Что будет с российскими банками после карантина?
Директор Банковского института ВШЭ Василий Солодков – об антикризисных решениях за гранью разумного и самых надежных банках во время пандемии
В конце марта рейтинговое агентство Fitch снизило прогноз относительно банковского сектора России со «стабильного» до «негативного». В агентстве отметили, что рентабельность банков снизится из-за уменьшения числа новых кредитов. А качество банковских кредитов ухудшится из-за замедления экономики. Вероятность падения рейтингов банков в дальнейшем будет зависеть от поддержки, которую окажут им государство и акционеры.При этом глава ВТБ Андрей Костин заявил в начале апреля, что коронавирус не повлиял на российский банковский сектор. И что негативное влияние экономического кризиса эта отрасль может почувствовать только во втором квартале 2020 года.В каком состоянии на самом деле находятся сегодня российские банки и стоит ли ждать сжатия этого сектора в ближайшее время? Republic обсудил эти вопросы с директором Банковского института ВШЭ Василием Солодковым.
– С какими основными вызовами сталкиваются сегодня российские банки?
– Проще ответить на вопрос, с какими вызовами они не сталкиваются. Спрос с финансовых организаций у нас последний, потому что руководство самостоятельно решает, кому давать деньги.
Первый вопрос, который возникает сегодня у банков: у кого в этой ситуации брать деньги? Потому что президент объявил полтора месяца «гуляний» за счет работодателей, и в этой связи, учитывая, что у 70% нашего населения накоплений нет, возникает совершенно резонный вопрос: за счет чего они будут дальше жить? Ведь работодатели платить им заработную плату не могут, поскольку ничего не генерируется. А те немногие россияне, у которых есть накопления, как правило, должны снимать деньги с депозитов.
Вторая проблема касается кредитов. Если банк взял деньги, то должен кому-то их давать. Непонятно, кто будет кредитоваться в условиях, когда все на каникулах за собственный счет. Перспектив, что такие кредиты отдадут, нет.
В сложившейся ситуации наиболее стабильная модель – это госбанки. Во-первых, у них есть расчетные счета предприятий, за которые платить не надо. И есть средства бюджета в той или иной форме. На эти деньги можно спокойно жить. Но итогом такой жизни станет то, что количество мелких и средних банков продолжит сокращаться и рыночная ниша госбанков продолжит расти.
– В ближайшие месяцы стоит ждать новой волны зачистки банковского сектора?
– Ничего «чистить» не надо будет, они сами уйдут в мир иной из-за двух проблем. Первая – нет денег, вторая – непонятно, куда девать деньги, которые есть.
«Кредиты – это не помощь»
– На днях СМИ сообщали, что банки стали ограничивать кредитование клиентов из пострадавших от кризиса секторов под предлогом защиты от чрезмерных кредитных рисков.
– Это как раз то, о чем я говорил. Банкам важно, чтобы их деньги вернулись к ним, и с процентами. А если давать кредиты, допустим, отраслям, которые связаны с авиаперевозками, или кредитовать услуги какие-то – условный салон красоты, – которые вынужденно не работают, то вполне понятно, что у вас будет невозврат. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому проще кредиты не давать, чем давать.
– В то же время Центробанк снизил требования по рейтингу банков для получения кредитов на выдачу денег малым и средним предприятиям (МСП). Как вы оцениваете эту меру?
– Кредиты – это не помощь. Если вы возьмете, например, очень нелюбимую нашими властями Великобританию, то там компенсируется за счет бюджета до 80% зарплаты людям, которые вынужденно сидят на карантине. У нас же говорят: ребята, мы вводим для вас налоговые каникулы и каникулы по платежам по кредитам.
Но если предприятие не работает, то какая разница, есть эти каникулы или нет. Ведь доход все равно не генерируется. Они все так же не в состоянии платить. Им нужна просто помощь для того, чтобы содержать персонал какое-то время и сотрудники не разбежались и чтобы, когда карантин закончится, возобновить работу.
Когда фирма понимает, что содержать персонал невозможно, она просто-напросто его увольняет. Сейчас это происходит, насколько я понимаю, повсеместно, и на момент, когда карантин закончится, у нас будет просто «выжженная пустыня». Придется создавать все по новой, что очень не просто.
– В прошлом году неоднократно поднималась тема закредитованности населения. Насколько серьезной была эта проблема и какой может быть динамика к концу года?
