ДЕТИ•ГЕНДЕР•КЛИНИКА
Если кто говорит: Учёные доказали, – смейтесь в лицо.
Если кто размахивает единственным исследованием – смейтесь в лицо.
Если кто говорит, что психология не наука – смейтесь в лицо.
Если кому-то что-то очевидно в этой странной науке – смейтесь в лицо.
Расстройства гендерной идентичности
и психосексуальные проблемы у детей и подростков.
2021 год. Монография. Всесторонний анализ клинической и исследовательской литературы, посвященной заявленной теме и около неё.
Гомо- и бисексуальность, транссексуальность и интерсексуальность, гендерные роли и гендерное поведение, самоидентификация и постановка диагнозов, различия между взрослыми и детьми, мальчиками и девочками, людьми и животными, научные исследования и психиатрическая практика.
Сьюзен Дж. Бредли – доктор медицины, главный психиатр в клиники для больных детей и руководитель отдела детской психиатрии в Университете Торонто, психиатр-консультант в Клинике гендерной идентичности детей и подростков Центра изучения детей и семьи Института психиатрии им. Кларка.
Кеннет Дж. Цукер – доктор философии, руководитель Клиники гендерной идентичности детей и подростков, ответственный психолог в Центре изучения детей и семьи Института психиатрии им. Кларка, доцент кафедр психиатрии и психологии в Университете Торонто.
Один только список литературы на девяноста страницах плотного текста.
В научно-популярной литературе чаще всего используют только те исследования, которые подтверждают тезис. Это устроено так - вот доказательство.
Здесь на каждый тезис - ворох противоречящих друг другу, спорящих одно с другим исследований.
Если блогер, активист или даже учёный говорит «это так», отучаемся спрашивать «покажи источники». Приучаемся спрашивать: Покажи все исследования и их критику.
Едва ли не треть книги состоит из оговорок, почему стоит с большим сомнением относиться к каждому из проведённых исследований.
С трудом, ломая мозг и карандаш продираешься через пять сотен страниц сложновыстроенного текста, чтобы понять, что ничего не понятно. И судя по всему, не будет понятно никогда. С некоторыми оговорками.
Наука ошибочно представляется чем-то производящим Знание.
Агностицизм - ошибочно представляется чем-то, что отказывается от науки, бросает попытки строить ускорители частиц и формулировать модели. Но это не так.
Наука есть дипломатия вещей. Вещи, как и люди - непознаваемы и также умеют сопротивляться и показывать характер. Способность сопротивляться даже у означающих. Наука – искусство в огромном скоплении вещей научиться на какое-то время, ничего не понимая доподлинно, не производя Знания в его утопическом смысле, помирить, поженить, столкнуть и поссорить вещи между собой. Не с бесконечной силой Демиурга: захотел - сделал. А сложнейшими и неочевидными манипуляциями, преодолевая сопротивление и учитывая характер каждого актанта, попробовать нащупать в темноте очертания важного.
Чтение этой книги - практика. Практика продраться через полтысячи страниц, чтобы никогда больше не думать и не говорить, что «учёные что-то доказали» . Чтобы понять, как функционирует психологическая наука и психиатрическая клиника. Понять, насколько это всё равно важно. Несмотря на отсутствие точных ответов и готовых результатов.
Чтобы больше никогда не подпадать под обаяние простых объяснений и научно-популярных статей. Не трясти перед собеседником одним единственным источником. Не слушать от очередного психолога, как совершенно точно устроена психика.
Никогда впредь.
Не слушать больше тех, кто Знает, но общаться с теми, кто думает, чтобы думать вместе и друг о друга.
Наощупь.
Обо всём по порядку
ДЕТИ•ГЕНДЕР•КЛИНИКА
Если мы рассматриваем чтение книги, как опыт, то важно, кто в эту практику и с каким прошлым приходит. Кто читал?
Первое. Отец девятилетнего сына, который проявляет, если верить этой монографии, признаки, которые в книге обозначены, как «расстройство гендерной идентичности».
