Кле. Глава 5-8
- Извините. Осматривайтесь спокойно.
Опасаясь, что мужчина может быть недоволен, я поспешил к кассе. Среди офисных работников, приходящих в это время, часто попадались те, кто срывал стресс от сверхурочной работы по любому поводу, поэтому нужно было быть осторожным.
Вскоре после того, как я встал за кассу, мужчина подошёл с несколькими товарами в руках.
Прохладная банка колы, растворимый кофе с трубочкой и тот самый обед, который я рекомендовал.
Мне было приятно. Чувство удовлетворения, когда клиент покупает рекомендованный товар, может понять только тот, кто сам это испытал.
К тому же, растворимый кофе, который он выбрал, был новинкой, которую я втайне считал самой вкусной. Менеджер давал мне попробовать образец всего один раз, и это определённо стоило рекомендации. Единственная проблема в том, что он был дороже, чем американо в большинстве кафе.
Мужчина, вопреки внешности, определённо был знатоком, который часто пользовался услугами магазинов.
Бип, бип, бип - три раза прозвучал звук сканирования штрих-кода.
Подняв голову, я встретился взглядом с мужчиной, который как раз смотрел на меня.
Глядя ему прямо в глаза, я почувствовал, как по спине пробежала дрожь напряжения. Если бы мы не были покупателем и продавцом, я бы ни за что не осмелился заговорить с ним из-за этого невероятного давления.
Казалось, весь воздух вокруг застыл. Хотелось отвести взгляд, но почему-то меня охватил странный страх, будто он откусит мне шею, если я это сделаю.
В тот момент, когда я сглотнул, мужчина слегка покачал головой, немного смягчив свой острый взгляд. Даже от этого напряжённый воздух как будто немного оттаял.
Расплатившись картой, мужчина ещё раз пристально посмотрел на меня и повернулся. Товары, которые он выбрал, всё ещё лежали на прилавке.
- Покупатель, вы должны забрать ваши вещи.
Я растерянно окликнул его, удивившись тому, как уверенно он уходил с пустыми руками.
Но вместо того, чтобы вернуться и забрать покупки, мужчина оставил короткую фразу:
Голос мужчины был настолько низким, что невозможно было просто пропустить его мимо ушей. Это был тёмный бас, звучащий не как из пещеры, а словно из глубокого, бездонного провала.
Возможно, именно потому, что этот голос был привлекательным даже для парня как я, я на мгновение потерял дар речи. Когда я опомнился, мужчина уже исчез. На прилавке всё ещё лежали обед и напитки, за которые он заплатил, но оставил.
Среди покупателей иногда встречались те, кто угощал едой, но в это время обычно это были пьяные. Или те, кто не хотел возиться с мелочью и оставлял что-то из купленного.
Этот мужчина не относился ни к одной из категорий и во многом был действительно впечатляющим.
Рекомендованный мной обед, освежающий напиток и даже рекомендуемый десерт - всё это вызвало запоздалый голод. Из-за подработки мой день и ночь поменялись местами, поэтому обычно я ужинал около полуночи. Сейчас уже почти два часа ночи, так что время еды давно прошло.
Не заметив, как, я уже открывал банку колы, которую оставил мужчина.
Щелчок, за которым последовал резкий шипящий звук газировки, был довольно приятным.
Я пошевелил губами, вспомнив о том, что подумал слишком поздно.
Обязательно скажу в следующий раз, когда увижу его.
К тому времени, когда я добрался до дома после работы, зазвонил мой телефон.
Было почти полшестого утра. В это время вряд ли кто-то мог звонить, кроме Квон Сонджэ, любителя раннего утра, поэтому я, конечно, думал, что это он, и проверил телефон.
Мои уставшие глаза мгновенно широко раскрылись. Как только я ответил, мой голос сразу повысился.
- Хён! Где ты вообще был и что делал...!
Три дня не читал сообщения, неделю не отвечал на звонки, две недели не появлялся дома.
Я собирался высказать ему всё, что думал, когда через телефон услышал всхлипывания.
Я широко раскрыл глаза, услышав голос старшего брата Седжина, прерываемый рыданиями.
После армии Седжин уже не плакал так легко, как раньше. Хоть он и стал таким же светлым и добрым, как до смерти приёмных родителей, в его глазах укоренилась жёсткая решимость, и он ни разу не показывал слёз.
