Образование – зло?
Гуманитарное образование учит граждан самостоятельно мыслить, осознавать свои права и защищать их. Не этого ждет от них Россия
На прошлой неделе произошли два громких события – обыски в Физическом институте РАН (ФИАН) и ликвидация движения «За права человека» Льва Пономарева. События вроде бы из разных сфер, но на самом деле подтверждающие один управленческий тренд в России. Какой? В своей воскресной итоговой программе Дмитрий Киселев, как и положено яркому пропагандисту, практически все объяснил в нескольких словах. Вот эти слова: «Система высшего образования – конвейер, создающий недовольных».
Гуманитарное зло
Главный акцент у Киселева – на гуманитариев. Их, мол, система высшего образования готовит слишком много, они не могут найти работу и их недовольство из-за несоответствия ожиданий и реальности перекидывается на государство. Государству надо задуматься об этом. Информационные поводы для сюжета – скандал вокруг поста в фейсбуке филолога Гасана Гусейнова и сбор двумя студентками журфака МГУ поручительств в поддержку аспиранта Азата Мифтахова. (Краткое изложение «Медузы» тут, сам сюжет тут.)
Вообще-то тезис Киселева подрывает устои. Множество видных гуманитариев России, награжденных государственными орденами и медалями за их работу на благо отечества, трудятся не совсем по специальности. Игорь Сечин, например, филолог-романист, преподаватель португальского и французского языков. Сергей Иванов – тоже филолог, переводчик. Аркадий Ротенберг – педагог, закончил Институт физической культуры. Дмитрий Рогозин и Владимир Мединский – журналисты. А если отнести к гуманитариям экономистов (существуют разные классификации наук, какую имеет в виду Киселев, мы не знаем, скорее всего – самую общую: «физики» против «лириков»)? Вот Алексей Миллер, например, в 1980-е входил в круг ленинградских экономистов-реформаторов. И ничего, доверили человеку «Газпром». А если взять юристов? Там вообще…
(Хочется, конечно, представить себе, что было бы, трудись все эти и многие другие замечательные люди до сих пор по своей первой специальности. Валентина Матвиенко – фармацевт, Сергей Шойгу – инженер-строитель… Эх.)
Ну и сам Киселев, как известно, закончил отделение скандинавской филологии филфака ЛГУ. Возможно, впрочем, он имеет в виду, что раньше-то гуманитариев готовили лучше и меньше, а теперь все испортилось.
Тема «гуманитариев у нас слишком много» поднимается не в первый раз. Тот же министр культуры Мединский говорил об этом в 2014 году – на церемонии по случаю начала нового учебного года в Московском государственном университете культуры и искусств. Президент Медведев еще в 2011 году сказал, что инженеры нужны стране больше юристов с экономистами. Раньше это был как бы модернизационный лозунг: ведь России необходима техническая модернизация (другой-то не знаем), «вторая индустриализация» и т.п. Модернизации и «второй индустриализации» не случилось, и теперь Киселев переосмысливает лозунг: гуманитарии вредны, потому что недовольны и бунтуют. А у инженеров, получается, не хватит на протест мозгов? Ну вообще-то Азат Мифтахов, фигурирующий в сюжете Киселева, аспирант мехмата.
Действительно гуманитарии меньше нужны для индустриализации (если бы реально стояла такая цель), чем для постиндустриальной экономики. Спрос на гуманитариев характерен для сферы услуг, где технологии все больше ориентируются на прямое взаимодействие с пользователем-потребителем. Важное сегодня развитие soft skills – гуманитарная по сути вещь. А необходимость в современной экономике все время учиться и регулярно менять профессию вообще размывает представление о характере полученного образования. Но современная ли в России экономика?
Конвейер недовольных
Очевидно, пафос Киселева распространяется на само высшее образование – его стало слишком много, России это ни к чему. Тезис о «сверхобразованности» России тоже не новый, его подробно разобрали Ростислав Капелюшников и Владимир Гимпельсон два года назад. В стране действительно случился образовательный бум: за 1990–2000-е годы число студентов увеличилось в 2,6 раза. Проблема ли это? Пока нет: работники с более высоким образованием получают на рынке труда «премию» – каждый год образования добавляет 7–9% к зарплате; их позиции на рынке труда укрепились – риск потери работы для них ниже. Проблема несоответствия между уровнем образования и уровнем работы существует (как и везде в мире), но разрыв в последнее время сокращался. В начале 2000-х около 40% выпускников вузов и «техникумов» трудились на рабочих местах, где полученное ими образование не требуется, а в середине 2010-х – около 30%.
Но авторы исследования предупреждали, что в ближайшее время все может измениться в худшую сторону: из-за демографических трендов доля молодых образованных сократится, а доля образованных пожилых вырастет. В целом предложение человеческого капитала увеличится, а вот спрос на него будет отставать – в экономике просто не создается достаточно новых квалифицированных рабочих мест. Чтобы они создавались, нужно что? Правильно: «инвестиции, технологические и институциональные инновации и дружественный бизнес-климат».
В структуре российской экономики преобладают простые сектора, как пишет Иван Любимов, потому и топ востребованных профессий возглавляют продавец-кассир и повар (кстати, если присмотреться, то большинство профессий в топе – гуманитарные, просто не все требуют высшего образования).
Стакан наполовину пуст
Можно управлять страной так, чтобы усложнять структуру экономики и создавать больше квалифицированных рабочих мест (и такие задачи официально ставились, но выполнены не были). А можно сделать вид, что устаревшая структура – это традиционная ценность, что стране нужны рабочие и колхозники, а от высшего образования один вред, – и таким образом попытаться совместить уровень экономики с уровнем человеческого капитала.
У второго подхода есть плюсы для сохранения несменяемой власти. Во-первых, не надо мучиться, чтобы привлечь инвестиции, создать «технологические и институциональные инновации и дружественный бизнес-климат». Наоборот, можно какое-то время кормить приближенных к власти остатками созданных в последние годы бизнесов и старых, еще советских, бюджетных институтов (вроде РАН). Возможно, наезд на ФИАН относится к этому типу отношений. Хотя и версия об усилении «института ФСБ» в контроле за наукой тоже вероятна. В целом оба этих варианта работают на деградацию: происходит сужение пространства творческой свободы, вытесняются профессионалы, ставятся ложные задачи (и делается лженаука).
Во-вторых, снижение уровня образования – как и снижение уровня доходов – не дает развиваться потребностям людей. Зарплата, соцвыплаты, пенсия от государства и разные враги в государственном телевизоре – вот что должно беспокоить российского гражданина (Дмитрий Киселев как работник этого самого телевизора кровно в этом заинтересован). Высшее образование, особенно гуманитарное, учит граждан самостоятельно мыслить, в том числе осознавать свои права и защищать их. В процессе этой защиты они естественным образом захотят контролировать власть – а это опасно для российской власти. Она не просто против контроля, она в своем параноидальном мире в любой попытке контроля теперь видит отблеск «оранжевой революции».
И, очевидно, государство сознательно идет на сужение прав граждан. Поэтому ему не нужна и правозащита – отсюда борьба с НКО, в том числе запрет движения «За права человека» и выхолащивание Совета по правам человека при президенте. Ну а защитникам прав власти важно, кстати, не убивать полностью правозащиту, а замещать на свою, контролируемую, бюджетную – потому что деньги-то надо продолжать зарабатывать.