Глава 4: «Ритм сбивается»
Отдельная благодарность Карине за редакт ❤️
Янг вошёл в бар, что прятался за витриной, утопающей в тёплом свете и оттенках графита. Пространство казалось геометричной партитурой: потолок украшали шестиугольные лампы, мерцающие в такт музыке. Стены, обшитые чёрным глянцем, отражали мягкое золото света, ложившегося отсветами на лица. За стеклом панорама города, тонущего в предночной синеве. Блюз звучал не из колонок, а будто рождался из самого пространства, обволакивающе и уверенно.
Рантье уже ждал. Его взгляд был не просто внимательным – в нём сквозила фраза:
«Я вижу больше, чем ты думаешь».
Он поднялся навстречу, без формальностей, коротко:
– Ну, ты был слишком настойчив, – Янг усмехнулся, легко уколов то ли экс-клиента, то ли потенциального ухажёра, а потом, смягчив тон, огляделся:
– Я подумал, что ресторан может быть слишком… строг. А здесь проще быть собой.
– Умеешь выбирать места, которые производят впечатление, – заметил Янг, задерживая взгляд на барной стойке, где бутылки светились, как витражи.
– Прекрасно выглядишь. Если бы стиль был преступлением, то тебя уже бы арестовали и посадили, без права на условно-досрочное освобождение. – заметил Рантье с лёгкой улыбкой, в голосе: смесь восхищения и игривой дерзости, он произносил комплимент и одновременно проверял границы.
Янг чуть приподнял бровь, сдержанно усмехнулся и ответил:
– У тебя нет равных в прямолинейности. Или, как говорит моя тётя, лёгкий подхалимаж ещё никому не навредил. Но всё равно спасибо.
– Я хоть и адвокат, и иногда умею поворачивать правду в нужное русло, сейчас я предельно честен, – парировал Рантье и задержал взгляд на собеседнике не из вежливости, а из неподдельного восхищения.
Чёрный комбинезон без рукавов сидел на Янге так, словно был сшит по коже: строгий крой и плотная ткань подчёркивали линию плеч и рельеф рук. Пояс, завязанный на узел у талии, придавал образу отточенность, а тёмные очки, снятые у входа, оставили в воздухе отголосок дерзости. Казалось, он пришёл не просто на свидание, а чтобы задать тон вечеру.
Разговор незаметно сместился в спокойное, почти интимное русло. Они неторопливо пили напитки, пробовали закуски. Свет падал мягко, без резких теней и подыгрывал их настроению. Паузы между фразами больше не казались паузами: они дышали тишиной, в которой легко быть собой.
– Какие проекты сейчас в работе? – Рантье взял фисташку, неспешно раскусил, наблюдая за Янгом с тем интересом, который выдает не просто вежливость.
– Недавно организовал ретро-бал для фармкомпании, – ответил Янг:
– Сейчас готовлю благотворительный показ и деловой ужин для банка. Всё разное: и стилистика, и настроение, – он сделал глоток:
– И, наверное, именно это мне в профессии и нравится: управлять хаосом, превращать его в точную, выверенную структуру. И видеть, как на глазах меняются люди, когда всё сложено правильно.
– Ты управляешь эмоциями через декор, свет и впечатления, – сказал Рантье, слегка склонив голову. Его взгляд стал ещё внимательнее:
– Это почти как дирижировать оркестром. Только вместо музыки атмосфера.
– А ты? Что тебе даёт твоя профессия? Кроме адреналина от чужих драк за опеку и раздел имущества? – Янг улыбнулся краешком губ.
– Возможность слушать. Видеть. А иногда предвосхищать. – Рантье пожал плечами:
– Мы с тобой действительно чем-то похожи. Оба управляем людьми. Только в разных жанрах.
Он чуть откинулся назад, скользнул ладонью по бокалу, прищурился:
– Что тебе больше всего нравится в работе?
– Я обожаю наблюдать за реакциями. – Янг сделал глоток:
– Как кто-то расправляет плечи, когда всё пошло по плану. Как глаза начинают блестеть. А ещё забавные казусы. Их хватает.
– Однажды клиентка всерьёз предложила оплату натурой.
