Ебёт как соловей

Блог между ног. Второй порнообзор или держите свечку. Реконструкция секса Владимира Рудольфовича Соловьёва. Обзор будет наполнен самыми жаркими, откровенными и бесстыжими сценами с участием известной публичной личности, мы увидим все мельчайшие подробности со всеми женщинами в жизни обожаемого и ненавидимого телеведущего, буквально так, что сможем почувствовать запахи и прикоснуться к потным, сплетённым телам, а потому вначале большой и важный дисклеймер.

ДИСКЛЕЙМЕР

Статья является вольной реконструкцией. Все события вымышлены, но вымышлены с опорой на факты биографии персонажей и некоторые публичные интервью. Более того, основной принцип реконструкции не исторический, а художественный. Если вам показалось, что все комплексы и всю грязь, кроме фактов, автор писал с себя, то вам не показалось. Давайте представим, что являемся командой сценаристов фильма о жизни, творчестве и любви Владимира Соловьёва. Русского фильма, собранного по понятным и проверенным методичкам проходных телепроектов. Вымышленный наш фильм рассказывал бы увлекательную историю о том, как скромный еврейский мальчик из СССР стал самым работоспособным и агрессивным телеведущим новой империи; как человек, обожавший Соединённые Штаты, защитивший диссертацию по специальности “экономика капиталистических стран” и уехавший преподавать и строить бизнес в Америку стал самым воинствующим русофилом современности; как член Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи стал правоверным иудеем; как бизнес-инструктор по деловому доминированию, рассказывающий на своих тренингах, как "жарил" своих секретарш и сменил трёх жен, стал в последнем своём браке примерным семьянином и поборником традиционной морали. А поскольку жанр наших порнообзоров специфический, то мы просто вынуждены показать все ключевые повороты этой судьбы через постельные сцены, поставив их хореографию так, чтобы раскрыть психологический портрет героя и его генеалогию. Секс и ничего лишнего.

Единственное наше моральное ограничение: мы не станем в постельных сценах трогать маму Владимира, Инну Соломоновну Соловьёву, в девичестве Шапиро. Маму, которую Соловьёв, как и полагается воспитанному, образованному и одарённому еврейскому мальчику, любит нежной чистой любовью, о чём свидетельствует искусствоведческая рубрика “С мамой о прекрасном” в его авторских стримах. Рубрика, объявляя которую, Владимир расплывается в нежности и забывает всё, что мог выкрикивать за минуту до того о врагах России. Мама это святое.

ПОРНООБЗОР

Итак, начнём. Садитесь, коллеги, за стол. Работаем над сценарием.

Первая сцена. Интервью с Владимиром Рудольфовичем.

- Но самый лучший отдых, - посмеивается, -время, проведенное с семьей. Когда дети уже спят, а жена ещё нет, наступают самые светлые и очень яркие моменты моей жизни.

Затемнение.

Чёрный экран начинает мерцать ночными бликами лунного света на одеяле. Крупным планом лицо шестилетнего Вовочки. Он не спит. Лежит в темноте с открытыми глазами полными муки, проснувшегося ребёнка, одного в комнате. Мальчик встаёт с кровати, выходит в коридор. На стене в коридоре висят тёмно-коричневые, потёртые, советские боксёрские перчатки. В рамочке рядом газетная вырезка. Рудольф Виницковский - чемпион Москвы по боксу. Мальчик читает по слогам, с восхищением, завороженно смотрит на перчатки. Вдруг из соседней комнаты он слышит стоны. Рудольф! Рудольф! Рудольф! - исступлённо повторяет женский голос. Вовочка крадётся на цыпочках, приоткрывает дверь и смотрит в узкий просвет. Крепкого спортивного телосложения, гладко выбритый, лощёный, как Ален Делон, с волосатой высокой грудью, мужчина яростно и ритмично натягивает какую-то блондинку стоя у окна, завешенного красными шторами. Потом он грубо разворачивает её и ставит на колени. Она начинает активно сосать. Он стоит в позе победителя, взгляд отстранённый. Поворачивает голову, замечая подсматривающего сына. Грубо, но не спеша, отталкивает женщину. Резко, так что она вскрикивает, срывает красную штору, повязывает на пояс и перекидывает через плечо. Не торопясь направляется к онемевшему от ужаса Вовочке. Вовочка написал в трусы. Папа хватает малого за ухо и ведёт обратно в комнату. Зло смотрит в глаза. “Хоть слово скажешь маме, убью. Понял?” Закрывает дверь в детскую на щеколду.

