Кровать Восемналцатилетнего.Новелла. 1.4
Побочная история: Глава 1. Повседневность двадцатилетнего.
Перевод выходит на каналах: BL Place и Храм Чэнь Цин
Рука, касающаяся моей щеки, словно пытаясь размять её, наконец отстранилась. Засунув ладонь в карман, Йохан вошёл в лифт. Когда двери снова открылись, я увидел его, прислонившимся спиной к стене. Он стоял неподвижно, как каменное изваяние, и лишь спустя какое-то время его взгляд устремился на меня, всё ещё застывшего на месте.
Йохан, ловко остановивший закрывающуюся дверь, уставился в потолок и пробормотал что-то похожее на оправдание:
— ...Да, похоже, ты сильно напился.
Я отступил, стараясь пройти мимо него так, чтобы наши тела не соприкоснулись. Не потому, что его слова разозлили меня. Просто я боялся, что Йохан услышит, как бешено стучит моё сердце.
Двери закрылись, и между нами повисла тишина. Было так тихо, что слышался скрип тросов. Йохан прижался спиной к стене, а я встал в угол. Простояв так некоторое время, я вдруг осознал, что мы не нажали кнопку этажа. Краем глаза следя за реакцией Йохана, я потянулся и долго держал палец на одной из кнопок. Сзади раздался короткий сдавленный звук — похоже, он тоже забыл об этом.
В квартире было четыре комнаты и две ванные. Одна из комнат с собственной ванной — моя, а Йохан пользуется общей. Поначалу я часто путался, ведь никогда раньше не жил в такой планировке. Бывало, полусонный, пытался спуститься по несуществующей лестнице. Привычка — ничего не поделаешь.
После инцидента с Йоханом наша общага опустела, и мне пришлось ездить в больницу из родительского дома.
От дома до университета на автобусе — полтора часа, если без пробок. В часы пик или в дни, когда дороги забиты, я иногда терял по два часа.
После первого семестра меня, как и ожидалось, выгнали из общежития. Причины: низкие оценки и превышение дохода. С Йоханом было то же самое. Тогда мы сразу переехали в квартиру, о которой я заранее договорился с родителями. Мой дальновидный план сработал.
Распахнув дверь, Йохан плюхнулся на диван. Я украдкой посмотрел на него. Он тяжело выдохнул, и от него потянуло алкоголем. Хотя бы только алкоголем! Запах сигарет, въевшийся в его растрёпанные волосы, был куда противнее. Прямо как после бара. Я хотел оставить его валяться и пойти мыться, но вдруг схватил его за руку:
— Вставай. От тебя воняет табаком.
— Алкаш! Вставай, я сказал! Серьёзно, ты воняешь. Если хочешь спать, помойся сначала.
— От тебя тоже пахнет, — пробурчал Йохан, уткнувшись лицом в подушку дивана.
Я отпустил его неподвижную руку, провёл ладонью по своим волосам и прикрыл нос. Морщась, я понял: конечно, после целого вечера с ним и от меня должно нести.
— Ну и иди... — голос Йохана прозвучал странно протяжно.
Он медленно приподнялся, и я увидел его затылок. Его пальцы вдруг обхватили мою лодыжку. Щекотка заставила меня вздрогнуть.
Он всё ещё не отрывал лицо от дивана, и слова прозвучали глухо, будто сквозь ткань.
Я не видел его лица. К счастью, и он моего не видел. Я прикрыл ладонью горящие щёки.
Его низкий голос прозвучал приглушённо. И тут до меня дошло.
Ноги подкосились, и я сел на пол. Но его рука по-прежнему сжимала мою лодыжку. Йохан медленно поднял голову. Из-под растрёпанных волос показались глаза. Его зрачки казались неестественно тёмными. Кадык резко дёрнулся.
Его тонкие пальцы приподняли край моих брюк. Лодыжку обдало прохладой. Я сглотнул, чувствуя, как комок в горле смещается. Наши взгляды встретились.
Я машинально кивнул. Потому что понял сразу.
Я спросил, прикрыв пылающее лицо руками. Притворяясь, что не понимаю, хотя знал. Йохан, наверное, давно изучил мою привычку так делать.
— То, что было в больничной палате.
В тени растрёпанных волос скрывалась улыбка. Веки Йохана быстро задрожали. Даже в темноте было видно, как его проколотые уши покраснели.
Наши взгляды встретились. Йохан холодно усмехнулся, будто что-то подтвердил.