– Очаровательно, – хмыкнул Рантье:
– Он предложил себя вместо неё? – приподнял бровь Рантье, будто продолжая шутку.
– Жаль, но нет. Увёл домой – отпаивать и трезветь.
Рантье рассмеялся негромко, сдержанно, но искренне. Его смех был тёплым, без нотки насмешки.
– А в твоей практике бывает что-то… помимо интриг, скандалов и разводов? Или это уже диагноз, а не профессия? – Янг ухмыльнулся, поддевая в ответ.
– Иногда случается и сюр… – отозвался Рантье и задумался на долю секунды.
– Был у меня один клиент: куколд*. Хотел отсудить право на сына, предоставив в суде домашнее порно, где его жена с любовниками. Снято, кстати, по его просьбе.
*Прим.: Куколд (cuckold) – это форма этичной немоногамии, в которой один из партнёров (обычно мужчина) получает сексуальное или психологическое возбуждение от того, что его партнёрша занимается сексом с другим мужчиной (часто называемым «буллом»), с его согласия. В этом формате центральную роль играет не столько сам факт секса с другими, сколько унижение, ограничение основного партнера в сексе, наблюдение, обсуждение или эмоциональное участие в этом опыте.
– Это уже не юридический казус, а почти постдраматургия, – протянул Янг, сдерживая смешок.
– Добро пожаловать в специфику моей профессии. – Рантье чуть поднял бокал, чтобы произнести тост:
Они замолчали, каждый с бокалом в руке, позволяя этому молчанию лечь между ними, как нечто честное. Янг заметил, что смотрит на Рантье чуть дольше, чем нужно. А тот словно ждал именно этого взгляда.
Флирт был тонким, как пауза перед последней нотой: в том, как Рантье чуть медленнее отвечал, словно взвешивал каждое слово, в том, как Янг улыбался уголком губ, не показывая всей реакции.
Они говорили о работе, эксцентричных клиентах, делились историями(то ироничными, то почти абсурдными). Но между строк всё чаще проскальзывало нечто другое: общение становилось внимательнее, интонации мягче, паузы длиннее.
Как будто они оба знали: за внешней лёгкостью этого разговора уже не просто знакомство.
И каждый ждал, кто из них первым сбросит маску.
– А в твоей практике было что-то действительно необычное? – спросил Рантье. Его тон был лёгкий, но взгляд – внимательный, словно он хотел добраться не до факта, а до реакции.
– Что-то, что до сих пор не выходит из головы?
Янг задумался, затем усмехнулся:
– Одна клиентка расплакалсась прямо на встрече. Не из-за цены, сроков или чего-то по-настоящему серьёзного. Просто… сорвало клапан. А причина – шары. Она хотела оформление в цвете «горький шоколад», но нужного оттенка у поставщиков не оказалось. Из-за такой мелочи едва не сорвала помолвку.
– Сильная любовь к шоколаду, – заметил Рантье, приподняв бровь.
– Ага. В итоге выдохлась, извинилась. А потом написала благодарность на пять абзацев. С душой. – Янг чуть усмехнулся.
– Вот и работай после этого с цветовой палитрой, как с минным полем.
– Зато теперь ты знаешь, какой оттенок вызывает катарсис, – заметил Рантье и, впервые за вечер, рассмеялся чуть громче.
Слово за слово – вечер бы продолжался в этом лёгком, искрящемся ритме, но за соседним столиком назревало что-то совсем иное.
– Ты просто невыносим! – донеслось сквозь музыку.
Громкий голос, а за ним сдержанное, но хлёсткое: – Я тебя предупредил.
В следующее мгновение – звон разбитого бокала и всплеск вина, которое по неудачному совпадению оказалось на чёрном комбинезоне Янга.
Он вздрогнул и резко отстранился, взглянул на плечо, где пятном расползалась жидкость, впитываясь в ткань.
– Чёрт, простите! – в панике вскрикнула девушка, но тут же вмешался кто-то другой – резкое движение, и уже один из мужчин за соседним столиком получил по щеке. Начался хаос: стулья отодвинулись, компания вскочила, поднялся шум и началась потасовка.
– Прошу вас, прекратите! Это нарушает правила заведения. – попытался вмешаться кто-то из официантов, но к хаосу присоединились ещё пара столиков. А кто-то уже снимал происходящее на телефон.
