крошки (52)

ПРЕДАННОСТЬ

каково быть человеком, который знает в чем пойдет на похорон практически любого своего знакомого? конечно, мои знакомые не знают, что у меня есть наряд для каждого из них. я постоянно говорю им, что у меня два десятка черных платьев, а они игнорируют этот факт.
но не понимают, что эти платья для них.

я была на похоронах в огромных красивых костелах и на маленьких кладбищах. кто-то хотел, чтобы на тот свет его сопровождал «Реквием» Моцарта, а кто-то возжелал Цоя. у меня тоже была моя песня, но спустя столько лет, я уже и не помню почему выбрала ее. а платье, что я купила на свои проводы, давно вышло из моды.

трупы насекомых на моем подоконнике. улицы в честь покойников. но, самое главное, смерть находится внутри каждого из нас — как вирус. с самого того момента как жизнь зарождается внутри матери — ты признаешь себя смертным. ты даешь ей знать, что она имеет право взмахнуть своей блестящей косой и снести твою буйную голову. всегда рядом и всегда недоступную, мне кажется, я любила людей только потому что они когда-то прикоснутся к ней.

год за годом я находила ее поцелуи на своем лице в виде морщинок, мои волосы тускнели, а алкоголь вызывал все более яркое похмелье. однажды я увидела старуху с косой на футболке какого-то парня в метро. пустые глазницы неотрывно следили за мной, а пальцы без отпечатков ласково водили по косе. днем позже ее темное одеяние ускользнуло за угол дома. в бегущей строке новостей, в запахе роз, во взгляде каждого прохожего. я искала ее страницу в соц.сетях, шерстила друзей и друзей друзей, смахивала в тиндере всех, потому что никто из них не был нею. смерть не вызывала у меня ни страха, ни опасения. я ждала ее как самое главное свидание в своей жизни.

и оно состоялось, пока на первом канале в 18:02 ведущая рассказывала о цунами, а я смотрела на ее кремовый пиджак, пришпиленный к спине, чтобы лучше выглядеть в кадре. я не знаю что случилось с камфорками и не скажу кто их открыл, возможно, это была я сама, одержимая желанием увидеть пустые глазницы и блеск косы еще раз. дышать становилось нечем. носом пошла кровь. металлический привкус был таким сильным, словно я жевала гайки.

смерть вышла из моей спальни, растягивая безгубый рот в зевке. она немного покачала головой, укоряя мое безумие. я чувствовала, как сердце сжалось, лихорадочно перекачивая отравленную газом кровь. «не дури» — послышалось мне в шорохе ее черного балахона. а может это ведущая новостей сказала слово «Турин»? затем была темнота.

с тех пор мои знакомые сменялись друг за другом, словно сезонная одежда. любовники, увлечения и друзья. кто-то из них считал, что это у нас навсегда, но я не позволяла себе обещаний. проходили месяцы, года, десятилетия. телевизор исчез из моей гостинной, а потом и из памяти человечества. мое имя стало архаическим, затем снова популярным, но я не меняла его, чтобы она могла найти меня снова.

я была на тысячи похоронах. примерила столько черных платьев, сколько листьев не примеряли деревья. в большом ли костеле, на маленьком кладбище — я рыдала искренне, настолько горько, насколько это можно делать от зависти. но сквозь слезы всегда видела как смерть поглаживала клавиши органа костлявыми пальцами, опиралась на могильные плиты, заглядывала в текст прощальной речи через плечо выступающего. всегда рядом, но всегда недоступная.