События в больничной палате оставались табу между нами. Мы избегали называть вещи своими именами, будто это могло стереть нам память. Хотя это правило было бессмысленным — даже без слов мы мысленно возвращались к ним снова и снова.
Не нужно было давать имя тому, что тянуло нас в пропасть. Иногда нежелание смотреть правде в глаза приносило облегчение. Даже если реальность никуда не исчезала, пока мы о ней не говорили вслух, она казалась менее осязаемой.
— Давай не будем углубляться, — пробормотал я.
Йохан приподнялся на локтях, его слабые пальцы сжались, будто пытаясь ухватить воздух. Два других пальца, ставшие символом его счастья, указали на меня.
Глупый ответ вырвался сквозь пальцы, прикрывавшие лицо. Его узкие глаза были полуоткрыты, губы растянуты в улыбке. Палец, направленный на меня, задвигался, как дирижёрская палочка.
— Знаешь, почему человеческий рот устроен так, что его внутренности видны?
Хотя это правило было моей причудой, Йохан не возражал. Наоборот, его молчание укрепляло стену между нами. Он свято соблюдал эту детскую условность, и это меня поражало.
Тело, пылающее от фантазий, начало остывать, возвращаясь к нормальной температуре. Человек рождён жить с температурой 36,6°C. Но пока сердце сжималось от жара, кончики пальцев похолодели. Даже ладони, лежащие на полу, побледнели.
Мой взгляд, блуждавший в пустоте, остановился на дрожащих пальцах Йохана. Мысль, спрятавшаяся в глубине души, вспорхнула, как ночная бабочка, и села на его тонкий указательный палец.
Йохан закатил глаза, будто глубоко задумавшись. Затем резко повернулся ко мне:
— На твой вопрос есть два ответа.
— Первый — «да, в порядке». Второй — «а если нет, что ты сделаешь?».
Он поднялся, диван скрипнул под его весом. На лице Йохана уже играл знакомый озорной огонёк.
— Ну? Если не в порядке — что будешь делать?
Рот заполнила липкая патока. Я буквально онемел.
— Ты возьмёшь ответственность за мою жизнь?*
П.п.: Игра слов: 책임지다 — «нести ответственность», но в контексте может подразумевать романтические обязательства.
Я молча откинул чёлку. Слова, наконец вырвавшиеся наружу, были той самой «костью», что вечно застревала в горле.
Чёрт, его короткая насмешка прорезала предрассветный воздух. Опустив ноги с дивана и уперев локоть в колено, Го Йохан долго смотрел на меня, подперев подбородок. Я сидел неподвижно, не отводя взгляда от его глаз. Так, как считал правильным.
«Конечно». После этого слова повисла тишина. Я сглотнул, трогая кончик носа. Йохан, наблюдающий за мной, рассмеялся во второй раз.
— Эй, я же говорил — не нужно углубляться.
Его голос, окрашенный смехом, странным образом звучал спокойно и даже меланхолично. Мне внезапно пришло в голову: а не родился ли Го Йохан на рассвете?
— Разве я не говорил, что на рассвете не стоит глубоко задумываться? Все мысли, которые приходят в это время, бесполезны.
— Хз. Наверное, какой-то известный тип.
Я не ответил. Как можно не думать глубоко? Речь же о тебе —Го Йохан, ставшем шрамом на моей жизни. Внутри кипело возражение, но я промолчал.
— И вообще, сейчас я хочу не этого жалкого зрелища.
— Ага. Кан Джун, ты пиздец какой жалкий.
Го Йохан скользнул узкими глазами по моему лицу. В тот момент я вспомнил нашу первую встречу в первом классе старшей школы, среди потока учеников. Тогда он определённо был второстепенным персонажем. Почему же сейчас он стоит передо мной, как режиссёр моей жизни?
— Если уж тебе так хочется что-то на себя взвалить… Ладно.
Го Йохан оторвал подбородок от руки и выпрямился. Ладонь, на которую он опирался ранее, легонько хлопнула по колену.
— Оставайся таким. Пока мне не надоест.
— Если тебе легче от мыслей, что ты должен что-то для меня делать — пусть будет так.
Для меня… Этого достаточно. Его последние слова отпечатались не звуком, а воспоминанием. Го Йохан, которого я сам попросил взять на себя крохотную ответственность за мою жизнь, вдруг приподнял одну бровь.
Всё сводится к этому. Да, Го Йохан — именно такой: легкомысленный и невесомый. Но если спросить, ненавижу ли я это… Честно отвечу: нет.
