Если Он всеблаг и всемогущ, то почему же допускает зло?

Обзор теологических аргументов, для понимания которых не требуется «личностный опыт веры».

Эта тема – одна из самых животрепещущих для обеих сторон диалога. Атеисты с пристрастием допрашивают верующих: что же ваш добренький Бог не избавит мир от зла? Верующие находят разные варианты объяснения, которые, как правило, неверующих не удовлетворяют.

Теологические вопросы – всегда тонкие. С хлебным ножом на них не пойдешь. Про Бога говорить сложно вообще, потому что кто ж его знает? Откуда берется идея, что Бог мог бы избавить мир от зла или мог бы захотеть это сделать? Всякое наше знание о нем – это знание не научное, то есть еще до начала разговора надо понять: если вы ожидаете от верующих ссылку на двойное слепое рандомизированное исследование, то разговор не стоит даже начинать. Это не плохо и не хорошо: просто область разговора такая – и непростая, и очень глубинная.

Настоящая статья не ставит задачей убедить атеистов, что Бог есть, хотя наличие зла в мире вопиет об обратном. Как, впрочем, не ставит и обратной задачи: показать, что Бога не существует. Мы просто попытаемся посмотреть на то, как в настоящий момент (зачастую опираясь на многовековой опыт) теологи отвечают на вопрос о том, почему Бог допускает зло (причем иногда – в поистине чудовищных масштабах).

Весь обширный спектр объяснений, почему Бога скорее (или точно) нет, раз зло есть, можно попытаться свести к двум типам: 1) логическим и 2) этическим. Первые в основном подразумевают претензии к такой характеристике Бога, как «всемогущество», вторые – к «всеблагости».

Логические возражения. ⁠Всемогущество

Логические ⁠возражения строятся из позиции, согласно которой рациональный субъект не ⁠может найти рациональных оснований для ⁠того, чтобы признать существование Бога при условии наличия зла.

Традиционно ⁠принято считать, что Бог обладает ⁠тремя неустранимыми характеристиками (атрибутами): он всезнающ, всеблаг и всемогущ. В 1955 году ⁠философ Джон Лесли Мэки в статье «Зло и всемогущество» последовательно отстаивал тезис, что христианская вера имеет в своем основании такое представление о Боге, которое приводит к логическому противоречию. То есть, настаивал Мэки, такая вера не просто иррациональна (то есть не может быть рационально обоснована), что, в общем, простительно, но рационально опровержима, что совершенно недопустимо. О чем именно речь? Мэки заявил, что три важных для теистов утверждения: 1) Бог всемогущ; 2) Бог всеблаг и 3) зло существует – не могут быть истинными одновременно. В то же время истинность третьего очевидна для любого человека, а на истинности первых двух как раз настаивают верующие.

Для верного понимания сути возражения важно прояснить термины «всемогущий» и «всеблагой». Мэки полагает, что всемогущество означает возможность совершить абсолютно что угодно, а всеблагость – стремление искоренить любое зло. Таким образом, всемогущее и всеблагое существо никак не может допустить зла, ведь у него есть не только стремление, но и возможность так поступить. Однако зло есть! Следовательно, Бога (по крайней мере такого, как он понимается христианами) нет.

Мэки считает, что если бы Бог действительно был всемогущ и всеблаг, он был бы в силах сотворить такой мир, где не было бы никакого природного зла, а человек, хотя и обладал бы свободной волей и теоретически имел возможность выбрать зло, в действительности никогда бы зла не выбирал и не совершал. Кажется, это неплохое решение, но стоит задуматься, как легко заметить некое лукавство: что же это за свобода такая, когда на самом деле выбор предопределен?

Можно спросить: не проще ли было бы вообще забрать у людей возможность свободно выбирать – и дело с концом? Увы, нет. Традиция требует признать, что часть подобия человека Богу заключается как раз в этой свободной воле. Забрав ее у людей, Бог сотворил бы менее совершенный мир, чем мог бы (что, как вы уже поняли, недостойно всемогущего и всеблагого существа).

