Журналист прослеживает путь человечества из Африки — пешком

The Economist пробует «медленную журналистику» с Полом Салопека

В 2013 году американский журналист Пол Салопек отправился в кругосветное путешествие. Его целью было проследить первую миграцию Homo sapiens из Африки через Ближний Восток и Азию на лодке на Аляску, а затем на Огненную Землю на южной оконечности Америки, куда люди прибыли последними, около 8000 г. до н. э . Он назвал это путешествие «Из Эдема». Он предположил, что оно займет семь лет. Одиннадцать лет спустя он все еще идет.

Г-н Салопек прошел через пустыни и горы, речные равнины и облачные леса, по паломническим тропам и древним торговым путям, по следам Александра Македонского и Мао Цзэдуна. В него стреляли на Западном берегу, его задерживали курдские боевики, задерживали на два дня и депортировали из Пакистана, его останавливала полиция так часто, что он заносит эти встречи в карту «свободы передвижения». Он водил верблюдов, мулов и вьючных лошадей по аравийским пескам и бескрайним степям Центральной Азии. Он закапывал тайники с водой с интервалом в 25 км, чтобы пересечь пустыню Кызылкум в Узбекистане, попал в снежную бурю в горах Памира и помог человеку, который оторвал ногу во время оползня. «Этот человек был таким веселым, он шутил, пока мы накладывали жгут».

Г-н Салопек часто останавливается, чтобы писать и исследовать. Он ждал восемь месяцев в Грузии иранской визы, которая так и не пришла, и в итоге влюбился и женился на документалистке. Он был заперт в Мьянме больше года из-за правил, связанных с COVID, а затем был вынужден уехать, когда осажденная хунта стала слишком угрожающей.

Прогулка Out of Eden во многом поддерживается National Geographic , которая курирует веб-сайт проекта, на котором г-н Салопек публикует сообщения. Сейчас ему 62 года, он высокий и поджарый («Мои волосы поседели в Китае»), и он говорит, что его прогулка «не экспедиция», а способ замедлиться, чтобы собрать истории, «как бусины на нитке». На данный момент он написал несколько сотен тысяч слов об археологических раскопках и исчезнувших цивилизациях, о промышленности и ремесленниках, загрязнении и охране природы. Он сделал то, чему позавидовали бы многие журналисты: изобрел свою идеальную работу. Он называет это медленной журналистикой. The Economist присоединился к нему в Японии.

Мы отправились из Фукуоки, города на самом южном из четырех главных островов Японии, в 7 утра во вторник. Это была середина сентября, но температура была невыносимой. Ваш корреспондент взвалил на плечи небольшой рюкзак, «не более 5-6 кг», посоветовал г-н Салопек, в котором были блокноты, дождевик, сменная одежда, две пары нижнего белья и минимум туалетных принадлежностей, но не было ноутбука, косметики или сменной обуви. Нас сопровождал Корияма Соитиро, фотограф, который также был переводчиком, собеседником и гидом. В нашем походном снаряжении мы выделялись среди аккуратно одетых пассажиров.

Г-н Салопек — аскет; у него нет почти ничего, кроме одежды на себе и инструментов для работы: ноутбука, мобильного телефона, камеры. У него нет дома и мало денег. Out of Eden — некоммерческая организация; его «зарплата» идет на резервный счет для операционных расходов. «Мы часто в минусе». Его манеры спокойны, скромны, почти святы, когда он наклоняет голову, чтобы внимательно выслушать людей, которых он встречает по пути. Но его кротость противоречит определенной стали. Он из тех людей, которые всегда поднимаются по лестнице через эскалатор, не обращая внимания на вес рюкзака, поднимаясь по два за раз.

Рожденный бродить

Его страсть к путешествиям была привита ему с детства. В 1968 году, когда ему было пять лет, отец перевез семью в небольшую деревню недалеко от Гвадалахары в Мексике. Он и его четверо старших братьев и сестер выросли среди бедных фермеров и ходили в местные школы. «Мой отец был немного похож на отца из «Берега москитов»», — говорит он, имея в виду роман и фильм об американце, который разочаровывается в потребительстве и ищет более простую жизнь в Латинской Америке. После окончания Калифорнийского университета он работал на разных работах: фермером, ковбоем, ловцом креветок, золотоискателем. Еще в свои 20 лет он работал на двух работах в Розуэлле, штат Нью-Мексико, когда его домовладелица, бывший редактор журнала, убедила местную газету нанять его в качестве полицейского репортера.