То, что я, делая вид, что сопротивляюсь, всё же установил временной лимит, — доказательство. Причин для ограничения нет. Просто я не хотел, чтобы он узнал, что мне это нравится. В конце концов, сам факт согласия уже выдаёт меня, так что оправдываться бесполезно. Но для меня важен был предлог.
Го Йохан погрузился в раздумья с непривычно серьёзным лицом. Видя, как дрогнула его бровь, я понял — ему не нравится это условие.
— У тебя там рамён в стакане заварен?
— Надо быстрее помыться и лечь спать. Я вымотался.
— Всё равно завтра выходной. Поспим подольше.
— Завтра будний день. Уже утро воскресенья.
— Да какая разница? Всё равно можно валяться.
Наши мысли были ясны без слов. «Чёрт, ни в чём не уступит». Раз я так думал, то хотя бы наполовину был прав.
Я взглянул на часы на стене. 02:24 ночи. Такси мы поймали чуть позже полуночи, значит, я ждал, пока Го Йохан проспится, довольно долго. Почесав лоб, я поднял глаза на него. Йохан, встретившись со мной взглядом, игриво потянул мою ногу к себе. Он и не думал сдаваться. Это читалось по его лицу. В конце концов, почесав лоб (который не чесался), я капитулировал.
— Да-да, конечно, великодушный ты наш.
Го Йохан усмехнулся и покачал головой, давая понять, что согласен. С протяжным вздохом он поднялся с дивана.
Иногда я слышу стук собственного сердца. Когда затыкаешь уши вакуумными наушниками. Когда погружаешься в воду с головой. И сейчас. Для меня сейчас именно такой момент. Каждое движение Йохана будто врезается в глаза. Время тянется, как растянутая киноплёнка.
Незаметно отряхнувшись, он посмотрел на меня сверху вниз:
Его длинный палец указал на диван. Его палец выделялся настолько, что привлёк моё внимание. Он же знает, что я не смогу отказаться, когда он так показывает. Йохан заметил, как я застыл, глядя на его руку, и спрятал её за спину.
Я невольно вздохнул. Сидя на полу без намёка на движение, я услышал, как Йохан встал, тихо посмеиваясь глуховатым голосом:
— Ты что, ждёшь, что я всё сделаю за тебя — от первого до последнего шага?
— Вот так всегда — вырос, а толку…*
П.п.: 하여간곱게커가지곤 (вырос, а как ребенок) — идиоматическое выражение, подразумевающее разочарование в чьём-то поведении, несмотря на взросление.
Большая рука вцепилась в мой пояс, резко дёрнув вверх. Я рефлекторно вскочил, потерял равновесие и упал на Йохана. Почему именно в этой позе? Стыд хлынул, как водопад. Среди запаха алкоголя и сигарет, типичного для молодёжных тусовок, явственно ощущался его собственный аромат. В невыносимом смятении я ухватился за его футболку. Сам не понял, как.
— Странно… Кажется, тебе это нравится, Кан Джун.
Йохан усмехнулся, будто дразня. Я бормотал, уставившись в пол. Чёрт.
— А, точно. Давай договоримся. Отсчитывай время только после того, как мы начнём. До этого не считается.
Он раскусил мою прошлую уловку, и я дёрнулся. Да, я поступил подло, и мне было стыдно вести себя, как ни в чём не бывало.
Безнадёжно. Я потерял контроль в мгновение ока. Нужно было придержать козыри на крайний случай, но тревога взяла верх. Тело обмякло, спина сгорбилась. Мое ухо естественно коснулось его груди, а если быть точным — чуть ниже ключицы.
Лицо мгновенно запылало так, что казалось, сейчас закипит. Его пальцы впились в мои плечи. В ушах стучало его сердце.
— Успокойся. Твоё сердце бьётся слишком быстро.
Его сердцебиение такое быстрое, что кажется, сердце вот-вот взорвётся, проникая в мои уши и отдаваясь эхом в моём собственном теле. Внутренний голос, словно подгоняя, тоже начинает шуметь. Но почему у этого парня такое спокойное лицо? Мне стыдно до смерти, что моё выражение лица может выдать меня, а он...
П.п.: 네가내안에있는데 (ты внутри меня) - метафора, подчеркивающая эмоциональную или физическую близость. Может быть использовано в смысле сильных эмоций или чувств, например, любви или привязанности, когда человек чувствует, что другой человек присутствует в его жизни на глубоком уровне.