Рассуждения, предложенные Мэки, конечно, не новы. Пусть не в таком последовательном изложении, но они звучали и раньше (первым упоминанием проблемы можно считать ветхозаветную Книгу Иова). И, в общем-то, теологам есть, что на них ответить. В первую очередь речь идет о корректном понимании термина «всемогущий». По поводу того, что может всемогущее существо, дискуссии длятся на протяжении долгих и долгих веков. При этом сторонников так называемого абсолютного всемогущества (а именно такого прочтения придерживается Мэки) как раз совсем немного. Одним из самых известных среди них, пожалуй, является Декарт, утверждающий, что всемогущий Бог действительно может все: сделать треугольник нетреугольным или бывшее небывшим. Но даже Декарт делает важное уточнение, что такое абсолютное всемогущество было до того, как Бог принял решение о творении мира. Выбрав, он уже многое не может отменить. Не потому, что на самом деле не может, но потому, что выбор сделан и «процесс запущен» – как минимум выбраны законы, на основании которых отныне и до века будет функционировать мир и будут строиться рассуждения.

Вообще же, представление об абсолютном всемогуществе большинством теологов рассматривается как наивное. Говорить, что Бог может все, раз он всемогущ, значит сразу вступать в противоречие с самой сущностью Бога. Так, поскольку Бог всеблаг, сам он не может творить зло: источником зла (если оно вообще есть) всегда служат другие. А еще он не может совершить то, что логически невозможно (например, сотворить круглый квадрат). Список того, что не может всемогущий Бог, варьируется от одного автора к другому, но указанные выше два пункта называет практически каждый, кто берется за нелегкое дело прояснения термина «всемогущий».

Итак, с одной стороны, мы можем вслед за Мэки (а он настаивает на своем понимании термина «всемогущество») согласиться с тем, что Бог, раз уж он всемогущий, должен быть способен на все, и тогда, судя по всему, его попросту нет – он сам по себе противоречивый объект, ничем не отличающийся от круглого квадрата. С другой стороны, поразмыслив, мы можем признать, что термин «всемогущий» – это всего лишь термин, данный для простоты и удобства, а потому настаивать на абсолютизации самой способности, возможно, не стоит. А коли так, аргумент, по большому счету, захлебывается. Именно поэтому принято считать, что хотя Бог и всемогущ, это не означает, что он может абсолютно все.

Этические возражения. Всеблагость

Возражения этого типа строятся не из позиции рационального субъекта, который не готов допустить в свои рассуждения нерациональное. Но из позиции субъекта, который уже допустил существование всемогущего и всеблагого Бога и теперь несколько удивлен тем фактом, что наряду с таким Богом в мире тем не менее есть зло.

Таким образом, этот тип возражений можно кратко описать претензией к нравственной составляющей: если Бог всеблаг, то почему же он допускает зло? Зло традиционно принято делить на естественное и моральное. Первое – различные катаклизмы, приводящие к страданиям живых существ. Второе – результат злоупотребления свободной волей сознающим субъектом.

Например, Уильям Роу в статье 1979 года «Проблема зла и несколько вариантов атеизма» предлагает следующее рассуждение:

1. (Фактическая посылка): Существуют примеры таких чудовищных страданий, которые всемогущее, всезнающее существо могло бы предотвратить без последующей потери большего блага или наступления такого же или еще большего зла.
2. (Теологическая посылка): Всезнающее, всеблагое существо предотвращало бы все проявления таких чудовищных страданий, если бы только за этим не наступало бы такое же или еще большее зло или не терялось бы большее благо.

Примеры таких чудовищных страданий Роу называет бессмысленным злом. В статье уже 1988 года «Зло и теодицея» Роу приводит примеры бессмысленного естественного и морального зла. Примером такого естественного зла является «случай Бэмби»: в далеком лесу во время огромного пожара гибнет ни в чем не повинный олененок. Пример бессмысленного морального зла – «случай малышки Сью»: пятилетнюю девочку насилует и убивает отчим. Роу задается вполне ожидаемым вопросом: неужели всемогущее и всеблагое существо находит оправдания для таких вопиющих случаев зла? Какое же последующее благо может оправдать подобные истории? Роу считает, что никакое благо не может «стоить» так дорого.

