Кровать Восемнадцатилетнего. Новелла. 6.5
Побочная история 6. Счастливых праздников
Перевод выходит на каналах: BL Place и Храм Чэнь Цин
Это, несомненно, ловушка Го Йохана.
Как только я уселся на пассажирское сиденье, Го Йохан швырнул мне на колени влажную салфетку. Салфетка с надписью «Мир фантазий и грёз» выглядела так, словно её купили в каком-нибудь киоске в парке. Значит, он исчез на мгновение, чтобы принести это.
— Раз у тебя нет сменной одежды, пока надень это.
Именно из-за этих слов я с неловким видом поправил воротник, который даже не успел высохнуть. Слова, которые произнёс Го Йохан, слегка потянув за свою белоснежную водолазку. Когда звук работающего двигателя стал тише, внутри машины постепенно стало нарастать тепло.
Я принялся дурачиться и уставился на небо, которое уже успело потемнеть. Зимняя ночь наступает особенно рано. Кхм-кхм. Непроизвольный смущённый кашель сам вырвался наружу.
Я украдкой посмотрел на плечо Го Йохана и почесал шею. Рука, которую я наскоро вытер влажной салфеткой, была холодной.
Ответа на мой вопрос не последовало. Го Йохан лишь посмотрел на меня опущенными глазами, и на этом всё. Я мгновенно замолчал и отодрал мокрую рубашку от тела. Я беспричинно теребил пуговицы на рубашке, как вдруг Го Йохан пошевелился.
Го Йохан скрестил руки и ухватился за край своей одежды. А затем просто потянул её вверх. Я царапая ногтем пуговицу, прислонился спиной куда-то между сиденьем и дверью и уставился на эту картину.
На кожу Го Йохана, освещённую тусклым светом.
Я даже забыл сглотнуть. Затем горло пересохло, и я сглотнул с громким звуком. Го Йохан говорил, что занимается плаванием. В его родительском доме был бассейн. Разве от плавания тело становится таким красивым? В тот момент, когда голова Го Йохана высвободилась из одежды, я резко отвёл взгляд.
Мой потерянный взгляд упал на растрёпанные волосы Го Йохана, которые он спутал об одежду. Аккуратно подстриженные волосы, достаточно длинные, чтобы их можно было просто закинуть назад, разлетелись в разные стороны. Почему даже такой неопрятный вид ему к лицу? Это просто возмутительно.
А ты во что собираешься одеться? Хотя голова была полна вопросов, я лишь беспомощно взял насильно протянутую мне одежду. И что же мне теперь с ней делать? Пока я с озадаченным видом теребил её, Го Йохан бросил:
— И ты собираешься надеть это поверх того?
Я широко раскрыл глаза и глупо переспросил. Поспешно опустив голову, я увидел перед собой белую рубашку, теперь уже промокшую насквозь. И на мой взгляд, она была уже не в том состоянии, чтобы её можно было носить. В холодную погоду она стала ещё и мокрой, так что лучше уж её снять.
Хотя… Рука, теребившая пуговицу, замедлила движение.
— …Не смотри в эту сторону, отвернись.
Блядь. Из меня вырвался хриплый голос, полный смеси стыда и смущения. Он немного отличался от моего обычного голоса. Честно, если бы это был кто-то другой, ещё куда ни шло. Но почему именно Го Йохан должен оказаться передо мной?
— Что, теперь церемонишься? Мы вроде уже всё это делали.
Ведь я буду с ним сравниваться. И ещё унизительнее — что я должен показывать своё тело, которое с ним не сравнится, самому Го Йохану. Но произносить такое вслух было бы отчаянно жалко, настолько, что я не смог вымолвить правду.
— Просто ненадолго посмотри в другую сторону. Это же не сложно.
— И чего тебе ещё надо? Надоел.
Го Йохан уставился в потолок машины и закрыл глаза. Затем усмехнулся едкой, нечитаемой улыбкой и откинулся на спинку сиденья.