С этими словами рука Го Йохана схватила моё запястье и прижала к дивану. Прежде чем я успел ахнуть, мир перевернулся. Опомнившись, я обнаружил, что уже сижу на диване, подчинившись его рывку.
Подняв подбородок, я встретился с ним взглядом. Го Йохан, сидя на диване, расставил колени, зажав меня между ними, и отпустил мою руку.
Его голос звучал так, будто каждая секунда была дорога. Даже когда сердце готово было разорваться, я не переставал думать с сарказмом: «Го Йохан — идиот. Как он вообще решил, что я стану считать время?»
Трижды моргнув, я закрыл глаза, чувствуя, как его лицо приближается. Горячая ладонь накрыла мою пылающую щёку. К сожалению, на левой щеке я ощущал только два его пальца. Когда шероховатые губы коснулись моих, я сжал пальцы ног и схватил его правую руку, сжимая три пальца, которые не касались меня.
Жалко, но это всё, на что мы с Го Йоханом были способны втайне.
Го Йохан целуется странно. Сначала он слегка покусывает губы, будто щекочет их. Казалось бы, с его характером, он сразу залезет языком в рот, но он пассивен в самых неожиданных моментах.
Звук его влажных губ на моей сухой коже заставил меня содрогнуться. Отрываясь, они оставляли липкий след, сводящий с ума. Пока что это больше щемящее чувство в груди, чем сексуальное возбуждение. Словно его огромная рука сжимала сердце, выкручивая его. Эта мучительная теснота безумно приятна.
Мне не нравится, что Го Йохан затягивает это. Он ворчал, что пяти минут мало, но даже не сталкивается губами, только дразнит их. Единственное, что он делал активно — слегка кусал мою губу зубами, оттягивая её.
Это так раздражало, что я выгнул спину, пытаясь найти его губы, но Го Йохан, держа моё лицо руками, отстранился. Он рассмеялся, оставляя между нами расстояние, где едва чувствовалось дыхание:
— Кажется, тебе это нравится больше, чем мне.
Почему его голос такой хриплый? Я возмущённо уставился на него.
— ...У тебя же нет времени, — фальшиво буркнул я, расслабляя спину, будто его дразнилки меня не трогают. Тогда Го Йохан наклонился, опуская меня на диван. Я соскользнул вниз, шея уперлась в спинку, а он улыбаясь, прижал губы к уголку моих:
Как будто я послушаюсь. Нет, лучше не открывать. Но его низкий голос заставляет подчиниться. Я поднял дрожащие веки и встретился с прозрачным взглядом.
Мои ноги касались пола, но казалось, будто я босиком шёл по россыпи леденцов*. Спрятанная* рука царапала кожаный диван. Затуманенным взглядом я увидел, как Го Йохан, слегка склонив голову, изучал моё лицо.
П.п.: 별사탕 — корейские леденцы-конфетки в форме звездочек, часто хрустящие. Метафора, отражающая смесь боли и сладости.
П.р.: помним, что Йохан спрятал руку за спину.
Потому что я отчётливо чувствовал, как что-то твёрдое упёрлось в верхнюю часть моего живота.
Я толкнулся изо всех сил, выпрямив спину, чтобы уменьшить контакт. Но Го Йохан просто наблюдал, будто так и надо. Этот ублюдок вёл себя так уверенно, словно под ним ничего не происходило. У него вообще есть стыд?
В конце концов, это я толкнул его рукой в живот. Го Йохан посмотрел на мою ладонь и усмехнулся:
— Это физиологическая реакция. Ничего не поделаешь.
— Если так мешает, сам уменьши его, — парировал он.
Рука, державшая щёку, резко опустилась вниз. Всё произошло мгновенно. Я застыл, тупо наблюдая, а потом вдруг спохватился и попытался отдёрнуть руку. Правда, попытался. Но было уже слишком поздно.
— Чего теперь руки распустил, а?
Го Йохан крепко схватил моё запястье и с силой прижал его к выпуклости внизу. Под ладонью ощущалась твёрдая поверхность. Блять, что за хрень? Я попытался отвести пальцы как можно дальше, но проблема в том, что ладонь всё ещё касалась его набухшей плоти.
Го Йохан запрокинул голову, закрыв глаза. Вернее, один глаз оставался чуть приоткрытым. И этого хватило, чтобы его лицо исказилось в улыбке, полной наслаждения, а губы сжались. Ты серьёзно? С ума сошёл? Моё лицо пылало так, будто вот-вот взорвётся. Жар парализовал мысли. Рука Го Йохана сжала мою кисть ещё сильнее.