Следующая сцена. Мама, папа и Вова гуляют в музее Бородинская битва. К маме подходит какая-то женщина, спрашивает что-то по работе, умиляется малым, пытается с ним поговорить на вычурном детском - “Пришёл к маме на работу? Тебе у нас нравится?”. Уходит. Отец - в костюме, с кожаным портфельчиком.

- Мам, а кем папа лаботает?
- Папа у нас учит политической экономии! - иронично-солидно говорит Инна Соломоновна, - он человек вааажный. в голосе её явная издёвка. Супруги обмениваются недобрыми взглядами.
- Как На-по-ли-он?

Мальчик остановливается возле репродукции знаменитой картины Наполеона на коне с перекинутым через плечо красным плащом. Смотрит заворожённо.

- Нравится картина?
- Похож на папу, когда к нему женщина плисла, - вдруг мальчик испуганно закрывает себе рот руками и снова подмачивает штанишки.

Взгляд отца полный злости. Камера переходит на взгляд Наполеона.

Затемнение.

Снова лицо Вовочки. Уже семилетнего. Мама собирает его в школу. Судя по парадной форме и букету на столике - первое сентября.

- Мам, а это правда, что там некоторые уроки будут вести на английском?
- Да. Ты привыкнешь. Это очень поможет тебе в жизни. Постарайся найти новых друзей.
- А папа придёт?
- Ты должен стараться, как никогда, слышишь? Ты не представляешь, скольких усилий нам стоило устроить тебя в эту школу. Будь очень аккуратен, не вздумай никого обижать. Там сплошь дети дипломатов и членов КПСС. Ты новенький, первый класс они отучились без тебя, коллектив сложился, наверняка тебе достанется, как новенькому. Пожалуйста, только без рук. Только без рук.
- Папа придёт?

Затемнение.

Крупным планом губы молоденькой учительницы. Говорит на английском.

Крупным планом штанишки Вовочки под партой. Первая детская эрекция.

Крупным планом мечтательные глаза мальчика. Слова учительницы почти не различимы. Вдруг фокус взгляда меняется. Слова звучат отчётливо и настойчиво.

- Soloviov, do you want to come up here and give it a shot?

Взгляд мальчика полон испуга, он зажмуривается. Слышен смех. Мальчик несётся со всех ног по школьному коридору, выбегает на улицу, бежит через футбольное поле, мешая игре. На него ругаются. Под ноги попадает мяч. Он пинает его что есть силы.

Склейка. Мяч в воротах. Вовочка уже девятиклассник. Играет в школьной команде. Команда Соловьёва побеждает.

Общая раздевалка после матча. Надменного вида капитан проигравшей команды переодевается рядом с Вовочкой.

- Смотри, пролетарий, чё покажу.

Достаёт из брюк цветную иностранную упаковку с надписью “CONDOM”.

- В следующем году мы с батей поедем в Штаты. И я пойду в самый дорогой бордель. И буду трахать там всех элитных проституток, по сравнению с которыми наши валютные, как твоя мамочка.

Глаза Вовочки наливаются гневом. Кулаки сжимаются.

- Что ж… У меня никогда не было сомнений в твоих моральных качествах. Ты враг и предатель. Я рад, что такие как ты будут в Америке, когда мы наконец ударим по вам. Будешь трахать шлюх, поглядывай в окошко. Увидишь на горизонте ядерный гриб, знай, что это я тебе привет передаю.

- Главное сам не взорвись тут от недотраха. А то тю-тю Советам. Почаще руками работай, чтобы Союз не развалился.

Подходит игрок из команды Соловьёва. Пойдём, Володя. Ну его.

Наши дни. Интервью.

- Я абсолютно не агрессивный. Просто есть вещи, которые для меня не принципиальны, — и на них я не обращаю внимания. А есть вещи, которые сущностны, — и за них я порвать могу. - Ваш пояс по карате — он был связан с необходимостью защищаться? - Нисколько. У меня были замечательные отношения в любой компании. Я пошёл в карате не потому, что меня кто-то пытался побить. В боевых искусствах меня привлекала в первую очередь философская и духовная составляющая. Я начал заниматься лет в четырнадцать в пионерском лагере. Там у нас был физрук, который под страшным секретом показывал какие-то приемчики и проводил тренировки.

