Дедовщина возвращается?
С дедовщиной успешно боролся Анатолий Сердюков, но нынешнее руководство Минобороны не занимается поддержанием дисциплины среди срочников, поскольку это не приносит очевидных дивидендов в сфере пиара
Еще недавно не только официальные представители Министерства обороны, но и правозащитники уверенно заявляли – важнейшим достижением начатой в 2008 году военной реформы является ликвидация казарменного насилия. И вдруг – как гром среди ясного неба – посыпались сообщения о трагедиях в Вооруженных силах. 25 октября рядовой срочной службы Рамиль Шамсутдинов застрелил в караульном помещении своей части, находящейся в Забайкалье, 8 сослуживцев и тяжело ранил двоих. Буквально через день СМИ сообщили: в воинской части в Козельске (Калужская область) повешенным на ремне в кабинете командира части нашли 21-летнего военнослужащего Сергея Сафонова. Родственники погибшего военнослужащего, получившие тело со следами побоев, замазанными гримом, уверены, что Сергей Сафонов не мог покончить с собой, и требуют провести расследование убийства.
Очень показательно, что расстрел случился в караулке ремонтно-технической базы, подчиненной 12 Главному управлению Генштаба, предназначенному для обеспечения хранения ядерных боеприпасов. Неслучайно Шамсутдинов, согласно данным СМИ, был задержан спецназом, который приписан к этой части.
Сафонов служил в соединении Ракетных войск стратегического назначения в Козельске (скорее всего, речь о дивизии, оснащенной стратегическими ракетами «Ярс»). Для службы в таких частях должны отбирать призывников с особой психологической устойчивостью. Естественно, возникает вопрос: не являются ли произошедшие трагедии предвестниками новой волны казарменного насилия?
Как победили насилие в казарме
Оба преступления – и массовый расстрел в караулке, и убийство, небрежно замаскированное под самоубийство, – были типичны для армии и других силовых структур в 1990-х и первой половине 2000-х. Тогдашний министр обороны Сергей Иванов признавал, что только за 10 месяцев 2002 года в результате «преступлений и происшествий» погиб 531 военнослужащий, а 20 тысяч были искалечены. А по данным Главной военной прокуратуры, во всех «силовых ведомствах» в том же 2002 году 800 человек были убиты сослуживцами, а еще 1200 человек погибли в результате «непредумышленных действий».
Тогда казалось, что насилие в российской армии является хроническим и неизлечимым заболеванием. «Что же до “дедовщины”, корни ее глубокие, еще с советских времен. Кардинально вопрос можно решить, переведя армию на добровольную форму комплектования. Скажу прямо: это произойдет не скоро», – расписывался в собственном бессилии Иванов.
Однако оказалось, что дело борьбы с дедовщиной вовсе не безнадежно. Это стало ясно с приходом на министерскую должность Анатолия Сердюкова. У армейского насилия были совершенно очевидные корни. В действительности казарменное насилие было не нарушением дисциплины, это была дикая варварская форма ее поддержания. Дедовщина началась в Советской армии во второй половине 1960-х. Именно тогда Вооруженные силы покинули последние «сверхсрочники», сержанты и старшины, оставшиеся в армии после Великой Отечественной. Именно эти люди, с их авторитетом, жизненным и военным опытом обеспечивали порядок в воинских частях.
А вот с их уходом обеспечение дисциплины само собой было возложено на срочников старшего года службы. У них не было других способов заставить слушаться своих ровесников, кроме кулаков и изуверских ритуалов. Дедовщина была естественным порождением массовой мобилизационной армии, для которой качество личного состава не столь уж важно. Ситуация стала совсем чудовищной в 1990-е и 2000-е, когда, столкнувшись с недостатком призывников, генералы, которые хотели любыми путями сохранить советскую модель армии, стали призывать людей с уголовным прошлым.
Сердюков повел наступление на дедовщину сразу по нескольким направлениям. Он ликвидировал части и соединения неполного состава, которые накануне будущей войны должны быть доукомплектованы резервистами. Однако, в мирное время на полтысячи офицеров приходилась лишь сотня-другая солдат срочной службы, которые были заняты обслуживанием и охраной складов с оружием. Именно там, в соединениях, где фактически не велась боевая подготовка, и процветало казарменное насилие.
Кроме того, в 2008 году был осуществлен переход на одногодичную службу по призыву, в результате чего «деды» просто исчезли. Сердюков начал, а Сергей Шойгу продолжил перевод Вооруженных сил на службу по контракту. В результате, если верить официальным отчетам, в 2016 году был достигнут беспрецедентный успех. Впервые все сержантские должности занимают контрактники. Именно они и должны поддерживать дисциплину в казарме.
