Как ебутся в Игре

В 2011 году, ровно 10 лет назад, когда весь мир с восторгом засматривался первым сезоном Игры Престолов, телевизионной сагой о войнах, крови и сперме, кинокритики в один голос твердили: смотрите! это самое настоящее Средневековье, как оно было. Только с драконами. Какое историческое фэнтези! И только десять лет спустя сериал перестал быть сказочным или псевдоисторическим и стал по-настоящему реалистичным и актуальным.

Когда границы королевств закрылись после чумы, когда армии собираются на границах враждующих, некогда братских королевств минувшей Империи. Когда предводитель мятежников гниёт в застенках, а народные волнения жёстко пресекаются гвардейцами в доспехах, королевские указы всех королевств штампуются со скоростью самодурства, нарушая любые современные правовые нормы, когда престарелые маразматичные лорды мямлят что-то невнятное, а их шептуны плетут интриги и нанимают убийц. Когда детей родившихся за последние двадцать лет именуют детьми долгого лета, не видевшими подлинного ужаса. Когда ядерная зима близко.

Я не собираюсь лезть в области, в которых ни черта ни смыслю. Ни в кинокритику, ни в политику. После того, как в последней номерной главе блога я вскользь разобрал постельные сцены нового русского сериала о вебкаме, и припомнив мне идею о необходимости отдельного порноконсультанта, секс-хореографа, на киноплощадке, меня попросили разобрать постельные сцены ещё какого-нибудь сериала. И, разумеется, самым очевидным выбором стал первый сезон Престолов. Просто потому, что в высоком уровне сценария и режиссуры в этой работе нет поводов сомневаться. Так ли хорошо, как битвы и диалоги, там были поставлены постельные сцены? Сейчас разберёмся.

Игра Престолов. Порнообзор.

Может ли то, как человек занимается сексом, сказать о нём больше, чем разговор за чашкой кофе? В жизни не уверен. А вот в кино постельные сцены очень часто могут раскрыть героя быстрее и полнее любой другой сцены. Я уже писал, как в прекрасной драме о судьбе гомосексуалов в среде иранских беженцев в Германии противопоставлены нежные медленные постельные сцены на крупных планах, когда юный иранец только открывает для себя свою гомосексуальность, и максимально откровенные сцены с динамичным монтажём, общими планами и смачным анилингусом в приседе на лицо, когда рассказывается о быстром гей-перепихоне после знакомства в приложении.

Игра Престолов хороша тем, что на протяжении первого сезона в ней есть постельные сцены на любой вкус. Откровенные и стыдливые, в одежде и без, многоактные и в одно-два движения. Одни и те же актёры снимались в сценах разной степени откровенности. А это уже свидетельствует о том, что у режиссёра нет ни задачи выглядеть пристойно, ни задачи во что бы то ни стало и по любому поводу дать порно и побольше. Такая богатая порнопалитра сериала говорит о том, что в каждой конкретной сцене решались конкретные драматические задачи, которые интересно проследить. Забегая вперёд, скажу, что некоторым хотелось стоя аплодировать, но есть и совершенно провальные, убивающие не только саму сцену, но и все с ней связанные до и после.

Первая серия.

У сценаристов особый фетиш на первые серии. И в Игре это видно максимально фактурно. Радикальный минимализм и концентрированность. Каждая сцена, каждая реплика, работает на экспозицию, даёт ключевую характеристику герою или ситуации. Ни слова мимо. Ни сцены сверх надобности. Там где можно охарактеризовать персонажа в диалоге: “Король Роберт опять будет трахать кабанов и загонять шлюх. Или наоборот?” - там уже не станут показывать это действием. Иногда от такой сбитости не хватает воздуха, но в целом - это виртуозное плетение.

И не удивительно, что именно первой серии мы обязаны самой сильной и сложной постельной сценой. Финальной сценой инцеста в башне, закончившейся убийством малолетнего ребёнка. Попыткой убийства, сделавшей его калекой на всю жизнь.