И вот теперь этот самый брат горько рыдал, как в тот день, когда узнал о смерти приёмных родителей.
- Что такое, что случилось? Почему ты плачешь?
В рыданиях брата чувствовалась невыразимая скорбь. Глубокая печаль, словно разрывающая сердце даже у того, кто её слышит.
- Догом-а... слушай... внимательно...
С трудом переводя дыхание между всхлипываниями, брат с трудом выдавил из себя слова.
- Наши родители... хн... точно... точно не погибли в простом несчастном случае...
Хотя я отчётливо услышал, что он сказал, как он и просил, вздох, вырвавшийся из моих уст, был близок к разочарованию.
Моё беспокойство, которое было настолько сильным, что сердце упало, сменилось разочарованием.
Я думал, что ему уже лучше, но, похоже, депрессия снова накатывала. Когда депрессия и стресс сильно накладывались друг на друга, он часто плакал и повторял "это был не несчастный случай".
Я вздохнул, услышав эти слова, которые мне надоело слушать.
- Хён, сначала вернись домой. Приходи домой, сначала как следует выспись...
Плачущий голос на другом конце телефона на мгновение сковал моё дыхание.
- Это тоже не был несчастный случай...
"Твои родители", о которых говорил хён Седжин, определённо означало моих родных родителей.
- Что... ты... имеешь в виду...?
Мои слова прерывались, как и у плачущего брата. Воспоминания о том дне, которые вызвал брат, ярко заполнили мой разум.
Мои родители погибли ровно 10 лет назад.
Папа работал в Sentinel, исследовательском новостном агентстве, которое в основном занималось разоблачениями всевозможных нарушений, заговоров и политической коррупции. Хотя это не было крупным агентством, оно славилось чистыми и нейтральными репортажами. Поэтому я помню, как папа всегда не скрывал гордости за свою работу.
Мама работала в некоммерческой организации, которая фокусировалась на правах человека и социальных проблемах. Даже с профессиональной точки зрения они идеально подходили друг другу, и, возможно, поэтому мама часто сопровождала папу в его репортёрских поездках.
В тот день они тоже выехали на национальную дорогу для важного репортажа.
Во время поездки по национальной дороге № 42.
Их машина врезалась в ограждение, пытаясь избежать столкновения с внезапно вклинившимся автомобилем. В результате этого удара машина взорвалась, и в ней были обнаружены обгоревшие до неузнаваемости тела.
Сразу после этого меня взял к себе друг отца, отец хёна Седжина.
Маленький ребенок, я ничего не мог сделать. Мне было и так тяжело принять несчастный случай с родителями и новую незнакомую семью.
"Тот инцидент... не был несчастным случаем?"
И вот теперь хён Седжин одной фразой перечеркнул то, что я принимал в течение 10 лет.
Признание и явка с повинной водителя вклинившегося автомобиля, смятое ограждение, следы шин от резкого поворота руля, полностью сгоревшая машина, два обугленных тела, которые не смогли выбраться и сгорели бок о бок внутри.
Вспоминая то время, которое можно было воспринимать только как несчастный случай, я почувствовал непреодолимый гнев.
Теперь он решил перевернуть с ног на голову даже несчастный случай с моими родными родителями? Неужели ему так противно было видеть, как я постоянно отрицал его слова о том, что это не несчастный случай?
- Хватит уже! Все погибли в несчастных случаях! Мои родители! Наши родители!
Водитель машины, внезапно вклинившейся на федеральной трассе, водитель грузовика, устроивший аварию.
Оба сдались и приняли юридическое наказание. Хотя наказание было невероятно мягким, они, казалось, глубоко раскаивались в своих действиях.
Это была просто трагическая случайность. Другого я представить не мог.
Но хён, похоже, не мог отказаться от своего упрямства.
- Приди в себя. Пора уже отпустить их...
- Я и хочу их отпустить! Но...!
Брат сделал глубокий вдох. Я чувствовал, как его дыхание постоянно прерывалось от нахлынувших эмоций и комка в горле.
- Но... оба инцидента... действительно не были несчастными случаями.
- У меня есть доказательства... доказательства того, что это было не "несчастным случаем", а "убийством"...
Слово, брошенное, прерывая мою речь, словно окатило мой разум холодной водой. Мое сдавленное сердце тоже похолодело.