И, наконец, главное. В течение пяти лет министр обороны Анатолий Сердюков и начальник Генерального штаба Николай Макаров беспощадно увольняли всю цепочку командования – от командиров конкретного подразделения до командиров частей, где случалось самоубийство военнослужащего. Ни смягчающие обстоятельства, ни прошлые заслуги не спасали. В армии это прекрасно знали. Командиры, хочешь не хочешь, были обречены внимательно следить за тем, чтобы внутри воинской части были нормальные человеческие отношения.
И дедовщина просто исчезла за несколько лет. «К концу 2012 года у нас вообще не было жалоб из войск!» – рассказывает Валентина Мельникова, ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России. Тогда, по ее словам, она с коллегами всерьез обсуждала возможность роспуска организации – ведь цель, защита прав срочников, которая заключалась в защите от насилия, была достигнута.
Пиар вместо работы
Однако с приходом на должность министра обороны Сергея Шойгу и правозащитники, и, что гораздо важнее, офицеры в войсках поняли, что вопрос поддержания дисциплины не слишком волнует нового руководителя. Если отсутствие преступлений в армии воспринимается как норма, ее поддержание не приносит очевидных дивидендов в сфере пиара, которые так важны для министра. Шойгу предпочел переадресовать вопрос о поддержании дисциплины недавно созданному Главному управлению военно-политической работы Минобороны. Причем и для армейских политработников – это не главная тема. Главная задача управления – противостояние коварному Западу в борьбе за умы военнослужащих.
Надо сказать, что такой подход всецело разделяется и Кремлем, всячески сторонящимся обсуждения любых неприятных тем. В разговоре с журналистами пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков отметил, что ЧП с расстрелом восьми человек не является вопросом главы государства, поэтому Владимир Путин «не будет на это реагировать». «Это частный случай, это трагедия… Безусловно, ее нужно расследовать, … но до определения истинных причин делать заключения о результатах реформы армии по меньшей мере непрофессионально», – добавил представитель Кремля.
Все это прочитывалось в войсках, как разрешение на насилие (если его удается прятать). Собственно говоря, первая реакция военного ведомства на расстрел в караулке продемонстрировала именно желание снять с себя ответственность: «По предварительным данным с места происшествия, действия военнослужащего могли произойти на почве нервного срыва, вызванного личными обстоятельствами, не связанными с прохождением военной службы». При этом в том же сообщении говорилось, что причиной трагедии могли быть «межличностный конфликт» и «психологическая несовместимость» с офицером в карауле. Как будто конфликт с офицером (который, по данным СМИ, неоднократно издевался над срочниками) не явля��тся обстоятельством, связанным с прохождением военной службы! Приблизительно так же оправдывалось Минобороны во времена разгула дедовщины. Точно так же начальники пытались замаскировать убийства под самоубийства, как это случилось в части под Козельском.
Военное ведомство, официально заявляющее о стремлении комплектовать Вооруженные силы по большей части за счет контрактников, одновременно проталкивает законы, позволяющие забрать в армию максимально возможное количество срочников. Военкоматы вновь нацелены на выполнение разнарядки по призыву любой ценой. В результате в воинские части попадают юноши с серьезными заболеваниями, включая и психологические проблемы. Именно эти проблемы и были у рядового Шамсутдинова.
Через неделю после трагедии министр обороны устроил, как говорят, разнос подчиненным. При этом главный его упрек командирам воинской части заключался в том, что «при надлежащем исполнении должностными лицами воинской части требований приказов» Шамсутдинов не мог быть назначен в караул. Ведь согласно приказу министра в караулы, длящиеся более трех суток, следует направлять только солдат-контрактников. То есть комиссия нашла формальное нарушение, предпочтя обойти вниманием причины произошедшего – издевательства над солдатом, которые довели его до убийства восьми человек.
Надо честно сказать, такие расстрелы, связанные с нервным срывом конкретного человека, случаются и в армиях других стран. Так десять лет назад майор на базе Форд-Худ в Техасе застрелил 13 сослуживцев. Разница в том, как лидеры страны реагируют на такие трагедии. Барак Обама посчитал расстрел в Форт-Худе «своим вопросом» и специально обратился по этому поводу к нации: «Это ужасающая вспышка насилия. Очень тяжело терять наших мужественных военнослужащих за рубежом, но просто невероятно, что они могут попасть под пули на военной базе на американской же земле. Пентагон, ФБР, Министерство национальной безопасности сделают все, чтобы установить причины этой страшной трагедии». В российском же случае начальству все ясно заранее.
Можно не сомневаться, скоро нам сообщат, что все необходимые меры приняты и повторение трагедий исключено. Между тем, из опыта 2000-х известно, что при наличии сходных условий преступления вроде расстрела в караулке приобретают характер эпидемии.