У моего сына есть альтер-эго - Я с женским именем. И он легко и весело переключается в позиционировании себя. Не любит брутально-мужские образы и устраивает скандалы, если кто-то из взрослых пытается навязать ему типично мальчишеский агрессивный образ в одежде. Предпочитает унисекс-одежду в розовых тонах. Именно как жест отказа от «брутальности» - слово, которое он употребляет исключительно как ругательство. Избегает «игр похожих на драку», дружит исключительно с девочками и самореализуется в таких кружках, как танцы и шитьё.
Конечно, принимал текст слишком близко к сердцу. Главы, посвященные исследованиям влияния матери и корреляции с психическими расстройствами матери, читал гневно, отрицая саму возможность в чём-то обвинить бывшую. Главы, посвященные исследованиям отцовских отношений - с большим вниманием и страхом.
Второе. Придерживаюсь позиций постгендеризма. Считаю, что стоит исключить деление на гендер или пол, как какое-то фундаментальное различие. Перестать делать пометки в документах и всё вот это. Чтобы различие по физическим признакам или самоидентификации воспринималось не более и не менее значимым, чем цвет волос или рост. Важные, имеющиеся у нас отличия, вокруг которых всё же не выстраивают всю коммуникацию и систему отношений. Мы не отмечаем в паспорте: левша/правша/амбидекстер. И с некоторым стыдом припоминаем времена, когда детей переучивали писать всегда правой.
Знаю, что это максимально дискуссионный вопрос. Защищать свою позицию по всем пунктам сейчас не буду. Просто обозначу, что книгу читал и воспринимал сквозь свою оптику - человек вот таких убеждений. Плохие они или хорошие, правильные или нет. Это сильно повлияло на эмоции при прочтении конкретных глав.
Обзор максимально тенденциозный и субъективный.
«…ребёнок, имеющий интерсексуальное состояние (гермафродитизм), может быть при рождении «приписан» либо к мужскому, либо к женскому полу, и впоследствии у него развивается та гендерная идентичность, в соответствии с которой его воспитывают, даже не смотря на биологические признаки, более соответствующие противоположному полу.» - хочется кидаться в стену табуреткой. Особенно, когда начинают рассказывать про операции над новорожёнными интерсексами. Начерта вам этот пол вообще сдался? Можно воспитывать ребёнка, как всегда уникальное индивидуальное, правильное. А не впихивать в прокрустово ложе пола.
«При прочих равных условиях половина (50%) всех новорождённых оказывается не того пола, какой хотели бы родители» «…среднестатистическая мать проявляет «относительную холодность» к новорождённому сыну, если её предыдущим ребёнком был мальчик» «…более острый конфликт детей с родителями наблюдается в тех семьях, где пол ребёнка не соответствовал предродовым ожиданиям родителей.»
Гнев и негодование вызвала девятая глава. ЛЕЧЕНИЕ.
Хотя она и начинается с оговорок «…нет доказательств того, что для психического здоровья детей полезнее вести себя в соответствии со стереотипными представлениями о поведении детей своего, а не противоположного пола.» и «…отдельные специалисты продолжают ставить под сомнение необходимость любого вмешательства в развитие гендерной идентичности детей». Однако далее авторы приводят свои аргументы в пользу «исправления». Полагаю, ещё и потому, что от этой практики зависит само существование их Института. Их существование, как специалистов. Если гендер не проблема, нам перестанут быть нужны те, кто «решает» эту проблему.
Третье. Пишу в 2024 году. Девяносто страниц исследований, приведённых в монографии - датированы самое позднее 1995 годом. При том, что сама книга двадцать первого. С девяносто пятого года многое сильно поменялось. И половина формулировок и заявлений о гендере, поле, мужчинах и женщинах, сексуальной ориентации - вызывает злость и коровотечение из глаз.
Стоит помнить, что даже та норма высказывания, которая принята сейчас – этическое и политическое измерение. Это выбор из неочевидного. Если у нас есть только противоречивые исследования и отсутствие консенсуса буквально по каждому пункту, значит и моя позиция не более обоснована, чем людей мыслящих пол и гендер так, как они его мыслили в пятидесятые, семидесятые, девяностые.