В тот момент заявления брата, которые я считал просто нелепыми фантазиями и упрямством, начали одно за другим переосмысливаться в моей голове.
Несчастный случай и убийство - это совершенно разные вещи. Кто может быть настолько глупым, чтобы не понимать разницу между непреднамеренным действием и умышленным убийством?
Чувствуя, как бешено колотится сердце, я жёстко надавил на брата:
- Говори прямо! Это правда?! Хён, если ты снова несёшь бред, я тебе этого не спущу!
Брат всхлипывая и запинаясь, ответил:
- Хн... твой отец... похоже, скрывал какой-то файл...
С чего вдруг здесь разговор о файле отца? И вообще, о каком файле идёт речь?
Отец всегда был с ноутбуком, кроме времени еды и сна. При работе, отдыхе и даже когда играл со мной, маленьким, он почти всегда использовал ноутбук. Я тоже перенял эту привычку от отца.
Поэтому меня не удивляло, что отец, который берёг ноутбук как часть себя, скрывал какой-то файл. Вопрос был в том, почему об этом зашла речь именно сейчас.
- Что с файлом? Из-за него их сбили, точнее, убили? И ты хочешь, чтобы я в это поверил...!
Из-за крика брата, доносившегося из телефона.
Я снова и снова звал брата, услышав страшный крик, будто он увидел призрака. Но в ответ - только глухой удар, бьющий по ушам, и всё более отдаляющийся крик. Похоже, он уронил телефон и куда-то бежал. Нет, спасался бегством?
- Что, черт возьми, происходит!
Охваченный дурным предчувствием, я бесчисленное количество раз звал брата по имени, сжимая телефон. Голос брата, который уже отдалился насколько это возможно, не подавал никаких признаков возвращения, как бы долго я ни ждал.
- Хён! Ответь! Что случилось?!
Сколько бы я ни кричал до боли в горле, ответа не было.
В тот момент, когда я уже думал о том, чтобы позвонить в полицию, повисла тишина с лёгким шумом на фоне.
Было очевидно, что кто-то подобрал телефон, который уронил хён Седжин. Может, мои крики достигли этого человека через телефон?
Но почему-то реакция человека, поднявшего телефон, была странной. Казалось, он приложил телефон к уху и затаил дыхание, словно тихо ожидая моего голоса.
Не знаю, почему я так подумал.
Я непроизвольно закрыл рот. Возникло странное чувство осторожности - нельзя издавать ни единого звука, ни малейшего шороха дыхания.
Мужчина на другом конце телефона назвал моё имя.
Я ощутил холодное, жуткое чувство. Накатила такая сильная тревога, что я сам удивился, словно что-то насильно блокировало мой голос.
Необъяснимый страх и крайняя осторожность перекрыли всё дыхание.
Это мог быть просто прохожий. Ничего странного в том, что он произнёс моё имя - оно же явно светилось на экране телефона во время разговора. Но почему же тогда такое чувство, будто кто-то сдавил мне горло?
Вскоре после того, как моё тело полностью окаменело, раздался щелчок, и звонок прервался.
Как будто этого и ждали, моё сдерживаемое дыхание вырвалось наружу.
Что это было? Почему я так отреагировал?
Я долго тупо смотрел на выключенный телефон, прежде чем опомнился. Прежде всего, нужно было узнать, что с братом Седжином.
Хотя меня охватил страх, что тот незнакомый мужчина может снова ответить, я всё равно набрал номер. На данный момент мне оставалось полагаться только на этот телефон.
Но ни брат Седжин, ни тот незнакомец, ни кто-либо ещё не ответил на звонок. К тому времени, как я добрался до полицейского участка, продолжая попытки связаться, сообщение о неудачном соединении сменилось на "телефон выключен...".
Зайдя в участок, я сразу же бросился к полицейским за стойкой. Я объяснил ситуацию, произошедшую с братом, и даже воспроизвёл автоматически записанный разговор, но полицейские были просто безразличны.
Они сказали, что люди с депрессией в состоянии алкогольного опьянения часто кричат или бросают телефоны - это обычное дело. Поскольку не произошло никакого явного инцидента, и связь с ним была ещё недавно, они ничем не могли помочь, даже если хотели.
В итоге я вернулся домой неуверенной походкой, ничего не добившись.
