«Через 100 лет мы, скорее, будем частью ЕС, чем умершей недоимперией, где живут нищие люди»
Обнадеживающий прогноз от известного российского экономиста
Андрей Мовчан
Книга «Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума» (выходит в издательстве «Альпина Паблишер») – сборник выступлений и статей Андрея Мовчана за последние годы. Часть из них ранее была написана экономистом для Republic (когда мы назывались Slon). Мовчан обращается к прошлому и анализирует настоящее. Но одновременно он предпринимает смелую попытку заглянуть в будущее российского общества – не на 20, 30 или 50 лет вперед, а сразу на 100. Что автор видит на горизонте следующих поколений?
Ну, давайте, набравшись храбрости, заглянем в будущее лет на 100! Попробуем поговорить о том, что мы точно знаем. И из этого сделаем прогноз без учета неожиданных триггеров, причем триггеров во многом, конечно, политических. Что будет с Россией? Если продолжится то, что творится сейчас, – а это может тянуться очень долго, – Россия через 100 лет станет заштатной страной, полностью ушедшей с рынка технологий и с мирового рынка распределения труда, имея десятые доли процента от мирового ВВП. Такие страны существуют, они внутренне нестабильны, но, в общем, живут… Этот сценарий предполагает как вариант и возможность растворения – Сибирь, уходящая в сторону Китая, образование в европейской части небольшого государства, которое будет тяготеть к Евросоюзу… Ведь Россия слишком большая территориально и слишком рыхлая, чтобы ее мог связывать какой-то единый экономический стержень. Сейчас связывает нефть, потому что средства от ее продажи центром распределяются в регионы, которые только таким образом и зависят от центра. А нефть через 100 лет не будет энергетическим ресурсом, скорее всего. Химическим – может быть, но не энергетическим. И как только случится качественный переход, все начнет лопаться, региональные связи будут распадаться, связи с центром – тоже. Культурных связей практически нет, во Владивостоке говорят «у нас в Пекине» и «у вас в Москве». На востоке России другие привычки, другие товары, другие места заграничного отдыха, иной язык экономических взаимодействий – китайский.
А посередине Россия разрезается национальными республиками, у которых даже вероисповедание отлично от православия. Им логичнее тяготеть к иным центрам силы. Я не говорю, что Россию ждет очередная война за независимость в автономиях, и даже не говорю, что произойдет жесткая сепарация. Какой-нибудь Татарстан вполне может находиться формально в составе федерации, но при этом в своей политике руководствоваться мнением Саудовской Аравии или Арабских Эмиратов, а не Москвы.
Это первый, самый простой сценарий… Второй сценарий я бы назвал «южнокорейский поворот» или, если хотите, «японский поворот» – с коренным изменением уклада и началом активного взаимодействия с Европой, для которой Россия могла бы стать жизненно важна и даже спасительна с точки зрения оживления Евросоюза. Ведь Россия – это практически 30% населения Евросоюза, огромная территория, полезные ископаемые, которых в Европе мало, возможность построения множества замкнутых циклов производства. Население достаточно образованное, хорошо вливается в европейскую жизнь. Язык, близкий к германо-романским, – русские легко учат европейские языки, в отличие от азиатских. Наконец, абсолютно европейская культура. В этом случае не только Россия много получит от Евросоюза, но и Евросоюз от России – свежую кровь, пространство, транспортный коридор Юго-Восточная Азия – Европа, вдоль которого можно будет построить логистику и производство…
Если реализуется этот вариант, мы получим совершенно иную картину мира. Европейский союз, включающий в себя Россию, будет иметь около 1 млрд человек. Географически это будет самой большой объединенной территорией в мире с выходом к двум великим океанам – Тихому и Атлантическому – как это сейчас в Америке. Такое образование может стать самой мощной экономической структурой мира.
Кроме того, если мы входим в такой мощный союз, если удастся договориться и нормально ассоциироваться с системами НАТО, у нас снимется огромная проблема, связанная с военной нагрузкой, которая сейчас просто непосильна. Мы ведь на оборону и безопасность тратим чересчур много – в процентах к ВВП больше, чем большинство стран мира. И высвобожденные деньги, людские ресурсы и технологические возможности можно будет пустить на развитие страны. Мы, конечно, не перестанем вооружаться вовсе, но уже не в таких масштабах и теперь в кооперации…
Вот вам второй сценарий, в котором Россия наших внуков и правнуков – часть самого большого мирового союза – Европейского. И часть уважаемая, поскольку все понимают, что она привнесла в этот союз важные элементы, практически спасла его от стагнации.
А где вот эта точка бифуркации, из которой произойдет уход по одному из сценариев? Я имею в виду хронологически?