Отмечу: на выбор значимого и незначительного при подчёркивании фрагментов текста - позиция во времени повлияла.
Субъект меняется. Буквально меняется.
«Осведомлённость широких масс о возможности хирургического решения проблемы психологического дистресса, сопровождающего гендерное расстройство, породило искусственное разделение между теми, кто добивается перемены пола («транссексуалами»), и другими людьми, страдающими гендерной дисфорией в менее яркой степени и потому не соответствующими всем критериям, требующимся для назначения операции по перемене пола во всех клиниках, которые специализируются на различных проблемах гендерной идентичности…»
Раньше родитель мог честно и прямо говорить со своим ребёнком о поле, как судьбе. Как о том, что не выбирают и принимают, как данность. Сегодня родитель стоит перед выбором: говорить сложную правду, которую важно объяснять. Или врать, выстраивая невидимые стены недоверия. Говорить ребёнку о судьбе пола сегодня - примерно то же, что учить его о плоской Земле - заведомо устаревшим представлениям об устройстве мира.
Даже если законодательно во всех странах запретят любые операции по переходу, сама возможность на сегодняшний день делать такое с человеческим телом - уже меняет картину себя и мира.
Гендер в глазах смотрящего. В том числе в зеркало. Эвристический приём. Упорядочивание мира.
Впрочем, вопрос последовательной лжи в отношениях родитель-взрослый не является однозначным. И далеко не все готовы выстраивать отношения с детьми, как с равными. Дети всегда заложники. Иногда любимые, иногда нет. Но заложники. И обращаются с ними в той или иной мере, как с заложниками. Добиваясь стокгольмской любви.
«Подростки, у которых наблюдаются трансвеститские формы поведения, очень редко приходят на обследование к психиатрам по собственной инициативе. Чаще тревогу начинают бить родители, когда обнаруживают в комнате сына какие-то предметы женского гардероба, которые незадолго до того пропали из их комнат. Иногда родители замечают, что сын надевает женское нижнее бельё или колготки перед сном.»
«Хотя наш клинический опыт основан на работе в клинике гендерной идентичности для детей и подростков, мы регулярно беседовали с родителями, родственниками или знакомыми подростков, чьё гомосексуальное поведение вызывало у окружающих взрослых серьёзную тревогу. Несколько реже мы беседовали с самими подростками, обеспокоенными собственными влечениями или поведением.»
На треть она состоит из бесконечных оговорок, поправок и предуведомлений. Почему сказанное – приблизительное и спорное. Тут всё очень плохо. Не в книге. В том, к чему книга даёт возможность прикоснуться. К производству науки - к дипломатии вещей.
Если я буду говорить только то, в чём уверен, я замолчу.
«Например, из последних данных, полученных в области молекулярной генетики и нейроанатомии, мы видим, что все положительные результаты здесь основаны только на каком-то одном исследовании (либо получены какой-то одной группой исследователей), и поэтому очевидно, что пока преждевременно делать какие-то заключения и все эти данные настоятельно требуют новых проверочных исследований. В других же областях (как, например, леворукость/праворукость) результаты эмпирических сследований оказались амбивалентными и противоречивыми, к тому же они были осложнены методологическими проблемами и, возможно, сомнительными теоретическими выкладками.»
Часть исследований, которые бы чуть более точно определили какие-то закономерности - просто невозможно провести по этическим соображениям. Невозможно ставить такие бесчеловечные социальные эксперименты. Полностью вырвать людей из сложной несхватываемой внешней среды с миллионом факторов влияния.
Основа психологических исследований – опросы. Весьма спорный материал.
Люди гораздо охотнее признаются в своих чувствах/увлечениях, чем в самоидентификации через ориентацию.
«…мы не знаем, как распределены виды сексуальной ориентации среди 31%, которые отказались отвечать на все вопросы: возможно, там преобладают представители какой-то одной ориентации.»
В клиники обращаются родители. Уровень тревоги по поводу гендерного поведения у родителей мальчиков выше, чем у родителей девочек. Мальчиков направляют на обследование к психиатру чаще.