В смотровой башне, в верхнем внутреннем помещении, на каменном полу, устеленном соломой, на брошенной поверх соломы накидке, молодой прекрасный рыцарь, оказавшийся проездом в этом северном городе, динамично, но не грубо имеет в собачьей позе некую даму. Её голова опущена вниз, лица не видно. Она очень искренне стонет. Оба героя одеты, хотя ещё в середине серии нам показали, что никакого табу на обнажёнку в сериале не будет, даже наоборот. Но секс в одежде показывает нам и спонтанный характер происходящего - забежали в башню, пока гостеприимные лорды не зовут к ужину, и статус обоих. Видно, что это он не какую-нибудь местную служанку соблазнил улыбкой и южными доспехами.

И тут происходит главное: рыцарь Джейме поднимает свою даму из наклона, чтобы попытаться поцеловать её, сначала в шею и в явной надежде развернуть голову на неудобный для дамы градус для поцелуя. И это его сестра - королева Серсея! Но кроме самого банального твиста с раскрытием инкогнито, у этого жеста ещё много функций. Мы видим, как в процессе этого, казалось бы - перепихона - Джейме так искренне и нежно стремиться не ограничиваться механическими движениями. Ему важен второй этаж секса - её лицо, поцелуи. Он весь в этом стремлении. Она же от этой попытки прервать хорошо поставленный ритм, теряет погруженность в процесс. И хотя именно Джейме уже мог заметить стоящего в башенном оконце мальчика, он - весь тянущийся к ней, даже после её окрика не сразу приходит в себя. Только в самом конце сезона мы узнаем, что он не единственный родственник, с которым она спит. Но уже и в этой сцене весь характер их отношений дан во всей полноте. Буквально через один жест и работу с вниманием персонажей. Он безумно любит её. Она более сдержанный человек.

Итого: двухтактная постельная хореография, в которой одним жестом, одним па, дают и глубокую психологическую зарисовку, и раскрывают интригу для зрителя, и совершают сюжетообразующее событие: она заметила случайного свидетеля. Точность, минимализм, виртуозность. В духе первой серии.

Дальше всё немного проседает.

Мать драконов.

История её секса с великим предводителем кочевников выстроена в самую ясную и законченную сюжетную линию, увы, совершенно провальную. Причём, испортила всё именно отвратительная постановка ключевой сцены. А так многообещающе всё начиналось.

Первая брачная ночь. Она продана ему, как скот. Он увозит её со свадьбы, где сцены грубого секса с рабынями перемежаются кадрами кровавой мясистой жратвы с мухами и смертоубийственными драками. Увозит, чтобы грубо и даже не задумываясь о согласии взять. Здесь сценаристы максимально язвительно поиздевались над всей культурой активного согласия и современной новой этикой. Ведь Великий Кхал мог вообще не знать ни одного слова на общем наречии, или знать любое другое: камень, дом, небо, воин. Но единственное слово, которое он знает: “Нет”. Зачем оно вообще ему? И как он мог его узнать в своём опыте? Кто бы сказал Кхалу самой страшной на континенте орды “Нет”? Но именно повторяя это слово зачем-то (не произнося его ни при знакомстве, ни на свадьбе), повторяя и повторяя “нет”, он раздевает и насилует свою покупку.

Следующая постельная сцена показывает нам явно рядовой их половой акт, уже привычный. Великий жеребец покрывает свою кобылу. Бесспорно, поза по-собачьи самая удобная для хорошего психологического театра: когда персонажи не видят друг друга, у каждого на лице своя эмоция, своя история. Она страдает и чуть ли не плачет. Он корчит зверские гримасы, активно вдалбливая в неё член. И эта сцена тоже двухтактная. Громко дыша, он прижимает тяжёлой рукой её вниз, усиливая эффект сцены и добавляя немного доминирующего символизма. Простенькая крепкая сцена. Ясная и понятная.

Потом следует сцена, где профессиональная гетера учит королеву пока ещё кочевников искусству ублажать мужчину и давать ему новые впечатления. Новые для тех, кто знает одну позу и не имеет никаких иных потребностей, кроме как подрочить об человека. Что, впрочем, легко реализует, как с женой, так и с любой рабыней. О том, что вообще бывает по-другому, Кхал не знает и даже не задумывается, что отдельно подчёркивают в рассказах о датракийцах. От самих уроков гетеры гаденько отдаёт курсами по идеальному минету от идеальной жены, но сюжетно всё логично - гетера и гетера. Что она на самом-то деле может знать о хорошем сексе?