Я не мог даже нормально спать. Даже во время работы я не расставался с телефоном. Я просто ждал и ждал звонка от брата.
Полиция только через три дня приняла моё настойчивое заявление о пропаже. К их безразличию добавилось явное раздражение. Хотя я это понимал, мне пришлось смиренно кланяться, потому что больше некуда было обратиться.
Я надеялся, что моё дурное предчувствие было всего лишь беспочвенным беспокойством.
Хён Седжин был найден мёртвым в реке Хан.
Я смог снова встретиться с незнакомым обликом брата Седжина в морге, куда побежал после звонка полиции. Как сказал патологоанатом, если бы не бумажник в одежде, было бы трудно установить личность - брат превратился во что-то другое, неизвестное мне.
Тело без одежды сильно раздулось от долгого пребывания в воде. Кожа, прежде слегка смуглая, стала прозрачно-бледной, а лицо и руки деформировались до неузнаваемости. По всей растянутой, напитавшейся водой коже были заметны следы от укусов водных обитателей реки Хан.
Вид хёна Седжина, разбухшего, как глина, пропитанная водой? Жестокий запах разложения, бьющий в нос?
Было невыносимо ужасно и невероятно, что хён Седжин "покончил с собой".
- Самоубийство?! Это невозможно!
Я сорвал полученную маску и уставился на патологоанатома. Из-за этого зловоние, которое хоть как-то сдерживала маска, набросилось на меня, будто желая убить.
Патологоанатом с леденящим кровь спокойствием опроверг мои возражения.
Утопленник без внешних повреждений, свидетельские показания, что брат Седжин бродил по берегу реки Хан с отсутствующим выражением лица, и депрессия, которой он страдал все три года, - всё это было лучшим мотивом для самоубийства, чем наш подозрительный последний разговор.
Прежде чем печаль, во мне вспыхнул гнев.
Даже если бы не было последнего разговора, хён Седжин, которого я знал, никогда бы не покончил с собой.
«Пока я не выясню, как и почему умерли мать и отец, я точно не умру.»
Несмотря на страдания от депрессии, эти слова были настолько решительными, что я мог немного успокоиться. Благодаря этому даже моё чувство вины за то, что я сбежал от брата, немного облегчилось.
И этот человек совершает самоубийство после телефонного разговора, когда он явно что-то узнал?
Все, кто знал брата, кто вытащил его, кто установил его личность - все без исключения говорили о самоубийстве, но я не верил.
Я потратил все свои сбережения на заказ вскрытия. Это были деньги на поиск нового жилья, но меня это не волновало. Для меня избавление от этих сомнений было важнее всего.
Вскоре после заказа вскрытия пришли результаты.
Причиной смерти действительно было утопление. Кроме того, он выпил так много, что даже не мог нормально ходить.
По результатам вскрытия и косвенным доказательствам смерть хёна Седжина была признана не "самоубийством", а "несчастным случаем". Видимо, человек с депрессией в состоянии сильного опьянения гулял у реки Хан и по ошибке упал.
Все, кто называл меня чрезмерным за настаивание на вскрытии, теперь выглядели смущёнными. Между самоубийством и несчастным случаем есть чёткая разница, так что это было вполне оправдано.
Но и на этот раз я не мог принять такой вывод.
Хён Седжин не мог пить алкоголь. Однажды он из любопытства сделал глоток и тут же вырвал. Потом он пытался пить, даже задерживая дыхание, но его тело не просто не принимало алкоголь - его рвало сразу после употребления. Поэтому от одного вида алкоголя его тошнило.
Вот почему он не мог пить алкоголь, даже страдая от тяжёлой депрессии в течение трёх лет.
Как я мог поверить, что такой человек был сильно пьян?
Вскрытие, которое я впервые в жизни организовал, чтобы разрешить свои сомнения, только посеяло во мне новые.
Чувствовал ли брат то же самое, расследуя несчастный случай с нашими родителями?
Я не думал, что надену чёрный костюм, купленный заранее, при таких обстоятельствах. Странно, но траурная повязка на рукаве тщательно выбранного чёрного костюма казалась удивительно привычной.
Пока я один охранял пустой траурный зал, через который никто не проходил, я много размышлял.
Почему хёну пришлось пить алкоголь, который он даже не мог принять?
Действительно ли это был несчастный случай из-за сильного опьянения?