Поэтому, опираясь на две вышеуказанные посылки, философ заключает, что Бога, скорее всего, не существует.

Конечно же, такие возражения известны теологам давно. И конечно же, для таких вопросов у них есть подготовленные ответы. Два самых известных следующие. Первый. Нам стоит задаться вопросом, что именно следует понимать под злом. Ведь только на первый взгляд кажется, что зло легко отличить от блага. Так, все мы знаем, что лгать нехорошо, но тем не менее случается, что лжем, объясняя это благими последствиями. Примеры Роу нацелены как раз на то, чтобы обойти подобное возражение. Он настаивает: ситуации, схожие с историями про олененка и малышку Сью, невозможно оправдать никаким последующим благом.

Второй ответ теологов заключается в том, чтобы понимать зло как недостаток блага (privatio boni). Бог выступает как абсолютное благо. Но никто, кроме самого Бога, не может быть настолько же благим. Таким образом и возникает некоторая градация блага: от абсолютного до очень и очень маленького. То есть мы имеем дело не с ситуацией благо/зло, что было бы примитивным пониманием сложно устроенной жизни, но с некоторой шкалой блага, от 0 до 1. Таким образом, все, что не заполнено добром, автоматически называется злом – хотя в действительности нет никакого зла, но лишь ситуации, где блага мало, очень мало, критически мало, ничтожно мало и так далее.

Семантика возможных миров как эффективный инструмент аналитической философии религии

Выше мы рассмотрели два классических возражения против существования Бога и несколько не менее классических ответов на эти возражения. Теперь посмотрим, как современные теологи дают новые ответы на классические возражения. Для этого они все чаще используют инструмент, которым не владели их предшественники, а именно – семантику возможных миров.

Великий математик и философ Г.В. Лейбниц ввел в философию понятие возможного мира: до творения Бог мог выбирать из огромного числа возможностей, но в силу своей всеблагости выбрал ту, что была наилучшей. Поэтому тот мир, что он сотворил, – это как раз наилучший из возможных миров. В нем мы и живем. То есть несмотря на разнообразные неприятные, страшные или даже чудовищные по бессмысленности своего зла события, мы не можем допустить, что действительно можно было сотворить мир, в котором не было бы всего этого, но и ничего еще более ужасного не было бы тоже. Если мы, в своей наивности или гордыне, полагаем, что иное все же возможно, то ответить нам можно только то, что мы очень далеки от совершенства, в отличие от Бога, который, напомню, всезнающ, всемогущ и всеблаг, а потому в момент творения имел перед собой полную картину и руководствовался исключительно благими намерениями. У нас нет оснований считать, что Бог мог, но по каким-либо причинам воздержался от того, чтобы сотворить мир получше нашего.

Идея возможного мира стала очень популярна у философов и логиков с 70-х годов ХХ века, после того как Сол Крипке в рамках поиска корректного инструмента для анализа модальностей сформулировал идеи семантики возможных миров. Крипке эффективно использовал идею Лейбница, но придал ей строгий формальный смысл, получив тем самым удивительно гибкий и удобный инструмент чрезвычайно широкого спектра применения.

Почти сразу же современные философы религии и теологи взяли идеи Крипке на вооружение. С тех пор хорошим тоном считается некоторые теологические вопросы обосновывать с помощью вполне формальных доказательств, а другие – с помощью мысленных экспериментов или подробных не-формальных, но логически последовательных рассуждений с обращением к идее возможных миров.