И вот наступает ключевая провальная сцена. Сцена, изменившая судьбу Кхала и его Кхалиси. Она лежит в шатре с хитрой мордашкой, предвкушая, как сейчас применит на практике все новые знания. Входит могучий воин. Он полностью обнажён и, видимо, уже готов. Она в просторном длинном летнем платье. Он пытается её поставить в нужную позу. Она показывает ему, что “ша”, причём совершенно не понятно, что отказывает именно в конкретной позе. А без опыта камасутры, её действия можно расценить исключительно, как отказ от секса вообще. Очень неубедительно разок дёрнувшись: мол, какого чёрта, - великий и непобедимый Кхал отступает и даёт ей показать, чего от него хотят. Укладывается на спину. Она садится рядом, сбоку, вплотную. А потом, минимально приподняв таз, уже сидит - по отыгрышу мимики - прямиком на члене. Хотя очевидно, что при таком невысоком наскоке, она сидит в данный момент на платье, не могло там случиться никакого проникновения. Между их гениталиями явно несколько слоёв ткани. Но нет, она на члене, и умело, будто и впрямь всему научилась и не первый раз замужем, начинает ловко наездничать. Он поднимается, никогда такого не испытывавший, и нежно-нежно прикрывает глаза для милейшего поцелуя, будто всю жизнь был нежным любовником. У неё лицо довольной ученицы. Она явно хвалит себя внутренним монологом. Финиш. Провал.

А ведь всего два жеста: приподнять полы платья и немного неловко, неумело, направить рукой - там - под волнами платья - и нужные краски заиграли бы. Неловкость, страх, попытка удержать в уме новую информацию и правильно её применить, попытка не нарушить хрупкое и неожиданное подчинение Кхала - всё это могло быть отыграно буквально в двух невинных жестах! Но нет же! Слишком хотелось режиссёру поставить идеально романтическую любовную сцену. После этого порноляпа вся их подростковая любовь и мимимишность во всех последующих эпизодах не производила никакого впечатления. Такую абьюзивно-патриархальную говнолюбовь испортили!

Рифмы.

Куда ж без них. Например, зарифмованные порносцены, где гетера обучает Кхалиси и аналогичная, где та же гетера обслуживает её брата. И та и другая сцена - наездница, и там и там всё начинается с красивых сказок о драконах, и там и и там вся игра на взгляде глаза-в-глаза. И принципиально разный финал, нарочито противоположный, чтобы ещё раз подчеркнуть, какая хорошая мать драконов, какой урод её братишка. За гетеру почему-то обиднее, чем за сестрёнку в далёкой сцене, где брат жмакает сестрины сиськи, оценивая её, как мясо на продажу. За гетеру обиднее, так что в сцене с убийством уродца испытываешь подлинное удовлетворение.

Юмор.

С шутливыми сценами сложно.

Первая - знакомство с карликом Бесом. В предшестовавшей ей сцене его характеризуют, как уродца. Потом показывают только голову, удовлетворительно крякающую и глотающую пивасик, и наконец снизу поднимается голова проститутки, обозначая несомасштабность этих двух тел, поясняя заявленное “уродство”, что, видимо, должно быть неожиданно и смешно.

Вторая также работает в связке со сценой-подводкой. Теон Грейджой хвастливо заявляет, какие все Грейджои великие любовники. И бац! Он тупо и однообразно дерёт рыженькую проститутку, пыхтя и содрогаясь, пока она со скучающим видом максимально неестественно стонет, давая ему понять - там сзади, какой он гигант.

Обе сцены однотактные. Простые, понятные, необходимые, но не вызывающие большого восторга.

ЛГБТ+

А вот линия рыжей северной проститутки продолжается в очень и очень интересную постельную сцену. Она переезжает на Юг. Устраивается в бордель к Мизинцу, где он, как большой босс, тестирует её и ещё одну новенькую, сидя в кресле режиссёра этих подчёркнуто постановочных ласк.

