Поднося вино. Глава 203. Сон Юй*

Хо Линъюнь, очевидно, не знал, кто «он» на самом деле, иначе он мог бы назвать его сразу же, как только открыл рот. Однако, независимо от того, был ли это Вэй Хуайгу или Си Хунсюань, — все они уже были мертвы.

— В шестой год правления Сяньдэ только фракции Хуа и Пань могли обещать Хуо Цину благородные титулы. — Яо Вэньюй двумя пальцами погладил кошку по шее. — В то время Си Хунсуань еще не присоединился к императорскому двору, а Вэй Хуайгу был далек от такой возможности. Почему же ваша светлость упомянули именно этих двух людей?

— Благородный титул. — Сяо Чие выделил эти два слова. — Достаточно проследить это обещание вверх по иерархии, и вам даже не придется гадать, чтобы перечислить тех немногих, кто мог бы это сделать. Это все равно, что и не скрывать их вовсе.

— Судя по догадкам о последующей официальной службе Пэн Фанмяо, обещание благородного титула, скорее всего, было своего рода маскировкой. На самом деле взятка была получена за что-то другое. — разговор о Скорпионах заставил Кун Лина покрыться холодным потом. — Хотя Цянь Цзинь был министром доходов до восьмого года правления Сяньдэ, именно Вэй Хуайгу держал реальный контроль над министерством доходов, начиная с первого года правления Сяньдэ.

Цянь Цзинь был отстранен от должности вместе с Хуа Сицянем во время восстания в охотничьих угодьях Наньлин. Однако ключ к деньгам Дачжоу так и не попал в руки Хай Лянъи. Сразу после этого Вэй Хуайгу занял пост министра доходов, где продолжал ходить кругами вместе с Хай Лянъи. Только после того, как Вэй Хуайгу был заключен в тюрьму по делу о военном продовольвии Либэя, наконец-то всплыла информация о растрате государственной казны знатными кланами во времена правления Сяньдэ, что повлекла за собой дефицит, который в конечном итоге привел к поражению войск Чжунбо.

Это была сложная, запутанная паутина, в которую были вовлечены не только чиновники из Цюйду, но и чиновники различных местных органов власти Дачжоу. Подумайте сами. Если «он» использовал тот же метод, чтобы подбросить тайные пешки и шахматные фигуры в Цзюэси и Цидун, то сколько из них теперь Скорпионы?

— От этого кровь стынет в жилах, — не удержался Кун Лин. — Это просто...

Разрушает Дачжоу изнутри!

— Не паникуйте. — Шэнь Цзэчуань оглядел всех присутствующих. Спокойным голосом он развеял тревогу, которая начала витать в воздухе:

— Слишком легко выдать себя, когда вокруг слишком много нитей с подсказками. Даже самый проницательный план связан ограничениями смертного тела. Манипулирование такой игрой отнимает много времени и сил, а слишком большое количество людей, вовлеченных в нее, окажется лишь контрпродуктивным. В конце концов, слишком много поваров портят бульон.

Цзюэси и Цидун не были похожи на Чжунбо. Чжунбо был результатом слабого управления, в то время как в Цзюэси был Цзян Циншань, который во время расследования дефицита с Сюэ Сючжуо сделал все возможное, чтобы помешать благородным кланам и Скорпионам. В то же время в Цидуне была главнокомандующая Ци Жуйинь, которая отвечала за все территории Цидуна. У нее была своя основная команда в подчинении, а также Ци Шиюй, которая помогала ей в государственных делах. Она никогда бы не вступила в сговор со Скорпионами. Но Шэнь Цзэчуань был уверен, что человек, который подделал зерна командования Бяньцзюнь, был Белым Скорпионом, скрывающимся в Цюйду, и этот Скорпион не пытался заставить Лу Гуанбая восстать, а хотел довести его до смерти.

Затем Сяо Чие снова перевел взгляд на Хо Линъюня:

— Раз уж Скорпионы отдали огнестрельное оружие вану И, то кто же тогда научил тебя им пользоваться?

