«Нет смысла зарывать голову в песок, если вместе с ней не зарыть и задницу»

«Выживание класса "люкс"»: глава из книги Марка О’Коннелла «Динозавры тоже думали, что у них есть время»

Книга ирландского журналиста Марка О’Коннелла «Динозавры тоже думали, что у них есть время: почему люди в XXI веке стали одержимы идеей апокалипсиса» (издательство Бомбора) — это путевой дневник «путешествия к концу света и обратно» (именно таков оригинальный подзаголовок книги). Странствуя по разным экзотическим регионам — от ядерного полигона в Неваде до Чернобыля — О’Коннелл пристально изучает субкультуру преппинга (prepping) — социального движения «выживальщиков», которые активно готовятся к возможным глобальным катастрофам: затоплению прибрежной зоны, извержениям супервулканов, ядерной войне, полному крушению социального порядка.

Но преппинг — это не только мрачная футурология плюс тренинг индивидуального выживания: с подготовкой человечества к грядущему концу света связаны масштабные бизнес-проекты — от программ переселения на Марс до строительства роскошных частных бункеров, в которых избранные смогут пережить крушение цивилизации.

Именно последней теме посвящена глава «Выживание класса "люкс"», отрывок из которой мы публикуем с любезного разрешения издательства.

В ту неделю, ⁠когда я отправился в горы Блэк-Хиллс, что ⁠в Южной Дакоте, чтобы увидеть место, из которого человечество, предположительно, ⁠возродится после грядущих апокалиптических бедствий, ⁠ходило много разговоров о ядерной войне. ООН объявила санкции ⁠против Северной Кореи, и Северная Корея поклялась принять физические меры против американских ограничений, на что Америка в лице президента, отдыхавшего в тот момент на одном из многочисленных роскошных гольф-курортов, носивших его собственное имя, сообщила, что, если корейцы хотя бы пальцем пошевелят, им это аукнется «огнем и яростью, каких мир еще не видел».

По данным газеты The Wall Street Journal, аналитики пытались угадать, что произойдет с рынками в случае тотальной ядерной войны между США и Северной Кореей. Ответ сводился к тому, что мы, возможно, и увидим некоторое сглаживание кривых доходности из-за снижения стремления к рискам, но с финансовой точки зрения ядерный апокалипсис точно не станет концом света. Апокалипсис был в тренде. Дурные предчувствия выражались в мемах, созданных в стиле полуиронической ностальгии по холодной войне, смешанной с искренним эсхатологическим беспокойством. Казалось, это был самый подходящий момент, чтобы посетить место, где можно пересидеть последние времена.

Мое одержимое поглощение видеороликов, посвященных преппингу*, открыло мне еще более широкую перспективу апокалиптической подготовки, а заодно и прибыльную нишу в сфере недвижимости, где люди с деньгами могли прикупить себе подходящее местечко на случай, если дерьмо действительно попадет в вентилятор.

*Препперы (preppers, от англ. to be prepared — «быть подготовленным»), они же «выживальщики» (survivalists) — отдельные люди или группы, которые заранее активно готовятся к чрезвычайным ситуациям, грозящим крушением социального порядка (в том числе к выживанию в условиях ядерной войны). — Republic.

Я договорился встретиться с неким Робертом Вичино, риелтором из Сан-Диего, который недавно приобрел в Южной Дакоте огромный участок скотоводческой земли. Когда-то здесь были крупное армейское хранилище боеприпасов и пункт технического обслуживания, построенные во время Второй мировой войны для хранения и диагностики бомб. На территории стояли 575 складов для списанного оружия — гигантские железобетонные конструкции, рассчитанные на взрыв мощностью до полумегатонны.

Вичино намеревался продавать их 25 000 долларов за склад тем американцам, которые хотели защитить себя и свои семьи от вероятных событий конца времен — прежде всего от ядерной войны, но также и от импульсного электромагнитного излучения, гигантских солнечных вспышек, столкновений с астероидами, опустошительных вспышек вирусных инфекций и так далее.

Вичино был одной из самых выдающихся и успешных фигур в сфере подготовки к Судному дню, магнат недвижимости на случай конца света. Его компания специализировалась на строительстве массивных подземных убежищ, где состоятельные люди могли пережить катастрофу стильно и комфортно — так, как они привыкли. Компания получила название Vivos, что по-испански означает «живой» (как los vivos — «живые», что, согласитесь, разительно отличается от los muertos — «покойники»).

Vivos владела несколькими объектами в Соединенных Штатах, которые находились в труднодоступных местах, подальше от вероятных ядерных целей, сейсмических разломов и крупных мегаполисов, где возможные вспышки инфекционных болезней будут наиболее масштабными и губительными. «Элитное убежище» имелось также и в Германии — огромный бункер с боеприпасами советской эпохи, встроенный в гору в Тюрингии.

Флагманская локация Vivos располагалась под кукурузными полями Индианы. Во время холодной войны это было правительственное убежище с роскошно обставленной столовой, домашним кинотеатром, медицинским центром с операционной и дефибрилляционной, питомником для домашних животных и миниатюрной гидропонной фермой для выращивания свежих фруктов и овощей.

