Майсы на ночь. Триллер "Про злую сноху"
Вопрос друзьям-филологам #3
— «Горькововеды», такие бывают в природе? «Исследователи считают, что одним из мифологических предшественников Данко был Прометей». Имеются ли альтернативные мнения?
«Эту притчу поведал мне старый...» совсем не старый, но правда рассказал, один из носителей — это реальный фольклор, который все знают в бухарской общине и детям передают («бухарские» — самоназвание выходцев из Средней Азии, не обязательно из Бухары. Живем с ними в одном районе, вместе работали, семьями общались).
В привычных культурных кодах легенда кажется странной, сейчас бы сказали «стрёмной», что за ужас?.. Не завораживающий ужастик летающих гробов и Черной руки, а нелепый, даже отталкивающий. С другой стороны, расхожий сюжет привычных нам сказок «будем Ивасика резать», падчерицу в лес на мороз отправить, кому-нибудь тоже может показаться диким, а нам.. не то что бы норм, «ну это ж сказка, специально чтоб побояться, а потом счастливый конец!».
Перескажу так, как запомнила, короткая версия:
«Шли по каменистой пустыне мать и ее сын с невесткой. Невестка раскрасавица, дорогой калым плачен, только вредная. Все не по ней, пилит и пилит молодого мужа. Тот извелся совсем.
А мать-старушка идет с трудом, спотыкается. Еще пуще негодует невестка, мужа со свету сжить норовит. Мать и так и эдак, за мир да лад в семье и уступит и сгладит и последний кусок отдаст. Ничем злыдню не урезонить.
Отстала старушка, из сил выбилась, а дерзкая красавица мужа шпыняет, тот аж почернел «— Ну чего ты хочешь еще? — А принеси мне сердце твоей матери!». Мать услышала это, подозвала сына, отверзла свою грудь и вынула сердце — держи сынок, живите счастливо! Припустил молодой к жене, да по пути споткнулся, разбил колено, сердце выронил. Ударилось сердце, окровавилось. Поднял он его из дорожной пыли, взял в ладони, поднес к лицу, а сердце ему и шепчет — «Ты не ушибся, сынок?».
Принес, отдал жене — та рассмеялась, бросила и растоптала. А к мужу не изменилась, еще стервознее стала.»
Понятно, что «каменистая дорога» — это «жизненный путь».
Может быть нужны еще пояснения:
— Как это, бессловесная восточная жена и мужика пилит?
— Там все сложнее на самом деле, слова не смеет сказать — это при чужих, приличия такие, муж все решает — типа занимается «внешней политикой», домашние беспрекословно слушаются. А в доме — жена хозяйка. В целом «мы команда», выживание очень непростое, «ухабистое», совместные усилия необходимы.
— А в лоб, чтоб не пилила?
— В раннем детстве удивлял меня этот момент, когда читала про всякие «об печку бита, чем только не бита, только печкой не бита», как можно беспечно измываться над человеком, который наливает тебе суп? Да мало ли возможностей уснув бухим в дымину, не проснуться? (А подросла - поняла, что зачем так радикально, можно же просто свалить «на подёнку», в странницы или куда-ньть там еще, на уралзавод в работницы.)
Так или иначе — «кремнистый путь» в скудных засушливых краях требует работать в связке. Унять сварливую жену кулаками и заиметь рядом врага — не вариант. (Лад в семье — целая наука; архаичный уклад по-своему эффективен и при всех издержках не столь дремуч, каким кажется со стороны.)
В гиперболизированном виде легенда показывает заботу матери о семейном благополучии отпрысков.
Когда вживую слышишь рассказ, интуитивно ощущаешь больше, чем можно почерпнуть из печатного текста. Легенда в активном узусе, а не где-то в сборнике «Мифов и сказаний» — как острастка для не в меру ретивых супружниц (да и супругов).
Общий культурный код — это ведь свертка смысловых кластеров: вместо целой лекции достаточно вспомнить «кукушка хвалит петуха..», «а вы, друзья, как ни садитесь» и тебя поймут. А иногда и намекать не надо, есть вещи, присутствующие в общей атмосфере по умолчанию — родители тоже важны и почитаемы.
Излагаю безоценочно, просто делюсь сведениями.
Нашла в сети две новодельных литературных обработки.
— Ах, как хочется привычной развязки! — чтоб зло наказано, невинно пострадавшие ожили. Хотя.. дальше-то что? Переиначенная сказка просто теряет смысл. Куда плестись вдвоем со старушкой матерью, окаменеть только:
«Был у матери единственный сын. Женился он на девушке невиданной красоты. Но сердце у девушки было чёрное, злое. Привёл сын молодую жену в родной дом. Невзлюбила сноха свекровь, сказала мужу: “Пусть не заходит в хату, посели её в сенях”. Поселил сын мать в сенях, запретил ей заходить в хату. Боялась мать показаться злой снохе на глаза. Но мало показалось снохе и этого. Говорит она мужу: “Чтобы и духом матери не пахло в доме. Пересели её в сарай”. Переселил сын мать в сарай.
