Гидрополитика.

Почему главными конфликтами XXI века вполне могут стать войны за воду

Пресной воды на планете все меньше, а потребность в ней постоянно растет

От 60 до 90% населения планеты живет в странах, испытывающих дефицит воды. Вода все больше превращается в такое же стратегическое сырье, как нефть и другие полезные ископаемые. Водные войны предсказал еще в 1995 году вице-президент Всемирного банка Исмаил Серагельдин: «Если войны в этом веке происходили из-за нефти, то в следующем воевать будут из-за воды».

Войны из-за воды неоднократно случались в прошлом. Канадский ученый Джордж Дворский насчитал в истории человечества как минимум 551 водную войну. Вероятность их разгорания в следующие 50–100 лет оценивается в пределах 75–95%. Осенью 2018 года Объединенный исследовательский центр (JRC) попытался определить места наиболее острых гидрополитических конфликтов, где могут произойти водные войны. Специалисты центра выделили Нил, Инд, Тигр с Евфратом, Ганг и Колорадо.

Индийская пытка ⁠водой

Сразу ⁠после кровавого теракта 14 февраля в Кашмире премьер-министр Индии Нарендра ⁠Моди заявил, что его страна ⁠использует все имеющиеся средства для наказания Пакистана. Одним из ⁠таких средств в Индии считают воду. «Водный» вопрос ⁠– возможно, не менее острый, чем спор из-за Кашмира, ⁠– останется даже в том случае, если Исламабад и Дели сумеют договориться о спорной территории.

Министр транспорта и водных ресурсов Индии Нитин Гадкари заявил 21 февраля о приостановке снабжения Пакистана водой из бассейна Инда. Индия возобновила строительство плотины на реке Рави и канала между Рави и Беасом. «Наше правительство решило остановить поставки воды в Пакистан, – заявил Гадкари. – Мы перенаправим водные ресурсы из восточных рек нашему населению в Джамму, Кашмире и Пенджабе».

Реакция его коллеги из Пакистана оказалась на удивление спокойной. Хаваджа Шумейл заявил, что вода, о которой говорят в Дели, принадлежит Индии по Договору об Инде.

Договор о разделе вод Инда был подписан осенью 1960 года индийским премьером Джавахарлалом Неру и пакистанским президентом Айюбом Ханом. Три восточных реки бассейна Инда – Сатледж, Рави и Беас – достались Индии, а три западных – Инд, Джелам и Чинаб – Пакистану. Исламабад получил в свое распоряжение примерно 80% воды Инда, а Дели – 20%. Поэтому индийцам разрешили использовать часть воды западных рек для сельского хозяйства, питья и производства электроэнергии.

Стороны имеют право строить плотины на «чужих» реках, но только с разрешения «хозяина». За выполнением договора следит Постоянная комиссия по Инду во главе с индийским и пакистанским комиссарами. Спорные вопросы, которые она не в состоянии решить, передаются на рассмотрение Постоянной палаты третейского суда (PCA) в Гааге или независимого эксперта.

Индия, уверяют в Исламабаде, как минимум один раз нарушила правило обязательного согласия на строительство плотины на «чужой» реке – когда построила плотину без разрешения Пакистана на Чинабе в районе Доды. Еще в одном спорном случае – с плотиной Баглихар, тоже на Чинабе – пришлось обращаться за помощью к эксперту. Он вынес решение в пользу Дели.

Договор об Инде считается одним из наиболее удачных соглашений о разделе спорных вод, но он явно устарел и нуждается в изменениях, учитывающих современные реалии. Три года назад, после теракта в Ури, Дели уже заявлял о намерении внести в договор изменения. Одним из первых дел президента Пакистана Имрана Хана на международной арене стали «водные» переговоры с Индией. Они начались в Лахоре в конце августа 2018 года, но после теракта 14 февраля были прерваны.

Вода и жизнь – две стороны одной медали

Нил считается едва ли не самой длинной рекой планеты, но при этом его сток очень мал – 84 км³ в год. Поэтому уже много тысячелетий его вода ценится на вес золота. Особенно в Египте. «Единственная причина, способная заставить Египет вновь вступить в войну, – неоднократно говорил в 70-е годы прошлого столетия тогдашний президент Египта Анвар Садат, – вода».

Эту точку зрения разделял и Бутрос-Гали, который до того, как стать генсеком ООН, 14 лет возглавлял МИД Египта: «Следующая война в нашем регионе произойдет не по политическим причинам, а из-за воды».

На воды Нила претендуют 11 стран. Наиболее жаркие споры кипят между Египтом и Суданом с одной стороны и Эфиопией, которая дает Нилу 86% воды, с другой. В 1929 году Египет и Великобритания подписали в Каире соглашение о разделе вод Нила. Лондон отдал Египту всю реку. При этом посол Британии подписал соглашение от лица британских колоний: Танзании, Судана, Кении и Уганды.

Договор запрещал строить гидротехнические и иные сооружения и проводить любые работы, которые могут повлиять на объем воды в реке. Каир получил право инспекции на всем ее протяжении. Без его разрешения не мог осуществляться ни один проект, так или иначе связанный с Нилом.