Он продолжил получать две Пулитцеровские премии. Одну за работу о геноме человека. («По сути, мы все одинаковы», — заключил он.) Другую — за освещение гигантской войны в Конго, где бойцы были твердо убеждены, что мы не все одинаковы; что соседнее племя — враг. Прожив десять лет в Африке, он решил изменить способ написания статей о мире; сосредоточиться на простых людях, которые живут вдали от заголовков, но чьи истории иллюстрируют большие проблемы.

Он говорит, что проходит через «золотой век миграции». Почти везде он видел людей в движении. Он натыкался на кости мигрантов в пустыне на границе Эфиопии и Джибути; встречал сирийских беженцев, собирающих помидоры в Иордании; отмечал количество пенджабцев, покинувших свои деревни. Сегодня, отмечает он, каждый седьмой человек живет или работает вдали от мест своего рождения, и «факторы притяжения и отталкивания для перемещения людей остаются в основном такими же, как и в каменном веке»: скудные ресурсы, меняющиеся погодные условия, поиск более зеленых пастбищ.

Отчасти именно благодаря изучению генетических свидетельств ученые смогли составить карту ранних миграционных путей, чтобы показать, как люди колонизировали планету после того, как покинули Африку между 60 000 и 90 000 лет назад. Когда он выступает с докладами о проекте, г-н Салопек любит напоминать людям, что у всех нас очень похожая генетика и проблемы: Почему меня недостаточно любят? Я ненавижу своего босса! Я беспокоюсь о своих детях.

Мы проходили по 12-25 км в день в 35-градусную жару, мимо банального парада автосалонов, торговых центров и залов для игры в патинко (пинбол). Было мало деревьев и мало тени. Мы часто останавливались, чтобы попить воды из многочисленных торговых автоматов и охладиться в магазинах у дома. «У меня такое чувство, будто моя голова во рту у животного», — сказал г-н Салопек через несколько дней. Когда у вашего корреспондента появились волдыри, он купил ей лейкопластырь. «У каждой культуры есть свое средство от волдырей», — сказал он, — «чача в Грузии, верблюжий жир в Саудовской Аравии».

Мы тащились, потные, липкие. Мимо проезжали машины, проезжали поезда; других пешеходов почти не было. Люди путешествовали из кондиционированных боксов в кондиционированные боксы в кондиционированных автомобилях. Мы были, в буквальном смысле, аутсайдерами. Жара держала людей внутри, исключая случайные встречи, которые так любит г-н Салопек.

В Фукуме, спальном городе, мы договорились встретиться с Тоне Сиори, местной активисткой, баллотирующейся на пост мэра («Я единственная женщина-кандидат!»), в ресторане темпура. Г-жа Тоне была пылкой, сетуя на японский консерватизм и нехватку женщин на государственных должностях.

Предвзятость в отношении женщин — это «одна из глобальных вещей, которую мы разделяем», говорит г-н Салопек. Женщины рано просыпаются, чтобы заняться домашними делами, и поздно ложатся спать. Мужчины доминируют в общественных местах, владеют большей частью собственности и издеваются над своими женами. Несколько раз в отдаленных частях Центральной Азии женщина ждала г-на Салопека на дороге за пределами своей деревни и рассказывала ему, плача, о несправедливостях, которые она перенесла. Такие женщины «доверяли нам свои секреты, потому что мы уходили». В Южной Корее, где беспрецедентное количество женщин отказываются от брака и детей, он нашел непринужденную женоненавистническую позицию — то, как мужчины говорили о женщинах, сидя за столом с пивом, — «захватывающей».

Трудно найти женщин-партнеров для прогулок, сетует г-н Салопек. Он шел с более чем 100 людьми: журналистами и джихадистами, пастухами верблюдов, биологами, историками, художниками и судьей, уволенным за взяточничество. В Корее он шел с экспертом по лягушкам. Некоторые люди присоединяются к нему на несколько дней, другие на недели. Его жена встречает его на дороге, как и друзья и семья. «Прогулка с кем-то очень интимна», — говорит г-н Салопек. «Это открывает что-то в вашем сердце; вы очень быстро становитесь друзьями».

За эти годы вокруг Out of Eden разрослась сеть. Г-н Салопек призывает своих партнеров по прогулкам добавлять собственные истории на сайт. Некоторые из них получили награду National Geographic и другие гранты на проекты. Партнер по прогулкам из Саудовской Аравии стал онлайн-рассказчиком с сотнями тысяч подписчиков; партнер по прогулкам из Индии создал благотворительную организацию для финансирования охраны природы. Одна женщина, с которой он шел, пытается создать национальный пешеходный маршрут в Китае.