Его запрокинутое лицо, озарённое лунным светом, выражало удовлетворение. Высокая переносица отбрасывала тень, растворяя половину лица в темноте.
Признаю: Го Йохан красив. Иногда я засматриваюсь на его меланхоличные черты лица. Особенно когда он охвачен желанием. Пройдёт ещё пару лет, и он станет ещё более притягательным. Сейчас же в нём ещё чувствуется юношеская незрелость…
Щёлк. Звук расстёгивающейся пряжки вернул меня в реальность.
— Ху… — Го Йохан тяжело выдохнул. Его размытое зрение, наконец сфокусировалось.
Он уже держал моё запястье, используя большой и указательный пальцы, чтобы ухватиться за молнию. Металлические зубцы медленно разошлись.
Я пытался вырваться, но безуспешно. Внутри меня клокотала ярость. Чёрт, почему он такой сильный? Вжих… Длинная молния расстегнулась, обнажив тёмное бельё. Нет. Мой мозг переставал работать. Нужно думать, но в голове — туман. Инстинктивно я повернул талию в бок, и рука Го Йохана соскользнула.
Паника. Я рефлекторно поднял голову и встретил его взгляд. Его глаза были… ненормальными. Когда я увидел мутные зрачки, по позвоночнику пробежал электрический разряд.
Я явно подавал сигналы, но он, словно в трансе, приоткрыл рот. Что с ним, чёрт возьми? Го Йохан, уже не в себе, медленно облизнул губы.
— Даже просто рукой погладить не можешь?
Его лицо приблизилось. В темноте его безумные глаза стали ещё ярче.
Я попытался оттолкнуть его и встать, но Го Йохан снова вдавил меня в диван.
Чёрт побери! Я дёрнулся, но моя попытка провалилась. Всё равно я был зажат между его ног, а его огромная ладонь снова схватила моё лицо.
— Тогда сначала сделаем то, что нужно.
Мой протест был заглушен его ртом. Губы грубо прижались, и горячий язык ворвался внутрь. Он методично исследовал дёсны и зубы, причиняя боль. Нос Го Йохана давил на мою щёку так сильно, что я едва мог дышать.
Колени затекли. Словно кто-то слегка щиплет ногтями. Рука, которую держал Го Йохан, дрожала, выкрученная в неестественном положении, а свободная ладонь бесцельно ёрзала, пока не вцепилась в источник тепла — вероятно, в его руку.
Влажные участки кожи соприкасались и отлипали, издавая непристойные звуки.
Во-первых, я плохо целуюсь. Во-вторых, печальный факт: Го Йохан тоже. Хотя за последнее время он немного набрался опыта. Но наша неловкость только усугубляла ситуацию. Самое ужасное — невозможно дышать.
Когда мы достигали предела между наслаждением и удушьем, мы отрывались друг от друга, жадно глотая воздух. Звуки нашего дыхания нарушали тишину ночи. В тусклом лунном свете виднелись наши раскрасневшиеся лица. Взгляд Го Йохана и мой скользнули к губам друг друга. Блестящие от слюны, слегка припухшие — мы молча закрыли глаза и снова потянулись друг к другу.
Каждый раз, когда наши тела разъединялись, между губами тянулась тонкая прозрачная нить. Она истончалась и рвалась по мере удаления.
Оставалось только тяжёлое, прерывистое дыхание.
— Чёрт… — Го Йохан пробормотал ругательство, но без злобы. Пять минут давно прошли, но никто не обращал на это внимания. Мы боялись разрушить момент, делая вид, что не замечаем.
Его голос, хриплый и надломленный, позвал меня. Я перевёл дух и поднял голову. В расплывчатом зрении Го Йохан покачал головой и усмехнулся. Его улыбка казалась немного смущённой — наверное, из-за моего помутнённого сознания. Сам он точно не стеснялся.
Я задумался над его словами, затем медленно опустил взгляд. Горло пересохло. Мне не нужно было проверять — тяжесть внизу живота была знакомым ощущением.
Чёрт, чёрт возьми! Жар поднялся к лицу. Если бы я увидел себя в зеркале, моё и без того красное лицо стало бы ещё алее. Стыдно до смерти. Я оттолкнул Го Йохана за плечо и отвернулся, закрывая лицо.
— Теперь точно прошло пять минут. Отвали.