– Начиная с осени 2019 года Центральный банк стал бороться с потребительским кредитованием, объясняя это тем, что население сильно закредитовано. Почему это произошло? Потому что реальные доходы падали с 2014 года, то есть с момента, когда Крым стал нашим. И в этих условиях рост кредитования означал по большому счету рост плохих долгов. И Центральный банк стал предпринимать меры, направленные на то, чтобы такое кредитование затормозить. Собственно говоря, это он и сделал. С точки зрения устойчивости это хорошо.
Но тогда у нас была нормальная ситуация, а сейчас она форс-мажорная. И по большому счету мы должны думать, насколько мы глубоко упадем. Это зависит от государства. Но мы видим, что оно пока что выступает как абсолютно отвязанный либерал, объясняя, что проблемы людей – в том числе те, которые создало само государство, допустим, когда было разрушено ОПЕК+, – это их личные проблемы и пусть они сами выкручиваются.
Во внешнем мире я такого не наблюдаю: за границей государство в той или иной форме, но участвует. А наше государство не только предоставляет людей самим себе, но и увеличивает налоги, несмотря на обещания этого не делать. Мягко говоря, очень большой недальновидностью можно объяснить то, что вот в условиях, когда и так возникает угроза набега на банки, вводится налог по процентам по банковским депозитам. Это за гранью разумного.
«Количество банков будет быстро сокращаться»
– Насколько может поредеть банковский сектор в ближайшие месяцы?
– Мы с вами сейчас ничего не рассчитаем, потому что у нас сейчас этот карантин продолжается по факту две недели. Но что при этом происходит, никто толком не знает – статистики нет. То есть не может быть ничего, кроме экстренных оценок, базирующихся на прошлом опыте. Но у нас и прошлого опыта такого нет. Поэтому делать прогнозы очень сложно.
– Можно ли предположить оптимистичный и пессимистичный сценарий с учетом того, как сейчас развиваются события?
– Пока что основ для оптимистичного я не вижу. Потому что, еще раз, государство предоставило всем возможность самостоятельно спасаться. Единственная помощь, которая есть, это так называемые кредитные и налоговые каникулы. Но какая разница, есть у вас эти каникулы или нет, если вы сидите дома. Это совершенно не принципиально. В этом контексте наиболее вероятен пессимистический сценарий.
Есть разные оценки. Например, Торгово-промышленная палата подсчитала, что под угрозой закрытия находится 3 млн представителей МСП. То есть, по сути, все. Но ведь у нас экономика по сути рыночная. И сейчас, по моим личным наблюдениям, достаточно большое количество торговых точек, которые должны быть закрыты, продолжают работать. При этом они перестали пользоваться услугами кассы и перешли на наличный расчет. Вот такая мера может способствовать спасению экономики, с одной стороны, но с другой стороны, она чревата угрозами роста большего количества заболеваний. И по факту государство толкает предпринимателей в этом направлении. Потому что иначе, еще раз, просто невозможно.
При этом государство накопило «жирок» в Фонде национального благосостояния (ФНБ) за счет того, что были высокие цены на нефть. Но предпочитает эти деньги тратить не на предпринимателей, а на перепокупку Сбербанка – то есть деньги из одного кармана перекладываются в другой. Или на спасение «Роснефти» в Венесуэле, хотя ни вы, ни я не направляли туда «Роснефть». В 2014 году никто не заставлял Игоря Ивановича вкладывать деньги в Венесуэлу. Точно так же, как никто не заставлял его вкладывать деньги в ТНК-BP, за что всем нам пришлось расплачиваться. Хочу напомнить, что одной из причин девальвации как раз 2014 года было внесение в ломбардный список бондов «Роснефти» в течение трех дней. Что в итоге привело к тому, что доллар стал стоить не 30, а 60 рублей, а в отдельные дни курс доллара достигал 80.
Сейчас мы это повторили, когда при всей сложности ситуации с коронавирусом потребовалось выйти из соглашения ОПЕК+. Целью этого шага было показать кузькину мать американским производителям. А в результате кузькину мать мы показали себе.
– Если говорить именно про банковский сектор, можно ли ожидать, что в ближайшие месяцы останутся только банки с госучастием?
– В месяцы – я не знаю. Но тренд такой есть. У этих банков есть некая подушка. И если раньше значительную долю доходов в банке составляли комиссионные платежи за перевод денег со счета на счет из одного банка в другой, то начиная с 1 мая Центральный банк отменяет комиссию на перевод до 100 тысяч рублей. Потребителю это, может быть, и хорошо, а банки пострадают. Поэтому не берусь утверждать что у нас с вами к 1 мая банков не останется, – безусловно, они останутся, но количество их будет в таких условиях быстро сокращаться. Они будут банкротиться сами, а Центробанк будет просто свидетельствовать о факте смерти.
