Как политкорректность сорвала боевую операцию

Один из самых громких провалов северян в истории американской Гражданской войны

30 июля 1864 года американцы, которые в XIX веке оставались людьми, почти поголовно подверженными расовым предрассудкам, повели себя как настоящие толерантные граждане США XXI века. Кончилось это одним из самых громких провалов северян в истории Гражданской войны.

С мая 1864 года в сводках с фронтов прочно прописалось название города Питерсберг (при некоторой вольности возможно и прочтение как Петербург), что к югу от Ричмонда, столицы Конфедерации Южных Штатов. Потомакская армия северян, пытаясь отрезать столицу от остального Юга, попыталась взять его с налета, а когда это не получилось, осадила город. Его падение означало бы крах всего ричмондского укрепрайона, что, помимо тяжкого морального удара, резко сокращало для южан возможность продолжения войны. Достаточно сказать, что в Ричмонде находился самый крупный металлургический завод Конфедерации.

Севастопольская страда под Петербургом

В итоге под Питерсбергом развернулась окопная война наподобие севастопольской, с той разницей, что осаждавшим северянам недоставало главного слагаемого успеха англо-французов в Крыму: осадной артиллерии в количестве, способном подавить огонь обороняющихся. Единичные монстры вроде 13-дюймовой мортиры «Диктатор» проблему не решали (да и «Диктатор» после пятого выстрела вдребезги разнес свою железнодорожную платформу). Несколько отчаянных штурмов были отбиты с большими потерями для атакующих.

И тогда в светлую голову подполковника Плезантса – на гражданке горного инженера – пришла мысль прокопать туннель под позиции южан, благо, до них от передовых окопов было всего 140 метров, взорвать в нем мощную бомбу и бросить в образовавшийся прорыв пару дивизий. Командующий 9-м корпусом северян генерал Бернсайд идею принял на ура.

Работы начались ⁠25 ⁠июня. Как часто бывало в те времена благословенной свободы прессы, ⁠южане узнали о туннеле из газет ⁠противника и поначалу обеспокоились. Но их инженеры разъяснили, что прокопать туннель ⁠такой длины без вентиляции нереально, ⁠а никаких признаков сооружения вентиляции на нейтральной полосе не ⁠наблюдалось. Решили, что все это – очередная газетная утка.

Что ж, Плезантс заодно придумал оригинальную систему воздухоочистки, невидимую снаружи, так что к 23 июля туннель был подведен под окопы напрасно успокоившегося противника. Еще четыре дня ушло на закладку в него 3600 кг черного пороха. Потирая руки, Бернсайд разработал план атаки, начать которую должна была недавно прибывшая свежая дивизия генерала Ферреро. На то были два резона. Во-первых, по тогдашним меркам она была хорошо укомплектована (4300 штыков). Во-вторых, еще не участвовала в боях под Питерсбергом.

Дело в том, что части, сидевшие в осаде с мая и участвовавшие в неудачных атаках, слишком «обокопились». Постоянно находясь на расстоянии 150–200 метров от противника, солдат поневоле привыкает первым делом искать укрытие от огня. А для стремительной атаки нужен порыв. «Аксиомой военного искусства является то, что бывают моменты, когда порыв, самоуверенность и воодушевление молодых войск в атаке более чем перевешивают строевую выучку и опытность, – писал один из американских генералов. – Ибо эти молодые войска еще не успели потерять веру в себя вследствие неудач или охладить свой пыл поражениями».

Дивизия не того цвета

И вот прямо накануне атаки приходит приказ от командующего Потомакской армией генерала Мида: убрать дивизию Ферреро из первого эшелона, заменив ее любой другой на выбор Бернсайда. Ощущения штаба 9-го корпуса лучше всего передает американское идиоматическое выражение, являющееся полным аналогом русского «Что за …?»

А все дело в том, что дивизия Ферреро была «цветной» – черные солдаты, белые офицеры. «Генерал Бернсайд хотел поставить в первом эшелоне цветную дивизию, и я уверен, что если бы это было сделано, нам бы сопутствовал успех, – пояснял впоследствии Комитету по расследованию методов ведения войны главнокомандующий армиями Союза генерал Грант. – Тем не менее я согласился с генералом Мидом, возражавшим против этого плана. Генерал Мид утверждал, что если бы мы послали вперед цветные войска (а мы имели только одну такую дивизию), а операция провалилась бы, нам бы сказали – и в общем правильно – что мы бросили этих людей на верную гибель, потому что они для нас ничего не значат. По поводу белых войск этого нельзя было бы сказать».

Конечно, любая гражданская война ведется в том числе и за умы людей, так что мотивы Мида можно понять. Но, поставив соображения политкорректности впереди оперативных резонов, командование северян получило то, что получило.

Поскольку добровольно никто из командиров «белых» дивизий лезть на рожон не желал, Бернсайд принял соломоново решение – жребий. Небо в тот день явно не благоволило Северу, поскольку жребий пал на 1-ю дивизию генерала Лэдли. Это был худший вариант из всех возможных. Лэдли был типичным «политическим выдвиженцем» без каких-либо военных дарований, свои генеральские звезды выслужившим в береговой артиллерии и различных департаментах Вашингтона. Такой человек не мог вдохновить своих солдат на смертельный рывок к позициям южан. Весь день сражения он провел в тылу, успев крепко набраться уже к началу атаки и не приняв ни малейшего участия в последовавших событиях.

Драма в воронке

Взрыв под позициями южан, являвшийся одновременно сигналом к атаке, прозвучал в 4:45 30 июля. В воздух взлетела масса земли, бревен и несколько орудий. 280 солдат-южан погибли на месте. Но с этого момента все пошло не по плану.