Я поспешно снял обувь и закинул ноги на сиденье. Это был импульсивный поступок, вызванный желанием максимально сократить открытые участки тела. Я глубже вжался спиной в пространство между сиденьем и дверью и начал лихорадочно расстёгивать пуговицы. А затем поднял голову. Как раз в тот момент, когда я стягивал с плеч рубашку с расстёгнутыми пуговицами.
Наши взгляды встретились. Го Йохан положил руку на руль и откинул голову на подголовник.
— Что? — Го Йохан спросил это с наглой невозмутимостью. Словно это я сделал что-то не так. Но я не мог ни сердиться на него, ни упрекать. Я лишь подтянул колени к себе и, стараясь изо всех сил делать вид, что так и надо, снял рубашку.
К сожалению, моя голова была на грани взрыва.
Упорный взгляд касался кожи, обнажённой для всеобщего обозрения. Хорошо ещё, что я сначала поднял ноги. Я прикрыл навязчивый взгляд Го Йохана штанами, на которых засохло мороженое. И взял одежду, которую на нём только что была. Мне было не по себе от прикосновения мягкого кашемира.
Движения, старающиеся казаться небрежными, искали ворот. Вроде получилось одеться более-менее естественно. Когда я просунул голову через длинный ворот и продрал в рукава руки, мои взъерошенные волосы начали понемногу укладываться.
Кхм. Я снова сглотнул, прочищая пересохшее горло.
— У тебя все волосы с тела на голову перебрались, что ли?
А? Я опустил ногу, которую поднял, чтобы прикрыться, и нахмурился. Перемена в моём выражении лица была невелика, но эмоциональный всплеск — значителен. Сначала я нахмурился, пытаясь понять, что имеет в виду Го Йохан, а во второй раз — потому что понял его намёк.
На этот раз я сделал вид, что не расслышал слов Го Йохана, и швырнул рубашку на заднее сиденье. К сожалению, Го Йохан заметил, что я игнорирую его намеренно. А чёрт бы побрал эту его проницательность.
— Я же тебя похвалил, что у тебя волос густой.
— Похож на ухоженный дорогой женьшень.
— Какое раздражающее сравнение.
Го Йохан, который положил руки на руль и прислонился к нему лицом, внезапно сморщил нос. Выражение его лица было таким игривым, просто переливалось через край, озорством. Не подтвердив и не опровергнув мои слова, Го Йохан отвёл взгляд. Он смотрел на мои штаны, покрытые засохшими пятнами от мороженого.
— А что. Хочешь, чтобы я и штаны снял?
Ещё со старшей школы мне было трудно побеждать Го Йохана в словесных перепалках, но повзрослевший на год Го Йохан стал ещё сложнее, чем его версия на год младше. Он становился всё более странно невозмутимым и немногословным. Сейчас было то же самое. Го Йохан провёл пальцем по своей щеке и сказал:
— Кстати, а они вообще подойдут? Кофта и та на тебе сидит мешковато.
Я машинально взглянул на одежду, что была на мне. Было ощущение, что на Го Йохане она сидела немного плотнее, а почему на мне она выглядит слегка свободной? С верхом ещё куда ни шло. А вот штаны наверняка будут коротки. Блядь. От смущения я закусил губу.
— Я же говорил, что машина не моя?
У меня от изумления даже слова застряли. Вот же сука богатая. Да мы ещё и поцарапали её по дороге. Когда на повороте дверь задела стену, у него даже выражения лица не изменилось. А сейчас он так искусно делает «обеспокоенное» лицо. Эта сволочь продолжает гнуть свою линию, хотя знает, что я вижу, что он притворяется. Чёртов псих.
Но что поделаешь. Раз уж он за рулём, Го Йохан тут главный. Мне ничего не оставалось, как попытаться его уговорить.
— Го Йохан. Если я сейчас их сниму, мне будет нечего надеть.
— Допустим, в машине я их сниму. А во что мне одеваться, когда мы выйдем?
— Твоё пальто довольно длинное. Надень его.
Ты сейчас предлагаешь мне надеть пальто поверх водолазки и трусов? Да ещё и с этими белыми носками до щиколоток? Он что, хочет сделать из меня эксгибициониста? Сумасшедший ублюдок.
