«Мы должны делать различие между русским народом и бандой, захватившей власть в России». Часть 1
Пересказ книги Дугласа Смита ‘The Russian Job: The Forgotten Story of How America Saved the Soviet Union from Ruin' (Farrar, Straus and Giroux, ноябрь 2019)
Ужасающие истории начали появляться в советских газетах осенью 1921 года, каждая новая страшнее предыдущей. История о крестьянке, которая отказывалась отдавать властям тело умершего мужа: «Мы не отдадим его! – кричала она. – Он наш, мы съедим его сами!» Рассказ о человеке, который убил своего друга, расчленил его тело и торговал человечиной на черном рынке. История еще одной женщины – обезумевшей матери, которая накормила четырех голодных малышей, зарезав и сварив их 13-летнюю сестру. Истории казались почти неправдоподобными, но действительность была даже более чудовищной.
Так начинается новая книга американского историка и переводчика Дугласа Смита «Русская работа: забытая история о том, как Америка спасла Советский Союз от крушения». Смит рассказывает о катастрофическом голоде в Поволжье в начале 1920-х годов и работе Американской администрации помощи. «Величайшая гуманитарная операция в истории» (определение автора книги) была практически забыта не только в СССР (где факт американской помощи сознательно замалчивался), но и в Америке.
Пересказ получился довольно длинным (но книга безусловно стоит того), так что мы решили разбить его на две части. Вторая половина будет опубликована завтра, в пятницу 31 января.
Дуглас Смит – специалист по истории русской революции и раннего СССР, автор нескольких книг (на русском есть две – фундаментальная биография Распутина и небольшая книжка «Бывшие люди», посвященная судьбам русской аристократии после революции).
«Оргия реквизиций»
Советский миф гласил, что массовый голод в Поволжье был порожден засухой и неурожаем 1920 года, но подлинной причиной катастрофы, пишет Смит, стала большевистская политика «военного коммунизма» – запрет свободной торговли продовольствием и «продразверстка» (насильственная реквизиция хлеба у крестьян). В результате этого «революционного террора» против деревни крестьяне забросили бóльшую часть земли, стараясь сеять и собирать лишь минимум, необходимый для выживания. По расчетам автора книги, в 1918–1920 годах в России из обращения было выведено не меньше трети пахотных земель – и это в главных хлебных губерниях!
Разумеется, всё это прекрасно понимали и сами большевики: в закрытой переписке Казанской ЧК (в книге приводится множество подобных секретных документов) прямо говорится, что голод стал следствием «оргии реквизиций».
«Небольшие проблемы на продовольственном фронте»
Массовый голод начался осенью 1920-го и сопровождался эпидемиями. Секретные телеграммы местных властей фиксируют начало катастрофы:
Дети в детских домах голодают. Холера распространяется с ужасающей быстротой. Самара превратилась в рассадник заразы, которая угрожает всей республике. Население бежит из Самарской области, вокзалы и пристани переполнены беженцами.
Поначалу судьба голодающих не слишком волновала Ленина: власти ограничились запретом упоминать голод в печати и попытались блокировать беженцев, не выпуская их из голодающих уездов (последнее не удалось: большевистская машина массового подавления и контроля еще не заработала в полную силу).
Но к весне 1921 года власть большевиков повисла на волоске. Положим, на умирающих крестьян можно было не обращать внимания, но теперь зашатались уже и устои режима: в Петрограде бастовал и выходил на улицы оголодавший пролетариат, в Кронштадте взбунтовались матросы, а красноармейцы, брошенные на подавление крестьянского восстания в Тамбовской губернии, массово переходили на сторону повстанцев.
Ленин понял, что надо идти на уступки. Продразверстку отменили, свободную торговлю разрешили, но было уже поздно: голод охватил огромную территорию – от Оренбурга до Одессы, от Перми до Крыма. Больше всего пострадали Поволжье и Южный Урал.
