February 24, 2020

Зачем Мясник Харрис разбомбил Дрезден?

В феврале 1945 года британские и американские бомбардировщики стерли с лица земли город Дрезден. Споры о том, была ли необходима эта операция, продолжаются до сих пор

Дрезден утром 14 февраля 1945 года. Высокая руина в центре — остатки церкви Фрауэнкирке; она продолжает гореть. (Фрагмент панорамы 'Dresden 1945' художника Ядегара Асизи, 2015, выставленной в дрезденском Панометре)
Иллюстрация: Jorbasa Fotografie, flickr.com
Синклер Маккей – английский историк Второй мировой войны и писатель, автор двух бестселлеров о работе Блетчли-парка – секретного британского центра, в котором были расшифрованы немецкие военные коды (The Secret Lives of Codebreakers и The Secret Listeners). Его новая книга «Пламя и тьма: бомбардировка Дрездена, 1945» вышла в издательстве St. Martin's Press 4 февраля 2020 года.

Синклер размышляет о событиях 75-летней давности в авторецензии, опубликованной на портале History News Network – историческом онлайн-журнале Университета Джорджа Вашингтона. С любезного разрешения журнала публикуем сокращенный перевод его колонки.

Каждый год ⁠13 ⁠февраля, поздним холодным вечером, все церковные колокола в Дрездене вдруг ⁠начинают звонить; горожане в зимних пальто стекаются ⁠на старые площади города и зажигают свечи. Колокола – их хаотический ⁠перезвон эхом разносится по улицам ⁠в течение двадцати минут – это напоминание о сигнале воздушной тревоги.

Стоя ⁠в толпе, я вдруг обнаружил, что мой взгляд, как и взгляды окружающих, устремлен в темное небо: мы все высматривали приближающиеся бомбардировщики, ожидая, когда ослепительно-зеленые и красные осветительные ракеты начнут медленно опускаться на притихший город. В 1945 году детям Дрездена в первый момент показалось, что это очень похоже на рождественскую елку.

История в Дрездене – это не абстрактная академическая дисциплина; история в этом городе ощущается физически, страстно. В этом году мир отметил 75-ю годовщину ужаса, превратившего слово «Дрезден» – название старинного городка в восточной Германии – в синоним слова «уничтожение».

До войны Дрезден называли Флоренцией на Эльбе – из-за его пышной архитектуры в стиле барокко, прекрасных церквей, картинных галерей и оперного театра. Дрезден, окруженный пологими холмами с разбросанными среди них романтическими скалами, всегда был утонченным и продвинутым. Даже когда он оказался в унизительном рабстве нацизма.

На протяжении большей части войны бомбардировщики союзников устраивали ад в городах по всей Германии; однако жители Дрездена не могли себе представить, что та же участь постигнет их город – в который и американские, и британские туристы так любили приезжать до войны. Но жители Дрездена ошиблись.

В ночь на 13 февраля 1945 года 796 британских бомбардировщиков в ходе тщательно спланированного налета, продолжавшегося с 22:00 до 01:00, сбросили на город тысячи зажигательных и мощных фугасных бомб. Дрезден поглотила огненная буря, в которой погибли 25 000 человек; старинный город был превращен в груду пылающих обломков. По словам одного свидетеля, налет «открыл врата ада».

Женщины, дети, беженцы из других районов Германии, пытавшиеся спрятаться в кирпичных подвалах-бомбоубежищах, не рассчитанных на такую мощь огня, сгорели заживо или были задушены ядовитым дымом. Их тела сплавились в неразличимую массу или превратились в мумии.

На следующий день американские бомбардировщики, внезапно появившиеся на фоне неба, все еще черного от пепла, провели еще один налет, снова обрушив лавину огня на открытые раны города.

В последующие годы Дрезден пытался не только научиться жить с кошмарными воспоминаниями, но и осмыслить происшедшее. История в данном случае имеет четкую моральную цель: объяснить и рассказать правду. Споры о том, был ли Дрезден легитимной военной целью или его выбрали из соображений первобытной мести, по-прежнему чрезвычайно болезненны. Любой, кто хочет высказаться на эту тему, должен действовать крайне бережно.

Сегодня отреставрированные и перестроенные улицы Старого города полны воспоминаний о катастрофе. Памятник погибшим маленьким певчим из знаменитого хора церкви Кройцкирхе. Прекрасная реплика огромной барочной Фрауэнкирхе (XVIII век) с ее великолепным куполом и подлинными, почерневшими в огне камнями, сохранившимися у основания стен.

Но мы видим также и латунные таблички, вмонтированные в мостовую и стены зданий и рассказывающие о еврейских жизнях, потерянных не в огне бомбардировок, а в нацистском терроре. И понимаем, что моральная тьма опустилась на Дрезден задолго до того, как прилетели бомбардировщики.

Сегодня городские архивы хранят множество личных записей о той страшной ночи: дневники, письма, мемуары. Сотни голосов, увековеченных на бумаге или записанных на пленку, рассказывают историю катастрофы с разных точек зрения. Все это очень важно, потому что в течение многих лет в Дрездене сами воспоминания были полем битвы. И отчасти это до сих пор так.