Примером как раз такого неформального рассуждения на основе идеи возможных миров может служить рассуждение Роберта М. Адамса о том, действительно ли Бог мог сотворить наилучший из возможных миров при условии, что он всемогущ, всеблаг и всезнающ. В статье 1972 года «Должен ли Бог творить наилучшее?» Адамс доказывает, что наилучший из возможных миров и тот мир, который Бог сотворил – это два различных мира. Несмотря на то что Бог, получается, сотворил не наилучший из возможных миров, он тем не менее остается всеблагим и всемогущим. Объясняя свою идею, Адамс указывает на такое качество Бога, как благоcть: для Бога все существа равны в том смысле, что он любит их всех одинаково, вне зависимости от их недостатков. Это означает, что при творении Бог не может принять решение творить только наиболее совершенные существа, ведь он любит всех одинаково и не может предпочесть одних другим. А раз так, то и мир, который сотворит Бог, будет, надо полагать, не самым лучшим из возможных. Однако Бога за это следует скорее благодарить, нежели ругать.

Возможно, вам захочется указать на то, что, кажется, Бог Адамса все же мог создать мир и получше: например такой, где малышку Сью не изнасилует и не убьет ее отчим. Да, согласно Адамсу, умозрительно это возможно. Дело, однако, в том, что Бог любит насильника Сью не меньше, чем саму Сью, и в этой любви не может никого укорять или обвинять. Он даже не может отказать кому-то из них в творении на том основании, что этот человек несовершенен. Люди вообще несовершенны. Как видим, это не повод не допускать их существование. В то же время малышка Сью довольно быстро попала к Богу, то есть туда, где гораздо лучше, чем даже и в наилучшем из возможных миров. Так что, кажется, никто не в проигрыше.

Примером гораздо более формального рассуждения на основе идеи возможных миров может послужить идея так называемой трансмировой порочности, с помощью которой известный философ и теолог Алвин Плантинга в своей нашумевшей книге «Природа необходимости» формулирует получившую широкую известность «Защиту свободы воли». Плантинга стремится показать, что человек, который действительно обладает свободой воли, хотя бы раз, но обязательно совершит дурной поступок. Это и есть суть трансмировой порочности: никто из нас не может надеяться, что в каком-то из возможных миров хотя бы один из нас является идеальным человеком, который свободно творит всегда одно добро. Таким образом, когда Бог выбирает из множества миров, какой именно ему стоит актуализировать, он ясно видит, что нет ни одного мира, где все свободные субъекты выбирают лишь хорошее. Поэтому его задача заключается не в том, чтобы выбрать наилучший (такого попросту нет), но лишь лучший из возможных. Лучший в данном случае следует понимать как такой, где зла в среднем совершается не так, чтобы очень уж много, и не так, чтоб уж очень ужасного. Таких лучших миров может быть вовсе и не один. Какой именно из этих лучших сотворил Бог – мы не знаем, но можем быть уверены, что благодаря его всеблагости, всемогуществу и всезнанию, мир, в котором мы живем, заслужил право быть актуализированным.

Заключение

В заключение я приведу еще один довольно известный аргумент, поясняющий, почему Бог допускает зло. Назовем его «аргумент к саморазвитию». Его отстаивают, например, такие известные современные философы, как Ричард Суинберн и Джон Хик. Суть аргумента проста: Бог допускает зло, чтобы человек, обладающий свободной волей (напомню, быть свободным агентом – важное условие для общего «улучшения» мира), мог совершенствоваться, «расти над собой». Видя зло, анализируя его, сопротивляясь ему, у каждого из нас есть шанс пройти длинный и сложный, но важный путь морального взросления, стать зрелыми личностями. Другими словами, зло в некотором смысле – источник морального совершенствования людей. Зло в перспективе обеспечивает добро.

На этот аргумент ответ дал Иван Карамазов. Думаю, вы его хорошо знаете: «Я клоп и признаю со всем принижением, что ничего не могу понять, для чего все так устроено. […] Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулаченком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками своими к “боженьке”! Не стоит, потому что слезки его остались неискупленными. Они должны быть искуплены, иначе не может быть и гармонии. Но чем, чем ты искупишь их? Разве это возможно? Неужто тем, что они будут отомщены? Но зачем мне их отмщение, зачем мне ад для мучителей, что тут ад может поправить, когда те уже замучены. И какая же гармония, если ад: я простить хочу и обнять хочу, я не хочу, чтобы страдали больше. И если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены».

Юлия Горбатова - Философ