В начале июля 1921 года на последней полосе «Правды» появилась крошечная заметка, сообщавшая, что урожай в этом году
будет несколько меньше, чем в среднем за последнее десятилетие (на самом деле вдвое меньше, чем в 1913 году, пишет Смит), и в связи с этим имеются небольшие проблемы на продовольственном фронте.
Через несколько дней та же «Правда» признала, что в Поволжье – «настоящая катастрофа»; однако, продолжала газета, не стоит рассчитывать на помощь «мировой буржуазии»:
Капиталистические хищники ликуют, ожидая, когда трудящиеся Советской страны вымрут от голода.
«Дайте нам хлеб, дайте лекарства!»
Но это была пропагандистская дымовая завеса: на самом деле Ленин уже принял решение обратиться за помощью к «капиталистическим хищникам». По его указанию писатель Максим Горький, все еще пользовавшийся некоторым моральным авторитетом на Западе, опубликовал в американской печати открытое письмо «Ко всем честным людям»:
…Мрачные дни наступили для родины Толстого, Достоевского, Менделеева и Павлова… Я прошу всех честных людей Европы и Америки срочно прийти на помощь русскому народу. Дайте нам хлеб, дайте нам лекарства!
На призыв Горького откликнулся Герберт Гувер – богатый филантроп, общественный деятель и руководитель Американской администрации помощи (American Relief Administration, ARA). Эта формально негосударственная организация была создана в 1919 году для помощи странам Европы, разоренным Первой мировой войной. Гувер и ARA уже успели блестяще проявить себя во время восстановления Бельгии, тяжело пострадавшей от войны.
Миф о коварном филантропе
Советская пропаганда всегда утверждала, что благотворительность ARA – просто прикрытие для подрывной и шпионской работы. Гувер и в самом деле никогда не скрывал своего отвращения к большевизму. Один из его бывших сотрудников в 1920 году рассказал некой левой американской газете, что Гувер якобы пытался свергнуть коммунистический режим Белы Куна в Венгрии, отказав ему в продовольственной помощи:
В глубине души мы знали, что не просто кормим голодающих, а сражаемся с большевизмом. Продовольственная помощь – это новейшее современное оружие; в том, что касается отражения «красной угрозы», хлеб гораздо эффективнее, чем меч!
Итак, заключала газета,
всё, что мы знаем о мистере Гувере, не оставляет сомнений, что он использует миссию в России для политической деятельности.
Однако эти воспоминания, пишет Дуглас Смит, – «плод слишком смелой фантазии». Нет ни единого факта в пользу того, что Гувер использовал гуманитарную помощь как политический инструмент. Более того, в инструкциях для своих сотрудников в России он всегда настаивал на полном нейтралитете по отношению к большевистскому режиму:
Мы должны держаться в стороне не только от политических акций, но даже от обсуждения политических вопросов… Наша миссия состоит исключительно в спасении жизней.
Гуверу с большим трудом удалось убедить президента Вудро Вильсона и Конгресс, что помощь России не означает официального признания большевистского режима:
Мы должны сделать различие между русским народом и бандой, захватившей власть в стране. Обязанность христианской нации – приложить все усилия, чтобы предотвратить трагедию, подобной которой мы никогда не знали в нашей истории.
После долгих и сложных политических дебатов (Смит подробно пишет о них, сравнивая с сегодняшним противостоянием республиканцев и демократов), Гувер все же получил от конгресса 100 млн. долларов (примерно 2,6 млрд. в долларах 2019 года.). Кроме того, в его распоряжении было значительное количество продовольствия, доставленного в Европу для нужд американских войск, но так и не использованного.
Еще более сложными оказались переговоры с большевиками в Риге, однако в конце концов соглашение было достигнуто, и 1 сентября 1921 года в Петрограде пришвартовался пароход «Феникс», доставивший из Гамбурга 700 тонн продуктов: кукурузные хлопья, рис, муку, сало, сахар, сгущенное молоко и какао. Затем пароходы стали приходить один за другим – в Петроград, Одессу, Новороссийск.