Проблемы исследования детей и подростков. Если мы говорим об исследованиях детей, то почти все они делаются на основании расспросов родителей, реже - воспитателей и учителей. Родители направляют детей в клиники из-за своих тревог, описывают симптомы изнутри своей тревоги. Всё это, полагаю, чертовски искажает картину.
«Родителям, обеспокоенным вероятностью развития у ребёнка гомосексуальности, зачастую самим требуется клиническое обследование для выявления причин их тревог и дальнейшей работы с ними.»
«Заметим, что значительная часть сведений, собранных Столлером, была получена благодаря матерям мальчиков, поскольку «отцы обычно не приходили на психологические беседы, являющиеся частью процесса клинической оценки. Когда же по её окончании созывался консилиум с участием родителей, причём подчёркивалась его важность для будущего ребёнка, многие отцы также не приходили… Когда же мы рекомендовали отцам участвовать в процессе психотерапевтического лечения ребёнка, все они отказывались от этого»
Проблемы с несогласованностью определений.
Исследуют транссексуальность? Разные исследователи по-разному её определяют и делают исследования на основе своих определений. И как потом сопоставить два разных исследования транссексуальности? Они буквально изучали разные феномены, называя их одним словом.
«…до сих пор так и не проведено различие между сексуальными опытами человека в конкретный период времени и в течение всей жизни. Рабочие определения гомосексуального поведения менялись от одного исследования к другому. В основе всех оценок лежали сексуальные связи между людьми, но значительно меньше внимания уделялось фантазиям (например, игре воображения во время мастурбации).»
Тенденциозность самих исследователей. Те, кто посвящает жизнь исследованию биологической составляющей - тянут одеяло на себя. Психологической - на себя. В итоге половина войн вертится не вокруг желания что-то узнать о поведении человека, но чтобы доказать, что «моя наука важнее». Это буквально видно в книге по тому, как и с каких позиций одни исследователи критикуют других.
«Для понимания этих половых различий было предложено множество самых разных биологических и психологических объяснений. Из этой обширной литературы следует очевидный вывод, что ни один из факторов не может дать полноценного объяснения половой дифференциации, и оба подхода – как биологический, так и психологический – получили определённое эмпирическое подтверждение.»
«…девочкам с расстройством гендерной идентичности было посвящено очень мало эмпирических исследований.» - тоже тенденциозность.
С упорством, достойным лучшего применения исследования сексуального поведения животных пытаются всегда не к месту впихивать в интерпретации сексуальной ориентации людей. Проводят параллели. Хотя это буквально два разных феномена.
«…рассмотрение моделей поведения животных оказывается почти бесполезным для понимания всего исторического и культурного разнообразия смыслов, которыми люди наделяют свою сексуальность, определяя самих себя как гетеросексуалов, бисексуалов или гомосексуалов»
Но вы не найдёте научно-популярную литературу, где бы в качестве фанфактов не накидывали исследования животных. Есть и в этой монографии большая глава, посвященная им. Местами ужасающая тем, в какой ад помещают приматов, чтобы выяснить что-то не относящееся ни к раку, ни к вирусам. Относящееся к сексуальному поведению, с которым нет у животных никаких проблем. Да и людей - в основном внешние, с принятием или непринятием.
И снова и снова животных будут приводить в пример там, где нет никакого смысла приводить их в пример. Исследования животных почти такой же политический инструмент, как история. Что не обесценивает труд тех, кто исследует животных с целью понять животных.
Проблемы с DSM (Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам).
С исследованиями всё понятно - «нет научного консенсуса» - как лейтмотив. По многим и многим причинам. Включая борьбу учёного-человека за значимость своей работы. А что с DSM? По идее это буквально - воплощённый консенсус. Консенсус, как он есть. Да, пересматривающийся время от времени. Но на период его действия - консенсус.
При этом это очень сложный по структуре документ с кучей разделов, которые не всегда согласуются между собой и с реальной клинической практикой.
В книге рассмотрен период перехода с третьей редакции на четвёртую. Сейчас существует пятая. Но что-то сильно сомневаюсь, что ушли сами проблемы нахождения такого консенсуса. Так что отдельный триллер - читать о войнах за формулировки в DSM.
