Папа, мама, я – нуклеарная семья. Что это – ошибка, кошмар или все-таки идеальная ячейка общества?
Семья в привычном нам понимании, кажется, отжила свое. Ей «грозят» новые формы сожительства и возвращение расширенной семьи
Современная семейная жизнь меняется – как и традиционные концепции и определения. Нуклеарная (простая, «ядерная») семья – состоящие в браке родители и их дети – похоже, находится в меньшинстве: появляется все больше добровольно одиноких людей, все больше сожителей по интересам, а материнство больше не считается обязательной частью женского самосознания.
В эссе для издания The Atlantic журналист Дэвид Брукс рассматривает причины увядания американской нуклеарной семьи и делает вывод о том, что она как институт вообще была ошибкой. Так ли это? Какова альтернатива? Что говорят оппоненты Брукса?
Расширенная семья
С древнейших времен и до конца XIX века существовала так называемая расширенная семья, куда входили, помимо родителей мужа и жены, родственники второй степени – дяди, тети, кузены. Очень часто семья увеличивалась за счет неродственных связей.
У расширенной семьи, по мнению Брукса, два главных преимущества. Первое – это жизнестойкость. В нее входит несколько «ячеек», которые могут поддержать попавшего в беду члена. В то время как нуклеарная семья представляет собой набор глубоких связей между, скажем, 3–4 ее членами. Если рушится одна связь, то ее часто нечем компенсировать. Развод в нуклеарной семье означает по сути ее конец.
Второе преимущество семьи расширенной – социальная поддержка. Многочисленные родственники учат детей основным моральным принципам. Но в ходе XVIII-XIX веков индустриализация и культурные изменения начали угрожать такому традиционному укладу. В ответ расширенная семья усиливает свою значимость – как утверждает историк и демограф Стивен Рагглз, количество больших семей удвоилось с 1750 до 1900 года. Это был «золотой век семейных кланов».
Но индустриализация в конце концов одержала верх над расширенной семьей. В конце XIX века молодежь стала покидать большие семьи ради американской мечты. При этом в брак они вступали довольно рано – с 1890 по 1960 год средний возраст первого брака упал на 3,6 года для мужчин и 2,2 года для женщин. И вот уже к 1920-м годам нуклеарная семья с мужчиной во главе вытеснила расширенную, став доминирующей формой ячейки общества. К 1960-му 77,5% детей жили только с двумя состоящими в браке родителями.
Короткая и яркая жизнь нуклеарной семьи
Пик расцвета нуклеарной семьи приходится, по Бруксу, на 1950–1965-е. В это время снижается процент разводов, растет рождаемость. Большинство людей счастливы – в обществе формируется культ «единения» (togetherness). Женщина, как правило, работает дома: следит за хозяйством и воспитывает детей. Согласно опросу 1957 года, более половины респондентов считают неженатых людей «больными» или «аморальными». Идеальная семья: два родителя и – в среднем – 2,5 ребенка.
Интересно, что до повсеместного проникновения в жизнь телевизоров и кондиционеров люди общались, сидя на крыльце дома, участвуя в жизни друг друга. То есть нуклеарные семьи были настолько «переплетены», что можно было называть их «модифицированной расширенной семьей», по выражению социолога из Колумбийского университета Юджина Литвака.
В целом же данный период демонстрирует, что вокруг небольшой семьи – благодаря экономическим и социальным условиям – вполне можно построить стабильное общество. Но длилось это недолго. Семья начала подвергаться стрессам – экономическим и социальным: с 1970-х зарплаты стали падать, это особенно усиливало давление на рабочий класс. Общество стало более индивидуалистическим. Люди начали высоко ценить личное пространство и независимость. Растущее феминистическое движение обеспечило женщин большей свободой жить и работать так, как они хотят.
Профессор психологии из Северо-Западного университета Илай Финкель утверждает, что доминирующей семейной культурой в это время стал «брак для самовыражения». Он пишет, что американцы «смотрели на брак как на способ раскрыть себя, утвердиться и вырасти из него».
Такой культурный поворот был приемлем для многих взрослых, но не для семьи как института. Жизнь стала более свободной для индивидуумов, но менее стабильной для семей. В конечном итоге все пришло к семейной системе, которая пестует богатых и деструктивно влияет на рабочий класс и бедных. Богатые могут позволить себе няню, кухарку и многое другое, что раньше лежало на плечах родственников. Для малоимущих нуклеарная семья – настоящий кошмар. Констатируя ее деградацию, Дэвид Брукс называет ее ошибкой если не для всего человечества, то как минимум для американского образа жизни.
Впрочем, возражает ему Кэй Химовиц из Манхэттенского института, сегодня ученые сходятся в том, что нуклеарная семья была доминирующей формой в Западной Европе и Соединенных Штатах с самого начала индустриальной эпохи. На самом деле демографические реалии сделали невозможной жизнь именно расширенной семьи. Демограф Стивен Рагглз посчитал, что в 1880-х около 65% белых пар, преимущественно с детьми, жили отдельно от родителей. Аномалией, по мнению Химовиц, была как раз большая семья, а не нуклеарная.
