[ARTICLE] 250827 Harper’s Bazaar Korea: «Эпистолярное интервью с РМ’ом»
Harper’s Bazaar: Сейчас я нахожусь в Сеуле, в самом сердце Кореи. Начало июля, город только входит в сезон нестерпимого зноя, и именно здесь я пишу вам эти строки. Но мне любопытно представить, каким вы предстаёте в этот момент: где вы сейчас находитесь, какое время окружает вас, в каком состоянии вы пребываете? И как прошёл ваш сегодняшний день?
RM: Я в Лос-Анджелесе, в студии. Только что закончил работу над самыми первыми идеями новой композиции и вышел на террасу, чтобы перевести дыхание. Потратил столько энергии, что ноги всё ещё дрожат от усталости. Здесь сейчас около семи вечера: воздух лёгкий, влажность почти нулевая и стоит удивительно ясная погода. Что же до самого дня… Сложно выразить одним словом. Это моё первое возвращение к творчеству за полтора года, и в этом ощущении есть всё сразу — и радость, и волнение, и вместе с тем немалая трудность.
Harper’s Bazaar: Как вам далась съёмка обложки для Bazaar? Кажется, в начале вы немного смущались — всё-таки прошло немало времени с тех пор, как вы в последний раз стояли перед камерой.
RM: Помню, раньше я хотел быть «фотогеничным» и мог часами тренироваться у зеркала — пробовать десятки выражений лица, отрабатывать разные позы. Тогда мне казалось, что именно в этом и заключается залог хороших кадров. А сейчас съёмка воспринимается совсем иначе. Стоять перед камерой — это уже не просто игра, а что-то более тяжёлое, более серьёзное. Каждый раз я думаю: сколько позволить себе напряжения, а сколько отпустить? Каким должно быть моё настроение, каков мой внутренний тон? Но, признаюсь, мне помогли обстоятельства. Я всегда любил статьи Bazaar, команда Bottega Veneta оказалась невероятно доброй и внимательной, а работа с фотографом Мок Чонуком принесла особое чувство доверия. Благодаря этому я смог почувствовать себя чуть свободнее. Конечно, оказаться на обложке журнала и в каком-то смысле представлять собой целый бренд — это большая ответственность, задача непростая. Но, когда всё завершилось, я ощутил настоящее удовлетворение. И да, сами съёмки прошли хорошо, даже весело.
Harper’s Bazaar: Кажется, это было около двух лет назад. В интервью El País вы сказали: «На пороге тридцати я люблю себя гораздо больше, чем в двадцать. Впереди у меня полтора года военной службы — событие, которое становится переломным для каждого мужчины. А после я непременно буду другим человеком. Надеюсь, более зрелым и мудрым». Сбылись ли эти ожидания? Насколько вы изменились? Стали ли вы тем самым «лучшим и мудрейшим» человеком?
RM: Знаете, иногда мне кажется, что за это время я многое утратил. Но вот что именно — я сам толком не понимаю. Может быть, на это повлиял и тот год, когда я работал над альбомом «Right Place, Wrong Person». Тогда меня мучили сомнения, я блуждал внутри собственных мыслей и чувств. Не уверен, что стал «лучше» или «мудрее». Но, пожалуй, всё же чувствую, что становлюсь старше, взрослее. Только вот до конца не знаю — действительно ли это так уж замечательно.
Harper’s Bazaar: Сегодня вы любите себя больше, чем два года назад?
RM: Для меня я сам — это по-прежнему качели: то безмерно люблю, то до ужаса не выношу. В этом ничего не изменилось.
Harper’s Bazaar: Музыканты умеют превращать свои чувства и мысли в произведения, где слово и то, что лежит за пределами слов, сосуществуют вместе. Какие образы или слова сейчас чаще всего всплывают в вашей голове? Спрашиваю с надеждой: вдруг однажды они найдут отражение в вашей музыке.
RM: Кажется, я нахожусь в состоянии готовности вновь обрести многое — ровно потому, что многое потерял. Ведь если держать кулаки слишком крепко сжатыми, то, парадоксальным образом, ничего нового в них уже не уместится. В такие моменты мне вспоминается старая фраза: «Ни один человек не является островом». Мы можем стремиться к уединению, мечтать о том, чтобы быть отдельным островом посреди океана, но жизнь снова и снова доказывает — нам не обойтись без связей, без сопричастности. Хотя, если признаться честно, я уже не уверен, действительно ли хочу быть этим «островом» (улыбается).
