Сырьевая трагедия о.Науру
Как одна из самых богатых стран растратила свои богатства
Сырьевые рынки – одно из направлений, затронутых нынешним кризисом. Транспортные ограничения и карантины, наряду с другими факторами, привели к падению цен на энергоносители – прежде всего нефть. Одновременное снижение спроса и предложения из-за закрытия предприятий, ограничения потребительской активности и перебоев в цепочках поставок сказалось на ценах на металлы – например, меди (одним из исключений стало золото, которое продолжило дорожать как традиционно привлекательный объект инвестиций в периоды кризисов).
Спрос на нефть – которая на фоне кризиса подешевела до рекордных уровней (включая падение американских фьючерсных контрактов WTI и формульных цен на российскую Urals до отрицательных величин) – сейчас частично восстанавливается за счет возобновления автомобильного трафика. Но в целом процесс восстановления, согласно прогнозам, может растянуться на годы, если не десятилетия. Некоторые, подобно главе BP Бернарду Луни, сомневаются, что спрос на нефть вообще вернется к докризисному уровню.
Для некоторых это стало напоминанием о «ресурсном проклятии» – о том, что зависимость от одного или нескольких ресурсов, обеспечивающих экспортные доходы, в период кризиса может сделать страну весьма уязвимой. С этим, например, столкнулась Саудовская Аравия, переживающая последствия ценовой войны и общего спада. Сейчас ее правительству, как и после обвала нефтяных цен несколько лет назад, вновь приходится экономить – повышать налоги и отменять субсидии для госслужащих.
«Ресурсное проклятие» – тема многочисленных исследований. Авторы одного из последних, оценив опыт разных регионов в США, обнаружили, что в тех штатах, где уже была актуальна проблема коррупции, она усиливалась, когда там активизировались разработки природных ресурсов (например, сланцевого газа). Для таких регионов, отмечает Патрик Иган, доцент политологии Тулейнского университета, один из авторов работы, изобилие ресурсов стало одним из источников «легких денег», поддерживающих злоупотребления.
Для России (хотя правительство неоднократно выступало с заявлениями о «слезании с нефтяной иглы», нефтегазовые доходы, по данным на прошлый год, составляли около 40% доходов федерального бюджета) падение спроса и цен на энергоресурсы, по оценке Центра энергетики Московской школы управления «Сколково», может обернуться падением ВВП на 5–13%. При самом оптимистичном сценарии доходы от экспорта нефти в 2020 году снизятся по сравнению с предыдущим в 2,5 раза.
Примеры
Современный классический пример «ресурсного проклятия» – Венесуэла, которая, несмотря на изобилие нефти, переживает сокращение экономики, гиперинфляцию и отток населения. Но в истории достаточно и других. Среди них небольшое государство Науру – остров в Тихом океане, где в конце XIX века обнаружили залежи высококачественных фосфатов, используемых как основа для удобрений.
Когда страна позднее получила независимость, то смогла распоряжаться значительными – учитывая ее масштабы – средствами. По данным на начало 1980-х годов, по доходам на душу населения – около $27 тысяч в год – она считалась самой богатой в мире. По нынешним деньгам с учетом инфляции это около $72 тысяч в год (выше, чем нынешние показатели США ($62 тысячи), Великобритании ($42 тысячи) или России ($11 тысяч), хотя некоторые страны со сравнительно небольшим населением сейчас еще богаче, например, Люксембург, где доходы на душу населения – около $116 тысяч в год).
Часть денег, поступавших в бюджет, правительство раздавало напрямую. Некоторые из островитян покупали себе по несколько машин (хотя на Науру всего одна асфальтированная дорога – шоссе вдоль побережья протяженностью около 20 км). Президент мог нанять самолет, чтобы слетать с женой за покупками в Мельбурн, Нью-Йорк или Сингапур. «Мы как будто выиграли в лотерею, – вспоминает семья одного из министров. – Как будто нашли горшок с золотом, которое никогда не заканчивалось. Люди из Кирибати (соседнего островного государства) приезжали к нам, чтобы добывать фосфаты. Они нас обслуживали, готовили для нас еду. А мы только ходили за покупками».