Должен ли я просто принять это, несмотря на сомнения?
В потоке непрерывных мыслей особенно сильно стучало в моей голове содержание последнего разговора с братом.
«Наши родители... хн... точно... точно не погибли в простом несчастном случае...»
«И смерть твоих родителей... Это тоже не был несчастный случай...»
«У меня есть доказательства... доказательства того, что это было не "несчастным случаем", а "убийством"...»
В траурном зале, ставшем до отвращения знакомым после трёх похорон, я слушал запись разговора с братом десятки, сотни раз. Теперь я мог вспомнить каждый его тяжёлый вздох.
«Твой отец... похоже, скрывал какой-то файл...»
Эти слова брата стали его нежеланным завещанием.
Сколько бы я ни обдумывал это, не было никаких догадок.
Отец изначально был журналистом, но до этого, как я слышал, работал серверным программистом в известной веб-компании. Я слышал, что он перешёл в исследовательское новостное агентство Сентинел после их предложения.
Поскольку у него был опыт работы до того, как он стал журналистом, в компании часто просили его помочь с вопросами, связанными с сервером. Постепенно работы с сервером становилось всё больше, и в итоге он стал журналистом и системным администратором в одном лице.
В любом случае, отец не выпускал ноутбук из рук даже в выходные. Сначала он говорил, что это из-за работы, но в какой-то момент ответ изменился на "мне нужно кое-что выяснить".
По-детски я мог бы капризничать. Мог бы протянуть игрушку и попросить поиграть со мной.
Но вместо того, чтобы просить его поиграть, я прижимался к нему и смотрел на экран ноутбука вместе с ним. Было интересно наблюдать за путешествием запутанных языков программирования, и я любил видеть появление необычных сайтов. Экран ноутбука, на который мы смотрели вместе с папой, был интереснее любой детской программы.
Это воспоминания примерно до моих двенадцати лет. Я никогда не видел, чтобы он намеренно прятал файлы, и даже если бы он это делал, не было причин позволять мне, ребёнку, наблюдать за этим процессом.
Я ничего не знаю об этом, чёрт возьми.
Я свернулся в кресле для главного скорбящего в тихом траурном зале. Положив дрожащие руки на колени, я уткнулся в них лицом, по которому даже не текли слёзы.
Я прижимал горящие, сухие глаза, пока не стало больно, а затем медленно повернул голову.
Хён Седжин смотрел на меня со светлой улыбкой с фотографии для паспорта, сделанной до смерти приёмных родителей.
Несмотря на потерю родителей, а затем и приёмных родителей, я смог упрямо жить благодаря хёну Седжину. Когда я потерял родителей в первый раз, я остался один, но когда я потерял их во второй раз, у меня всё ещё была семья.
Но теперь я потерял и последнего члена семьи, с которым хотел идти дальше.
Я никого не пригласил на похороны, кроме Квон Сонджэ.
Говорили, что приёмные родители разорвали отношения с родственниками из-за денежных проблем примерно в то время, когда родился хён. Подтверждая это, ни один родственник не пришёл на похороны приёмных родителей. Я совершенно не знал контактов таких людей.
Насколько я помню, брат Седжин, и так бывший одиночкой, не имел ни одного друга до момента ухода из университета после несчастного случая с приёмными родителями. Иногда он выходил и с кем-то встречался, но даже это было не для общения, а чтобы раскопать подозрительные аспекты несчастного случая. Всё впустую.
Я не стал связываться со своими друзьями. Не сообщил ни профессорам, ни ассистентам, ни многим другим взрослым.
Я не хотел, чтобы меня снова считали несчастным ребёнком.
Я не хотел ни сочувствия за то, что со мной происходят только несчастья, ни подозрений о том, почему мои родственники продолжают умирать.
Все говорят, что им жаль, но я знаю, что их взгляды говорят о другом.
Я уже дважды испытал, насколько взгляды сочувствия и подозрения могут опустошить человека.
Квон Сонджэ, единственный, кому я отправил сообщение о смерти, планировал прийти только в день похорон из-за семейных дел. Судя по тому, что он, обычно звонивший в любое время, смог отправить только сообщение, давление собравшихся членов семьи было нешуточным.
Поэтому, хоть и жаль брата Седжина, я буду охранять этот холодный траурный зал в одиночестве, пока не придёт Квон Сонджэ.