В 1959 году соглашение от 1929 года было заменено соглашением между Суданом, получившим независимость в 1956-м и обладающим самой большой частью бассейна (1,9 млн. км²), и Египтом. 55,5 км³ воды, или 75% за вычетом 10% потерь на испарение, принадлежали Каиру, оставшиеся 18,5 км³ – Хартуму. Остальные государства бассейна, тогда еще британские колонии, не упоминались.

Практически весь ХХ век страны в верхнем течении Нила интереса к его водам не проявляли. О нем вспомнили в конце прошлого века, когда развитие экономики и рост населения вызвали резкое увеличение потребности в электроэнергии и воде для орошения.

Расклад сил прост. Судан поддерживает Египет, «верхние» страны – на стороне Эфиопии. В феврале 1999 года «верхние» страны создали организацию «Инициатива бассейна Нила» (NBI), к которой под нажимом южан присоединились и Египет с Суданом. Через 11 лет министры водных ресурсов Эфиопии, Уганды, Руанды и Танзании подписали рамочное соглашение по использованию вод Нила (CFA), заменившее соглашения от 1929 и 1959 годов. В Каире и Хартуме CFA назвали большой ошибкой, несмотря на то что его ратифицировал Африканский союз.

Ситуация обострилась в 2011 году, когда Аддис-Абеба объявила о начале строительства крупнейшей на континенте плотины – «Возрождение Эфиопии». Еще через 4 года Египет, Судан и Эфиопия подписали декларацию о ее строительстве.

Последний раз – увы, без особых успехов – лидеры Египта, Судана и Эфиопии обсуждали ход строительства «Возрождения» и последствия его ввода в эксплуатацию в середине февраля 2019 года в Аддис-Абебе. Они вновь заявил�� о необходимости выработки единой сбалансированной позиции и подчеркнули, что плотина не должна угрожать водным и энергетическим ресурсам Египта и Судана.

В какой бы форме ни произошло перераспределение вод Нила, это не будет означать окончательного решения конфликта. Страны бассейна Нила отличаются не только бедностью, но и стремительным ростом населения. Если сейчас река на пределе сил поит и кормит около 300 млн человек, то к 2050 году, по прогнозам демографов, их будет уже 0,5 млрд. Египтян, например, через 30 лет будет 120 млн. Потребность Египта в воде вырастет до 86,2 км³. Между тем, сток воды в Ниле сократится до 71,4 км³.

Турция не хочет делиться

Анкара, Дамаск и Багдад уже много лет не могут поделить Тигр и Евфрат. Споры начались в 60-е годы прошлого века, когда Турция, которая дает 90% воды Евфрату и 40% – Тигру, запустила Анатолийский проект, состоящий из 22 плотин и 19 электростанций. Не отставали от Анкары и соседи, которые тоже энергично строили плотины и использовали воды Евфрата и Тигра как для орошения, так и для производства электроэнергии. Тяжелее всех приходится Ираку, и это несмотря на то, что большая часть бассейна Тигра и Евфрата находится на его территории. Соседи – и в первую очередь Турция – находятся выше по течению и могут оставить его без воды. В 1990 году Анкара уже «отключала» воду южным соседям, которых она подозревала в поддержке курдских сепаратистов.

В Турции искренне верят в то, что должны получать больше воды, потому что турецкие земли плодороднее, чем у соседей. В ход идут параллели с нефтью: Турция контролирует Тигр и Евфрат так же, как арабские государства Персидского залива – нефть. После открытия в 1992 году плотины Ататюрка тогдашний премьер-министр Турции Сулейман Демирель сказал: «Вода, которая течет в Турцию из Тигра и Евфрата и их притоков, – турецкая <…> Мы же не просим Сирию и Ирак делиться их нефтью <…> Они тоже не имеют права требовать от нас делиться нашими водными ресурсами. Это вопрос суверенитета».

Конфликт из-за воды на Ближнем Востоке настолько обострился, что в 2010 году НАТО всерьез рассматривала возможность вторжения объединенных сирийско-иракских сил в Турцию, чтобы заставить ее делиться водой по справедливости. Сейчас вероятность такого конфликта ввиду известных событий чрезвычайно мала, но со временем, по мере нормализации обстановки в Сирии и Ираке и возвращения старых проблем, важное место среди которых занимает дефицит воды, предпосылки и условия для водной войны могут вернуться.

«Когда в Сирии и Ираке стихнут рев орудий и грохот военных барабанов, – считает сирийский эксперт по водным ресурсам Набиль аль-Самман, – могут появиться новые разногласия. Их причиной будет вода. У Сирии и Ирака возникнут претензии к Турции, откуда текут Тигр и Евфрат».

К экономике примешиваются и геополитика с религией. Шиитам в Дамаске и Багдаде будет нетрудно договориться о союзе против суннитской Турции и попытаться лишить ее монопольного обладания водами Тигра и Евфрата.

Сергей Мануков Журналист, международный обозреватель