Евреи в русской революции
Что не так с понятием национального покаяния? Отрывок из книги Юрия Слёзкина «Эра Меркурия»
В издательстве Corpus выходит книга Юрия Слёзкина «Эра Меркурия. Евреи в современном мире». Исторический бестселлер, посвященный судьбам евреев российской черты оседлости, не нуждается в особых представлениях: изначально написанная по-английски (ее оригинальное название – The Jewish Century), книга уже издавалась в русском переводе, однако сейчас мы имеем дело практически с новым, сильно переработанным авторским текстом.
С разрешения издательства мы публикуем отрывок из книги, в котором идет речь о роли евреев в большевистской революции и Гражданской войне, об этнической вине и сложности вопроса о национальном покаянии.
Особые отношения между большевиками и евреями – или, вернее, между большевиками и еврейской революцией – стали существенной частью революционной войны слов. Многие враги большевиков отождествляли их друг с другом, представляя большевизм преимущественно еврейским движением. Сильной стороной этого аргумента была апелляция к очевидным фактам роли евреев в партии и пропагандистская ценность образа революции как чужеземного нашествия. Слабой его стороной были не менее очевидные размеры и состав Красной Армии. Никто всерьез не утверждал, что рассказы Бабеля о том, как еврей пытается присоединиться к революционным казакам, должны быть рассказами о том, как казак пытается присоединиться к революционным евреям.
И даже Н. А. Соколов, назначенный правительством Колчака следователем по делу об убийстве царя и назвавший разного рода усилия по организации его побега «попытками русских людей спасти царскую семью», дал ясно понять, что еврейские комиссары Голощекин и Юровский без особого труда нашли рьяных цареубийц (и убежденных большевиков) среди местных фабричных рабочих.
Некоторые исходили из того, что Гражданская война была в самом деле гражданской, то есть братоубийственной, но при этом настаивали, что, поскольку большевистская доктрина изначально порочна, а евреи непропорционально представлены среди ее авторов и главных исполнителей, то и отвечать в первую очередь им. Наиболее последовательное и популярное обоснование этого тезиса дано В. В. Шульгиным в книге «Что нам в них не нравится», написанной во Франции в 1927 году. Обращаясь непосредственно к «ним», Шульгин писал:
Не нравится нам в вас то, что вы приняли слишком выдающееся участие в революции, которая оказалась величайшим обманом и подлогом. Не нравится нам то, что вы явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии. Не нравится нам то, что своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей вы консолидировали и укрепили на долгие годы самое безумное и самое кровавое предприятие, которое человечество знало от сотворения мира. Не нравится нам то, что этот опыт был сделан во исполнение учения еврея – Карла Маркса. Не нравится нам то, что эта ужасная история разыгралась на русской спине и что она стоила нам, русским, всем сообща и каждому в отдельности, потерь неизрекаемых. Не нравится нам то, что вы, евреи, будучи сравнительно малочисленной группой в составе российского населения, приняли в вышеописанном гнусном деянии участие совершенно несоответственно.
Как с этим быть? Впервые в истории русской политической публицистики Шульгин предложил развернутую и недвусмысленную защиту принципа этнической вины, этнической ответственности и этнического раскаяния. Предвосхищая стандартную логику второй половины XX века, он утверждал, что, хотя юридически сыновья за отцов не отвечают, морально они всегда за них отвечали, отвечают и будут отвечать. Семейная ответственность столь же необходима, сколь и неизбежна, писал он. <…> Народы – тоже семьи:
Не может быть иначе. Все мы, хотим или не хотим, ежедневно подновляем эту связь. Деградировавший русский, в каком-нибудь отчаянном бистро, «гордится» перед апашем-французом русской vodka. А что, это он ее, водку, делал?! Нет, не он, и не отец его, и не дед, и не седьмая вода на киселе, и даже не знакомый какой-нибудь; ее, водку, выдумали какие-то русские, о которых «гордящийся» понятия никакого не имеет. Чего же он-то гордится? – «Вот странно! Да ведь я тоже русский, diable!» Этим все сказано: и французский апаш не оспаривает у русского его права гордиться la vodka, ибо он согласен: каждый русский имеет право гордиться тем, что сделано каким бы то ни было русским <…>.
Деградировавший русский гордится водкой. Другие гордятся Толстым, Достоевским и Рахманиновым. «Гордятся и имеют на это право». Но если принадлежность к нации дарует гордость, она должна – по той же причине – накладывать ответственность. Гордиться Толстым, согласно Шульгину, значит нести на себе вину за Распутина и большевизм.
Шульгинский список русских преступлений ограничивается Распутиным и большевизмом, из чего следует, что русским, кроме как перед самими собой, извиняться не перед кем. С евреями все иначе. Поскольку большинство жертв красного террора – русские, а многие его исполнители (особенно в родном городе Шульгина, Киеве, в 1919 году) – евреи, все евреи обязаны принести всем русским формальное покаяние. Как Шульгин писал в разгар погрома 8 октября 1919-го в своей газете «Киевлянин»,
поймут ли они, что им надо сделать сейчас? Будут ли во всех еврейских синагогах всенародно прокляты все те евреи, которые приложили руку к смуте? Отречется ли толща еврейского населения с той же страстностью, с какой она нападала на старый режим, от созидателей «нового»? Будет ли еврейство, бия себя в грудь и посыпая пеплом главу, всенародно каяться в том, что сыны Израиля приняли такое роковое участие в большевистском бесновании?