Отлично, коллеги! Продолжаем работать с самыми банальными клише из народной памяти о совке. Советский летний лагерь. Первый неопытный подростковый секс после отбоя. Здесь Вовочка наконец-то оказывается не среди мажоров - детишек дипломатов, а среди простого народа, простых советских подростков. Более того, он связывает эти два мира. Ученик элитной школы, но такой же простой, как они. Да-да, ещё поскольку лагерь буквально набит красной советской символикой - флаги, галстуки, шторы - надо как-то зарифмовать это с первосценой - с изменой отца. И романтику тайных занятий каратэ тоже вплести, и тёплые сыновьи чувства к физруку. Плюс, не забывайте, что никакой педофилии. Соответственно, оставьте все ваши идеи с обнажёнкой на попозже. И главное, никакой романтизации подросткового неопытного секса в отсутствии сексуального образования. “Хорошо” получиться не должно. Покажите мне ещё одну детскую травму, связанную с тем, что с детьми не разговаривают об этом. Думайте-думайте. Всё это нужно показать без слов, на одной хореографии. Неопытные барахтанья, неуместная настойчивость связанная с его комплексами, пусть будет болезненная и неприятная потеря девственности девочки. С обильным кровоточением, которое напугает его. Он смотрит вниз, на спущенные штаны, а около ступней показать капающую кровь. Это реалистично? Это символично. А нужны такие убогие символы? Пусть будут. Главное, покажите, что на следующий день и до конца каникул они больше не общаются, а она смотрит на него зло и с мукой. Тогда всё то, что мы не смогли показать в кадре из-за возраста актёров - дорисуется в воображении.

А будем ли мы показывать какой-то секс с восемнадцати до двадцати двух - до первого брака? Думаю, что не нужно. Во-первых, если к финалу, к третьему браку мы хотим показать его опытным секс-гигантом, о чём намекает его прямой эфир с Тиной Канделаки, где он рассказывает, насколько озабочен и зациклен на сексе, то в первом браке было бы хорошо подчеркнуть его всё ещё катастрофическую неопытность и неказистость в постели. Во-вторых, у нас есть фрагмент интервью про феерический сексуальный загул после первого развода. Так что первый брачный период должен работать на контрасте и с современностью, и с последующими сценами разврата. Поэтому сразу перескакиваем на двадцать два. Тем более, что у нас есть подробно описанная романтическая сцена знакомства Володи с первой женой в вагоне метро, когда он ехал после военной кафедры. Тоже хороший контраст - уверенный, отстрелявшийся на стрельбищах, в грязной военной форме, с хорошо подвешенным на ухаживания языком, парень в самом расцвете сил. И нелепый угловатый секс после свадьбы. А говорить после они будут? Обсуждать там, что не так было. Совсем сбрендили? Мало того, что до такого нужно расти не в восточной мудрости, и не в советской морали, так ещё и есть прямые реплики из интервью про то, что ему интересны женщины, с которыми можно молчать. Так что ставим простенькую двухтактную хореографию неудовлетворенной жены и самовлюбленного юнца. По символизму и рифмам что-то впендюрим? Конечно. Я же сказал - двухтактную хореографию. Сначала миссионерскую позу, чтобы показать скучную классику и скучающую жену, а потом неэтичную попытку склонить её к фелляции, которая ей неприятна. То есть он пытается повторить первосцену, но если там женщина была в азарте и полна энтузиазма и страсти, то тут всё должно выглядеть натужно и мерзко. Потому что пытается свои гештальты закрыть, а не общаться с партнёркой о том, чего хочет она.

Секс при детях покажем? Ой, у него их восемь. Успеется ещё!

Наши дни. Интервью.

- Это правда, что свою холостяцкую квартиру вы сняли на пару с Игорем Костиковым? - Правда. Хотя тогда Игорь был простым аспирантом Института мировой экономики — так же, как и я. Нам действительно досталась большая квартира на „Студенческой“, там было три комнаты, и в одной жил он. А в другой я — в очень бурном сообществе. - Хотелось бы каких-то подробностей… - Подробностей было много. Очень много… И девчонок тоже. Я тогда позволял себе всякие вольности. Мужик я был молодой, симпатичный, деньги водились.