Вдруг сбоку метнулась чья-то рука, сорвавшись в очередном толчке. Рантье среагировал мгновенно. Он шагнул вперёд, перехватил запястье нападавшего на лету и резко оттолкнул его в сторону – не с яростью, но с точной, выверенной силой. Жест был не театральным, а эффективным. Достаточным, чтобы обозначить границу. Чужая рука не долетела до Янга ни на сантиметр.
В следующее мгновение Рантье повернулся к Янгу, убедившись, что тот не пострадал, бросил в сторону зачинщика сдержанную, но весомую фразу: – Ещё одно действие в нашу сторону – я вызову полицию. А затем подаю в суд. На каждого из вас.
Ответа не последовало. Компания была настолько разгорячена собственным конфликтом, что даже не заметила их. Оставаться в эпицентре происходящего было не просто небезопасно, но и глупо. Рантье, не теряя хладнокровия, интуитивно взял Янга под локоть. На ходу он вытащил из внутреннего кармана бумажник и, не замедляя шага, вложил купюры в руку подоспевшего официанта.
– Извините, это оптала за счёт нашего столика.
И уже через секунду они вышли из зала – вдоль витрины, где ещё недавно отражался их вечер, и прямо в прохладу ночного воздуха.
Только оказавшись на тротуаре, оба выдохнули – синхронно, почти с облегчением.
Янг провёл рукой по плечу, оценивая пятно на комбинезоне, и, не скрывая досады, бросил:
– Жаль комбинезон. Один из любимых.
– Если ты не против, я покрою средства на химчистку в качестве утешения. – сказал Рантье сдержанно, и с твёрдостью в голосе добавил:
– Не подумай, я умею ставить людей на место. Если нужно защитить – я сделаю это. Но не ради зрелища. Ради дела. Но влезать в драку – это для тех, кому нечего терять. Мне важнее контроль, чем эффектная сцена.
Он посмотрел на Янга в упор – спокойно, прямо, без показного пафоса, как человек, который привык действовать с холодной головой и здравым рассудком.
– Ты достаточно сказал и сделал внутри. Не хочу, чтобы вечер заканчивался так обрывисто. Может, хочешь продолжения? Но уже без летающих бокалов?
– Только сначала давай заедем ко мне. Надо переодеться. А по пути решим, куда дальше, – предложил Янг.
– По рукам, – коротко ответил Рантье, и они пошли в сторону стоянки, как будто это было уже не продолжение вечера, а начало чего-то нового.
Квартира Янга встречала сдержанным уютом: бетонные стены, акценты чёрного и терракотового, мягкий свет, заливающий просторную гостиную с панорамными окнами. За стеклом – ночная Рига, мерцающая в огнях.
– Располагайся. Я переоденусь и вернусь с планом спасения вечера,– он усмехнулся:
Янг скрылся за дверью, оставив Рантье наедине с пространством, в котором всё казалось выверенным до деталей, как и сам хозяин. Чёткие линии, тактильные фактуры, тонкие детали с иронией: вроде лампы в виде стеклянной руки или стопки книг о дизайне и винтажных мотелях.
Янг вышел в брюках насыщенного винного оттенка, на обнажённом торсе ни рубашки, ни футболки. В руке он держал бордовый удлинённый жилет и белую майку. Бросив жилет на спинку дивана, он, не торопясь, начал надевать майку с глубоким вырезом, через который мгновенно обнажился сосок, и случайная деталь оказалась главным акцентом. Свет зацепился за ключицу, скользнул по ребру, исчезая в изгибе талии.
Внутри Рантье что-то дрогнуло. Он не сразу понял – от напряжения, удивления или чего-то большего. В горле пересохло. Всё тело отзывалось, даже пальцы чувствовали жар.
– Знаешь, может, не поедем никуда? У меня отличный виски, а вид из окна – не хуже любого бара. Думаю, с нас достаточно сюрпризов на один вечер.
– Хорошая идея, – выдохнул Рантье.
«Но… гораздо опаснее бокала, летящего в лоб – видеть тебя вот так» – пронеслось в его голове.
