Глава 1: Роль
Это был номер, где молчание дышало громче слов. Мягкий свет торшеров стекал по гладкому дереву, шторы висели тяжело - как чужие объятия, от которых не решаешься уйти. Постель словно помнила руки, покинувшие её всего минуту назад. Воздух был наполнен сложным ароматом - смесь стиранного белья, тёплого оттенка табака, приглушённой амбры и чего-то интимного. Почти незаметного. Как шёпот на вдохе.
На кресле был небрежно брошен белоснежный джемпер, его мягкие складки повторяли изгибы чьего-то поспешного движения. У изножья кровати - браслет, будто забытый в спешке. А на тумбочке стояли два бокала с остатками терпкого вина - чуть сдвинутые, как после неловкого тоста.
Среди мягко смятых простыней, на широкой кровати лежал Янг. Он держал в руке телефон, палец замер над экраном. Проигрывалось видео. Молчаливое, тусклое, но полное напряжения. Видео было снято дрожащей рукой в ритме тяжёлого дыхания. Камера прыгала, фокус то соскальзывал, то обострялся, словно сама сцена дышала вместе с ним.
Он снимал то себя - сосредоточенный профиль, глаза, устремлённые вниз, рука, упирающаяся в бедро, - то поворачивал объектив на мужчину под ним. Постель на видео была той же, что и сейчас. Но рядом с ним - не его Рантье.
Мужчина с широкими плечами, точно выточенными из камня, и шрамом на ключице, похожим на тонкую трещину по фарфору. Его кожа была цвета топлёного молока, а волосы растрёпаны в знакомом беспорядке желания. Он двигался жадно, как тот, кто знает - ночь коротка. Бёдра тянулись навстречу, всё его тело говорило: "ещё".
Желание - почти невыносимое - читалось в каждом движении. Видео играло без звука, но плотность движений и язык тел были красноречивее любых слов.
Камера задержалась на изгибе спины, и Янг затаил дыхание. Он хотел запомнить этот момент. Не партнёра. Не лицо. А это ощущение - контроль. Власть. Свободу. Это видео было вроде вырезки из другого мира. Где он может быть собой. Или, наоборот, кем-то, кем не может быть рядом с Рантье.
«Даже не верится, что это я. Или наоборот - только здесь я настоящий», - подумал Янг. Он перематывал назад снова и снова. Не потому, что возбуждался. А потому, что пытался понять: кем он был? Играл ли роль? Или был правдив?
Он нажал «стоп», закрыл глаза и долго лежал. Не шевелясь. Только пальцы слегка коснулись тату на запястье - как якоря, как просьбы к себе не теряться.
Через двадцать минут он вышел из лифта, накидывая плащ поверх джемпера. Аромат прохлады, скользнувший из приоткрытой двери, стирал с тела остатки былой атмосферы. На улице холодало. Янг поднял воротник и шагнул в ночь.
В квартире пахло розмарином и восточными цитрусами с легкими нотками жасмина. И ещё - им. Тем самым «им», которого не спутать ни с чем: тёплой кожей, смешанной с его парфюмом - запахом близости, наполнявшим всё вокруг, как аромат давно знакомого блюда. Тем, кого он знал лучше, чем себя. Тем, кто умел готовить пасту, будто флиртовал с макаронинами. Кто гладил по спине так, что хотелось раствориться.
- Ты вернулся, - раздалось из кухни. Голос - тёплый, насыщенный, как разлитый бархат на дне бокала.
Рантье стоял у плиты. Он мешал соус с точностью дирижёра. О том, как он торопился успеть к приходу Янга, говорила рубашка - тёмно-синяя, с закатанными до локтей рукавами, не сменённая после работы. Таких у него было много: он менял их с безупречной регулярностью. Но запонки всегда оставались одни и те же - миниатюрные платиновые короны. Он не объяснял, почему. Лишь однажды сказал: корона - это не только власть, но и статус, который приходится нести.
- Прости, задержался, - сказал Янг, сбрасывая сумку на пуф. - Много всего.
Проходя на кухню, он снял плащ и машинально бросил его на спинку стула.
- Повесь, пожалуйста, в шкаф, - раздался голос Рантье. - Ты же знаешь, я не люблю хаос. Даже в мелочах.
Янг молчаливым согласием выполнил просьбу Рантье, повесил плащ и вернулся на кухню. Подошёл к нему медленно, будто давая себе время насладиться этим моментом. Осторожно коснулся плеча, скользнул пальцами к локтю, и, не говоря ни слова, прижался щекой к щеке. Его губы едва коснулись кожи - не поцелуй, а дыхание. Почти невинный жест, в котором пряталась усталость, нежность и тихая потребность в покое. Один миг - и он чуть отстранился, словно не хотел разрушать хрупкое равновесие между ними.
- Ты пахнешь дорогой и усталостью, - Рантье усмехнулся. - И немного клубами. Или это просто воображение.