Отдыхала однажды вечером молодая красавица под цветущей яблоней и увидела, как мать вышла из сарая. Рассвирепела жена, прибежала к мужу: “Если хочешь, чтобы я жила с тобой, убей мать, вынь из её груди сердце и принеси мне”. Не дрогнуло сердце сыновнее, околдовала его невиданная красота жены. Говорит он матери: “Пойдёмте, мама, искупаемся”. Идут к реке, каменистым берегом. Пришли и там сын убил мать, вынул из груди её сердце, положил на кленовый листок, несёт. Трепещет материнское сердце. Споткнулся сын о камень, упал, ударился коленом, упало горячее материнское сердце на острый утёс, окровавилось, встрепенулось и прошептало: — Сыночек родной, не больно ли ты ушиб колено? Потри ушибленное место.
Зарыдал сын, схватил горячее материнское сердце ладонями, прижал к груди, возвратился к реке, вложил сердце в растерзанную грудь, облил горячими слезами. Понял, что никто никогда не любил его так преданно и бескорыстно, как родная мать.
Ожило сердце, закрылась растерзанная грудь, встала мать и прижала кудрявую голову сына к груди. Не мог после этого сын возвратиться к жене-красавице, стала она ему постылой. Не вернулась домой и мать. Пошли они вдвоём в степь и стали двумя курганами. И каждое утро восходящее солнце первыми своими лучами озаряет вершины курганов…»
Вариант а-ля восточный колорит:
«Высоко в горах жил-был джигит, по имени Аслан. Была у него одна только мать, отца потеряли давно, погиб на охоте.
Аслан уже в семнадцать прослыл удачливым охотником, был силен как бык, быстр и ловок как барс, умен и изворотлив как змея, не было в ущелье более мужественного и бесстрашного джигита. Мать не могла налюбоваться на своего сына и очень гордилась им.
Шло время, мать старела, трудно ей стало поддерживать очаг в доме, готовить еду и носить воду из родника, все это приходилось делать самому Аслану, по ночам, чтобы не вызвать насмешек.
Как-то вечером мать говорит: - Сын мой! Видишь, мне нужна помощь, что бы поддерживать очаг. Да и внукам хочу успеть порадоваться, надо тебе привести домой жену. Приготовь дрова и сушеного мяса для меня и спустись к людям в аул. Там обязательно встретишь ту, которая станет тебе женой.
Недолги были сборы, без труда проделал Аслан дальний путь и оказался в большом ауле, которым правил князь Узден, слывший весьма жестоким и богатым человеком.
Аслан услышал от людей, что князь Узден на завтра объявил поединки джигитов, кто в этих соревнованиях победит, получит в жены его красавицу дочь.
Не раздумывал Аслан и на утро уже стоял в одном ряду с соперниками, крепкими молодыми джигитами.
Победил Аслан во всех соревнованиях: и в борьбе и в стрельбе и в скачках на коне, показал, что он сильнейший из сильнейших. Предстал, как победитель, перед князем Узденом, а как только увидел красавицу-княжну: влюбился до потери рассудка. Капризной красавице тоже понравился удалой джигит, но в силу вредности характера, вздумалось ей устроить проверку:
- Любишь ли ты меня?
- Да! – отвечал юноша.
- Я хочу, что бы ты это доказал!
- Как?
- Кого до меня ты любил больше всех?
- Мать! - не задумываясь, отвечал Аслан.
- Так принеси мне сердце своей матери и тогда я твоя!
Князь Узден развел руками:
- Ты заслужил награду, но дочке я отказать не могу. Решай сам!
Опечалился джигит, никто ему больше не мил, возвратился домой ни с чем.
Матери ничего не сказал, а на расспросы отвечал, что не нашел девушку по душе, да и вообще не хочет жениться.
С этих пор стал молчалив и не весел, пропадал дни и ночи в горах. Мать поняла, что гложет сына какая-то тайна и стала допытываться:
- Сердцем чую, что-то стряслось. Расскажи, не обидел ли тебя кто?
Аслан отнекивался, но мать настояла и сын все ей рассказал. На что мать говорит:
- Не печалься, сынок! Мне все равно скоро умирать, а умереть за счастье своего сына это самое большое благо для меня. Возьми мое сердце и отдай своей возлюбленной! Не раздумывай, если хочешь, что бы я была самой счастливой матерью на свете!
Возмутился сын ее словам и ускакал в горы, долго его не было. Но однажды ночью... закрыла мать глаза и притворившись, будто спит…
Спешил Аслан, летел к своей ненаглядной, дрожа от нетерпенья скорей ее увидеть! Споткнулся о камень и уронил на горную тропу сердце матери. Встрепенулось еще теплое сердце и с тревогой спросило: - Сынок! Не ушибся ли ты о камни, не ли больно тебе?»
Тут и сказочке конец.
В концовке канон соблюден. Зато прилепленная к началу история про завоевание принцессы оказалась вообще ни пришей кобыле хвост.
Жизнеопытной старушке ли не знать, что время лечит, сын как раз правильно все делал, бродил в горах, чтобы забыться.
Оба пересказа не могут принять исходный посыл — что за нелепость, как это, отдала свое сердце невестке-злыдне? Не знают, как с этим быть, как понимать... и заменяют привычным сюжетным ходом — в сказках сплошь и рядом убивают кого-нибудь из родни, топят, голову отрезают, потом живой-и-мертвой водой назад приделывают...
Притча органична в своих культурных кодах,
склеенные вместе чужеродные куски — ни рыба ни мясо.