Ты ведь можешь понять меня, хён?
Похоже, я заснул, свернувшись калачиком.
Кто-то нежно гладил меня по голове. Даже сквозь сон это ощущение было настолько тёплым и уютным, что я подумал: хорошо бы, если бы так гладили и дальше.
Я почувствовал, как моё тело медленно наклоняется. Кто-то осторожно укладывал меня набок, хотя до этого я сидел.
Рука, которая гладила меня по голове, теперь бережно касалась моего лица. Когда она гладила волосы, я не замечал, но теперь, коснувшись щеки, я ощутил, что её температура довольно прохладная. Даже это странным образом было приятно.
Я не мог сразу вспомнить, кто мог бы прийти в траурный зал хёна Седжина.
Неужели Квон Сонджэ уже пришёл?
Но рука, касавшаяся щеки, была довольно грубой. Руки Сонджэ, хоть и крепкие, но не грубые, так что ощущение было совсем другим.
Мне было любопытно, кто это. Но как будто кто-то подвесил свинцовые гири к моим векам - открыть глаза было невозможно.
С того дня, когда я в последний раз разговаривал по телефону с братом Седжином, прошло почти две недели, и я толком не спал. В моём ослабленном состоянии не было сил преодолеть навалившийся сон.
Рука, гладившая мою голову, убрала растрёпанную чёлку и коснулась лба. Наверное, проверяла, нет ли жара.
Даже в полусне моё сознание тщательно анализировало прикосновения незнакомца.
Рука, лежавшая на лбу, медленно, словно скользя, опустилась ниже.
Видимо, слёзы, которые я не мог пролить, будучи в сознании, тайком выступили. Прохладные кончики пальцев щекотно провели по влажным ресницам. Затем я почувствовал, как они осторожно гладят покрасневшие, опухшие от слёз веки.
Холодная... твёрдая... длинная...
Чужая рука, гладя скулы и щёки, опустилась к губам. Холодный кончик пальца слегка надавил на нижнюю губу. Казалось, надави он чуть сильнее - и мои губы, сквозь которые шло ровное дыхание, беззащитно приоткроются.
Я почувствовал, как твёрдый кончик пальца слегка дрогнул. Это был момент, когда мой выдох через слегка приоткрытые губы коснулся его пальца.
Незнакомая рука тут же отдёрнулась.
После этого я больше не ощущал этих прикосновений. Словно устав ждать, моё затуманенное сознание вскоре окончательно провалилось в сон.
Осторожный незнакомец всё это время тихо оставался рядом со мной.
Проснуться из глубокого сна мне удалось благодаря смутно доносившемуся голосу Квон Сонджэ.
С трудом приподняв веки от лёгкого встряхивания, я ощутил, что глаза болезненно сухие, а зрение крайне размытое - должно быть, от того, что заснул после слёз.
Повернув голову на голос, я увидел сквозь туманную пелену обеспокоенный взгляд Сонджэ. Его и без того смуглое лицо казалось ещё темнее.
Протерев глаза тыльной стороной ладони, я наконец стал видеть чётче.
Похоже, Сонджэ только что пришёл - он даже не успел снять сумку с плеча. В глаза бросился растрёпанный чёрный галстук, который, судя по всему, был наспех повязан.
Глядя на искажённое тревогой лицо Сонджэ, я внезапно спросил:
- Неужели уже день похорон? Кажется, я заснул в ночь перед положением в гроб.
Насколько я помню, я задремал в первый вечер после положения в гроб, то есть в первый день похорон. Надеюсь, я не проспал всё, забыв, что нахожусь в похоронном зале.
К счастью, Сонджэ покачал головой.
- Я всё объяснил дома и приехал на день раньше. Отец даже отправил со мной человека на рассвете, сказал, чтобы я поспешил.
Отец Сонджэ относится ко мне удивительно хорошо. Даже сейчас он часто спрашивает обо мне через Сонджэ, и, судя по всему, проявляет ко мне такое внимание, что даже неловко.
Я протянул руку и погладил коротко стриженную голову Сонджэ.
- Это ты молодец. Я останусь до дня похорон, так что если нужна будет помощь - говори.
Я мог только искренне благодарить Сонджэ. Если бы не он, мне пришлось бы всё время оставаться одному в этом пустом траурном зале, наполненном лишь тишиной.