Ура! Покажем оргию! Зачем? Как зачем? Минимализм наше всё. Тут достаточно общей сцены на кухне, где он, уже начавший набирать вес, и его сосед, накинув полотенца на бёдра, курят в окружении юных советских студенток. А как же сверхзадача? Будет. В этот период Владимир интересен нам прежде всего, как тот, кто вертится по нелегальному бизнесу. Гоняет тачки из Средней Азии, шабашит, продаёт палёные шапочки, пришивая к ним фальшивые бирки “made in USA”, и у него, как у наркодельца, свои бегунки у метро стоят с этими шапочками. Тут достаточно показать на кухонном столе чёрный нал, бирки эти фальшивые, ввернуть парочку лицемерных диалогов, в которых они сначала обсуждают какие-нибудь дела аспирантуры, а потом тёмные делишки. И показать его таким же мерзким, каким тогда в раздевалке был тот сынок дипломата. Вот и получится, что хотя он совсем не воздерживается и взорваться от недотраха ему не грозит, СССР, тем не менее, всё равно трещит по швам из-за того, что никто уже не верит в этику советского гражданина. А то, что его сосед по разврату это будущий глава Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг - оставим между строк, для любителей искать тонкие отсылки в кадре.

И вот ещё. Сразу после сцены обсуждения нелегальных сделок - склейка - Володя защищает кандидатскую по экономике капиталистических стран. Пыльные академики за столом, лощёный кандидат с лицемерным пафосом и цитатами из Маркса рассказывает об упадке капиталистической экономической модели.

После защиты к Володе подходит человек в штатском. Отводит в уголок.

- Скажите, Владимир Рудольфович, Вам было бы интересно преподавать экономику в Соединённых Штатах? Позвоните нам, мы вас проинструктируем.

Хм… А вот дальше у нас несостыковочка в показаниях. Что случилось? Владимир Рудольфович уезжает в Америку преподавать, но начинает строить там серьёзный бизнес, не кухонный. На большом своём выступлении перед бизнесменами в семнадцатом году, где Соловьёв учил их токсичному доминированию и травил байки из личной жизни, в момент, когда надо было проиллюстрировать, что такое “нелюбимая работа”, он с упоением рассказывал, как регулярно имел секретаршу, сидя в кабинете. При этом, в том же самом выступлении он рассказывал, как уже продав весь свой бизнес и работая на любимой работе, на телевидении, от него ушла вторая жена, с которой он и уезжал в Штаты. При этом Владимир говорит, что “не косячил”. Говорит, что не косячил, но другого момента в жизни, когда можно было харасить секретаршу в кабинете на нелюбимой работе, кроме периода Штатов, у нас нет. Что будем делать? То же, что с любыми благолепными заявлениями о том, что его не обижали или что родители расстались мирно. Выкинем. Кто ж в открытом интервью признается в неблаголепии?

Тем более, период в Штатах нам очень важен. Здесь и рифма - поход в бордель. Здесь и откровенность западного мира постсексуальной революции. Плюс, важнейшая черта - иудаизм Соловьева. Ну где бы он в СССР мог по душам о сексе побеседовать с настоящим раввином? А вот в Штатах иудейская диаспора огромна и влиятельна. И второе обстоятельство как нельзя лучше объясняет, что побудило успешного американского бизнесмена впервые задуматься о своей религиозности. Это выгодно. Тем более, не забывайте, условно-идеальный брак у нас последний, третий. И если первый был должен давать контраст по части неопытности, то второй - по части верности и добропорядочности. Чем более честного семьянина нам хочется показать в финале, тем гаже должна быть американская постель. Рифмованные сцены: жена и секретарша. Одинаково бездушно просто в разных декорациях.
В борделе показать, как он на одно мгновение со страхом смотрит в окно на горизонт во время активного однообразного акта, будто там и вправду сейчас рванёт. И сразу же склейка с его любимым фрагментом выступления Ельцина в палате Конгресса США. “Коммунистический идол рухнул. Боже, благослови Америку”. Вот это архивное видео Бориса Николаевича.

Остальное оставим на диалоги с раввином.


Перелёт обратно в Россию. И такая же двойная сцена только уже с женой и русской секретаршей. Рифмуем квадратами.