Где угодно. Кто мог сказать, что в Корее точка бифуркации наступит в конце 1980-х – начале 1990-х? Никто. Могла наступить раньше, могла позже. Но можно указать ее «дислокацию» – точка бифуркации зависит от общественного сознания. А общественное сознание развивается по своим законам, не глядя на политиков, мыслителей, священников. Социум просто абсорбирует информацию и на ней развивается. У нас сейчас много говорят, что Россия – интеллектуально и этически отсталая страна, что мы геев боимся, американцев боимся, европейцев не любим, на грабли наступаем все время. И это все правда. Но ведь эту отсталость нужно уметь измерять.
Чем измерять? Если на глазок, мне кажется, Россия отстает от остальной Европы на два поколения – 50 лет. Ну да. Россия отстает культурно и этически от развитого Запада примерно лет на 50–70. Если вы посмотрите на Америку или Британию середины прошлого века, то вы увидите, что там было ровно то, что происходит сейчас в России. И процессы, которые там произошли, – от момента, когда афроамериканцу нельзя сесть рядом с белым в автобусе, до афроамериканца президента страны – произошли без революции. Афроамериканцы не брали власть, названия партий не поменялись. Это был эволюционный процесс развития общества, происходивший в силу естественных причин. И у нас будет то же самое. Так что наша сегодняшняя российская «особость» – примитивная социальная организация, пограничное поведение, ксенофобия и шовинизм – не географическая, не национальная, не культурная, не конфессиональная черта. Это проблема чисто временного свойства. И мы проявляем все те же качества, которые проявляли развитые страны – лет 50–70 назад – нетерпимость, агрессию, стремление к самоутверждению. Тот же дискурс, тот же нарратив, та же система ценностей.
И тот же диковатый патриотизм? Да. Полвека назад в Британии или США не тот патриотизм был, который у них сегодня, а тот, который у нас сейчас. Вспомните эксцессы типа маккартизма. Либералам, конечно, обидно, что Россия в этом смысле отсталая страна, но что делать – разные дети растут с разной скоростью. Кто-то вырывается вперед, кто-то отстает. У нас есть объективная причина для отставания – 70 лет социализма, которые сильно задержали развитие страны. И нефть, которая задерживает развитие сейчас. Тем не менее общество тяжело, медленно, но развивается. Посмотрите на российское общество сегодняшнее и образца 1990 года. Какая огромная разница!
В чем же она состоит?
В том, что общество, безусловно, гуманизируется.
Но в начале 1990-х отменили советскую уголовную статью за гомосексуализм. А в путинской России геев снова начали дискриминировать на законодательном уровне. Есть нелепая статья о запрете пропаганды гомосексуализма, написанная как часть большого запретительного пакета. Есть еще целый ряд нелепых статей. Их цель – превратить правовую систему России в инструмент для защиты власти, развязать ей руки для точечных репрессий. Но это действия власти, а не отношение общества… В 1970-х и 1980-х оно было крайне агрессивно по отношению к геям. А сейчас такой агрессии нет.
Но, судя по интернету…
Не надо судить по интернету. Интернет, как и звонки в передачу, просто коллектор для активных фриков. Их, надо сказать, полно с обеих сторон. Есть фрики уродливо-патриотическо православно-гомофобные антиамериканские, а есть фрики либерально-демократические проамериканские. Но фрики обычно не составляют основного содержания общества. А в России даже и в интернете подавляющее большинство людей все же настроены достаточно толерантно. Конечно, до современной европейской толерантности нам далеко, но и от 1970-х годов мы ушли безвозвратно. А я, кстати, считаю, что тоталитаризмы – закономерный этап развития всех обществ на всех планетах вселенной, когда на историческую арену выбрасываются огромные массы вчерашних аутсайдеров и начинают решать…
Вам виднее, я не был на других планетах… Но от фашизма Россия сегодня очень далека. Посмотрите на пул общественного мнения в 2014 году. Ситуация на Украине, агрессия, разрекламированная внутри страны наиболее радикальным и активным способом… И тем не менее за военную операцию на Украине выступило меньше 25% населения. Наше общество можно упрекать в пассивности, незрелости, в том, что оно не переросло предрассудки, не стало гражданским, но не в том, что оно фашистское. И если не случится каких-то катастроф, как в 1917 году, я был сказал, что российское общество растет в сторону Евросоюза, а не в сторону изоляции. И если ему дать расти, не мешать, а даже помогать, это способствовало бы движению общества. Я еще раз повторюсь: развитие общества от действий власти не зависит, это власть зависит от уровня развития общества. Посмотрите на ту же Америку. Как влияли действия властей на самосознание общества? Никак. Власть не брала на себя руководящую и направляющую развитие общества роль. Про Маккарти я уже упомянул. Законы о сегрегации тоже никуда не девались. Суды поддерживали антиафроамериканские законы и даже злоупотребляли ими. А общество все равно развивалось! Оно развивается не потому, что князь приказал. Общество развивается, потому что в нем идут естественные процессы перестройки экономических отношений, трансформации информационных каналов, изменения систем эффективных социальных связей. Поэтому я бы предположил, что через 100 лет мы, скорее, интегральная часть Евросоюза, чем распавшаяся и умершая недоимперия, в которой живут нищие люди.