Крайне правые экстремисты (таких больше в Восточной Германии, но они есть и в других регионах страны) эксплуатируют память о событиях февраля 1945 года в собственных политических целях. Например, погибших жителей Дрездена предлагают сравнивать с жертвами Холокоста, пытаясь преуменьшить масштаб репрессий против евреев и одновременно делая акцент на страданиях мирных жителей Германии. О Дрездене говорят как о «святыне арийских мучеников».

Но большинство жителей города полны решимости не допустить ничего подобного. Тем более что их собственную историю пытаются перекроить далеко не в первый раз. В конце войны Красная армия заняла Дрезден, и он вошел в состав Германской Демократической Республики – сателлита СССР, в чем-то даже более тоталитарного, чем сам Советский Союз.

В первые годы холодной войны Советы выработали собственную версию истории: бомбардировка Дрездена стала проявлением психоза агрессивных «англо-американских гангстеров». Разрушение Дрездена должно было продемонстрировать Советам, что американцы не знают жалости.

Между тем на Западе бомбардировка Дрездена стала олицетворением ужасов войны. Один американский репортер еще в 1945 году, всего через два дня после налета, назвал атаку на Дрезден «террористической бомбардировкой». Эта неосторожная фраза повлияла на ход истории; последовала острая и мучительная реакция самого премьер-министра Британии – Уинстон Черчилль разослал меморандум, осуждающий «бессмысленное уничтожение».

Маршал Артур Харрис, глава бомбардировочного командования королевских ВВС, имел прозвище Мясник. То, что он ненавидел весь немецкий народ в целом, не было секретом; его презрение сквозит в докладах, отправленных вышестоящему начальству. Широко распространена версия о том, что Дрезден пал жертвой личной кровожадности Харриса. В течение многих лет на него будут возлагать ответственность за решение, которое на самом деле было принято в более высоких кабинетах.

А тем временем в конце 1960-х годов город обрел литературное бессмертие благодаря американскому писателю Курту Воннегуту, который в ночь налета находился в Дрездене в качестве военнопленного и стал одним из тех, кто в последующие дни выкапывал из развалин изуродованные трупы. Эти события стали мрачным стержнем его романа «Бойня № 5, или Крестовый поход детей».

Но на самом деле Дрезден, конечно, бомбили не потому, что он был образцом высокой немецкой культуры, которую сэр Артур Харрис так страстно желал уничтожить. У бомбардировки действительно был военный смысл, и мы знаем из многочисленных воспоминаний и документов о спорах вокруг этого решения и об аргументах «за» и «против».

Во-первых, в городе были сосредоточены предприятия военной промышленности. Дрезден долгие годы был важным научным центром, и теперь его многочисленные фабрики специализировались на точнейших оптических приборах и сложных деталях: можно сказать, это был не только передовой центр немецкой культуры, но и технический авангард немецкой военной машины.

Во-вторых, Дрезден был важнейшим военно-транспортным хабом; войска и снаряжение непрерывным потоком текли через него по дороге на Восточный фронт, который к моменту бомбардировки находился всего в 100 километрах от города.

Приказ о бомбардировке Дрездена был в определенной степени ответом на просьбу Сталина; советский лидер понимал, что уничтожение этого транспортного узла сильно затруднит перемещение немецких войск. Еще один (гораздо менее простительный) аргумент в пользу атаки заключался в том, что через город проходило огромное количество беженцев, спасавшихся от наступающей Красной армии. Хаос, вызванный бомбардировкой, должен был еще больше затруднить действия вермахта.

Но точного бомбометания в те годы еще не изобрели; экипажи бомбардировщиков – измотанные бесконечными миссиями, опустошенные, до смерти напуганные, готовые сами в любой момент погибнуть в огне, – просто пытались подойти как можно ближе к намеченной цели и как попало сбросить свой груз.

Постепенное раскрытие и уточнение истории гибели Дрездена в течение многих лет происходило в значительной степени благодаря усилиям самих горожан. Тщательная работа городской исторической комиссии лишь несколько лет назад смогла окончательно установить число жертв той ночи – 25 000; Геббельс умышленно лгал, завышая эту цифру в десять раз (в советской историографии обычно называлась цифра 135 000. – Republic).

Тем временем британские историки помогли проследить, каким образом принимались решения, которые сделали город целью атаки. Многое делается для примирения и покаяния (особенно велика тут роль британского благотворительного фонда DresdenTrust).

Благодаря взаимным усилиям и взаимной симпатии память становится менее болезненной. Дрезден сегодня – удивительно живой, космополитичный и гостеприимный город. Однако годовщина бомбардировки всегда отмечается с величайшим пиететом: мощно звучит хор «Дрезденского реквиема», торжественно звонят колокола. И, как сказала мне после концерта одна пожилая дама, совершенно мне незнакомая: «Что ж, это ведь и в память о Ковентри тоже, правда?» – вспомнив английский город, который самолеты люфтваффе тоже превратили в огненный ад в 1940 году. Память простирается через границы.

Перевел Александр Туров.

Синклер Маккей