Хва и начал с ним встречаться, в глубине души у него всегда таилось это сомнение. Смогу ли я полюбить Кан Тэ Хва?
Он не смог полюбить Кан Тэ Хва из прошлой жизни. Даже если бы он понял, что это за чувство, до самого конца он испытывал лишь сострадание, но не любовь.
И в этот момент - то же самое. Чон Хён мог сказать это твёрдо.
Что он не любил того Кан Тэ Хва из прошлой жизни, который причинял ему боль.
Что он не мог понять его жестокость и назвать её любовью.
И поэтому так и не смог его полюбить.
Тот Кан Тэ Хва, который не причиняет ему боли, а наоборот, пытается защитить? Тот Кан Тэ Хва, который прислушивается к его словам и старается быть внимательным? Тот Кан Тэ Хва, который дарит только любовь и жаждет только любви?
А значит, он, кажется, сможет его полюбить.
Да, этого достаточно, чтобы назвать это любовью.
Слова любви не вызывали сожаления.
Потому что это ты - тот, кто ты есть сейчас.
Он не видел его лица, но по стуку сердца, отдававшемуся в ушах, он прекрасно понимал, что чувствует Кан Тэ Хва.
Катастрофа, перевернувшая его жизнь, осталась позади. Поэтому теперь он решил не возвращаться к прошлому, которое существовало лишь в его памяти. Вместо того чтобы снова и снова переживать трагедию с Кан Тэ Хва, он хотел сосредоточиться на настоящем, которое они проводят вместе, и на будущем, которое им предстоит прожить.
Чон Хён закрыл глаза, охваченный чувством, которое было доказательством самой жизни.
Здесь и сейчас, в своей собственной реальности.