Его рука резко потянулась ко мне. Я судорожно заблокировал её своей.
В его игривом тоне сквозило возбуждение. И почему этот ублюдок ухмыляется, говоря такое?
Я снова оттолкнул его шаловливые руки и попытался встать, но Го Йохан уже нависал надо мной. Я вздохнул и толкнул его бедро. Чёрт, он даже не шелохнулся. Брови сами собой нахмурились.
— Я сейчас реально пойду мыться. Проваливай.
— Тогда покажи перед тем, как уйти.
— Один разок. Я просто посмотрю.
— С ума сошёл? На что смотреть-то!
Он что, псих? Зачем ему смотреть на мою эрекцию? Он в своём уме? Я уставился на него, как на ненормального, а он, нервно морщась, произнес, будто делая одолжение:
— Ладно, договоримся. Если покажешь свой, я покажу свой.
На этот раз всё вышло наоборот. Я попытался оттолкнуть Го Йохана, но он легко отвёл мою руку в сторону. Ему всё даётся так просто, что ли? Я раздражённо окинул его взглядом с ног до головы, но через несколько секунд Йохан уже закрыл лицо руками и затрясся от смеха. Ах ты, сукин сын*. Его явная насмешка лишь усилила мой стыд.
П.п.:이개자식 — грубое корейское выражение, дословно «этот пёсий ребёнок», аналог русского «сукин сын».
— Хватит издеваться! С чего я должен тебе это показывать?!
— «Это»? Да это же драгоценность.
Он убрал руки с лица. Глаза, выглядывающие из-под прищуренных век, смеялись.
— Я дарую тебе честь первым изучить моё достояние.
— Тебе заняться нечем? Изучать такую хрень?
— Все парни в школе этим интересовались.
Йохан ворчливо почесал висок. Неужели он серьёзно? Его напускная наивность сбивала с толку. В голове всплыл старый слух, который тогда ходил среди его окружения:
«Девушки после ночи с ним на следующий день в инвалидной коляске оказываются. Это, блять, не член, а холодное оружие».
П.п.: В оригинале используется игра слов: «자지» (член) и «흉기» (оружие), что подчёркивает гиперболу в слухах.
Йохан был крупным: большие руки, высокий рост, выдающийся нос — в общем, всё, что должно быть большим, у него таким и было. Губы пересохли от напряжения. Я попытался выдернуть запястье, но он снова схватил его. Чёрт! Взгляд невольно скользнул к расстёгнутой молнии.
— Я ведь известен своими размерами, да?
Я стиснул зубы, глядя на его самодовольную ухмылку. Го Йохан большим пальцем оттянул мою нижнюю губу и продолжил с невозмутимым видом:
— Но знаешь что? Это всё преувеличение.
— Люди всегда преувеличивают, чтобы возвысить других. Честно, мне не с чем сравнивать, так что не уверен. Но лично мне кажется, я обычный.
Его скрытая пошлость заинтриговала меня. Я украдкой взглянул на его промежность. Расстёгнутая молния не давала разглядеть детали, а плотные джинсы скрывали очертания. Я нерешительно спросил:
— Люди вообще меряют длину? — Йохан сделал вид, что искренне не понимает.
…Меряют, да. Слова застыли на языке. Глотая слюну, я почувствовал, как любопытство заползло под кожу. Когда-то я пытался тайно прикинуть его размеры. Тогда это казалось безнадёжным. Главное — ответа я так и не нашёл. Взгляд снова метнулся на приоткрытую молнию, я поскрёб ногтем по дивану. Шкряб — кожа дивана пронзительно скрипнула.
— Можно… хотя бы мельком взглянуть?
Чёрт, голос сорвался. Смутившись собственной настойчивости, я прикрыл рот ладонью. Слишком прямолинейно? От стыда я отвёл взгляд, бесцельно блуждая глазами по комнате.
— Не придавай значения. Просто хотел проверить слухи…
Йохан медленно выпрямил ноги и сполз с дивана. Босые ступни мягко шлёпнули по полу. Шш-шк. Он сделал шаг. Мой взгляд снова предательски устремился к его белью. Я сглотнул. Звяканье молнии возбуждало необъяснимо сильно. Зубцы остановились на середине. Я рефлекторно поднял голову.
— Я же сказал: «Ты — мне, я — тебе».
Я медленно моргнул, не понимая. Мозг, перегретый от адреналина, лихорадочно проигрывал диалог. Да, точно. Он это говорил. Я отчаянно замахал руками.