Значительная часть доходов инвестировалась – в недвижимость в других странах, промышленность и так далее. Но многие из проектов оказались невыгодными (сказалась неопытность властей в финансовых вопросах). К тому времени, когда запасы фосфатов иссякли, государство успело набрать долгов. Экология острова – большинства его территории, где велись разработки – сильно пострадала. Часть доходов от ископаемых, отмечает Стивен Ферт, историк из Австралийского национального университета, действительно пошла на пользу местным жителям, но остальное было просто растрачено. «Все это довольно печально, – говорит он. – Был момент, когда людей пришлось заново учить фермерству, потому что знания были утрачены».
История
Залежи фосфатов в Науру – небольшом острове в Океании (территория составляет около 20 км2) – обнаружили случайно. Торговец, останавливавшийся там, подобрал камень, показавшийся ему необычным, и забрал с собой как сувенир. Образец попал в офис австралийской компании, которая занималась поставками удобрений. Когда анализ подтвердил его ценность, компания договорилась с властями (остров в то время был германской колонией) о правах на добычу. Позднее они перешли к компании, учрежденной правительствами Австралии, Новой Зеландии и Великобритании.
Одно из ранних соглашений о разделе доходов вообще не упоминало о правах местных жителей. Позднее владельцы земельных участков, где велись разработки, стали получать по несколько пенсов за тонну добытого сырья. Оно доставлялось в Австралию и Новую Зеландию, где продавалось примерно по 4,5 фунта – в сотни раз дороже. «Дело не только в том, что жители Науру получали так мало, – отмечал впоследствии Кристофер Вирамантри, представитель Международного суда ООН, куда островитяне позднее обратились с требованием о компенсациях. – Добыча также разрушала землю, доставшуюся им от предков».
Кокосовые пальмы и пандановые деревья, плоды которых были традиционной частью рациона в Науру, вырубались. Местные жители, отмечала Нэнси Поллок, социолог из Университета королевы Виктории в Веллингтоне, становились более зависимыми от импорта. Привезенные на остров продукты продавались в магазине, которым управляла добывающая компания, по завышенным ценам.
Часть доходов поступала в «фонды благосостояния» – предполагалось, что это будут накопления на будущее, на то время, когда запасы фосфатов иссякнут. Однако использование этих средств, их инвестирование было непрозрачным. Значительная часть – до 20% к середине 1960-х – также забиралась у науруанцев на «административные расходы» (то есть остров, находившийся под внешним управлением, должен был сам за него платить). Тем не менее к началу 1970-х Науру наконец получил независимость – и возможность распоряжаться доходами самостоятельно.
Доходы
«На нас свалилось богатство, но люди просто не знали, как им распорядиться, – вспоминают местные жители. – Деньги просто выбрасывали на ветер. Человек мог прийти в магазин за шоколадкой, отдать за нее полсотни долларов и уйти, не забрав сдачу. Жизнь была одной бесконечной вечеринкой».
Перед выборами политики открыто раздавали деньги. Некоторые из науруанцев заказывали для себя спортивные машины – хотя на острове было установлено ограничение скорости в 40 км в час (по той самой дороге, проходящей вдоль побережья, с такой скоростью можно было объехать остров за полчаса). Начальник местной полиции купил себе желтую «Ламборгини» – и только когда ее доставили, обнаружил, что из-за своей тучности не помещается за рулем.
Не то чтобы все жители острова (к началу 1970-х годов население составляло около 7 тысяч человек) жили в роскоши. Но многое было для них бесплатным – образование, медицина, проезд в общественном транспорте и так далее. Правительство за свой счет отправляло студентов учиться за границу. Если кому-то нужно было лечение в иностранной клинике, оно оплачивало и его. Государство обеспечивало людей работой, щедро платило и не требовало налогов (как выразился один из президентов Науру, «сбор налогов не соответствует национальному характеру»).