Я покраснел от злости и уставился на Го Йохана. Похоже, он получал от этой ситуации огромное удовольствие — улыбка не сходила с его губ. Я почувствовал атмосферу надвигающейся опасности. Что-то не так. Сработал инстинкт самосохранения, и я ухватился за штаны, но Го Йохан, глядя на мою руку, сказал:
— Ах, кстати. Мы сейчас поедем не ко мне.
— Что это значит?
— Слышал, в девять часов будет фейерверк. Давай посмотрим на него и тогда поедем. Это же наше первое официальное свидание.
Это откровенное слово тяжело легло мне на сердце. Го Йохан потянулся рукой назад и постучал по стеклу.
— Обогреватель включен, сиденья просторные, вокруг темно, перед нами открытое пространство, а снаружи ничего не видно. Идеально же.
Я закусил губу. Если Го Йохан говорит уже так, то мне и возразить нечего. Если бы раздевался только я — ещё куда ни шло, но ведь Го Йохан тоже остался без верха. И он, можно сказать, пошёл навстречу, учитывая, что это я виноват в произошедшем. Если бы Го Йохан не приехал на машине, всё было бы совсем плохо.
Да, с внешней стороной ещё можно разобраться — может, покрасить, а вот сиденья чистить было бы сложнее. Говорят, некоторые брезгливые люди даже просят снимать верхнюю одежду перед тем, как сесть в машину.
В конце концов, я сдался и принял точку зрения Го Йохана.
И потом, штаны — это не так уж плохо, всё же лучше, чем сравнивать торсы. В конце концов, в темноте всё равно ничего не будет видно, да и можно прикрыться пальто. Несмотря на принятое решение, я всё ещё медлил, поглаживая пряжку. Наконец я заговорил. Причина была той же, что и раньше.
— Я быстро сниму, так что закрой глаза. Только крепко.
— И не открывай посередине, как в прошлый раз. Обещай.
Го Йохан в ответ слегка пожал плечами и упёрся лбом в руль. Так вышло, что он случайно нажал на клаксон, и тот громко загудел. Го Йохан с его длинной шеей посмотрел на меня, виновато улыбнулся и снова опустил голову. И тогда мне бросился в глаза яркий шрам, отчётливо видный на его спине.
Я поспешно опустил покрасневшее лицо и расстегнул ширинку.
— Ага. Не волнуйся, не подглядываю.
Я поспешно высвободил ноги из переплетения ткани, быстро снял застывшие жёсткие штаны и швырнул их на заднее сиденье. Я проигнорировал глухой звук падения и натянул пальто, накрыв им ноги. Всё это заняло не больше тридцати секунд. Я немного запыхавшись позвал Го Йохана:
Го Йохан покачал головой и выпрямился. Из-за этого его кожа, освещённая светом фонаря и луны, на мгновение блеснула и скрылась во тьме. Го Йохан плотно прижался спиной к сиденью и нервно усмехнулся, смущаясь.
— Кто-то тут вовсю подглядывает, а мне вот нельзя.
Я почти машинально всё отрицал, а Го Йохан сказал это, даже не глядя на меня. Он просто проверял время на часах, встроенных в панель машины, а потом вдруг повернулся и открыл бардачок на заднем сиденье. Я от смущения не мог смотреть на лицо Го Йохана и повернулся вслед за ним. Расстояние, на которое другим пришлось бы с трудом вытянуться, Го Йохан преодолел, просто вытянув руку.
А внутри открытого бардачка лежали несколько банок с напитками и несколько маленьких шоколадных батончиков.
Го Йохан, похоже, уловил мой взгляд, полный недоумения, и впервые за сегодня смутился.
— На всякий случай приготовил. Мало ли что могло произойти.
Я уставился на его протянутую руку, будто хвастающуюся добычей. Те самые три всё ещё одеревеневших пальца. Непонятно, как он вообще управляет машиной этой рукой. Хотя вроде справляется. Рулить-то не так сложно, да и с переключением передач вроде нормально. Всё равно коробка-автомат, так что часто переключать не приходится.