Они устроились у окна, прямо на полу, с пледами и бокалами в руках. Вечер медленно переписывал свой сценарий: музыка на фоне, приглушённый свет, и разговор, в котором паузы звучали не тише слов.
– Ты бы что-нибудь изменил в своём прошлом, если бы мог? – спросил Рантье.
Янг задумался, отпил глоток и усмехнулся:
– Возможно, я бы не занялся сексом с актёром, игравшим Санту, прямо на кухне ресторана во время праздника клиента. Мой собственный “праздник” удался, а вот мероприятие нет. С тех пор я не смешиваю личное с рабочим. – он поставил бокал.
– Именно поэтому я держал тебя на расстоянии.
– Звучит… разумно. – Рантье кивнул, затем с коротким смешком добавил:
– Хотя, если честно, это раздражает.
Он взглянул в бокал, затем, не поднимая взгляда:
– А я однажды признался в любви не тому человеку. Точнее, тому, кому не должен был. Ошибся чатом. Самое неуместное “люблю тебя” в истории.
Разговор стал тише. Расстояние между ними почти исчезло. Локти то и дело касались, взгляды цеплялись. Всё происходящее напоминало прикосновение к оголённому проводу: осторожное, но уже без страха.
Сексуальное напряжение повисло в воздухе, как ток. Даже молчание казалось насыщенным.
Рантье наклонился чуть ближе. И, впервые за вечер, не сказал ни слова. Только смотрел.
Янг провёл пальцем по краю стакана, потом медленно поднял взгляд. Их глаза встретились. Ни один из них не отвёл взгляд.
– Я хочу тебя, – сказал Янг тихо, но уверенно. Без вызова. Без напряжения. Просто факт. Тот, который не требовал объяснений.
Рантье застыл. Моргнул, словно не поверил, что услышал это от того самого Янга. Того, кто месяцами держал дистанцию, весь вечер шутил уклончиво и всё время аккуратно соблюдал дистанцию. Его пальцы невольно сжались на стакане.
«Это ведь должен был сказать я. Я же обычно напористый».
Янг чуть наклонился вперёд, не отводя взгляда:
– Скажем так… Это был мой коварный план с той самой минуты, как мы переступили порог.
Он усмехнулся. В уголках глаз промелькнуло озорство, но в теле не было ни намёка на игру – только уверенность, жар и желание.
Рантье не ответил сразу. Он просто смотрел. Долго. Его взгляд был ровный, но не выдавал ни эмоций, ни намерений, словно он что-то взвешивал. И только потом, спокойным голосом, в котором не прозвучало ни удивления, ни театральности, произнёс:
Янг не стал уточнять, не переспросил. Просто поднялся.
Сначала снял майку – ткань скользнула по коже, как вода, обнажив гладкую линию ключиц и грудь. Затем медленно расстегнул брюки и сбросил их, словно стягивал лишнее. Остался в нижнем белье, на секунду задержался, и, поймав взгляд Рантье, неспешно стянул и его.
Он стоял перед ним обнажённый. Не прикрывался, не оправдывался. Его тело – выточенное, сдержанное, будто каждая мышца знала, как двигаться, чтобы не просто впечатлить, а загипнотизировать.
Рантье не пошевелился. Он смотрел, как заворожённый, чувствуя, как сердце отзывается каждым ударом: быстро, глухо, словно внутри что-то срывается с якоря.
Рантье сделал глоток виски. Медленно, почти механически – лишь бы занять руки. Внутри всё бушевало. Пульс стучал в висках и гудел в груди, словно тело стало барабаном, отбивающим ритм желания. Возбуждение било током в паху, на грани боли. Он сдерживал себя изо всех сил, чтобы не встать, не шагнуть вперёд, не сорваться, как хищник, почуявший добычу.
– Ты чертовски красив, – выдохнул он. Голос дрогнул, словно с трудом прошёл сквозь напряжённое горло.
– Ты не представляешь, как трудно не сорваться прямо сейчас.
Он пригубил виски снова – короткий глоток, как способ вернуть контроль. Затем поставил стакан на пол, выпрямился и медленно выдохнул, будто пытался выпустить вместе с воздухом нарастающее желание.
– Отсоси мне, – произнёс он негромко, но без тени колебания.