Деньги тратились и на развитие острова, но не всегда рационально. Новое государство обзавелось собственной авиакомпанией с парком в семь самолетов (этого хватило бы, чтобы перевезти 10% населения острова) – и значительную часть времени они простаивали. Руководство компании признавало, что она несет убытки. По неофициальным оценкам, они исчислялись миллионами долларов в год.
«Мой знакомый пилот рассказывал, что в день зарплаты просто заходил в офис президента, открывал сейф и доставал оттуда пачки денег – сам решал, сколько взять, – вспоминает Стивен Ферт. – Вот так у них тогда обстояли дела».
Инвестиции
С 1968 по 2002 год прибыль от экспорта фосфатов составила около 1,8 млрд австралийских долларов (около $1,1 млрд). По подсчетам австралийской экономистки Хелен Хьюз, если бы деньги были адекватно инвестированы, то к середине 2000-х годов «фонд благосостояния» вырос бы в несколько раз, а доля каждого науруанца составила бы около 4 млн австралийских долларов (около $2,5 млн). В реальности там осталось около $20 млн, а властям, когда запасы ископаемых иссякли, пришлось искать другие источники дохода.
Дело было не только в коррупции или некомпетентности. Богатство Науру привлекло аферистов, предлагавших инвестировать в сомнительные проекты. Жители острова, по словам Хьюз, нередко попадались на такие аферы.
«Много денег было инвестировано в проекты, оказавшиеся невыгодными, – говорит Джон Коннелл, профессор Сиднейского университета. – Недвижимость в Мельбурне. Отели в нескольких странах. Заводы по производству удобрений в Индии и на Филиппинах. Многие из них позднее закрылись». В списке расходов оказалось даже финансирование британского мюзикла о жизни Леонардо да Винчи – на премьеру в Лондоне прилетело правительство Науру в полном составе, но мюзикл получил неважные рецензии, и вскоре его сняли с репертуара.
Расходы (на финансирование проектов, содержание самолетов и так далее) росли, поступающих денег не хватало (по словам одного из комментаторов, Науру испытывала хроническую проблему с cash-flow), и власти стали их занимать. «Экономисты объяснили нам, что разумнее брать взаймы, чем использовать собственный капитал, – заявил журналистам президент Науру Хаммер Деробурт. – И мы решили, что так оно и есть». Когда поступления от фосфатов иссякли, страна, оставшаяся с долгами, объявила дефолт.
Пытаясь найти альтернативный источник дохода, власти попробовали превратить Науру в офшор (зарегистрировать там банк можно было заочно, власти даже не требовали отчетности). Другим средством заработка стала продажа паспортов, включая и те, которые обеспечивали дипломатическую неприкосновенность. Это привлекло внимание криминальных структур (пресса утверждала, что только за один год «русская мафия» провела через Науру десятки миллиардов долларов) и правительств других стран. В начале 2000-х годов США объявили Науру государством, способствующим отмыванию денег, и ввели санкции. На этом фоне офшорная активность была свернута. В итоге остров стал зарабатывать на том, что держал у себя мигрантов, прибывающих в Австралию в поисках убежища (австралийские власти, соответственно, за это платили).
Правительство обсуждало планы по восстановлению территорий, где добывались фосфаты, но основная часть острова по-прежнему остается непригодной для проживания и земледелия, эксперты говорят, что восстановление обойдется примерно в $1 млрд (сопоставимо с доходами от добычи за период независимости) и может занять десятки лет. «Раньше тут было очень красиво, – жаловался местный священник в разговоре с журналистами. – Повсюду деревья, много кокосовых пальм. А на то, во что это превратилось, просто больно смотреть. Если спросить меня – так лучше бы эти фосфаты здесь вообще не находили».