Но почему-то мой взгляд так и тянулся к ней. На самом деле, по дороге в парк аттракционов я всю дорогу ехал со странным чувством и украдкой скрещивал ноги. Хотя теперь Го Йохан, наверное, уже хорошо знает о моих странных реакциях.
С тех пор как Го Йохан узнал, что я возбуждаюсь, глядя на его пальцы и шрамы, он стал чаще проводить по мне этими тремя одеревеневшими пальцами или трогать меня.
Проблема в том, что я на это откликаюсь. Видимо, я и правда тот ещё испорченный извращенец.
— Значит, мы просто побудем здесь час, и потом поедем? Так?
— Ага. Хотя мы не сможем увидеть всё вблизи, давай хотя бы посмотрим на небо в тепле и комфорте.
Го Йохан, открывающий банку, улыбнулся. Причём улыбка была такой чистой. Я взял напиток, который он протянул, и задумался. О том, какова вероятность, что Го Йохан вообще когда-либо так смотрел фейерверки. По моим подсчётам, близка к нулю. Я поднёс к губам тёплый напиток и остановился.
Как же ловко он подыгрывает моим плоским шуткам. Я пытался хоть немного его развеселить, но не вышло. Я сменил тему и с деланной серьёзностью допил напиток. Сделал несколько глотков, и вдруг мне стало смешно от всей этой ситуации, и я усмехнулся. На этот раз я быстро прикрыл рот тыльной стороной ладони, чтобы ничего не пролить.
— Да так, просто ситуация забавная.
Я наклонился вперёд, вытирая рот, и ответил:
— Никогда бы в жизни и не подумал, что буду смотреть фейерверк без штанов.
— Что ж, я тоже не думал, что мой первый просмотр фейерверка будет в полуобнажённом виде.
— Ты впервые смотришь фейерверк?
— Впервые, чтобы смотреть специально. В моей жизни редко случалось что-то столь же тёплое.
Я молча снова отпил. И похвалил себя за мудрое решение, принятое несколько минут назад. Хорошо, что я не уступил эту возможность другому. Момент и выбор, которые я не считал особо важными, незаметно для меня стали кульминацией наших отношений.
Выходит, первая любовь Го Йохана, первое свидание, первый фейерверк — всё это я.
— Ты чего всё время улыбаешься?
Спросил Го Йохан, наблюдая за мной, откинувшись на спинку сиденья. Но ведь он сам улыбался, спрашивая меня, почему улыбаюсь я. Интересно, он не замечает, что сам улыбается?
— Нет, я не улыбался. Это ты улыбался.
Что это за ответ, сквозь откровенную улыбку? Я фыркнул и пожал плечами.
— Я спрашиваю, чего ты улыбаешься? Ситуация что, так смешна?
— А я сейчас улыбаюсь, потому что мне хорошо.
Я посмотрел на Го Йохана искоса. И снова встретился с ним взглядом — он улыбался немного неловко. Иногда у меня бывают моменты, когда я схожу с ума. Вне зависимости от времени и места. Прямо сейчас был такой момент.
Но бывают моменты, когда Го Йохан слишком мил, чтобы просто пройти мимо. Для меня, для которого Го Йохан стал моей слабостью по жизни, такие моменты стали ситуациями, происходящими помимо моей воли. Непреодолимая сила.
К тому же, именно внезапно нахлынувшая непреодолимая сила часто увлекает меня в самые пикантные моменты. Не зря же тех, кто шатался по борделям, считали придурками. Те, кто уже погряз в стимуляции, наверное, не знают, что такое по-настоящему эротический момент. То, что сводит людей с ума, — это не порно и не секс. Это разведка, что происходит до начала порно и секса. Что-то вроде психологического возбуждения.
Пальцы Го Йохана слегка постукивают по рулю. Тот, кто раньше игнорировал просьбы не смотреть на меня, теперь, без всяких просьб, смотрит в окно на противоположной стороне. В тихой атмосфере слышны лишь лёгкие стуки, когда мы с Го Йоханом бесцельно постукиваем по совершенно неповреждённому кузову машины.