Янг молча удалился на кухню и спустя мгновение вернулся с маленьким флаконом в руках. Опустившись на колени перед Рантье, он без спешки потянулся к ремню, ловко расстегнул пряжку, затем молнию. Ткань легко поддалась, и член Рантье оказался в его ладонях – уже напряжённый, пульсирующий, словно откликался на каждое прикосновение.
Левая рука Янга мягко скользнула вдоль ствола – почти невесомо, как дуновение воздуха. Правая же обильно полила член прохладным маслом, аромат которого тонко рассыпался в воздухе. Рантье наблюдал за каждым его движением – молча, сдержанно, как будто боялся спугнуть неуверенное, но столь желанное приближение.
Янг провёл подушечками пальцев от основания вверх, почти не касаясь, словно читал по коже желание. Затем правая рука сомкнулась в «щепотку», скользящую от центра головки вниз, словно надевая кисть на самую чувствительную часть. Он не торопился: движения были размеренными, словно ритуал.
Одна рука продолжала мягко «надевать» и «снимать» эту невидимую шапочку с головки, другая скользила ниже, лаская яички: то осторожно сжимала, то мягко разжимала, будто играя с тонкой материей желания. Пальцы аккуратно скользнули по нежному шву между яичками, вызывая мурашки от едва ощутимого контакта.
– Аах… – Рантье выдохнул – медленно, с хрипотцой, и его спина изогнулась в непроизвольной волне удовольствия. Янг склонился ближе, словно отдаваясь моменту. Но в какой-то миг почти коснувшись губами члена, немного отстранился и замер.
– Справка. Когда ты в последний раз сдавал анализы? – вопрос прозвучал неожиданно. Точный, уместный, но в этот момент разрушительно не ко времени. Он вырвался из уст Янга, как холодная капля на разгорячённую кожу, резко контрастируя с происходящим. Его руки при этом не остановились – продолжали ласкать ствол и головку, что только усиливало внутренний конфликт у Рантье.
Тот попытался сосредоточиться, но мысли путались в ощущениях. Удовольствие накрывало, сбивало с толку, мешая собраться. Он молча потянулся к карману брюк, достал телефон и, запнувшись на секунду, стал что-то искать в списке документов.
Тем временем пальцы Янга сомкнулись, образовав ладонями подобие «кораблика», в который то и дело скользил член. Он двигался с акцентом вниз: ритмично, размеренно, с плотной отдачей в каждое движение. Большой палец аккуратно касался уздечки, затем, едва заметного шва вдоль нижней стороны, точечно усиливая наслаждение.
Контроль, страсть и рациональность столкнулись в этот момент в странной, почти сюрреалистичной сцене – и, как ни странно, сделали происходящее ещё реальнее.
– Вот. – Рантье развернул экран телефона, и мягкое голубоватое свечение высветило черты лица Янга, сосредоточенного, внимательного. Тот не переставал ласкать его, движения рук оставались ровными, уверенными, словно разум и тело разделили роли.
На экране: результаты анализов. Рантье наблюдал, как Янг внимательно просматривал строки. По всем показателям: отрицательный результат. Анализам всего несколько дней. Имя и фамилия – его, безошибочно, безукоризненно. Всё совпадает. И пока Янг изучал данные, его пальцы всё так же продолжали касаться – ровно в том ритме, от которого тело Рантье едва удерживалось от дрожи.
Янг ничего не сказал. Только мельком кивнул, возвращая внимание к Рантье, не отстраняясь, не прерывая, как будто всё происходящее требовало именно такого подтверждения. Молчаливого, но окончательного.
Янг склонил голову и медленно обвёл языком край головки, прикасаясь осторожно, словно прощупывая границы дозволенного. Затем скользнул вниз вдоль ствола, не спеша, с чувственной тягучестью. Его губы сомкнулись, обхватив головку – мягко, с нарастающим нажимом, в котором смешались уверенность и желание. Он начал сосать, неторопливо, но жадно, играя ритмом, в котором угадывались и опыт, и страсть. Вкус был солоноватым, живым, искрящимся на языке – не отталкивающим, а, напротив, удивительно естественным и интимным, точно созданным именно для этого момента.
– Ммг… – застонал Рантье и откинул голову. Его бёдра дрожали. Он сдерживал толчки, пальцы и ладони плотно прижимались к полу.
