"Коппелии" Баланчина - 50 лет
(The New York Times, 23.09.2024)
Интервью с 5 танцовщиками первого, премьерного состава
У мадемуазель Даниловой была удивительная память. Она помнила каждое па каждого персонажа в балете и сама танцевала в полную силу, когда показывала нам хореографию. Она хотела, чтобы я исполняла куклу всерьёз, а не для смеха, и была очень требовательна в отношении музыкальности, фразировки и обоснованности каждого па. В NYCB мы не уделяли много внимания мимансу, но она так всё доступно объясняла, что учиться было легко. Мне очень нравилось это красивое русское пор де бра, которое у неё было. Легко можно было увидеть, какой великолепной Сванильдой она была.
Баланчин в свою очередь был очень конкретен в том, как я должна была держать руки и тело в роли куклы. Он никогда не говорил о характере персонажа или о том, как бы он хотел, чтобы это выглядело, но при этом музыкальность его хореографии была такой естественной и чудесной. Он просто показывал все па - и на этом всё заканчивалось.
Данилова и Баланчин могли работать целый день, переходя от одной сцены к другой и попутно всё вместе обсуждая. Мы были свидетелями самой истории - они вдвоём находились в одной комнате. Он никогда не вмешивался в её хореографию. Я думаю, он действительно уважал и ценил её знания и память.
Иногда я чувствовала себя довольно подавленной, когда думала об их жизни вдвоём и историях, что их связывали. Им обоим уже было за 70, но в них было столько энергии, жизненной силы и любви, и они так весело проводили время вместе. Они были так молоды духом. Я испытывала огромной счастье, работая с ними и наблюдая за тем тем уважением, с каким они относились друг к другу, и их любовью к танцу.
Я был одновременно и удивлён, и не удивлён решением Баланчина поставить "Коппелию". Он говорил о подготовке репертуара, как о создании меню: он знал, что должен предложить публике разные блюда. Я думаю, что он любил те старые постановки Петипа.
Мы были в Саратоге, когда он начал ставить мою вариацию из первого акта. По какой-то причине он чувствовал, он чувствовал, что выходит неправильно. Тогда Джон Тарас, наш балетмейстер, который сидел рядом с ним, спросил меня, знаю ли я па-де-де из "Сильвии" Баланчина. Я танцевал его с балетом Харкнесс, Баланчин спросил: "Помнишь эту вариацию? Давай её посмотрим". Я её исполнил, и он сказал: "Хорошо, так это и оставим!"
Больше всего танца у меня было в третьем акте. Мне нравилось, как Баланчин составил коду, как мы с Патти входили в групповой танец и выходили из него. Он создал быстрые, но очень выразительные па, которые, я думаю, казались ему для меня подходящими.
Я помню, что мы с Патти танцевали все представления "Коппелли" в первую неделю, семь или восемь спектаклей подряд. В какой-то момент я уже был настолько уставшим, что в сцене, где Франц должен спать, я и правда уснул. Но весь этот опыт стал одним из самых ярких за всю мою карьеру.
Жан-Пьер Фролих, артист кордебалета
К тому моменту я был в труппе 2 года, мне только исполнилось 19 лет. Я очень хорошо помню, как Баланчин и Данилова стояли перед зеркалами в студии. Она была так элегантна. Я знал, что они были парой в эпоху Дягилева, и всё пытался понять, как работает их динамика. По ней было видно, что она всё ещё его обожает.
Данилова обожала показывать движения. Она носила балетные туфельки с небольшим каблуком и лентами. У неё были красивые ноги, и ей нравилось их демонстрировать. Она любила мужчин; с танцовщицами она была строже, чем с танцовщиками.
В студии была очень тёплая атмосфера. В основном они говорили по-английски, иногда переходили на русский, но я думаю, что им хотелось, чтобы танцовщики понимали, что они обсуждают. Она никогда ему не противоречила и не отказывалась от его предложений. Мне кажется, она была счастлива участвовать в подготовке этого спектакля. Но и он был очень уступчив; он хорошо знал, сколь много она может дать.
Мадмуазель Данилова была обворожительна. Она носила великолепный зелёный леотар без рукавов с вырезами спереди и сзади, поясом и юбкой из шифона, специально подобранной, чтобы она могла продемонстрировать свои фантастические ноги, а волосы укладывала с помощью маленького платка, повязанного за ушами. Было видно, что ей очень нравится танцевать и было очень трогательно видеть, что она всё ещё любит Баланчина.
Свою вариацию я разучивала с Баланчиным, но мадемуазель Данилова тоже была в студии, потому что она исполняла эту вариацию в России. Я думаю, что то, что он ставил для меня, основывалось на том, как она эту вариацию помнила она. Баланчин никогда не говорил о значении этой партии, но все жесты были направленны вверх, а музыка была очень "духовной". Если вы принимали то, что он вам давал, это всё сообщало: кто вы и что вы делаете.
В какой-то момент он показал мне изображение Марии Тальони в синей юбке и маленьком топе с пышными рукавами и короной в виде подковы со звёздами, и именно такой костюм Каринска и сделала.
В ночь премьеры Данилова прислала мне чудесную открытку и букет цветов. Мы все были очень взнолнованы. Вы понимаете, когда всё прошло хорошо.
Партия, которую он для меня создал, была ужасно сложной, и легче она не становилась. Там было много быстрых па, постоянные смены направления движения и она заканчивалась на полупальцах на одной ноге. Мне нравилось её танцевать, но она меня пугала. Был один момент, когда нужно было пройти по диагонали, и это ещё повторялось три раза. Это было просто невозможно. В конце концов я сказала: "Мне действительно трудно это исполнить, может, вы могли бы как-нибудь это изменить?" Он ответил: "Дорогая, это твоя роль, делай, как сочтёшь нужным".
Данилова ставила вступление к вариации, оно было более нежным, пробуждающим, намекающим на что-то. Затем над горизонтом поднималось солнце, и - бум! Пиротехника!
Чувствовалось, что Баланчил и Данилова были настоящими друзьями и коллегами. Он часто к ней обращался. Он действительно уважал те знания и традиции, которые она привносила. Мне нравилось наблюдать за тем, как они вместе работают.
Шарлотта д'Амбуаз (Детский танец)
Дэвид Ричардсон, артист труппы, отвечал за детей, и для меня и моей сестры-близняшки он был Богом. Мы знали, что Баланчин был знаменит, но всё наше внимание было приковано к Дэвиду. Я танцевала в большом номере в финальном акте, который мне очень нравился. На нас были розовые пачки, и это был действительно танец, и у нас была целая часть, где танцевали только мы.
Баланчил очень любил задействовать детей и он умел на них ставить. Он делал это так легко, будто никак это не продумывал, просто говорил "иди сюди и делай вот так". Но он наверняка это всё планировал.
На премьерном представлении в Саратоге одна сторона резинки на моих туфельках оторвалась и свисала, пока я танцевала. Я только и думала в тот момент: "Дэвид наверняка это видит и жутко на меня злится!" Но с тех пор я больше никогда так не фокусировалась на своих пуантах.
Я танцевала почти во всех балетах Баланчина с участием детей, но "Коппелия" была моим любимым. Я чувствовала себя балериной, в нём требовалась техника, я чувствовала себя частью кордебалета. Лучшее для ребёнка в этих балетах - танцевать рядом с настоящими танцовщиками, которые для нас были богинями и принцами. Когда ты окружён высоким искусством, становишься его частью - это влияет на тебя навсегда.