Даже я, трижды проводивший близких в последний путь, совершенно не был готов к такому.
- Который сейчас час? Я не заказывал еду, думал, что посетителей не будет, так что если захочешь поесть...
Я убрал руку с головы Сонджэ и попытался встать, но замер.
Оказалось, что я открыл глаза не в траурном зале. Точно помню, что уснул, свернувшись в кресле для родственников, глядя на портрет хёна Седжина, но сейчас лежал в комнате ожидания для членов семьи. Причём на матрасе и под мягким одеялом.
У меня, кто спит тихо как труп, вряд ли внезапно появился лунатизм.
Я спросил на всякий случай, но Сонджэ покачал головой и спросил, не я ли сам это сделал. Конечно, Сонджэ, только что прибывший и даже не успевший положить сумку, вряд ли стал бы расстилать одеяло перед тем, как разбудить меня.
Тут я вспомнил чьи-то прикосновения, которые ощущал сквозь сон. Я думал, что это просто сон, но судя по расстеленному одеялу, кто-то действительно приходил.
Словно прочитав мои мысли, Сонджэ спросил:
- Кстати, кто здесь был? Снаружи полно венков.
- Наверное, это для соседнего зала, ты ошибся.
- Но сегодня на этом этаже только здесь проходят похороны.
Поразмыслив, я понял, что Сонджэ прав. Соседний зал был совершенно пуст, даже без таблички.
Накопившиеся вопросы мгновенно заставили меня двигаться. Я отбросил одеяло и выбежал из зала - на это не понадобилось много времени.
Выйдя наружу, я непроизвольно разинул рот.
В коридоре, где до моего сна ничего не было, теперь стояли десятки огромных белых венков, плотно выстроенных в ряд.
На одной ленте каждого венка была надпись: «Искренне молим о покое души усопшего». Однако на другой ленте, где должно было быть указано имя отправителя, не было ничего.
На всякий случай я проверил книгу посетителей. В полностью пустой книге не было ни одного имени, кроме имени Сонджэ.
Хён Седжин теперь полностью покинул меня.
Похороны прошли благополучно, и прах был помещён в колумбарий за относительно небольшую плату. Хотя я хотел обеспечить ему хорошее место, даже потратив все свои сбережения на переезд и жизненные расходы, денег не хватало, так что я был благодарен уже за то, что смог хоть как-то похоронить его.
Сонджэ не покидал меня до самого конца похорон и помещения праха в колумбарий. Он всё время успокаивал меня и умело разбирался с деталями, о которых я даже не думал.
Я искренне благодарен ему. Благодаря Сонджэ я смог хоть немного прийти в себя. Без него я, вероятно, был бы как в тумане до самого момента погребения праха брата Седжина.
Мне так и не удалось выяснить, кто прислал венки. Когда я обратился в похоронное бюро, мне сказали, что анонимные отправления принимаются без особой проверки, и, как следует из названия, невозможно узнать, кто их прислал.
Я узнал, что один большой венок от анонимного отправителя стоит около 300 000 вон. Всего в коридоре было 30 венков, то есть на них было потрачено около 9 миллионов вон.
Человек, приславший венки, вероятно, был тем же самым анонимным посетителем, который приходил, когда я спал. Было очевидно, что кто-то приходил, но он не оставил записи в книге посетителей, и на конверте с деньгами соболезнования тоже не было имени.
Удивительно, но в конверте соболезнования был чек на 100 миллионов вон, который я видел впервые в жизни.
Это казалось нереальным. Я никогда раньше не видел чеков даже на 10 миллионов вон, так что подумал, что это бумажка из детского банка, с которой играют дети. Если бы Сонджэ не опознал его, я, вероятно, разорвал бы его, думая, что это подделка.
Единственным человеком, способным на такое, был Сонджэ. По крайней мере, из тех, кого я знал.
Но Сонджэ был удивлён даже больше меня и беспокоился, не ввязался ли я в какое-то опасное дело, так что это точно был не он.
Кто бы мог подумать, что помимо Квон Сонджэ найдется еще один человек, который будет так странно разбрасываться деньгами.
Хотя вопросы о незнакомце оставались без ответа, нельзя было бесконечно зацикливаться только на этом.