Harper’s Bazaar: Поп-звезда РМ и молодой человек Ким Намджун. Как уживаются в вас эти две стороны, как удерживается равновесие?
RM: Один мой друг как-то сказал: самые притягательные и интересные люди — это те, кто умеет быть «андеркавером» до самого конца. И добавил, что я тоже такой. Если сравнить, то это как быть днём полицейским, а ночью — вором. И это его признание стало для меня большим утешением. Мне действительно любопытно и то, и другое. Когда-то я слишком многое вкладывал в само понятие «равновесие», будто бы нужно было всё время держать некую середину, контролировать и удерживать баланс. Теперь я думаю иначе. Мне стало важнее позволять каждой из сторон во мне идти до предела, пробовать их обе — максимально, без оглядки. У меня нет приоритетов, нет иерархии: и РМ, и Намджун — одинаково важны. Я хочу проживать обе ипостаси в полной мере. Верю, что именно тогда равновесие возникает само собой — не как усилие, а как естественный результат. Иногда я устаю от одной стороны и тогда нахожу утешение в другой. Иногда, наоборот, то, что казалось тягостным, вдруг становится спасением. Думаю, именно в этой игре полюсов и рождается моя жизнь.
Harper’s Bazaar: Тогда в какие моменты РМ или Ким Намджун ощущает себя по-настоящему живым?
RM: В публичной жизни ответ всегда один и тот же: я живу на сцене, когда выступаю перед людьми или когда выпускаю альбом. В эти минуты мне кажется, что я стою перед фанатами в своём самом честном и достойном обличии, и это чувство даёт невероятную силу. А в личной жизни всё иначе. Когда сижу с близкими друзьями за бокалом, разговариваю с ними без всяких барьеров и вдруг чувствую, что становлюсь ближе всего к простому, настоящему человеку. Или когда оказываюсь в месте, где никто меня не знает и я могу делать только то, что хочу. Пожалуй, именно путешествия дарят мне такие мгновения — свободу и лёгкость. Хотя, признаюсь, долго я их не выдерживаю: очень скоро тянет вернуться домой. С другой стороны, теперь, когда я снова вернулся к творчеству, я чувствую ту же самую «живость» и благодаря ему. В самом процессе создания, в том, что он возвращает меня к себе.
Harper’s Bazaar: Говорят, что не существует человека, который мог бы в одиночку и безошибочно начертить карту собственной жизни. Что в последнее время помогло вам расширить взгляд на мир? Может быть, это была какая-то встреча, слово или сцена, которая оставила след?
RM: Недавно я побывал на концерте Маэстро Чон Мёнхуна. Честно говоря, это было, наверное, первое «настоящее» знакомство с классической музыкой в зрелом возрасте — если не считать тех давних, детских впечатлений. И это оказалось невероятно увлекательным опытом. Видеть страсть людей, которые принадлежат к совершенно иной сфере искусства, наблюдать их манеру общения с публикой, саму иную драматургию концерта — всё это было для меня новым. И в итоге я вышел оттуда по-настоящему тронутым. После выступления маэстро спросил у меня: «А в чём, по-вашему, разница между “like” и “love”?» Я задумался, но он не стал ждать ответа. Вместо этого он сказал: «Вы ведь человек, который работает со звуком. Так вот: “like” — это просто I like you. А “love” — это I loooo–ve you» — и произнёс это, вытянув звук, почти как в оперной арии. Это было так неожиданно и смешно, что запомнилось гораздо сильнее любой лекции. С тех пор я и сам часто думаю об этом различии. Что же такое «like» и что такое «love»? В чём разница между простым «нравится» и глубоким «люблю»? И где проходит граница между лёгкой симпатией и тем чувством, которое меняет человека изнутри?
Harper’s Bazaar: Вы не только сами являетесь творцом, но и, пожалуй, одним из самых искренних ценителей искусства. Думается, это возможно лишь потому, что в вас самом изначально есть нечто, притягивающее к этой сфере. Что удерживает вас так долго в мире искусства? Не бывает ли усталости, пресыщения? (смеётся)
RM: Знаете, в конце концов, ответ довольно прост: мне просто по-настоящему интересно. А ведь ничто не сравнится с подлинным интересом, с радостью, которую приносит увлечение (улыбается). Для меня это всегда было главным двигателем.Я человек, которому свойственно бесконечно интересоваться другими. Я всё время задаюсь вопросами: кто они, как выражают себя, через что говорят миру? И в этом смысле искусство — будь то живопись, музыка, литература или скульптура — это, наверное, высшая форма человеческого самовыражения. После хлеба насущного именно оно становится тем способом, каким люди оставляют свой след. И каждый раз поражает, как у каждого художника, у каждого медиума этот след имеет свою неповторимую фактуру, свой ритм и дыхание. Вот как с концертом маэстро Чон Мёнхуна, которым я был так впечатлён. Это было ещё одним напоминанием о том, что чужая страсть и преданность делу способны разбудить во мне самые сильные чувства. Если всё это подытожить, то причина того, что я до сих пор остаюсь в пространстве искусства, кроется в трёх словах: это «интерес», «призвание» и «любовь», конечно же.