Я провёл кончиком пальца по бугристой поверхности кожи. Он позвал, я ответил, но разговор не продолжился. В этот момент раздался лёгкий стук о стекло машины. Капля воды ударилась в окно, оставив расплывчатый след в форме короны.
Я украдкой приподнял руку, которая теребила кожаное сиденье. Затем погладил воротник пальто. Хотя я сам двигал своим телом, было странное ощущение, будто оно двигалось не так, как я задумал.
Тяжёлые капли падали на толстое железо крыши. Первым заговорил я.
— Наверное, фейерверк отменили.
Покрасневший ноготь поскрёб по пальто. Поверхность пальто смялась в том направлении, куда скользнула рука. Го Йохан поднял правую руку с рельефными мышцами и левой рукой погладил её, на ней не было ни пятнышка. Подняв руку, он потрогал и своё плечо. Это действие ощущалось точно так же, как то, как я бессмысленно мучаю пальто и сиденье. Го Йохан снова положил обе руки на руль, а на них — подбородок. Дождь усиливался, заливая окна машины.
Слова Го Йохана, прервавшие тишину, были совершенно неожиданными. Но они так напоминали саму сущность Го Йохана. Словно осколок стекла, брошенный в спокойное озеро.
— …И почему ты меня это спрашиваешь?
«Я ненавижу запах сигарет» — я мог бы сказать так. Я просто засунул в рот большой шершавый палец и слегка прикусил его.
Ноготь щёлкал между клыками. Я, как и Го Йохан, повернул голову и посмотрел в боковое окно. Это был внезапный ливень, которого не ожидали. Земля стала темнее неба. Сквозь смутно виднеющийся пейзаж свет фонарей расплывался по земле, и было видно, как, касаясь воды, он разрывался на клочья.
С тех пор как Го Йохан начал курить, я стал наслаждаться запахом его сигарет. Его чётко очерченные губы, сжимающие тонкую белую палочку, высокий прямой нос, глубокие глаза— всё это. Шли дни, когда я мучился от выражения лица Го Йохана, когда он курил.
— С чего ты вообще начал курить? Внезапно захотел кому-то подражать?
Странное дело. Дыхание перехватило. От досады я слегка приоткрыл ящик перед собой и снова закрыл.
— В старшей школе ты сам говорил, что все, кто курит, — конченные мудаки.
— Верно. Блядь. Я так и говорил.
Го Йохан тяжело вздохнул и растрепал волосы. И без того неопрятные волосы под его рукой стали ещё более растрёпанными. К сожалению, проблема была в том, что этот беспорядок ему слишком идёт. Мышцы, освещённые разорванным светом фонарей, эгоистично широкие плечи — всё, включая их, казалось аксессуарами, созданными для Го Йохана.
Рука, державшая руль, упала на сиденье. Го Йохан в таком положении откинулся на спинку и обмяк. Затем снова повернул голову в сторону, противоположную той, где был я.
Он что, хочет прекратить разговор? У меня отчего-то перехватило дыхание. Гнетущая тревога в груди сжала кровеносные сосуды, ведущие к сердцу. В противоположность Го Йохану, распластавшемуся на сиденье, я выпрямился и застыл. Из-за чужеродного движения, проникающего под пальто.
Тонкие пальцы приближались, словно ползучие насекомые, и проникли через щель в пальто. Го Йохан явно смотрел в другую сторону, но его правая рука вторгалась под мою одежду. Рефлекторно я напряг живот. Наконец пальцы зацепились за трусы в области таза. Пальцы, проникшие в щель между бельём и кожей, дёрнули трусы и отпустили.
Послышался звук выдоха через нос. Подбородок Го Йохана, видневшийся в профиль, дрогнул. И пальцы, вцепившиеся в трусы, словно собираясь сорвать их, начали двигаться вниз. Из-за этого резинка, которая должна была облегать талию, сползла ниже ягодиц.
