Темная сторона Толкуновой
Когда я в детстве смотрел музыкальные программы советского ТВ, для меня не было певицы скучней Валентины Толкуновой. Ну разве что Людмила Зыкина. Толкунова была моложе и стройней, но тоже выходила в бархатных платьях в пол, украшенных народной вышивкой, с косой до пояса и запевала что-то сладко-убаюкивающее вроде “Носиков-курносиков”, “Спят усталые игрушки” и “Я не могу иначе”. Но у нее был удивительный голос, по тембру как хрустальная флейта, и эти песни запали в сердце и остаются где-то в его закоулках до сих пор.
Толкунову постоянно показывали во всех немногих советских музпередачах — от “Песни года” до “Утренней почты”. Наверное, потому что у нее был цельный, сусальный образ — идеальная русская женщина, у которой “носики-курносики сопят” и “все я сумею - все смогу”. А кроме того все было в порядке с гражданственным и патриотическим репертуаром: песен про войну и про родину в достатке. Но больше всего ее голосу подходили колыбельные (что тоже удачно играло на образ идеальной матери): в ее репертуаре их было с десяток — от разных композиторов, но если выбирать одну, то я выбрал бы эту:
На советской эстраде Толкунова казалась антиподом Пугачевой. Одна — правильная, другая — свободная. Одна поет словно реченька журчит, другая — ревет водопадом чувств. У одной — коса и сарафан, у другой — лохмы, косуха и балахон. У одной — традиция, у другой — революция. У одной — материнство, у другой — секс. Снегурочка против Жар-Птицы.
Карьера Толкуновой в СССР складывалась ровней и глаже. По крайней мере если судить по официальным признакам: народной артисткой РСФСР она стала в 1987-м и тогда же получила в надел музыкальный театр в Москве — мечта, которую Пугачева так и не исполнила. Толкунова много трудилась и много сделала: сотни песен, десятки альбомов и концертных программ — и сделала бы еще больше, если бы не все эти чудовищные болезни, которые выпали на ее долю после 1990-го.
Но, разумеется, сценический образ артиста не должен совпадать с реальностью. У Толкуновой была бурная личная жизнь. Ее первым мужем стал Юрий Саульский — композитор и бендлидер, который перезапустил советский джаз после сталинских репрессий. Они познакомились в его джаз-оркестре “ВИО-66”. 20-летняя Валя там была солисткой. Он был старше ее на 18 лет. После у певицы были другие мужья и мужчины, а сюжет о том, была ли она идеальной матерью я даже не хотел бы поднимать — эти темы для передач Малахова.
Самое удивительное, что чувственность и страсть Толкуновой прорывалась и в ее на первый взгляд пуританских песнях — ее только надо найти, разглядеть и расслышать. Там чаще не в прямую, намеками, горячее сердце упрятано под тяжелый бархат, под вышивку и жемчужные бусы. Впрочем, не всегда. В конце концов, она пела песню со строчкой “И с укором не глядите вы на голые колени”, которую за такую дерзость не взяли в эфир “Песни года”. И сюжет “Я не могу иначе” если вдуматься очень двусмысленный — к кому собирается прилететь героиня по первому зову? Кажется, не к мужу и не к сынишке. И есть еще полная ревности и страсти “А любовь-то лебедем”, которая, как говорят, возникла после расставания с Саульским. В ней Толкунова распускает косу и уходит на темную сторону ведьмовства.