Огнестрельное оружие не было мечами и саблями. Будучи уроженцем Дэнчжоу, до этого Хо Линъюнь не имел возможности столкнуться с подобным оружием, поэтому ему пришлось бы пройти обучение, если бы он хотел использовать его достаточно умело. Сяо Чие уже опробовал его в Цюйду, и поэтому знал его как свои пять пальцев. Оставляя в стороне вопрос о том, умел ли сам ван И пользоваться оружием, если бы он знал, что Хо Линъюнь умеет им пользоваться, то не стал бы держать его рядом с собой, не приняв хотя бы минимальных мер предосторожности.

Хо Линъюнь поджал губы, и в тишине его выражение лица было серьезным. Через мгновение он ответил:

— Фан Лаоши.

Это была одна из причин, по которой Фан Лаоши решил объединиться с Хо Линъюнем, чтобы убрать вана И из уравнения. Он быстро научился обращаться с огнестрельным оружием и мог передвигаться рядом с ваном И. Более того, он мог выпытывать у него информацию о денежном хранилище, а также следить за передвижениями вана И.

— После отвоевания Дунчжоу Ян Цю и Фан Лаоши  начали испытывать беспокойство, — продолжал Хо Линъюнь. — К тому времени, как Цычжоу достиг соглашения с Либэем и Цидуном, Фаньчжоу и Дэнчжоу уже столкнулись с ситуацией, когда для их подавления были отправлены вооруженные силы. Они боялись, что ван И не выдержит угрозы, и в итоге откроет ворота, чтобы сдаться, поэтому они решили сделать первый шаг, чтобы покончить с ним и опустошить денежное хранилище.

Хо Линъюнь использовал денежное хранилище как приманку, чтобы устранить Ян Цю и Фан Лаоши. Теперь эта сумма денег была в его руках, и только он знал, где она находится. Именно это позволило ему решиться на переговоры с Шэнь Цзэчуанем и Сяо Чие.

Взгляд Хо Линъюня метался между Шэнь Цзэчуанем и Сяо Чие.

— Я умею пользоваться огнестрельным оружием и могу обучать бронированную кавалерию Либэя и гарнизонные войска Цычжоу. — он посмотрел на Сяо Чие. — Вы хотите напасть на Дуаньчжоу во втором месяце. Вы можете перевести меня в авангардный отряд. Я смогу возглавить оставшиеся войска гарнизона Дэнчжоу.

Фэй Шэн долго стоял на коленях сбоку, и выражение его лица тут же изменилось. Только после того, как он на мгновение взял себя в руки, он сказал:

— Не мне прерывать господина, но это дело касается безопасности Дуаньчжоу и второго молодого господина, поэтому мне не остается ничего другого, как сказать несколько слов. Этот человек изворотлив, и неуместно ставить его рядом со Вторым и Первым господином. У Второго молодого господина тоже нет недостатка в генералах. Кроме того, на этот раз за ним следует Старейшина Инь.

Страх Фэй Шэна перед Хо Линъюнем не был лишен оснований. Инь Чан был тем, кто покорил Фаньчжоу! Если бы не подлые уловки этого Хо Линъюня, Инь Чан не получил бы выговор. Теперь же все было просто замечательно. Инь Чан захватил Фаньчжоу, но львиная доля заслуг досталась Хо Линъюню, создавая впечатление, словно только благодаря поджогу Хо Линъюня им удалось захватить Фаньчжоу.

Но это еще не все. Фэй Шэн понял, что Хо Линъюнь является человеком терпимым и безжалостным. Такой человек одновременно способен и находчив, а его мстительность была почти на одном уровне с Шэнь Цзэчуанем. Оставаясь на стороне Шэнь Цзэчуаня, Хо Линъюнь представляет угрозу для Фэй Шэна, поэтому тот не хочет давать Хо Линъюню ни единого шанса выделиться.

Фэй Шэн отлично понимал, как все устроено, а также знал, где проходят границы его собственных. Он осмелился прервать разговор, потому что точно знал, что Сяо Чие не нравится Хо Линъюнь.

Сяо Чие совсем не хотел отвечать Хо Линъюню. Ему нужно было огнестрельное оружие, но не нужен был Хо Линъюнь. Дуаньчжоу мог быть только его полем. Он так долго задерживался в Цычжоу, каждый день проводил на военных полигонах Бэйюань, надевал тяжелые доспехи, чтобы тренироваться со Скорпионами Хайригу, и все это только для того, чтобы найти прорыв, способный изменить текущую ситуацию в Либэе и переломить ее в свою пользу. Если бы он поменял авангард на Хо Линъюня, то это, несомненно, стало бы тяжелым ударом по бронированной кавалерии Либэя, чей боевой дух и так был невысок.