На перепутье или в тупике?
Брукс полагает, что сейчас мы переживаем период самых быстрых перемен в структуре семьи за всю историю человечества. Большую роль играет тут социальное и экономическое неравенство: как считает Эндрю Черлин, социолог из Университета Джонса Хопкинса, «женятся привилегированные американцы, и брак помогает им оставаться привилегированными». Люди, не преуспевшие в построении карьеры, не могут создать стабильную семью, и дети, родившиеся в таких семьях, становятся более изолированными и подверженными психологическим травмам.
Согласно исследованию Американского института предпринимательства (2017), среди американцев от 18 до 55 лет только 26% бедных и 39% представителей рабочего класса состоят в браке.
По выражению Брукса, культура семьи странным образом буксует. «Мы хотим стабильности, но в то же время мобильности, динамичного капитализма и свободы выбирать образ жизни. Мы хотим крепкую семью, но не законодательных, культурных и социологических ограничений, которые и сделали ее возможной».
Журналист также прослеживает феномен неродственных связей, существовавший на всем протяжении истории человечества. Он ссылается на исследование, изучившее 32 современных общества собирателей, которое показало, что родственники первой степени – родители, дети и их братья и сестры – составляют в них в среднем менее 10% племени. Именно некровное родство, по мнению Брукса, способно возродить значимость большой семьи.
Позитивные знаки
С 2012 года доля детей, живущих с родителями, состоящими в браке, начала неуклонно расти. Способствует этому и образовательный процесс: он подорожал, длится дольше, поэтому молодые люди часто задерживаются в родительском доме.
Восстановление большой семьи происходит и за счет «возвращенцев». В 2014 году уже 35% американцев мужского пола от 18 до 34 лет жили с родителями. Со временем это может оказаться здоровой тенденцией, вызванной не только экономической необходимостью, но и социальными импульсами. Результаты исследований показывают, что все больше молодых людей задумывается о помощи своим родителям в преклонном возрасте.
Другой причиной возрождения большой семьи становится желание пожилых родителей жить с детьми. Процент пенсионеров, живущих в одиночку, был самым высоким в 1990-е. Теперь более 1/5 американцев старше 65 лет живут с внуками.
О новых тенденциях свидетельствует и сфера недвижимости. Брукс указывает на исследование 2016 года, проведенное одной американской консалтинговой фирмой, которое показало, что 44% покупателей ищут дома, в которых можно разместить стареющих родителей, и 42% – дома, в которых могут жить вернувшиеся дети.
Искусственная семья
За последние несколько лет увеличился интерес к новым способам сожительства, основанным на некровном родстве. Например, на сайте CoAbode одинокие матери могут найти таких же матерей, ищущих сожителей. По всей стране существуют проекты коммунальных блоков (коливингов), в которых группы взрослых живут как члены расширенной семьи, с раздельными спальными и общей коммунальной зоной.
Строительная компания Common, основанная в 2015 году, оперирует примерно 30 коммунальными блоками в шести городах. Совместно с другим девелопером, Tishman Speyer, Common запустил проект Kin – комьюнити совместного проживания для молодых родителей. Каждая семья владеет своими апартаментами, но общими являются помещения для игр, служб по уходу за детьми, места для проведения мероприятий.
Подобные эксперименты показывают, что люди, движимые новыми ценностями, конечно, хотят свободы действий и личного пространства, но они ищут также пути для коллективного проживания. Брукс называет новую формацию «сфабрикованной семьей», в которой ценится соучастие и разделенная ответственность.
Впрочем, тут вновь ему возражает Кэй Химовиц: подобные искусственные семьи все равно основаны на фундаменте нуклеарной семьи. Сожительство с единомышленниками, по ее мнению, лишь временное явление, пока одинокий человек не найдет подходящего партнера.
Эксперименты с коммунами, считает публицист, оказались неудачными. Химовиц приводит в пример Fruitlands – одну из самых известных утопий. Одним из основателей этой фермы в Массачусетсе в 1843 году был Мэй Олкотт, отец Луизы Олкотт, будущего автора «Маленьких женщин». Утопия просуществовала семь месяцев, пока не развалилась из-за нехватки продовольствия и борьбы между двумя основными семьями. Подавляющее большинство земледельческих коммун, организованных в 1970-х, также были неудачными.
Поэтому, делает вывод Химовиц, трагедия, с которой сталкиваются менее обеспеченные американцы, это совсем не нуклеарная семья, но «эрозия социально-экономических условий, которые помогают им поддерживать семейные узы». Бороться с разобщением и нестабильностью нужно начинать именно в этом направлении. А нуклеарную семью с двумя родителями пока рано сбрасывать со счетов, для многих людей такая семья – прекрасный способ жить и растить детей, уверяет она.