Harper’s Bazaar: Для вашей группы, BTS, а также для вас лично слово «стремление к совершенству» кажется ключевым. Но что меня особенно привлекает — это то, что ваше устремление читается не только как желание стать «лучшим артистом», но и как стремление стать «хорошим человеком». И вот вопрос: хороший человек — это то же самое, что добрый человек? Каково ваше собственное определение «хорошего человека»?
RM: Уверен, что у каждого оно своё. У каждого человека будет собственное понимание и собственный опыт в этом. Моё тоже всё время меняется, уточняется, я бы сказал. Но одно я чувствую отчётливо: хороший человек — это тот, кто способен сомневаться в себе. Тот, кто время от времени задаёт себе вопрос: действительно ли я хороший? Заслуживаю ли называться зрелым, достойным взрослым? Иногда мне самому хочется всё это отбросить и жить очень просто — прямолинейно, почти наивно, без вот этой вот постоянной рефлексии. Но, может быть, именно в этом и есть парадокс. Даже древние философы — Чжуанцзы, Лаоцзы — чтобы сказать о «Дао», вынуждены были писать целые книги, тома рассуждений. Возможно, именно это сочетание — сомнение в себе и устремлённость к росту — и есть условие того, чтобы оставаться «хорошим человеком». А если к этому прибавить ещё и что-то мальчишеское — чуточку наивности, бесшабашности, чистоты помыслов — то, думаю, это и будет самым обаятельным образом человека.
Harper’s Bazaar: Вы сказали, что решили проживать до предела оба свои амплуа. Тогда мне хочется спросить: из каких нитей соткана ваша личность? Что составляет основу вашего «основного узора»?
RM: Думаю, во мне всегда живут две противоположные силы. С одной стороны — сильная любовь к миру и к людям, желание быть с ними, понимать их. А с другой — обратное чувство, тяга к отстранённости, одиночеству. Тезис и антитезис, которые существуют во мне одновременно, переплетаясь и образуя мой внутренний узор.
Harper’s Bazaar: Моё личное знакомство с вами как с артистом началось в 2016 году — с вашей сольной песни «Reflection». Помню, как меня поразили строки: «Этот фильм мне так нравится / Я хочу снимать его хорошо каждый день» и «Я хочу быть свободным / Хочу быть свободным даже от самой свободы». Я почувствовала к ним почти болезненно близкое сопереживание. Думаю, каждый, кто хоть раз задумывался о том, как «снять свой фильм жизни», испытал то же самое. Переслушивая эту песню, я всё время возвращалась к одному и тому же вопросу, и, пожалуй, именно им хотелось бы завершить нашу беседу: какой жанр у вашего фильма? И каким могло бы быть его название?
RM: Если бы моя жизнь была фильмом, то, наверное, это была бы документальная лента, замаскированная под комедию. И я дал бы ей название «Я ведь знал, что так и будет». Потому что если бы я сейчас встретил того себя — мальчишку, стоящего тогда в Ттоксомском парке, — я бы сказал ему именно это. Мол: «Видишь? Всё в итоге проходит. Ты ведь знал, что так и будет. А если станет тяжело — знай, что я, твой будущий “я”, всегда буду рядом как друг».
Harper’s Bazaar: А нашёл ли главный герой вашего фильма ту самую свободу — свободу даже от самой свободы?
RM: Думаю, я просто буду всю жизнь повторять это: «Хочу быть свободным даже от свободы». Возможно, это станет моей вечной мантрой. Но знаете… развязка, кульминация этого фильма ещё впереди. Никто не знает, когда она наступит — ни режиссёр, ни даже Бог!
Перевела: Roni из BangTan Today Редактор: mochi из BangTan Today
Ранний доступ к видеопереводам и авторским статьям, а также розыгрыши и добровольная возможность поддержать нас:
• в Telegram
• в VK