И если не поймут и не покаются, если скажут, что евреи как народ не устраивали революцию и не должны отвечать за отдельных большевиков, тогда ответ должен быть таким:
Ладно, в таком случае мы тоже не устраивали погромов; громили евреев какие-то личности, с которыми мы ничего общего не имеем, – петлюровцы, осетины и, кроме них, еще какие-то отбросы. Мы на них не можем влиять. Сами же, персонально, мы не громили, а удерживали от погромов… Если евреи, все в целом, не признают себя виновными в социальной революции, то и русские, во всей совокупности, не признают себя виновными в еврейских погромах…
Несколько русских интеллигентов еврейского происхождения признали себя виновными. В сборнике «Россия и евреи», опубликованном в 1923 году в Берлине, они призвали «евреев всех стран» противиться большевизму и принять на себя «горький грех» еврейского соучастия в его преступлениях <…>:
нечего и оговаривать, что не все евреи – большевики и не все большевики – евреи, но не приходится теперь также долго доказывать непомерное и непомерно-рьяное участие евреев в истязании полуживой России большевиками.
Да, евреи претерпели от погромов непомерные страдания, но разве сама революция не есть «всеобщий погром»? «Или обречь на истребление целый класс общественный… это – революция, а убивать и грабить евреев – это погром? Почему такая честь Марксу и его последователям?» И зачем бесконечно твердить «о зле, всегда от других исходящем и на нас направляющемся»? Согласно [одному из авторов сборника] Г. А. Ландау,
поразило нас то, чего мы всего менее ожидали встретить в еврейской среде, – жестокость, садизм, насильничание, казалось чуждое народу, далекому от физической воинственной жизни; вчера еще не умевшие владеть ружьем, сегодня оказались среди палачествующих головорезов.
Многолетний борец с «правовым ущемлением» пользуется «средствами, по своей самодурской крутости и деспотическому произволу ранее неслыханными»; «смирный и безответный тихоня» встал во главе «самых отъявленных хулиганских банд»; принципиальный гуманист «расточает… принудительные работы и “высшие меры”»; «присяжный пацифист, пуще огня боявшийся военной службы» стал «командовать крупными военными единицами»; и, что самое поразительное,
некогда убежденный и безусловный противник смертной казни не только за политические преступления, но и за тягчайшие уголовные деяния, не терпевший, что называется, вида зарезанного цыпленка, – превратившись наружно в человека в коже и с наганом, а в сущности потеряв всякий человеческий образ, смешавшись с толпой других ревнителей и профессионалов «революционного правосудия», выходцев из более молодых и более жестокосердых наций, точно, хладнокровно и деловито, как статистику, ведет кровавые синодики очередных жертв революционного Молоха или стоит в подвале Чеки на «кровавой, но почетной революционной работе».
Позиция авторов сборника по вопросу «коллективной ответственности» (термин Ландау) не отличалась от позиции Шульгина. Учитывая «старую страсть периферии к выискиванию и превознесению евреев, прославившихся на разных поприщах культурной деятельности», и в особенности ввиду «беззастенчивой кампании, ведущейся вокруг имени Эйнштейна», придется <…> объявить своими и палачей:
Ответственно ли еврейство за Троцких? Несомненно. Как раз национальные евреи не отказываются не только от Эйнштейнов и Эрлихов, но и от крещеных Берне и Гейне. Но в таком случае они не имеют права отрекаться от Троцкого и Зиновьева… Это значит напомнить польским лицемерам, устраивающим погромы из-за расстрела Будкевича, что во главе большевистской инквизиции – Чека – стоит чистокровный поляк Дзержинский, напомнить латышам, что они сыграли в советской России самую позорную роль кровожадных палачей – вместе с китайцами. Одним словом, мы честно признаем нашу долю ответственности.
Позиция эта оказалась непопулярной (хотя и не вполне бесплодной), поскольку подразумевала, что каждому есть в чем виниться, но не предлагала универсальной меры виновности; поскольку «честное признание» казалось невозможным без всеобщего отказа от лицемерия; поскольку ни Шульгин, ни «латыши» не спешили исполнять свою часть покаянного действа; поскольку погромы были специфически антиеврейскими, тогда как большевистский террор – гибко антибуржуазным; поскольку через десять лет к власти в Германии придут нацисты; и поскольку национальные каноны образуются не из «особых, поразительных или замечательных» деяний (как полагает Ян Томаш Гросс), а из вызывающих гордость сказаний о триумфах, утратах и жертвоприношениях. И наконец, поскольку нации не имеют возможности искупить свою вину.
<…> Люди, образующие нацию, могут испытывать стыд, но нации как таковые не в состоянии пойти к исповеди, совершить покаяние и предстать перед творцом своим. Требования национального покаяния не могут быть исполнены, потому что не существует законного источника искупительной епитимьи, утвержденного кворума кающихся грешников и общепризнанного авторитета, способного судить об искренности раскаяния.
Другие книги на Republic:
Американец в Китае. Пересказ книги Эвана Озноса «Век амбиций».
«Дефицит отвращения к сталинизму»: краткий пересказ книги Энн Эппельбаум «ГУЛАГ“
Они как дети. Расизм продолжает успешно выдавать себя за научную истину.
От еды по карточкам до абортов: краткий пересказ книги Наталии Лебиной “Cоветская повседневность”.