Окопы северян были расположены так близко от противника, что в первых линиях испугались, будто сейчас вся поднятая взрывом масса обрушится на них. Тут и сработала «обокопленность» 1-й дивизии: солдаты попрятались, кое-где возникла паника, которую офицерам с трудом удалось подавить. Когда первую линию чуть ли не пинками все же погнали в атаку, все совершенно позабыли про заготовленные деревянные настилы, и солдатам из траншей второй линии пришлось затратить массу времени, преодолевая свои же окопы.

Дальше произошло то, чего с самого начала боялся Бернсайд. Вместо того чтобы стремительным броском миновать взорванные позиции противника и взять Кладбищенский холм, солдаты Лэдли, добежав до гигантской воронки от взрыва, залегли в ней под картечным огнем подоспевшей батареи конфедератов. Благо, народа она при своих размерах – 50 метров в длину, 25 в ширину и 10 в глубину – вмещала немало.

В эту минуту все зависело от того, сумеют ли офицеры северян еще раз поднять своих солдат в атаку. Однако в воронке части быстро перемешались, управление было потеряно, приказов чужих командиров никто не слушал.

Бернсайд пытался реанимировать атаку, бросив на этот участок часть дивизии Портера. Безрезультатно: ее солдаты дошли до воронки, после чего инстинктивно устремились в нее, окончательно похоронив усилия офицеров Лэдли восстановить хоть какой-то порядок. По воспоминаниям очевидцев, люди в воронке, которым с помощью локтей и ног удалось зацепиться за ее край, стреляли из положения лежа. Но таких была лишь пара сотен, остальные же либо сгрудились на дне воронки, либо забились в полуразрушенные окопы первой линии южан неподалеку и не высовывались.

Тогда Бернсайд бросил в бой свой последний козырь – дивизию Ферреро. Если бы она пошла в бой хотя бы вторым эшелоном! Но теперь южане успели перебросить к воронке дивизию Махона и восстановить систему огня. Смело пошедшие в атаку сомкнутыми рядами негритянские батальоны даже не думали укрываться – и были выкошены ливнем свинца. Черные солдаты были так привязаны к своим офицерам, что под конец боя тем пришлось приказывать им рассыпаться, чтобы выйти из-под огня с наименьшими потерями. Они, впрочем, все равно были огромны, и Бернсайд, признав поражение, приказал трубить отступление.

Однако легче было приказать, чем сделать это под плотным огнем противника. Из воронки так никто и не вылез. Командиру 9-го корпуса оставалось надеяться, что его люди смогут продержаться там до темноты. Тем временем солнце раскалило землю. И началась драма раненых, оставшихся в воронке без воды и медицинской помощи. Оставшиеся в живых вспоминали, как, словно стремясь высосать влагу из воздуха, несчастные настолько высовывали свои языки, что, казалось, те висят у них изо рта.

Худшая операция войны

К 14:00 конфедераты прекратили огонь и контратаковали воронку. После короткого сопротивления сгрудившиеся здесь северяне перестали представлять собой даже подобие организованной силы и оказались частью переколотыми, частью (около 500 человек) взятыми в плен. Еще сотне удалось все же добежать до своих позиций, пользуясь тем, что артиллерия конфедератов не стала стрелять в гущу боя, опасаясь задеть своих.

Итог для северян – 3798 убитых, раненых и пленных. Конфедераты заявили о потере 1032 человек. «Худшая операция из тех, что я видел на этой войне», – написал Грант на следующий день.

Генерала Бернсайда вскоре сняли с командования корпусом. Лэдли сам успел подать рапорт об отставке. Распивавший во время боя с ним на пару Ферреро, чья дивизия после тяжелых потерь 30 июня исчезла из боевого расписания Потомакской армии, через четыре месяца получил очередное звание «за похвальную службу в нынешней кампании у Ричмонда и Питерсберга». Мид – главный, собственно, виновник провала – никак не пострадал вообще. Справедливость? А кто сказал, что на войне она есть?

Шанс закончить войну на несколько месяцев раньше был безнадежно упущен. Питерсберг пал только 3 апреля 1865 года, когда оборона конфедератов под Ричмондом рухнула по всему периметру, а до общей их капитуляции оставалось меньше недели.

Что-то это напоминает

Этот эпизод странным образом напоминает гораздо более близкий нам – времен президентских выборов в США 2016 года. Проигравшая Хиллари Клинтон написала о кампании книгу «Что случилось?», в которой, как могла, попыталась объяснить причины странного, на ее взгляд, выбора американского народа.

Есть там и рассказ о формировании избирательного штаба: «Чтобы удостовериться, что мы построили самую разнообразную команду, когда-либо собранную для президентской кампании, я назначила Бернарда Коулмана первым в истории менеджером по вопросам разнообразия. Он должен был обеспечить, чтобы половину штата нашей команды составляли женщины, а также нанять сотни цветных сотрудников, в том числе на топовые руководящие позиции».

При всех различиях ситуаций (хотя местами эта президентская гонка вполне себе напоминала о преддверии Гражданской войны XIX века), Клинтон в 2016-м исходила из того же принципа, что и Мид в 1864-м. Для Бернсайда на первом месте стояла эффективность решения, для его начальника – вопрос политкорректности. Кто оказался прав – показала практика, этот лучший, по Марксу, критерий истины.

Что еще почитать:

Неэффективные менеджеры. Армия Колчака как пример неудачного ведения бизнеса

Империя на ручном управлении. Как «русские идеи» довели Россию до военной катастрофы

Искушение сверхоружием. Как новый флот помешал Германии стать великой державой

Константин Гайворонский

Военный историк