– Ты сосёшь так, словно знаешь, как свести меня с ума... – прошептал он:
– Хочется засадить больше, чем позволяет твоё горло.
Он накрыл ладонью затылок Янга – не с напором, но с разгоряченным желанием. Его дыхание участилось, становясь прерывистым. В какой-то момент Рантье тихо застонал и, содрогнувшись, кончил ему в рот. Янг не отвёл взгляда, не дрогнул. Лишь молча вытер губы, а затем, не давая Рантье прийти в себя, взял его за руку.
В ванной не было слов – только пар, горячая вода и обволакивающие прикосновения. Они намыливали друг друга: груди, плечи, спины, бёдра. Но каждый жест задерживался дольше, чем нужно. Каждое движение словно проверяло границы, искушало. Их руки скользили всё ниже, касаясь ягодиц, будто соперничая за глубину, власть и право подчинить себе другого. Мыльная пена текла по телам, придавая каждому касанию скользкую чувственность.
Янг не выдержал. Подался вперёд, приблизился и, почти касаясь губами щеки Рантье, прошептал что-то едва слышное – больше дыхание, чем слова. И в ту же секунду их губы слились в поцелуе: неторопливом, влажном, тягучем. Он начался с изучающего прикосновения, а затем разгорелся – голодным, глубоким, таким, что пальцы сами собой вжались в чужую кожу.
– Я готовился. Я чист. – слова сорвались с губ Янга, едва он оторвался от поцелуя, оставляя между ними едва заметный след жара. Грудь тяжело поднималась, дыхание было сбивчивым, в голосе – неуверенность и вызов, как будто он раскрыл самый личный секрет, не дав себе возможности передумать.
Рантье застыл. Мысль вспыхнула, как удар грома:
«Он хотел этого ещё до начала вечера.»
Он схватил Янга за талию, развернул, прижал к плитке.
Янг повиновался. Уперся лбом в холодную стену. Развёл ягодицы. Несколько секунд ничего не происходило. Он уже собирался спросить почему тот бездействует, но в это же мгновение Рантье склонился и начал его вылизывать. Язык скользил, обводил, ласкал анус. Он иногда покусывал бёдра и вновь возвращался к отверстию. Янг застонал – низко и глухо. Член Рантье снова напрягся, словно не было недавнего финиша. Он поднялся, шепча в ухо:
– Ммм… Ты... такой развратный. Кто бы мог подумать. – он лизнул его шею:
– А теперь... покажи мне себя.
В спальне Янг стоял на четвереньках. Одной рукой упирался в кровать, второй растягивал себя пальцами. Его дыхание сбивалось. Рантье наблюдал, лаская себя. Его естественная смазка уже выступила на головке.
– Ааа.. ах… что?.. – Янг обернулся через плечо.
– Проси, чтоб я вставил в тебя свой член.
– … Ах… Войди в меня. Пожалуйста.
Рантье подошёл. Провёл языком от ануса и далее вдоль всего позвоночника, затем отстранился. Янг сам протянул руку к тумбочке:
Рантье натянул презерватив, смазав себя обильно. Прижал головку ко входу и на мгновение замер, всё ещё не веря в происходящее. Затем вошёл. Постепенно, медленно.
– Ммм… – Янг застонал, тело напряглось, потом расслабилось. Когда тот начал привыкать к ощущению заполненности, Рантье начал медленно двигать бедрами, сжимая талию партнера и насаживая такое заветное отверстие на свой до предела возбужденный член. Не выдержав нарастающего напряжения и охватившего его наслаждения, Рантье резко ускорился. Его движения стали стремительными, порывистыми, словно он пытался заглушить собственное желание, но затем – вновь замедлялся, погружаясь медленно, глубоко, словно смакуя каждое мгновение сдерживаемой близости. Он наклонился вперёд, обхватил рукой член Янга и начал ритмично мастурбировать, подстраивая темп под свои толчки.
Его ладонь сжимала и скользила по возбужденной плоти, выводя Янга на край. Между тяжёлым дыханием и жаркими касаниями, Рантье жадно целовал его шею и плечи, в какой-то момент вцепившись зубами в кожу – не больно, но с голодной страстью, как хищник, одержимый инстинктом обладания.
