Гетеросексуальность как миф. Как мы изобрели разную ориентацию
Названий для различных видов сексуальности не было до конца XIX века. Так ли они нужны?
Вокруг человеческой сексуальности и любви к тому или иному полу ведется огромное количество споров, которые чаще всего сводятся к одному: первая сторона доказывает, что гомосексуальность так же нормальна, как гетеросексуальность; вторая – что влечение к объекту твоего пола – нездоровое явление, где-то приобретенное и требующее исправления. Но мы очень редко задумываемся о том, откуда вообще пошли эти гомо- и гетеро- и почему мы оперируем словами «нормально» и «ненормально» при обсуждении этой темы. Журналист Брэндон Амбросино предлагает сделать именно это – выяснить, как и когда появились отдельные понятия для обозначения любви к разным полам. Если исследовать эту тему, пишет он в своем экскурсе в историю сексуальности на сайте BBC Future, окажется, что и первое, и второе – довольно недавние изобретения.
Удивительно, но еще в 1901 году Dorland’s Medical Dictionary – словарь медицинских терминов, который издается в США с 1880 года по сей день – определял гетеросексуальность как «аномальный или извращенный аппетит по отношению к противоположному полу». Спустя два десятилетия (1923) словарь Merriam Webster публиковал похожую дефиницию: «патологическая сексуальная страсть по отношению к противоположному полу». Только в 1934 году, подчеркивает Амбросино, гетеросексуальность начала походить на то, как мы описываем ее сегодня: «проявление сексуальной страсти к противоположному полу, нормальная сексуальность».
Те, кто считает себя лояльным по отношению к гомосексуализму, с готовностью заявляют, что влечение к своему полу так же нормально, как влечение к другому. Человек может родиться таким или этаким, здесь нечего обсуждать, нам не нужно искать объяснение гомосексуальности, как мы не ищем его для гетеросексуальности, говорят они. На самом же деле, утверждает автор статьи, объяснения требуют оба эти понятия. «Гетеросексуальность» не существовала испокон веков, и нет никаких причин считать, что она будет существовать до конца времен.
Как писал в 1989 году гендерный исследователь Давид Гальперин, у пола и секса нет истории – это заложенные природой особенности, механизмы работы тела, никак не зависящие от исторического или культурного контекста. А вот с сексуальностью дело обстоит совершенно иначе – она как раз продукт культуры, и история у нее есть. Другими словами, нельзя проследить, откуда взялся секс как акт, но обозначение, называние и разделение тех, кто практикует этот акт, на категории – совершенно историческое явление, у которого есть начало и которое можно и нужно изучать.
По утверждению исследовательницы, историка и публициста Ханны Бланк, до 1868 года не было ни гетеро-, ни гомосексуалов: люди всегда занимались сексом, но не пытались назвать разновидности этого занятия так или иначе. Виды сексуального поведения различались, изучались, а нередко и запрещались, пишет Бланк, но внимание было сосредоточено на действии, а не на его агенте.
Что же изменилось в середине XIX века? Язык. В конце 1860-х венгерский журналист Карл Мария Кертбени придумал четыре термина для обозначения категорий сексуальности: «гомосексуал», «гетеросексуал» и еще два, не получившие такого же широкого распространения: «моносексуал» для мастурбации и «гетерогенит» для скотоложства. Чуть больше десятилетия спустя термины, введенные Кертбени, использовал его издатель Густав Ягер – уже в собственной книге, опубликованной в 1880 году.
Затем «гетеросексуальность» появилась в 1889 году в известной книге австро-германского психиатра Рихарда фон Краффт-Эбинга «Половая психопатия» («Psychopathia Sexualis») – одном из первых опубликованных исследований сексуальных девиаций. Краффт-Эбинг рассматривал размножение как назначение сексуального желания и, исходя из этого, считал секс, не приводящий к воспроизводству, извращением. С легкой руки психиатра между «нормальным» сексуальным инстинктом и прочими пролегла граница.
Сама идея, что соитие не ради продолжения рода достойно порицания, упоминается еще в Библии, но, как обращает внимание Амбросино, на самом деле она пришла из стоицизма. Стоики, в частности Гай Музоний Руф, были убеждены, что человек в состоянии регулировать свои эмоции, и если сексуальное желание и может быть морально приемлемым, то только в случае его необходимости для воспроизводства. Христианские теологи позаимствовали эту мысль, и ко времени Блаженного Августина, жившего во второй половине IV – начале V века, секс ради размножения стал считаться единственно «нормальным».
В работе Краффт-Эбинга, хотя он и не сам придумал, что секс «морален», когда используется по назначению (для размножения), была одна важная вещь, продолжает Амбросино. А именно что стремление к репродукции – это инстинкт, что-то, в чем человек даже не отдает себе отчета и на что не влияет осознанно. Эта идея породила огромный сдвиг в размышлениях о сексе и стала причиной того, что за десять лет, прошедшие между 1923 и 1934 годом, гетеросексуальность превратилась в словарях из «патологической» в «нормальную».
В конце XIX века города Европы и Америки переживали демографический бум. К 1900 году в Нью-Йорке жили почти 3,5 млн человек. По сравнению с деревнями крупные города казались настоящими котлами сексуальных некомильфо и излишеств. По версии Бланк, образованные люди из верхних социальных слоев винили в дурном сексуальном поведении представителей более бедных слоев населения, и им потребовалась некая «система социального управления», чтобы защититься от упадка. Обычно такую систему предоставляла религия, но общества становились все более светскими и искали светские инструменты, и постепенно отклонения от гетеросексуальности превратились из «греха» в «моральную дегенерацию», противоположность социального дарвинизма, угрозу обществу.
Труд Краффт-Эбинга был слишком академичным, чтобы его прочитала широкая публика, часть была написана на латыни. Вместо него научный способ понять сексуальность обществу предложил Зигмунд Фрейд. Из его работ следовало, что сексуальность ребенка рождается из наблюдения за родителями, а значит, мы не рождаемся гетеросексуальными, а становимся ими. И хотя становление, по Фрейду, было довольно неоднозначным процессом, – ребенок переживал физическое влечение к родителю противоположного пола и ненависть к родителю одного с ним пола, – это объяснение удовлетворило большинство тех, кто искал способы стандартизировать жизнь. Именно тогда, пишет автор статьи, гетеросексуальность закрепилась как «нормальная ориентация». Впоследствии работы психологов все глубже укрепляли в сознании общества разделение между л��дьми с той или иной сексуальной ориентацией.
Это деление на категории дожило до наших дней, хотя никто толком не знает, почему гомо- и гетеросексуалы должны считаться разными. Несмотря на то что оно кажется извечным и непреодолимым фактом, созданным самой природой, пишет Амбросино, это не так. Просто не так давно люди построили словарь, с помощью которого стали говорить о сексе. Но любой ребенок, играющий в конструктор, знает, что все, что было сконструировано, можно разобрать обратно. Другими словами, если гетеросексуальность не существовала в прошлом, нет нужды в ее существовании в будущем. Даже аргументация, что «такими рождаются» (не важно, о какой ориентации идет речь), не поддерживается научными доказательствами – исследователи до сих пор не могут выделить ни одного конкретного фактора или факторов, определяющих сексуальность, будь то природа, воспитание или что-то другое. Линия между гетеро- и гомосексуальностью не просто размыта, считает журналист, – она совершенно искусственна, это изобретение человека, в котором больше нет нужды. Мужчины и женщины будут заниматься сексом с противоположным полом, пока наш вид не вымрет, но сама гетеросексуальность – как определение или социальный маркер – может отмереть гораздо раньше.