«Другие авторы удивлялись, почему дети, проявляющие «первые задатки гомосексуальности», заслуживают психиатрического диагноза уже в ранний период жизни, а когда достигают следующего периода, то есть взрослого возраста, считаются нормальными. Так, например, Барри Торнзадавался следующим вопросом: «Изучив литературу, наиболее глубоко проникшую в данную тему, мы можем спросить: у кого проблема серьёзнее – у того, кто навешивает ярлык, или у того, на кого его навешивают?»
Не во всех аспектах формулировки из новой редакции лучше старых. Проблемы с диагностикой по новым формулировкам. Когда к консенсусу по определениям пришли, а как это реализовывать в клинике не очень понятно.
«После того, как вышеописанные повторные исследования были завершены, подкомитет DSM-IV разработал, с учётом замечаний руководства редакции DSM-IV, новый показатель В; однако при таком подходе постановка точного диагноза может быть ещё больше затруднена.»
Проблемы того, что не по всем вопросам получается добиться даже такого спорного консенсуса.
«…медицинская литература, посвященная клиническим случаям гермафродитизма, очень редко пыталась использовать психиатрические показатели, разработанные во всех изданиях DSM, при описании пациентов, страдающих внутренним конфликтом из-за трудности определения своей гендерной роли и идентичности. Таким образом, невозможно точно определить какой процент пациентов, имеющих физические признаки гермафродитизма и психологические трудности гендерной самоидентификации, подпадает под формальные критерии диагноза «расстройство гендерной идентичности». Майер-Бальбург также утверждал, что вообще неясно, является ли феноменология, сопутствующая проблемам гендерной самоидентификации людей с гермафродитизмом, той же феноменологией, что и у людей без гермафродитизма, но с трудностями гендерной самоидентификации; однако подкомитет DSM-IV так и не смог прийти к единому мнению по этому вопросу.»
«Но даже если все согласятся с тем, что расстройство гендерной идентичности должно быть концептуально и эмпирически отделено от гомосексуальной оринтации, кто-то непременно возразит, что «расстройством» можно признать только одну определённую форму поведения, но не совокупность разных форм поведения, наблюдающихся одновременно. На каком же основании мы объявляем данный набор поведенческих черт «расстройством»? И здесь, кстати, следует признать отсутствие единодушия среди учёных по поводу определения того, что такое «психическое расстройство». Учитывая такие положения вещей, мы должны выяснить, соответствует ли расстройство гендерной идентичности тому определению расстройства, которое дано в DSM, то есть «правилам игры».
«…весьма спорным выглядит утверждение, будто дистресс развивается исключительно «внутри самой личности».
«некоторые сексологические диагнозы, описанные DSM, вовсе необязательно приводят к общему ухудшению жизнедеятельности».
На вторую треть книга состоит из описания самих исследований, графиков и таблиц. Каждая из которых обесценена следующей после оговоркой и критикой.
И ещё на треть книга состоит из описания клинических случаев. Увлекательное чтиво. Немного перебивает бесконечное сталкивание цифр и попытку выявить критерии. Каждая история - уникальная и единственная. И одновременно рифмующаяся с историями рядом. На каждую главу свои мини-рассказы, написанные сухим клиническим языком. Но от того ещё более драматичные.
Поражаешься тому, насколько разные аспекты затрагиваются в этих сотнях исследований. Очевидное: гены, гормоны, отношения с матерью, с отцом. Но и более тонкие корреляции.
Есть ли зависимость между гендерным поведением и количеством детей? Материальным достатком семьи? Очерёдностью рождения? Тем, какого пола хотели ребёнка родители. Тем, насколько “миленьким» воспринимают внешность ребёнка окружающие.
А что ещё замеряли? А между какими ещё показателями искали зависимость?
Чтение этой книги - практика. Открыть крышку механизма и смотреть, как там вращаются детали. Прикоснуться к науке не через прекраснодушный рассказ популяризатора науки или тенденциозный монолог учёного, защищающего своё единственное исследование.