— Ты же тоже считаешь меня сукой. Я и сам думаю, что сошёл с ума. Чувствуешь?
Голос Го Йохана отразился от стекла и донёсся до меня. Ещё как чувствую. Я был занят тем, что пытался совладать с едва дрожащим дыханием и психически издевающейся надо мной головой. Пока я не отвечал, рука Го Йохана проникла внутрь моих трусов. Я лишь ухватился за край пальто и уставился в пустоту. Взор расплывался от возбуждения.
Рука, проникшая внутрь трусов, сильно царапала моё бедро. Это было движение с такой силой, что на коже наверняка остались красные полосы, но боли не было. Лишь в одном месте — там, где он мог как следует приложить силу, — болело, словно кость сдавила кожу. Я рефлекторно сжал пальто. Так я подавил крик, готовый вырваться наружу.
Пальцы, давивящие на кожу почти до крови, поползли вниз по бедру. Это медленное движение ощущалось до тошноты остро, словно меня резали ножом. Тело Го Йохана постепенно наклонялось в мою сторону. Звук скрипящего сиденья заполнил салон машины.
Пальцы, спускавшиеся до колена, по пути свернули внутрь и согнулись в суставе в месте, где была небольшая полнота.
Так трусы, и без того едва державшиеся, постепенно сползали всё ниже. И единственное, что могло помешать им окончательно сползти, был лишь мой собственный вес.
Я оглянулся и посмотрел на штаны, брошенные на полу заднего сиденья. Как я и думал, тут что-то нечисто.
— Го Йохан, ты… ты с самого начала так и планировал. С самого начала, изначально планировал вот так…
— Блядь, конечно. Только сейчас дошло? На кой чёрт смотреть на какую-то хуевую вспышку в небе? Блядь. Только время зря тратить.
Пальцы снова поползли вверх по бедру, царапая кожу на внутренней стороне. И на этот раз давление было таким, что точно оставит красные следы. Наконец рука, пробравшаяся внутрь, впилась во внутреннюю сторону бедра. Только тут я поспешно схватил Го Йохана за запястье. К сожалению, моя рука и рука Го Йохана были разделены пальто.
— То, что ты накопил ещё пацаном, придётся усердно возвращать с процентами.
Го Йохан не обратил внимания на мои попытки остановить его. Наоборот, он сжал кожу на моём бедре так сильно, что стало больно.
— Заплати за то, что без спроса использовал восемнадцатилетнего Го Йохана как вора спермы*.
П.п.: 정액 도둑 [jeong-aek doduk] — буквально означает «вор спермы», но в разговорной или сленговой форме корейского языка используется в переносном смысле — как обвинение в том, что кто-то «похитил» семя через сексуальный контакт, обычно шутливо или с грубым подтекстом.
— Конечно. Поэтому я тоже собираюсь расплатиться.
Длинный тонкий указательный палец поскрёб кожу под гениталиями, словно слегка надавливая. Ощущение сильного трения по коже через тонкую ткань заставило всё моё тело содрогнуться. Моя нога дёрнулась судорожно и резко.
Запястье Го Йохана зажалось между моих ног. Но его пальцы не остановились.
— Я ведь никогда не забываю о долгах.
Нога подогнулась, и тыльная сторона стопы прошлась по шершавому полу. Это потому, что рука Го Йохана, едва избегая самых гениталий, терла кожу круговыми движениями. Мышцы дрожали. Словно тело, выпившее много кофеина.
— Пойми меня. Честно, в этом есть и твоя вина. Если бы ты тогда уступил, ничего такого бы не случилось.
Рука, глубоко впившаяся во внутреннюю сторону бедра, остановилась. Ах, остановилась. Я извивался, чувствуя странную пустоту от внезапно прекратившегося зуда. И в этот момент Го Йохан крепко схватил меня за внутреннюю сторону бедра и резко потянул к себе. Расслабленный таз разом подался вперёд.
Чёрт. Как только я осознал, что одну ногу насильно отодвинули, я поспешно сомкнул ноги. Но Го Йохан криво усмехнулся, просунул палец в щель трусов и дёрнул плотно прилипшую ткань. С глухим неприятным звуком трусы прилипли к моей коже.