Комплекс Vivos также мог похвастаться единственным в мире частным хранилищем ДНК, которое Вичино позиционировал как «следующий ковчег человечества». Здесь люди могли хранить свой собственный генетический код «для сохранения и потенциального восстановления человеческой расы».

Новая локация Vivos в Южной Дакоте получила название xPoint. Каждый из бункеров, равномерно расположенных на восемнадцати квадратных милях прерии, был площадью 204 квадратных метра. Это значительно больше, чем мой собственный дом (по мнению всей семьи — небольшой). Риелтор утверждал, что xPoint станет домом для шести—десяти тысяч человек и «самым большим лагерем для постапокалиптического выживания на Земле».

С социально-демографической точки зрения потенциальные обитатели локации располагались где-то между сверхбогатыми клиентами роскошных подземных убежищ Vivos и препперами, которые планировали пережить апокалипсис с помощью маскулинного мужества и ноу-хау, почерпнутого из YouTube. Другими словами, в основе xPoint лежала территория будущей постапокалиптической мелкой буржуазии.

Я прочитал на сайте компании, что бункерный городок «стратегически расположен в центре одного из самых безопасных районов Северной Америки» на высоте около 3800 футов и примерно в ста милях от ближайших известных военных ядерных целей.

«Служба безопасности Vivos уже на расстоянии трех миль обнаружит любого, кто попробует приблизиться к вашему дому. Основательно. Безопасно. Надежно. Изолированное частное пространство. Неуязвимость. Автономное энергоснабжение. Центральное расположение».

Мне было непонятно, как место может быть одновременно «изолированным» и «расположенным в центре», но, с другой стороны, такие заявления кажутся не более противоречивыми, чем те, которые вы можете встретить даже в самых приземленных доапокалиптических описаниях недвижимости. Если бы почти весь мир погиб — ядерные атаки, каннибализм, пароксизмы различных проявлений дикости, — любое поселение живых людей могло бы законно назвать свое расположение центральным.

Vivos предлагала больше чем просто оборудованные бункеры и готовые решения для апокалипсиса. Она предлагала ви́дение постгосударственного будущего. Купившись на такую схему, вы подключались к горячечной мечте, рожденной в глубинах либертарианского первобытного мозга: группа состоятельных людей, идеологических единомышленников, разделяющих автономное пространство, мощно укрепленная против бедных, голодных, отчаявшихся, неподготовленных посторонних, ожидающая момента, чтобы восстановить цивилизацию с нуля. По сути это было государство, раздетое до звериных, нелицеприятных правых основ: военизированный аппарат безопасности, нанятый на основе контрактных соглашений для защиты частного богатства.

Постапокалиптическая недвижимость становилась все более конкурентным мошенническим бизнесом. В одном только Техасе торговали два поставщика роскошных решений: Rising S, производитель высококачественных индивидуальных убежищ и бункеров, и Trident Lakes, планируемое сообщество к северу от Далласа, которое будет жить в роскошных кондоминиумах стоимостью от полумиллиона до двух миллионов долларов.

На сайте Trident Lakes я прочитал, что в случае ядерной, химической или биологической катастрофы все объекты закрываются автоматическими воздушными шлюзами и взрывостойкими дверями. Каждый из них будет соединен сетью туннелей с подземным общественным центром — хранилищем сухих продуктов, ДНК, оборудованными тренажерными залами, теплицей и местами для встреч. В рекламе также значились: торговый район, конный центр, поле для игры в поло, поле для гольфа на восемнадцать лунок и автодром.

Вот оно, новое вводное в апокалиптическую мечту: банкиры и управляющие хедж-фондами, загорелые и расслабленные, воспринимали крах цивилизации как возможность провести какое-то время «на связи», в то время как вооруженные до зубов частные полицейские силы будут бродить по периметру в поисках злоумышленников. Логическое продолжение закрытого сообщества. Логическое продолжение самого капитализма.

Эта ситуация соотносилась с картинкой, которая стала вирусной примерно в то же время: на фотографии трое мужчин беззаботно играют в гольф на фоне лесного пожара в Орегоне; отвесная стена пылающего соснового леса как подобие самого ада над безупречно ухоженной зеленью. Сюрреалистическое сопоставление непримиримых реальностей было сродни картине Магритта. Когда я впервые увидел это изображение в своей ленте в Twitter, у меня закружилась голова от охватившего морального ужаса. Слишком жутко и ненормально для восприятия. А потом картинка стала попадаться мне снова и снова, пока моя реакция на нее не свелась к «опять?». Я вот к чему: мне не потребовалось много времени, чтобы стать одним из этих игроков в гольф.

***

В годы холодной войны идея бункера для защиты от радиоактивных осадков глубоко укоренилась в американском сознании. На государственном и частном уровнях выраженная языком политики и поп-культуры перспектива полного ядерного уничтожения вклинилась в общий дискурс как безусловная и перманентная вероятность и даже прямая возможность. Через несколько недель после разрушения Хиросимы британский философ и общественный деятель Бертран Рассел говорил о возможности полного уничтожения человечества и результатов его деятельности в ближайшие годы.