Рыжая стонет ровно так же, как под Грейджоем, и сутенёр Мизинец, оторвавшись от каких-то деловых бумаг, выдаёт практически каноничное “не верю”. С точки зрения сюжета последовавшая сцена не очень нужна. Все эти личные откровения Мизинца о несчастной любви, которой он верен, могли быть и вне одной из самых продолжительных и откровенных сцен сезона. Более того, сцена предельно не достоверна и не в логике происходящего. Уж кто кто, а владелец крупного элитного борделя должен прекрасно понимать, что несёт в данный момент чушь. Он учит их заниматься сексом так, чтобы клиент и вправду поверил, что это акт подлинной любви, самозабвенной, как в последний раз. Понятно, почему такое могла лечить гетера, учившая соблазнить одного единственного мужчину, постоянного партнера - грязного кочевника. Но в столичный бордель приходят с самыми различными запросами. Кому-то нужно и вправду такое. А кто-то наоборот хочет почувствовать власть над телом, которое он купил, как вещь. А кто-то может хочет и вовсе особую игру, извращённую игру столичной элиты. И первое, чему должен был бы учить Мизинец, не втягивать клиента сразу лишь в один из возможных сценариев, а мягко, не нарушая атмосферы, прощупать и считать конкретный запрос конкретного нового клиента.

Но посмотрим на эту избыточную во всём, четырёхтактную порносцену иначе. Как на автопортрет режиссёра. Возьмем весь его монолог о том, что клиент знает, что его обманывают, но постепенно должен забыть об этом, и поймём его не прямо - как обучение проституток, а как правила того, как нас - зрителей, знающих, что драконов не существует, мягко вовлечь в эту игру. И тогда все реплики о необходимости постановки сверхзадачи, исходного события, проживания роли по системе Станиславского - а именно про это Мизинец проституткам и лечит, заиграют особой киношной прелестью пасхальных яиц. И то, что он через невключённость в событие, через наблюдение и управление, изживает свою личную драму - тоже заиграет особыми красками, красками творческих мотивов.

Забавно, что именно в этой сцене дважды постановочного секса, мы видим единственный в сезоне искренний женский оргазм. Во всяком случае вторая проститутка с такой нежной благодарностью кладёт после всего голову на плечо, что кажется, было. Думаю, режиссёр тоже в этой сцене впервые по-настоящему кончил.

Завершу ещё одним чудовищным провалом.

Смазливый Рыцарь Цветов бреет своего любовника, младшего брата короля. И параллельно уговаривает его занять престол брата. По мере уговоров он опускается всё ниже и вскоре его голова теряется за нижней границей кадра, а брат короля, до того споривший и приводивший резонные аргументы против государственного переворота, замолкает, и зритель должен понять, что соглашается с уговорами любовника.

Сцена предельно клишированная, кочующая из фильма в фильм. И я не понимаю, какого чёрта! Минет не аргумент! Сейчас он кончит, отдохнёт и снова начнёт соображать адекватно. Тем более, что его понуждают из безвольного и ведомого стать - правителем, королём. Его убеждают, что ему хватит силы и внутреннего стержня возглавить государство. И в качестве финального аргумента, показывают, что он даже с любовником-то не может справиться, когда тот хватает его за член губёнкой.

Единственная возможность выправить сцену - сделать секс действительно аргументом. Диогеновским аргументом от действия. Например, бесхарактерный королевский братишка не верит, что ему хватит сил, а его любовник мягко склоняет его к такому взаимодействию, в котором он почувствует себя в уверенной активной позиции, почувствует силу и власть. А не будет телёночком стоять, пока ему сосут. Пусть даже минет. Но вот, например, Рыцарь Цветов пропал внизу. Дальше из-под границы кадра выныривают его руки, берут руки любовника и кладут себе на затылок, приглашая не просто получать удовольствие, а уверенно и агрессивно долбить в рот, придавливая руками. Мол, почувствуй внутреннюю силу. Такой опыт, опыт уверенности и мачизма, мог бы остаться с ним и после разрядки оргазма и повлиять на окончательное решение.

Но нет. Гей-сцену запороли так же, как и дикарскую романтику.

Обидно.

Блог между ног. Порнообзор первый.