— Нгх… Это ведь ты собирался посвятить свою невинность Господу.
— Отлично помнишь? Поэтому я и сменил веру.
Го Йохан разом схватил мои затвердевшие гениталии поверх трусов. Я задержал дыхание, опершись рукой о какую-то часть двери. Го Йохан наклонился ко мне, мельком взглянул на впадину в середине пальто, образовавшуюся из-за раздвинутых ног, и посмотрел на меня с улыбкой.
— Джун-а, просто скажи честно. Ты же хотел, чтобы я тебя трахнул. Ты же так смотрел на мой член.
П.п.: Я уже говорила об этом просто напоминаю Джу-на это «госопдь я», обычно используют в начале молитв и тд. Йохан намерено растягивает имя Джун-а, чтобы так звучало.
Большая рука медленно провела вверх-вниз по моим гениталиям. Очень стандартными движениями. Я насильно напряг прогнувшуюся поясницу. Рука, опиравшаяся на дверь, снова начала блуждать.
Возбуждённая рука стучала где попало, ища опору. Но, к сожалению, на пассажирском сиденье не так уж много мест, за которые можно ухватиться.
От движущегося трения гениталии постепенно нагревались. Го Йохан, почувствовав, как моя нижняя часть пульсирует, наливаясь кровью, и слегка отстранил руку. На таком расстоянии, когда кожа не касалась, но доносилось тепло. Честно, это было даже мучительнее. Я сглотнул загустевшую слюну и с трудом разжал губы.
— Ах, делаешь вид, что ничего не было.
Го Йохан протяжно вздохнул и усмехнулся, его голос был невероятно ядовитым. В тот миг, когда от этого смеха по спине странно пробежал холодок, тепло отступило от распухших гениталий.
Ох. Я медленно поднял глаза на Го Йохана. Почувствовалось движение взметнувшегося пальто. Я снова посмотрел вниз — руки Го Йохана под пальто не было. Го Йохан снова положил руку, что только что трогала меня, на руль. С досадной небрежностью.
— И даже так, источая влагу из этой дырочки, можно делать вид, что ничего нет.
— Эй, почему ты постоянно так говоришь…
Го Йохан согнул руку, лежавшую на руле. Освещённая тусклым светом, она слегка блестела, и была не промокшей насквозь, а лишь влажной на кончиках пальцев. Но, чёрт возьми, это возбуждало ещё сильнее.
Не глядя на меня, Го Йохан сказал ровным тоном:
Но желание и возбуждение, скрытые в его голосе, были целиком направлены на меня. «Раздевайся». Произнеся это, Го Йохан украдкой повернул голову и пристально посмотрел на мою промежность.
— Ты же замажешь мою машину своей спермой.
— И не накрывай ноги пальто, расстели его и сядь. Раздвинь ноги. Это проявление уважения и долга по отношению ко мне.
Надменный взгляд прижал меня. Что вообще значит «уважение и долг по отношению ко мне»? И ещё, разве ты не говорил, что это не твоя машина? Говорил же, что взял напрокат? Эта сволочь опять мне соврала. Так какое же уважение я должен проявлять? Блядь. Чтобы я просто сидел перед тобой с торчащим членом и показывал, как возбуждён? Почему Го Йохан хочет видеть это унизительное зрелище? Внутри было жарко, а уже возбуждённая нижняя часть — ещё жарче.
Под надменным взглядом виднелась насмешливая улыбка. Я ухмыльнулся. Потирая открытый лоб рукой, я подумал: эти выходки Го Йохана всегда были отвратительными.
— Ты же сказал, что снаружи не видно, что внутри.
— Не видно. Или, может, ты хочешь, чтобы было видно?
Го Йохан заметил, что я отступил. Честно, я сам с ума схожу. Уже с того момента, как мы остались в машине наедине, эта игра была окончена. Сукин сын. Как же он проницателен. Я прикрыл свои налитые кровью глаза.