- Я принёс тебе шоколад - тот, мятный, из кофейни, где, по твоим словам, заваривают кофе лучше, чем в Италии.
- Тогда я прощаю тебе всё, - обернувшись Рантье улыбнулся и коснулся его губ.
Они сели ужинать. Свет на кухне был мягким, тёплым. На столе - паста, пармезан, оливки, вино. А джаз, витающий в воздухе, наполнял атмосферу уютом.
- Судебное заседание превратилось в цирк, но мой клоун всё же переиграл их фокусника. Я умею быть убедителен, ты же знаешь.
- Ты великолепен, когда используешь метафоры.
- Я великолепен всегда, - Рантье поднял бокал.
Но что-то в голосе Рантье - слишком ровное, отточенное, как выверенный жест - зазвучало внутри Янга тревогой. Как будто в этом «убедителен» пряталось и другое: ожидание, проверка, роль. Янг потянулся за бокалом, сделал глоток и, чтобы не дать себе застрять в этом ощущении, резко сменил тему:
- Помнишь, как мы однажды спорили, кто быстрее свернёт роллы? - усмехнулся Янг, вертя вилку в пальцах.
- И ты сломал половину нори, а я сделал идеально, - подхватил Рантье.
- Потому что ты всегда идеально всё делаешь, - отозвался Янг с лёгкой иронией, но голос дрогнул.
- А ты... - Рантье чуть прищурился. - Ты умеешь делать красиво. Даже если всё разваливается.
Они оба засмеялись. Было... почти безмятежно. Почти. Но за словами скрывались ноты чего-то большего. Рантье смотрел на него чуть дольше, чем нужно. Тихо спросил:
- Конечно. Просто немного устал.
- Ты всегда так говоришь, когда устаёшь... или когда думаешь о чём-то.
Янг улыбнулся, но не ответил. Он знал: сейчас - лучшее время. Спокойствие и безопасность. Он медленно протянул руку и коснулся пальцами тыльной стороны ладони Рантье с мягкой настойчивостью, которая говорила больше чем слова. Его пальцы задержались, впитывая тепло чужой кожи, будто это и было признанием.
- А ты знаешь, - прошептал Рантье, - что дома - это там, где тебя ждут?
Он встал, обошёл стол, подошёл к Янгу сзади и обнял, ладони скользнули под джемпер, по коже - медленно, будто проверяя, всё ли на месте, всё ли по-настоящему.
Поцелуи. Дыхание. Прикосновения. Страсть проснулась без предупреждения.
- Здесь? Или в спальне? - спросил Рантье.
Тарелки сдвинуты. Одежда поддаётся, словно сама уступает их нетерпению. Губы скользят по шее. Пальцы пробираются к поясу. Тела движутся навстречу.
Рантье замер, прижавшись к его спине: - Ты записал?
- Очень. Чувствительный, отзывчивый. Ему нравилось, когда я брал его за горло и шептал, что прямо сейчас он мой. Он стонал, выгибался, таял подо мной…
- Ммм… - Рантье выдохнул воздух не расцепляя зубы. - Хочу больше деталей, как ты брал его.
Янг обернулся, глядя в глаза: - Он просил, чтобы я не останавливался. Чтобы я называл его по имени - твёрдо, властно, с нажимом, будто каждое слово было приказом. Я держал его за бедра. Он дрожал от каждого движения. Я контролировал всё. Полностью.
- А сейчас… ты мой. Только я имею право чувствовать, как ты сжимаешься вокруг меня.
Он поцеловал Янга глубоко, с нажимом. Язык проник жадно, как бы забирая пространство внутри. Его ладони сползли ниже, пальцы сжали ягодицы, и он выдохнул в губы:
- Мне нравится, что с другими ты ведёшь игру: берёшь, направляешь, подчиняешь. Но передо мной ты раскрываешься иначе - не ради власти, а ради близости. Только мой член ты принимаешь - живо, всепоглощающе, будто именно он создан для тебя. И в эти мгновения я чувствую: ты - только мой.
Янг ответил лишь взглядом - тяжёлым, распахнутым, как занавес перед началом последнего акта.
Их тела сблизились. Янг встал и откинулся на столешницу, руки скользнули назад, опираясь на гладкую поверхность, в то время как Рантье медленно стягивал с него джемпер, словно разворачивал подарок. Губы коснулись ключицы, скользнули к шее, задержались в ямке под горлом. Янг задышал глубже.
Рантье расстегнул пуговицу на штанах Янга, затем молнию. Захватил пальцами край пояса брюк вместе с бельём - и потянул вниз единым движением. Всё - до щиколоток, обнажив линию бёдер и напряжение в теле. Он опустился на колени, провёл ладонями по внутренней стороне бёдер Янга. Он знал это тело - каждую точку напряжения, каждую уязвимость. Когда его язык коснулся головки члена, Янг вздрогнул, чуть запрокинул голову, пальцы вцепились в край столешницы.