«Мы потеряли $30 млрд только за одну мартовскую неделю»
– Если брать отношения банка с населением, каких стоит ждать ипотечных ставок? Что будет со ставками по депозитам?
– Я вообще плохо понимаю, что сейчас происходит. Потому что традиционно одним из инструментов борьбы за стабилизацию курса была ключевая ставка, ею пользовался Центральный банк. Сейчас он ею демонстративно пользоваться не стал. Соответственно, у нас произошла девальвация на 20–25%. Эта девальвация неизбежно отразится в ценах на импортные продукты. Это означает, что нас ждет инфляция.
В таких условиях ставка должна будет повышаться, хочет того ЦБ или нет. Но устами Эльвиры Сахипзадовны (Набиуллиной, главы ЦБ. – Republic) он озвучил, что возможно и снижение ставки в этом году. Как это соотносится с их таргетом инфляции, я плохо понимаю.
Возможно, расчет делается на то, что денег у предприятий и населения не осталось вообще, и сейчас они попытаются договориться с ОПЕК+ о возвращении цен на нефть, и те вернутся в какую-то разумную величину, свыше 40 долларов за баррель. В этих условиях спроса на валюту не будет, и, соответственно, курс вернется туда, где он и был. С моей точки зрения, вероятность таких событий достаточно маленькая.
Поэтому, скорее всего, можно ожидать роста ставок по депозитам и по кредитам. В соответствии с тем, что будет происходить с инфляцией. Сейчас мы понятия не имеем, какая у нас инфляция, начиная с 8 марта (после разрыва соглашения России и ОПЕК. – Republic). Никто не знает, можно только судить по оценкам цен в магазинах. Статистики пока что нет.
– Какие действия мог бы предпринять ЦБ для помощи банкам и населению?
– С моей точки зрения, ЦБ не должен заниматься тем, чтобы «сеять» деньги. «Сеять» деньги – это все-таки роль Минфина. Центробанк должен прежде всего следить за инфляцией. Но вы видите, каким образом он это делает…
С моей точки зрения, его можно и нужно критиковать за то, что он абсолютно неразумно проводил политику дедолларизации. Он «назло бабушке морозил себе уши», потому что о том, что случится мировой кризис в той или иной форме, речь шла уже последние два-три года. А в период кризиса всегда растет цена доллара.
Но и ЦБ, и руководство страны проводили дедолларизацию активов. И поэтому (пока у нас статистика еще была доступна по резервам) за первую неделю с 8 числа он потерял почти $30 млрд за счет переоценки. Если я правильно помню, строительство замечательного авианосца «Адмирал Кузнецов» (на котором в декабре произошел пожар. – Republic) – это $1 млрд. А мы потеряли 30 за неделю. Если это соотнести с бюджетом здравоохранения или с помощью, которая может быть оказана тем же самым работодателям, бизнесу и пенсионерам… Я думаю, каждый может пересчитать. И это произошло только за одну неделю.
«Наше государство простые решения не в состоянии принять»
– Почему было понятно, что произойдет кризис?
– Потому что с 2008 года прошло больше 10 лет и на рынке сложились диспропорции. Беспрецедентно вырос фондовый рынок, хотя никакой основы под это дело не было. Те деньги, которые стандартно уходили на фондовый рынок, последние два-три года опять стали уходить на рынок недвижимости. Что было в свою очередь триггером кризиса 2008 года. Кроме того, экономические циклы никто не отменял. Кризисы происходят раз в 8–10 лет. И если посмотреть периодику 2019 года, то все говорили о неизбежности кризиса.
Было понятно, что он произойдет, но только непонятно, что выстрелит. Что станет триггером этого кризиса. Им оказался коронавирус. Но нам этого показалось мало, мы этот триггер дополнили падением цен на нефть. Сейчас мы, правда, в этом саудитов обвинили, но, по-моему, мы, как и прежде, воюем с Океанией (как в романе «1984» у Джорджа Оруэлла).
Сейчас мы понятия не имеем, что случится с мировой экономикой. Никто этого сказать не может. А поскольку наша страна является сырьевым придатком этой мировой экономики и ничем более, очень сложно предсказать, что произойдет. Поэтому надо делать так, чтобы в период кризиса государство помогало. А не занималось тем, что вводит новые налоги.
