А нужен ли постоянный рост экономики?

У сторонников теории антироста есть интересные аргументы против одержимости политиков ВВП. Насколько они состоятельны?

Помимо очевидных бед – кризис экономический и кризис системы здравоохранения – пандемия продемонстрировала и некоторые позитивные моменты: снижение эмиссии CO2, реальная возможность удаленной работы, перспектива введения безусловного базового дохода. Скептики, впрочем, ожидают, что после возвращения к норме экономика сделает скачок, а вместе с ней резко вырастут и эмиссии, и потребление, и все остальное, что мешает устойчивому развитию.

Очередным «окном возможностей» пандемия выступает и для сторонников теории антироста. Они уверены: если не форсировать рост экономики, можно улучшить качество жизни и сохранить среду обитания. Об этом пишет профессор устойчивого развития Технологического института Нью-Джерси Маори Коэн на портале Future Earth.

В целом сторонники антироста – degrowth – представляют его как «политическое, экономическое и социальное движение, основанное на экологической экономике, антипотребительстве и антикапитализме». Они считают, что неконтролируемый экономический рост несовместим с экологическими задачами. Чтобы предотвратить катастрофу, необходимо не только отказаться от органического топлива, но и снизить потребление в целом: поставить во главу угла социальную заботу, самоорганизацию, перераспределение доходов, джоб-шеринг, локализацию производства, благополучие человека, а не рост ВВП.

Есть ли у таких идей будущее? Попробуем рассмотреть их плюсы и минусы.

Надо сразу ⁠отметить, ⁠что не следует относить к воплощению идей антироста происходящее в мире ⁠сейчас – сокращение потребления и снижение ВВП ⁠– незапланированные и хаотичные действия в ответ на пандемию. Кошмар, в котором мы ⁠находимся, как пишет The Guardian, больше напоминает гротескную пародию на главную идею антироста – продуманное, демократическое, управляемое уменьшение экономики. Его сторонники не ратуют за снижение экономической активности как таковой, но выступают, например, за продолжительную глобальную стагнацию (secular stagnation).

⁠Пределы роста

Идея замедления роста экономики проявилась в 1970-е. Считается, ⁠что ее озвучил французский философ и социолог Андре Горц, а подхватили и оформили в течение другие (Жан Бодрийяр, Эдвард Голдсмит, Эрих Фромм). В 1972 году Римский клуб организовал публикацию знаменитого доклада «Пределы роста», в котором коллектив ученых из разных областей предупреждал, что безудержный рост ВВП может привести к катастрофе.

Современная задача движения была сформулирована в 2008 году на первой международной конференции сторонников антироста в Париже – это «добровольный переход к справедливому, коллективному и экологически устойчивому сообществу», в процессе которого самые богатые страны должны стремиться достичь «надлежащего размера» как национальных экономик, так и глобальной. За прошедшее десятилетие антирост эволюционировал из простого движения в междисциплинарную научную концепцию.

Новые сторонники движения отмечают, указывая на коронавирусный кризис, насколько хрупкой оказалась экономика капитализма. «Что это за глупая система, при которой все рушится, если нажать на тормоз и успокоиться на несколько недель?» – задавалась риторическим вопросом Лаура Басу, научный сотрудник Института культурных исследований Утрехтского университета.

Одержимость ВВП

Чаще всего сторонники антироста критикуют политиков за их одержимость ВВП. Со времен окончания Второй мировой войны он используется в качестве «конечного показателя общего благосостояния страны» – стоимости всего произведенного, как товаров, так и услуг. Но как говорил в интервью The Washington Post (2018) автор книги «Заблуждения о росте: богатство, бедность и благополучие наций» Дэвид Пиллинг: «Больше вещей не означает автоматически большее благополучие или, иначе говоря, большее счастье».

В работе «Хорошая экономика для трудных времен» два лауреата Нобелевской премии по экономике за 2019 год, Абхиджит Банерджи и Эстер Дюфло, отмечают, что рост ВВП необязательно означает рост благосостояния человека, особенно если он распределен неравномерно. «Ничто ни в теории, ни в полученных нами данных не доказывает, что высокий ВВП на душу населения является целесообразным».

Уже сейчас пандемия заставляет страны заняться переоценкой значения ВВП. В этом году Китай принял беспрецедентное решение не устанавливать целевой показатель ВВП – впервые с 1990-х. Вместо этого страна «отдает приоритет стабильной занятости и обеспечению уровня жизни», заявил премьер-министр Ли Кэцян на Всекитайском собрании народных представителей. В США администрация Трампа объявила о том, что не будет выпускать в середине года обновленные экономические прогнозы.

Бредовая работа

Но вот на какую проблему указывают сторонники роста ВВП: когда он замедляется, в силу того, что работники не могут производить товары или предлагать услуги, в стране растет безработица. Коронавирус продемонстрировал это в реальности – в мае Минтруда США зафиксировало около 40 млн заявлений на пособие по безработице.