- Ты дрожишь, - выдохнул Рантье, прежде чем снова облизать член и ловко обхватить его губами. Он двигал головой медленно, намеренно, с нарастающей глубиной, будто хотел показать, как умеет поклоняться.
- Ра... Рантье... - голос Янга задрожал, он закрыл глаза, но не от удовольствия - от желания быть здесь, быть собой, не думать.
Рантье отстранился, провёл языком по нижней губе, наблюдая, как Янг тяжело дышит. Затем поднялся, развернул его спиной к себе.
- Обопрись, - прошептал он на ухо, и Янг подчинился, подставив руки на стол. Его дыхание стало рваным, грудь поднималась с усилием.
Губы Рантье не спеша касались его затылка, плеч, проделывая влажный путь по спине. Он вновь опустился на колени, развёл ягодицы и провёл языком по чувствительной коже, позволяя влажному касанию проникнуть внутрь. Янг содрогнулся от неожиданной нежности.
Рантье достал из кармана штанов маленький флакон с лубрикантом, выдавил немного на пальцы, растёр, согревая. Рука легла на бедро, другая - между ягодиц. Пальцы круговыми движениями прошлись по чувствительному участку кожи и вошли медленно в заветное отверстие, мягко, но с нажимом.
- Чувствую, как ты открываешься, - пробормотал он, горячее дыхание щекотало ухо Янга.
- Хнн… - Янг всхлипнул, прикусил губу, чтобы не застонать громче. - Только для тебя, - прошептал он.
Рантье вынул пальцы, провёл ими по влажной коже, затем притянул бёдра Янга ближе. Он расстегнул ширинку, движения были неторопливыми, как будто каждое - часть ритуала. Возбуждённый, полный желания член высвободился из ткани - налитый, напряжённый, будто знал, куда ему предстоит войти. Его плоть прижалась к горячему, нетерпеливому входу, пульсирующему, как обещание. Он задержал дыхание, позволяя моменту растянуться. Только тогда, с выдохом и напором желания, Рантье вошёл в него - резко, точно, как всегда. С жадностью, будто сам участвовал в той сцене. На мгновение замер, давая возможность привыкнуть к ощущению заполненности. Стоны. Движения. И вдруг - включилось видео. Со звуком. С теми стонами.
- Блять... - выдохнул Рантье от переполняющего возбуждения.
- Аах... Ты... просил рассказать, - прошептал Янг, - я показал.
Их тела двигались в унисон - как два инструмента в дуэте, идеально настроенные друг на друга, сливаясь в едином ритме наслаждения.
- Он стонал громче тебя? - прошептал Рантье, чуть ускоряя ритм.
Янг резко втянул воздух сквозь зубы, выгнулся навстречу и прошептал: - Даа...
Их дыхание сливалось, становясь всё глубже, тяжелее - будто сами звуки пытались найти выход вместе с толчками тела.
- Почти сразу. Я держал его, пока он трясся подо мной.
Пауза. Лязг дыхания, вспышка удовольствия.
- Ха... Я... Медленно. Нарочно. Я хотел, чтобы он запомнил - кто я такой. Ах...
Рантье застонал и ещё сильнее сжал его бёдра.
- Ммм… хаа… Ты идеален. Лучший. Единственный. Ты - мой режиссёр желания.
- Мгг... А ты мой зритель... и сцена, - прошептал Янг, и закусил губу, сдерживая крик.
Рантье восхищался им, шептал, как любит, когда Янг берёт других, но отдаётся только ему. В каждом толчке, в каждом слове - признание и требование.
Кульминация была острой, долгой, почти агрессивной в своей откровенности. Стоны Янга становились всё громче, насыщеннее - словно музыка, набирающая финальный аккорд. Они были не сдавленными, а живыми: прерывистыми, с дрожащими нотами восторга и предела.
- Аах… Я... не сдержусь, - прошептал Янг, голос сорвался на хрип.
- Ммм… Я хочу слышать тебя... полностью, - простонал Рантье, удерживая ритм, - твои стоны - моя награда.
После - тишина. Тела слиплись. Дыхание тяжёлое. Свет лампы вибрировал.
Позже, уже в спальне, когда они переместились туда почти молча - погружённые в собственные ощущения, в своё послевкусие - Янг лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к тишине и размеренному дыханию Рантье, который давно спал. А сам он не мог уснуть. Его накрывал не сон, а нескончаемый поток мыслей. В груди - покой. А в голове - трещина.
«Я всё сделал. Всё по сценарию. Но почему я чувствую, будто снова забыл себя в этом спектакле?»
Он коснулся пальцами запястья - там, где тонкая татуировка в виде маскарадной маски, выведенная красными, синими и золотыми линиями. Она напоминала: даже если приходится прятаться, можно оставаться ярким. Весёлым. Не терять себя. Праздник продолжается. И он - всё ещё в маске.
Подписывайся на Boosty! Там столько всего интересного, хе-хе)
Для донатов админам канала: 5469070012308728 (сбер)