«Следует ожидать войны между США и СССР, — писал он, — которая начнется с уничтожения Лондона. Я думаю, что война продлится 30 лет и оставит мир без цивилизованных людей, все придется строить заново — этот процесс займет (скажем) 500 лет».

Двадцать четыре года спустя в интервью журналу Playboy он не нашел особых причин для оптимизма:

«У меня все еще есть ощущение, что человеческая раса вполне может вымереть до конца нынешнего столетия. Как математик я предполагаю, что шансы на выживание составляют примерно три к одному».

В своей книге «Нация в подполье: противорадиационное убежище в американской культуре» (One Nation Underground: The Fallout Shelter in American Culture) Кеннет Д. Роуз пишет о резком увеличении в эпоху холодной войны числа журнальных и газетных публикаций, посвященных подробному разбору различных сценариев ядерного уничтожения:

«Как и другие жанры, ядерная апокалиптика, будь то специализированная статья или популярная публикация, выработала свои правила и приемы, которые соблюдались ее практиками. <…> Бесконечные описания лучевой болезни, слепоты, ужасных ожогов, зияющих ран и отсутствующих конечностей; авторы вызывают в воображении ужасные образы трупов, разбросанных повсюду: в домах, на рабочих местах, на тротуарах. Когда бомбы наконец перестают падать, они живописуют нам картины ядерного апокалипсиса, после которого жизнь скатывается к низкому, примитивному состоянию, и каждый день идет мрачная борьба за выживание. Болезни, безумие, беззаконие и голод — ее постоянные спутники. Во многих историях о ядерном апокалипсисе вдруг всплывают случайные артефакты из прошлого, чтобы напомнить выжившим обо всем, что они потеряли. Наконец, в зависимости от авторского взгляда на ядерную войну выжившие либо начинают строить новое завтра, возрождаясь из пепла как феникс, либо смиряются в безнадежности с бесконечной эрой варварства и тьмы».

В июле 1961 года, когда Хрущев пригрозил заключить мирный договор с Восточной Германией и потребовал объявить Берлин демилитаризованным городом, из которого американская армия должна будет уйти, Джон Ф. Кеннеди выступил по национальному телевидению с речью, которая удвоила страхи американской общественности перед ядерной войной.

«Мы не хотим воевать, — заявил президент, — но когда-то мы воевали». В случае советского нападения «жизнь тех семей, которые не пострадают непосредственно от ядерного взрыва и огня, все еще может быть спасена — если можно будет предупредить их, чтобы они укрылись, и если таковое укрытие у них есть».

«Время начинать, — сказал Кеннеди. — В ближайшие месяцы я надеюсь довести до сведения каждого гражданина, какие шаги он сможет незамедлительно предпринять, чтобы защитить свою семью в случае нападения. Я знаю, что вы бы не согласились на меньшее».

После этого выступления Конгресс проголосовал за выделение 169 миллионов долларов на строительство и поддержание бомбоубежищ в государственных учреждениях и частных домохозяйствах по всей стране. Число семей, начавших строить убежища, было относительно невелико, а общественными критиками того времени эта тенденция рассматривалась как отличительная особенность пугливого и замкнутого на своих интересах нового среднего класса, обитавшего преимущественно в пригородах.

В 1961 году антрополог Маргарет Мид писала в The New York Times, что тревога по поводу ядерной войны и городской преступности вызвала массовое бегство в пригороды, где американцы среднего класса прятались от мира и его мрачного будущего:

«Укрепленное индивидуальное убежище является логическим завершением этой потери доверия к людям и бегством от ответственности за других».

Я испытываю симпатию к строителям бункеров и хранителям сублимированных продуктов, понимаю этот страх и желание его унять. Но больше чем успокоить свой страх, я хочу противостоять этому импульсу забраться в дыру, уйти из больного мира, запереть дверь за собой и своей семьей. Когда я думаю о проекте Вичино, вспоминаю рассуждение Маргарет Мид о том, что значит обезопасить себя в убежище — отказаться от любого представления о том, что наша судьба может быть общей, что мы можем жить вместе, а не выживать поодиночке. Бункер, купленный и тюнингованный индивидуальным потребителем, — это кошмарный перевертыш американской мечты. Подземное изобилие предметов роскоши и комфорта, маленькое царство из железобетона и стали, обеспечивающее выживание индивида и его семьи в условиях распада мира.

«Зарыв голову в песок, — сказал мне Вичино, — ты не спасешь свою задницу: она торчит наружу». По его словам, он перефразировал Айн Рэнд. Я полагаю, он имел в виду, что отказ от покупки прибежища означал нежелание взглянуть в лицо реальности этого мира. Такой образ я счел нелогичным — странная аналогия, учитывая то, за что он сам ратовал. Насколько я его понимал, его философия, скорее, сводилась к тому, что нет смысла зарывать голову в песок, если вместе с ней не зарыть и задницу.

Апокалипсис
Америка
Ядерное оружие
Катастрофы