Сейчас важно было проводить брата Седжина как можно более достойно. Только тогда и я смогу прийти в себя и жить дальше.
Я произнёс последнее прощание брату, чей прах был помещён в колумбарий.
Каждый раз, прощаясь с близкими, я замечаю одну вещь: из моих уст выходят одни и те же слова.
"Скоро последую за тобой", "забери меня с собой", "пойдём вместе"...таких слов я никогда не произносил. Из меня выходили только слова прощания с теми, кто уходит раньше.
Это может показаться жестоким, но такова реальность. Одиночество и депрессия ничем не помогают выживанию.
Теперь, когда я совсем один... я действительно могу отправиться куда угодно.
После смерти брата Седжина, в фильтрах поисковых приложений для недвижимости произошли изменения. Максимальный ценовой диапазон, который раньше был установлен на депозит не более 3 миллионов вон и месячную арендную плату не более 400 000 вон, теперь понизился до депозита не более 1 миллиона и арендной платы не более 200 000 вон. Галочка, которая раньше была только на наземные этажи, теперь распространилась и на полуподвальные помещения, и на мансарды.
Даже с учётом подвалов и чердаков, подходящих под фильтр вариантов стало ещё меньше. Всё из-за того, что я слишком снизил лимиты по депозиту и арендной плате.
Если бы я использовал те 100 миллионов вон, полученных в качестве соболезнования, я мог бы найти очень хорошее жильё, но у меня совершенно не было желания прикасаться к этим деньгам.
Нет ничего страшнее, чем крупная сумма денег неизвестного происхождения.
Это была любимая поговорка отца, когда он был жив. В детстве я не понимал её смысла, но теперь, повзрослев, примерно догадывался, что он имел в виду.
Если когда-нибудь снова встречу того анонимного посетителя, обязательно верну ему деньги. Без задней мысли.
Это произошло в один из дней, когда я старался делать вид, что справился со смертью последнего члена семьи и пытался забыть о ней.
В ту ночь мне приснился особенно тревожный сон.
Кошмары снились мне часто, но осознанный сон, в котором я буквально чувствовал боль, был впервые.
Во сне я сидел, одетый лишь в белую рубашку, с телом гораздо более худым, чем сейчас.
На моей щиколотке сзади был длинный горизонтальный шрам, как будто от старой раны. Внешне он выглядел достаточно зажившим. Тем не менее, каждый раз, когда я пытался двигаться, вся щиколотка пульсировала болью, и я не мог как следует опереться на неё, что меня слегка смущало.
Но ещё более смущающей была ситуация передо мной.
Какие-то громилы в костюмах, похожие на гангстеров, окружили одного мужчину. В их руках были предметы, удобные для размахивания: металлические трубы, деревянные дубинки, бейсбольные биты. У некоторых были даже жуткие лезвия, топорики и молотки.
Это было похоже на сцену из боевика или фильма-нуар.
Надо же, в жизни не думал, что мне приснится сон с толпой гангстеров.
Я никогда особо не любил драмы или фильмы, где главными героями были бандиты. Мне не нравились ситуации, где люди избивают и убивают друг друга из-за денег и власти.
Хотя я и посмеивался над нереалистичностью сна, мой взгляд оставался прикованным к одному месту.
Наверное, тот человек тоже гангстер.
Мужчина, окружённый множеством головорезов, был, как и остальные, одет в чёрный костюм. Отличие было в том, что он выглядел так, словно уже прошёл через многие бои - на нём была заметна кровь. Особенно из длинной горизонтальной раны на животе, из которой с каждым вдохом вытекала тёмная кровь. Такое сильное кровотечение, что было бы странно, если бы он не упал прямо сейчас.
Тем не менее, другие головорезы не решались на него напасть. Отчасти потому, что у него в руке был пистолет, но в большей степени из-за исходящей от него мощной жажды убийства.
Лицо мужчины было чрезмерно размытым. Настолько, что нельзя было различить черты.
Оно периодически искажалось то тут, то там, как на старой помехами видеозаписи. Будто кто-то намеренно пытался стереть только его лицо.
Мужчина слегка повернул голову. Хотя нельзя было распознать его черты, я понимал хотя бы то, что в этом сне он смотрит прямо на меня.
И с этого момента всё началось.
Сильная, давящая боль в груди.
На кофеёк: 5469070012308728 (сбер)
Boosty