Да, с тех пор, как мы с ним переспали, я каждый день будто в течке. И я знаю, что Го Йохан это понимает и подыгрывает. Он же наверняка видел, как я каждый раз бесцельно засматриваюсь на его промежность. Он даже несколько раз в шутку указывал на это. Я до конца делал вид, что это не так, но это правда.
Я каждый раз представляю секс с Го Йоханом. Сумасшедший ублюдок. Я ненавижу себя до смерти. Чтобы скрыть охвативший меня смертельный стыд, я прикрыл глаза тыльной стороной ладони.
— Нет. Я просто хочу, чтобы ты сдох.
— Какая жалость, но твоё желание не сбудется. — Сказал Го Йохан с выражением лёгкой вины на лице. — Думаю, я проживу долгую и здоровую жизнь.
— …Сукин сын.
— Очень жаль, Джун-а. Но так уж устроена жизнь, знаешь ли. Всё не так, как хочется.
Он что, сейчас издевается надо мной или действительно сожалеет? Наверное, всё-таки издевается.
Я покачал головой и поднял ногу. Затем засунул большие пальцы обеих рук в трусы на талии. Даже осознавая, что я делаю, и представляя, что произойдёт дальше, я чувствовал, как внутри всё сжимается.
Косым взглядом я украдкой посмотрел на Го Йохана. Мельком увидел, как он проводил рукой по своему невозмутимому лицу. И затем выдал фразу, от которой у любого бы взорвалось сознание:
— Что поделаешь. Ведь ты любишь Го Йохана, ты любишь меня. И даже тогда, когда я нёс эту хуйню, ты меня любил? Сумасшедший ублюдок. Почему не сказал раньше? Мне до смерти жаль моих школьных лет. Гребаные ублюдки. Я всё думал, почему вы так неистовствуете, когда заходит речь о сексе. А дело-то вот в чём. Если бы я знал, что могу заниматься сексом с тобой тогда, я бы стал главным лидером этих отбросов. Ты представляешь, как трудно мне сдерживать желание раздвинуть тебе ноги и впрыснуть в тебя свою сперму каждый раз, когда я вижу, как ты возбуждаешься из-за меня?
— Ты сумасшедший, настоящий псих.
Чёрт возьми, зачем он говорит такое сейчас.
Моя рука замерла, а сердце бешено заколотилось. Словно по нему стучали кулаками. Я и сам, наверное, не в себе, раз у меня стучит сердце от такого грязного признания. Я представил себя, со связанными руками, трепыхающимся под Го Йоханом, и невольно изогнул спину. Чёрт. И без того вздыбившийся член судорожно дёрнулся.
Я зажмурился, а потом открыл глаза. Несправедливо, если страдаю только я. Обидно, что только у меня всё так непредсказуемо.
— Что. — Го Йохан ответил, опёршись лбом на руку. Даже не глядя на меня.
Непонятно, стыдно ли ему самому, или он разочарован своим же желанием. Но уже поздно. Что поделаешь, когда игра уже закончена. Пройдя через множество подобных ситуаций, я понял: у меня есть склонность, если уж игра началась, идти до конца. Ведь я терпеть не могу проигрывать.
Медленно приподняв таз, я растянул трусы в стороны. Я сделал это, поворачиваясь в сторону Го Йохана. И одновременно с этим равнодушно произнёс:
— Я раздеваюсь. Можешь смотреть, если хочешь.
Взгляд Го Йохана медленно вернулся ко мне. Я, не упустив момент, медленно стянул трусы. В тот же миг я увидел, как его светлые зрачки постепенно темнеют. Трусы, сползая, прижали мой член, а затем, опустившись до середины бёдер, высвободили его, и он, вырвавшись из плена ткани, отпружинил вверх.
Я взглянул на свой член, который дёрнулся к нему по собственной воле, и потом посмотрел на Йохана.
Его мутный взгляд стал ещё более пристальным. Я инстинктивно понял значение этого взгляда. Достаточно было посмотреть, куда он направлен. На уже поблёскивающий член, на бёдра и на то место, что когда-то принимало в себя Го Йохана.