– Ах… – сорвалось с губ Янга. Его тело выгнулось, мышцы сжались в конвульсивном порыве, и он кончил – стремительно, с той остротой, которая возникает лишь на грани лёгкой боли и блаженства. Зубы Рантье вонзились в его спину – этот запрещённый жест лишь ускорил приближение к эпицентру наслаждения.
Несколькими мощными, глубокими толчками, на пике сдавливающего жара, Рантье последовал за ним. Его дыхание сбилось, движения стали рваными, и, застыв в последнем толчке, он выдохнул, низко, сдавленно, почти рыча.
Он медленно вышел, снял презерватив, завязал его и отбросил на край прикроватной тумбы, всё ещё не отрывая взгляда от Янга – растрёпанного, расплавленного, но всё ещё держащегося грациозно, как будто их сцена была не актом страсти, а искусно поставленным спектаклем.
Он наклонился и коснулся его губ – сначала легко, почти невесомо, словно проверяя, насколько близко можно подступить. Затем поцелуй углубился: горячий, захватывающий, с нарастающим напором. Их дыхание смешалось, а языки переплелись не в борьбе, а в танце, в котором не было спешки, только смакование послевкусия. Янг отвечал с той же отдачей – их губы двигались в такт внутреннему ритму, чувственно, слабо отрываясь друг от друга, будто каждый вдох был слишком дорог, чтобы отпускать.
– У тебя сводящая с ума дырочка. Я хочу бывать в ней постоянно. – оторвавшись от уст объекта желания, произнёс Рантье.
Янг ничего не ответил. Он только дышал. Потом оба, не говоря ни слова, легли и уснули.
Так началась их нестандартная история.
Утро пришло с мягким, рассеянным светом. Янг проснулся первым. Тело ещё хранило отголоски вчерашних прикосновений: тепло, давление, пульсацию желания. Он смотрел на Рантье. Тот спал спокойно, с лицом беззащитным, как у человека, который впервые за долгое время позволил себе отпустить контроль.
Янг размышлял о том, как стремительно всё произошло. Возможно, удовлетворить своё любопытство и заодно похоть Рантье было вполне разумным решением. В его привычной системе координат секс – это удовольствие, краткое и ясное, без претензий на долгосрочные эмоции. И сейчас он хотел верить, что всё вернётся в обычное русло: работа, спокойные связи без глубины, и никто не посмеет потревожить тщательно выстроенный уклад.
Но… в груди нарастало странное ощущение – план дал сбой, и вместо прежнего порядка всё перевернулось с ног на голову.
Рантье открыл глаза. Несколько секунд они просто молчали, вглядываясь друг в друга.
– Доброе утро, – сказал он хрипло, голос словно всё ещё пропитан ночной жаждой.
– Привет, – только и сказал он, наклоняясь. Их губы встретились в медленном, осторожном поцелуе, будто продолжали разговор без слов. Он отстранился и тихо, с нежностью прошептал:
Показалось, что Рантье даже не удивился. Сложилось впечатление, что он ждал этого. Ни смущения, ни упрёка – только едва уловимая усмешка. Он протянул руку, кончиками пальцев коснулся лба Янга, провёл по щеке и мягко скользнул по губам, едва ощутимо их гладя.
– Неужели ты надеялся, что, переспав со мной, я потеряю к тебе интерес?
– Ха. Ты правда так думал? Напрасно. Ты только сильнее разжёг мой внутренний огонь.
Его пальцы продолжили путешествие: ключицы, грудь, сосок, – едва касаясь, словно запоминая каждый сантиметр кожи. Потом ниже, по животу, к ещё не проснувшимся гениталиям, которые, под его прикосновениями, начали оживать.
Он наклонился ближе и, глядя Янгу в глаза, прошептал, чуть насмешливо, чуть дерзко:
– Разве тебе не любопытно, насколько горячим может быть мой рот?
Подписывайся на Boosty! Там столько всего интересного, хе-хе) Например, главы, которые ещё не опубликованы на канале, зарисовки из прошлого героев, мудборды и треки, которыми вдохновляюсь при написании глав и немного сексологии с разбором фетишей героев.
Для донатов админам канала: 5469070012308728 (сбер)