Замедли и послушай

По пути г-н Салопек часто проводит семинары по медленной журналистике. Дон Белт, профессор журналистики в Университете Ричмонда в Вирджинии и друг г-на Салопека, отправляет своих студентов гулять по бедным районам Ричмонда, чтобы они находили разные истории. Гарвардская высшая школа образования, спонсор проекта, разработала шести-восьминедельную учебную программу под названием «Open Canopy» для школ. Более 70 000 детей в 30 странах следили за успехами г-на Салопека, писали собственные проекты и делились своей работой с классами в других странах.

Со временем и расстоянием репортажи г-на Салопека эволюционировали, от журналистских до более импрессионистских. «Это как слои на жемчужине, с моей памятью и моим опытом истории становятся глубже». Темы повторяются и пересекаются. «История о здоровье связана с экологией, которая связана с образованием, которое связано с экономикой. Водный кризис в Индии, где половина населения не имеет доступа к чистой воде в достаточном количестве, связан с историей, которую я написал о женщинах, работающих в кирпичной печи, потому что им пришлось покинуть свои дома из-за нехватки воды».

На шестой день нашей совместной жизни, в душное воскресенье, мы остановились, измученные, в McDonald's, чтобы пополнить запасы сахара и натрия. Мужчина за соседним столиком был одет в дутую рубашку, снабженную вентиляторами, которые ее раздували и охлаждали. Внезапно до нас дошло: все это время мы шли по истории. История была жаром.

Это было самое жаркое лето в Японии за всю историю наблюдений. Более 50 человек погибли, тысячи были госпитализированы. В глобальном масштабе 2024 год, по прогнозам, станет самым жарким годом за всю историю наблюдений.

«Я прошел через изменение климата», — сказал г-н Салопек. «Здесь, в пригородной Японии, для большинства людей это просто неудобство, но во многих местах это уже экзистенциально». В Эфиопии, где он начал свою одиссею, ему пришлось избегать борьбы за сокращающиеся пастбища между племенами афар и исса. В Казахстане он увидел, как степь цветет после необычно сильных дождей травами, неизвестными даже самым старым местным жителям. В Грузии он наблюдал, как целый район Тбилиси сползает в реку. В Афганистане он увидел, как жители деревни наслаждаются обильным урожаем абрикосов, потому что лето стало теплее, а ледники тают. Он не мог заставить их понять, что через несколько лет ледники исчезнут, и их земля станет пустыней. Г-н Салопек сказал, что повсюду фермеры обеспокоены; погода становится все более странной.

В наш последний день вместе мы поговорили с фермерами, которые обрабатывали поля размером с носовой платок, опоясанные между дорогами и многоэтажными домами. «С каждым годом становится жарче», — сказал 81-летний Таками Цунехиро, который обрабатывал одну и ту же землю со своей женой более 50 лет. Он перестал выкапывать батат и положил косу на землю. «Раньше было четыре сезона, теперь есть только лето и зима. Либо слишком много солнца, либо слишком много дождей». Другие фермеры согласились; жара плохо сказывалась на посевах риса, и работа на открытом воздухе становилась все более опасной.

Прогулки в течение нескольких дней запечатлели в нашем сознании ощущение перегревающегося мира. «Конечно, я знаю об изменении климата интеллектуально», — сказал г-н Салопек, когда мы остановились в закусочной Joyfull, чтобы восстановить водный баланс. «Но я не чувствовал этого своим телом, как за последние три месяца. Когда я гулял летом в Южной Корее, на улицах не было никого. Это было похоже на призрачный пейзаж. Там были охлаждающие станции с туманом; и я впервые подумал: « Ладно , это действительно антиутопия». Я думал, что в сентябре в Японии будет прохладнее, но это не так, и теперь я чувствую, как это влияет на меня. Это причиняет мне боль».

В конце дня мы бросили рюкзаки и пошли гулять по рисовым полям. Солнце было низким и золотым. Цапли крались по обочинам, эскадрильи стрекоз порхали «как блестки», сказал г-н Салопек, и мы шли вдоль оросительного канала, полного рыбы, черепах и уток. Шипение и треск цикад, доносившиеся из бамбукового леса, были свирепыми. Это была единственная сельская местность, по которой мы гуляли.

Все местные отели были переполнены, поэтому мы спали в кабинках в кибер-кафе, гениальном и безупречно чистом игровом заведении, часто используемом бездомными, с тренажерным залом, душевыми и гигантской библиотекой манги. На следующее утро я сел на скоростной поезд обратно в Фукуоку, откуда мы начали восемь дней назад. Поезд промчался мимо размытых серых кварталов пригородов, через черные туннели. Это заняло всего 30 минут. ■

https://www.economist.com/christmas-specials/2024/12/19/a-journalist-retraces-humanitys-journey-out-of-africa-on-foot