А дальше ещё один интересный монтаж с архивными кадрами. Задача показать, насколько главный герой тонко чувствует малейшие новые веяния, любые начинающиеся терраформации, буквально с первых подземных толчков. Важно показать это звериное чутьё на смену позиции. Девяносто восьмой год. Соловьёв продаёт весь свой бизнес и уходит в публичную журналистику. И с чем это склеить? Со скандалом Клинтон-Левински, когда американский президент был пойман с сосущей секретаршей, и потихоньку, со скрипом началось движение осуждения любых форм домогательств к подчинённым, вылившееся в современную Новую Этику. Но Рудольфович в России. Да, но его бизнес русско-американский. Склейте какое-нибудь интернациональное совещание с русскими и американскими партнёрами, с новостными сюжетами и сценами секса с секретаршей. И потом заключение договора о продаже с переключением канала на телевизоре - и бац! там наш герой. Чистенький и пухленький. Монтаж рваный, так что хореографию не ставим.

Что дальше? Знакомство с третьей женой 140-килограммового, ещё недавно нового русского? Можно под песню Михаила Круга. Уж больно Соловьёв с усами на него походит.

Мы вступаем на самую трудную территорию. С одной стороны это эпоха самых громких скандалов и самых явных переобуваний. Именно здесь происходит всё то, что предъявляют Рудольфовичу по сей день. От заказных атак на конкурентов на радио до невероятных позиционных кульбитов. Эпоха самых рейтинговых передач, на которых в кровавом бою сходились все публичные персоны своего времени. А с другой: он впервые начинает следить - по долгу профессии - за репутацией, потом вообще худеть начинает, это время счастливой семейной жизни, укрепляющегося иудаизма и выпрыгивающих подряд детишек. Скучно. Что делать будем?

Давай просто дадим нарезку с презентаций его книг, где он максимально агрессивно раскатывает любые некомплиментарные вопросы из зала. Там в сжатой форме дано всё. И его политические танцы, и его прогрессирующая агрессивная подача, и вопросы про его гостей высшего ранга, и нападки на оппонентов заочные, пока они ответить не могут, и чёрная риторика, которой он в совершенстве владеет, так что спорить бесполезно, и привычка перекрикивать и затыкать. А на заднем плане будут только меняться названия книг:

Евангелие от Соловьёва.
Апокалипсис от Владимира.
Манипуляции. Атакуй и защищайся!
Враги России.

Параллельно с этим смонтируйте секс с его третьей женой. Пусть её играет та же актриса, что играла маму в детстве Вовочки. Всё время в миссионерской, с одного ракурса, общий план. Но сам Владимир от сцены к сцене всё подтянутей и спортивней, и к финалу нарезки из колобка в 140 кг - до статного мужчины, похожего на отца.

А как же какие-то более сложные ракурсы, позы, драматизм смены позиций. Где? Где в его биографии вы видели хоть намёк на то, что он хорошо и разнообразно занимается сексом? Есть тот стрим с Канделаки, где он признаётся, что делает это часто, что ему это нужно постоянно, что в женщине секс это главное, а на втором месте - чтобы не требовала от него что-то говорить после. Стрим, где он говорит, что ему нужен секс даже с его постоянными переработками, с убиванием последних сил на эмоциональный накал в кадре. Но количество не есть качество. Да и на что способен мужчина, выжатый как лимон самоподогреваемой ненавистью, выплёскиваемой в камеру по двадцать часов в сутки? Любое разнообразие тут неправдоподобно будет выглядеть. Пришёл, увидел, потыкал. Всё.

Потом поставьте его интервью с Путиным. Когда лицо Путина анфас. Подфотошопте чуть-чуть, чтобы Отец нации больше походил на Наполеона. Но оставьте только реплики Соловьева. Без ответов. Чтобы можно было оценить, как он извиняется за то предательство в детстве, пытаясь в каждом вопросе уже подсказать сильный ответ новому своему отцу. Но показывайте лицо Путина. Молчащее. Говносимволизм? Он самый. Разговор с призраком отца. Опоздавшие извинения за то, что развалил семью и СССР.

И последняя сцена. Уставший Соловьёв приходит домой. Дети уже спят. Он идёт в душ. Выходит обмотанный красным полотенцем. Плюхается в кресло. Супруга встаёт перед ним на колени и откидывает с ног полотенце. Владимир Рудольфович поворачивает голову. В проёме двери он видит лицо мальчишки. Соловьёв по-доброму улыбается и незаметно для жены машет рукой: мол, вали-вали отсюда. Дверь тихо закрывается, Соловьёв довольный откидывается в кресле.

Он батя. Он победил.