Два года назад американский экономист Роберт Поллин писал о том, что «незамедлительный эффект любого глобального снижения ВВП – значительное сокращение рабочих мест и ухудшение условий жизни для работающих и бедняков». Нынешний двойной кризис привел к пониманию того факта, что рабочая сила – сердце и душа экономики. Как утверждал британский экономист Джеймс Мидуэй, новая экономическая депрессия угрожает «самому фундаментальному институту капитализма – рынку труда».

Сторонники антироста могут возразить: кризис почистил ряды, оставив только тех, кто действительно нужен на рынке. Во многих отношениях пандемия дала понять, почему работа имеет ценность помимо экономического роста, подарила нам термин «незаменимый сотрудник», а также показала, что большая часть работы, которую выполняют люди, не является необходимой.

«Всякий раз, когда случается кризис, все говорят, что мы должны работать больше. На самом деле нет. В данный момент нужно спасать мир, поэтому работайте меньше», – настаивает Дэвид Гребер, американский антрополог и автор книги «Бредовая работа». В ней он утверждает, что многие профессии – например, телемаркетологи или финансовые консультанты – бессмысленны. Общество придает слишком большое моральное значение работе. «Мы действительно верим, что если ты не будешь усердно работать, ты нехороший человек, – говорит Гребер. – Но такая мораль разрушает планету».

Факты vs прогнозы

По мнению некоторых ученых, цивилизация должна страдать от побочных эффектов бесконечного роста экономики. Биолог Пауль Эрлих в книге «Демографическая бомба» (1968) называет экономический рост болезнью: «Вечный рост – это кредо раковых клеток». Но он, как и многие другие алармисты, по утверждению автора статьи в Forbes, ошибся в прогнозах. В реальности рост включает в себя решение проблем – инновации устраняют побочные эффекты. Рост часто означает не больше, а меньше. Например, в 1959 году стандартная банка с газировкой содержала 85 г алюминия, сегодня – около 13 г.

Как считает британский журналист и бизнесмен Мэтт Ридли, незапланированный рост – машина для решения проблем. В своей книге «Эволюция всего» он объясняет, что инновации – это продукт рассредоточенных экспериментов, процесс постепенный, поэтапный, неуправляемый, движимый естественным отбором среди конкурирующих идей. «Дайте людям энергию и свободу, и они сделают все остальное».

Другой алармист, эколог и журналист Билл Маккиббен в книге Falter: Has the Human Game Begun to Play Itself Out? восхищался 1978 годом, когда «1% верхушки американского общества столкнулся с тем, что их доля национального богатства упала до 23%». С другой стороны, когда у больного раком американца было больше шансов вылечиться – тогда или сейчас?

Условия улучшились не только в Америке, но и почти везде. С 1978 года масштабы бедности в мире сокращаются самыми быстрыми темпами за всю историю человечества. Число людей, живущих в крайней нищете, сократилось более чем наполовину, несмотря на то, что общее число людей на Земле удвоилось.

Именно благодаря экономическому росту, напоминает американский академик Уолтер Рассел Мид, «мы не так беспомощны сейчас, как наши предки были во времена чумы». По его мнению, рост ВВП «будет важнее, чем когда-либо, по мере того, как мир восстанавливается после пандемии».

Возможна ли золотая середина?

«Мы не хотим создавать реальные материальные лишения для людей, которые стремятся улучшить экономику или планету, – говорит Джулиет Шор, профессор социологии Бостонского колледжа, одна из сторонников антироста. – Вот почему мне не нравится термин “антирост”. В нем есть негатив. Он фокусируется на противоборстве, когда на самом деле мы стремимся к удовлетворению потребностей и людей, и планеты».

Шор указывает на то, как быстро правительство начало действовать и сделало, казалось бы, невозможное – собрало триллионы долларов на государственную помощь, когда это стало действительно необходимо. И это наводит на мысль о том, что в будущем оно сможет так же оперативно и эффективно ответить на другие серьезные проблемы – будь то здравоохранение, безопасность или глобальное потепление.

Пандемия, как уже говорилось, не показатель торжества идей антироста. Напротив, по выражению автора статьи в The Spectator, «коронавирусный кризис обнажил их убогость». Но в то же время он показал силу коллективных действий. У людей не было намерения в ходе самоизоляции снизить эмиссию CO2, но у них это получилось, говорит Джулия Штейнбергер, профессор экологической экономики в Лидском университете. Если они воспринимают что-то достаточно серьезно, то способны в одночасье сократить выбросы.

В 2018 году Штейнбергер и ее коллеги Дэн О'Нил, Эндрю Фэннинг и Уильям Лэмб использовали международную базу данных, чтобы продемонстрировать, что удовлетворенность жизнью связана с доступом к таким основным вещам, как правильное питание, санитария, образование, социальная поддержка, равенство, демократия, занятость и доход, а вовсе не к одноразовому пластику, быстрой моде, гигантским внедорожникам или загородным виллам.

Антирост призывает к сокращению подобных, часто деструктивных частей экономики, но не за счет ее базовых элементов. «Если нам удастся продвинуть такую политику, мы сможем обеспечить действительно хорошие условия жизни», – считает Штейнбергер.

Андрей Сорокин