К этому моменту в России смертельно голодали не меньше 36 миллионов мужчин, женщин и детей.
Где наш поезд? Он потерялся
Немедленно начались проблемы. Железные дороги России лежали в руинах: на ходу было не больше 20% довоенного подвижного состава, а узловые станции превратились в настоящие кладбища ржавых паровозов. Но даже для оставшихся локомотивов топлива не хватало, и американцы завозили уголь морем из Англии. А когда Финский залив замерз и углевозы больше не могли пройти в Петроград, паровозы пришлось топить мерзлыми дровами.
Поезда еле-еле ползли: путь из Петрограда в Москву занимал четыре дня, из Москвы в Царицын – восемь. И огромное количество составов с продовольствием – более трети на конец января 1923 года – так и не добрались до места назначения. Они «просто потерялись»: были по ошибке (или умышленно) перенаправлены в другие пункты, а там разворованы.
Американцев поражали разруха и всеобщая неорганизованность, зато они сразу оценили могущество ГПУ: казалось, тайная полиция способна решить любую проблему. Глава московской конторы ARA писал Гуверу:
Когда произошла очередная задержка с вагонами, агент ЧК товарищ Бубликов – вертлявый тип с избытком нервной энергии и пронзительными холодными глазами человека, напрочь лишенного инстинкта милосердия, – поднял телефонную трубку и потребовал, чтобы вагоны были на станции в течение двух часов, иначе виновные в задержке будут арестованы. Разумеется, вагоны тут же нашлись.
«На кладбищах выставлена охрана»
В начале октября сотрудники ARA, погрузив в поезд несколько тонн продуктов, отправились на разведку в голодную зону: сначала – до Казани, а оттуда на «большом, но чрезвычайно грязном» речном пароходе «Варлен» («Великая армия Ленина») вниз по Волге. Они причаливали у каждой пристани, чтобы раздать еду голодающим, которые «буквально облепили берега реки, пытаясь найти на откосах хоть что-нибудь съедобное».
Сотрудники ARA были потрясены масштабами бедствия. Но самых страшных картин они еще не видели – о них мы знаем из секретных докладов местных чекистов и уполномоченных:
Есть случаи, когда обезумевшие матери сами убивают своих детей, не в силах смотреть, как те умирают от голода… Из уездов поступают сообщения о трупоедстве. Хоронить умерших приходится тайно, иначе голодные жители деревни выкапывают тела и пожирают их. На кладбищах выставлена охрана…
Человек, который никого не убил
В книге цитируются подробные протоколы допроса одного из людоедов – неграмотного 56-летнего крестьянина из Бузулукского уезда по имени Петр Мухин. 12 января 1922 года он рассказал следователю, что его семья «не видела хлеба с прошлой Пасхи»:
Сначала ели траву и конину, потом съели собак и кошек. После стали собирать кости и перемалывать их в муку, которую тоже ели. Но потом кости тоже кончились. У нас в селе, как и во всем уезде, на улице валяется большое количество трупов; мы их подбирали и сносили в общинный овин. Однажды я, Петр Мухин, забрался туда и вынес оттуда тело мальчика около семи лет от роду. Я уже слышал, что некоторые жители нашей деревни едят человеческое мясо. Я отвез мальчика домой на санях, порезал труп на мелкие кусочки и сварил его. Потом мы разбудили детей – 16-летнюю Наталью, 12-летнего Федора и 7-летнего Афанасия – и они тоже поели. Мы съели все тело за один день, остались только кости. Но я ни разу никого не убил, чтобы съесть!
Вторая часть пересказа появится завтра утром. А вот что можно почитать уже сегодня:
«Все заранее рассуждают о том, какими скучными окажутся “свободные” русские». Отрывок из дневника Джорджа Оруэлла.
Убийство деревни. Жертвами коллективизации в СССР стали 10 миллионов человек.
«Чтобы победить вопиющее зло, которое охватило теперь Россию, нужны большие жертвы». Три книги о Гражданской войне.