– Кабмин опубликовал постановление, согласно которому максимальный долг по потребкредитам для ИП для получения кредитных каникул составляет 300 тысяч рублей. Прописаны суммы для физлиц, для автокредита. Все эти меры, по вашему мнению, абсолютно бесполезны?
– Давайте смотреть проще. Сказано, что если у вас доход упал более, чем на 30%, значит, вы имеете право куда-то обратиться и что-то попросить.
Представьте себе, что у вас компания и вы доход не получали уже в течение двух недель. Все ваши сотрудники сидят дома. Ваша первая мысль – найти справку о падении дохода. Но кто ее выдаст, сказано не было. Пока вы будете думать, к кому обратиться, вам придется уволить своих сотрудников, потому что в противном случае средств совсем не останется. Потом, когда вы достали справку и вам сказали, что условно до конца года можно не платить кредит и налоги, вам не начисляются пени. Но на что они не начисляются? На то, чего у вас нет. Или же вам снизили НДС с 30 до 15%. И что это дает? И таких вопросов куча.
Или, например, вы упомянули про кредиты для ИП до 300 тысяч рублей или предложение давать льготные кредиты по ипотеке 1,5 млн рублей. Замечательно. Но почему именно такие суммы? Если я закрою интернет-страницу, где это прописано, то я под угрозой расстрела не вспомню этих деталей, потому что они непонятны и нелогичны.
Если бы государство сказало: вы не работаете, мы вас посадили дома, но за это вам будет платиться условно половина вашей зарплаты… Не 80%, как в Великобритании, а хотя бы половина, то вы могли бы решить, как дальше потратить эти деньги. Но вместо этого конкретный чиновник решает, что какой-то конкретный налог будет поднят.
Когда есть возможность трактовать распоряжения по-разному, возникает широкое поле для произвола. Особенностью нашего государства является то, что простые понятные решения оно не в состоянии принять. И принимает ровно то, что мы сейчас видим.
– Можно ли приблизительно в миллиардах оценить уже нанесенный ущерб банковскому сектору?
– Мы не знаем. Потому что статистики нет никакой. А все остальное – гадание на кофейной гуще. Кто-то говорит, что ВВП упадет на 3%. Другие говорят, что на 4%.
У нас страна условно не работает месяц. Если она месяц не работает, значит, если брать ВВП за 100% и вычитать месяц, получается, что процентов 8 вы потеряете. Опять-таки, не все не работают. Нефтянка, наверное, продолжает работать, частично инфраструктура. Тогда можно предположить, что мы потеряем 4%, то есть половину. Но опять же – это метод гадания на кофейной гуще. Не говоря уже о том, что совершенно не понятно, сколько мы просидим дома.
И третий момент состоит в том, что бизнес приспосабливается. Сейчас, как я говорил, огромное количество предприятий, на которых написано, что они закрыты, продолжают работать. Это невозможно учесть. Должны быть какие-то данные статистические, а их тоже быть не может, если магазин формально закрыт. То есть возникнет серый и черный рынок.
С банками в этом плане сложнее. Потому что есть надзор со стороны ЦБ. Делать вид, что ты не работаешь, нельзя. Приходится показывать, что ты работаешь. Но там есть свои всякие штучки, которые позволяют показать искаженные объемы реальной деятельности.
– Какие банки сейчас самые надежные?
– Это госбанки и банки с иностранным участием – «Райффайзен», «Юникредит» и тому подобные. И есть один выбивающийся из этого стройного ряда банк – это российский «Альфа-Банк». Они достаточно эффективны, они хорошо работают – каждый в силу своих причин.
У тех, кто в этот дружный ряд не попадает, как правило, проблемы. И проблемы ровно те, с которых мы с вами начали. Первая – это проблема дефондирования. Откуда брать деньги. И вторая проблема – куда эти деньги пристраивать. Где найти тех клиентов, которые достаточно надежные и которые могут вернуть деньги в срок с соответствующими процентами.
– Надежные клиенты сейчас – это госкомпании?
– Это государственные клиенты, у которых есть доступ к бюджету. Это госпредприятия. Те, кто работает в режиме непрерывного цикла, еще кто-то. Вот, скорее всего, именно они.
Но госкомпании, как правило, не кредитуются. Они планово убыточные. Для покрытия убытков они берут деньги у коммерческих банков, а дальше обращаются к государству и просят списать долги. Там другая совершенно бизнес-модель. Это даже бизнесом назвать сложно. Но это работает в рамках нашей страны. Таких предприятий у нас тьма-тьмущая.