После долгого сидения у Шэнь Цзэчуаня начали болеть поясница и спина. Опухшие следы от зубов на внутренней стороне бедер еще не сошли. То, что он сказал Сяо Чие утром о том, что в его голове пусто, — не было ложью. Теперь же, благодаря Белым Скорпионам, его разум был в тумане. Во второй половине дня нужно было отправлять продовольствие в Дуньчжоу, а пайки, необходимые для битвы в Дуаньчжоу, требовалось отправить в первую очередь… Кроме того, оставался острый вопрос, можно ли использовать Хо Линъюня или нет.

— Раз уж молодой господин Хо так решил… — Яо Вэньюй обратился к Шэнь Цзэчуаню, — Ваша светлость, императорские телохранители в последнее время набирают новых рекрутов, не так ли?

Верно.

Шэнь Цзэчуань сразу же понял замысел Яо Вэньюя.

Поставьте Хо Линъюня в императорскую гвардию, и Хо Линъюнь не сможет действовать так, как ему заблагорассудится, учитывая опасения Фэй Шэна по отношению к нему, а с Цяо Тянья рядом, наблюдающим за ними, Фэй Шэн не мог зайти слишком далеко, и растоптать Хо Линъюня. Сделав это, они не только могли отдалить его от Шэнь Цзэчуаня, но и использовать его вместо того, чтобы позволить ему пропадать зря. Более того, оставив и Цяо Тянья, и Хо Линъюня в качестве двойных сдерживающих факторов, чтобы держать Фэй Шэна под контролем, это также могло послужить предупреждением Фэй Шэну, который постепенно становился бы все более и более «отчужденным», напоминая ему не позволять успеху вскружить ему голову.

— Фэй Шэн, — сказал Шэнь Цзэчуань, — выбирайте из оставшихся войск гарнизона Дэнчжоу. Мы возьмем всех, кто соответствует вашим требованиям, включая этого молодого господина Хо.

Фэй Шэн сразу понял цель этого приказа. Сердце его сжалось, но он сделал вид, что с радостью принимает его:

— Я буду почтительно следовать распоряжениям господина. Но все эти войска гарнизона Дэнчжоу — старые знакомые Хо Линъюня. Возможно, они не захотят служить в императорских телохранителях.

— Это потому, что вы недостаточно их вознаграждаете. — Сяо Чие поднял левую руку и повернул кольцо на большом пальце правой руки в исходное положение. В его глазах не было улыбки. — Как только они вступят в ряды императорских телохранителей, они перестанут быть уроженцами Дэнчжоу. Их имена в прежнем военном реестре Дэнчжоу могут быть вычеркнуты.

Сяо Чие сказал ровно столько, чтобы донести свою мысль.

С Императорской армией, которую Второй господин принял в первые годы своей жизни, было еще сложнее, чем с гарнизонными войсками Дэнчжоу, и его способ управления подчиненными был не что иное, как справедливость при назначении наград и наказаний. Сяо Чие напомнил Фэй Шэну, что оставшиеся в Дэнчжоу солдаты могут покинуть место своей регистрации, как только вступят в ряды императорских телохранителей, и даже будут освобождены от полевых налогов в Цычжоу. Если он хорошо выполнит поручение Шэнь Цзэчуаня, то чего он не сможет добиться?

Фэй Шэн понял, что он имел в виду, и поспешно подчинился его приказу.

◈     ◈     ◈

К тому времени, как встреча закончилась, было уже поздно. Цяо Тянья подтолкнул Яо Вэньюя обратно во двор.

Каменные дорожки во дворе были расчищены, на них не было ни единого пятнышка снега. Их так же посыпали солью, опасаясь, что коляска может заскользить при подъеме. Недавно посаженные цветы сливы завяли, а упавшие красные ветви погибли; покрытые льдом и снегом, они представляли собой особенно мрачную и безлюдную картину. Дорога сегодня была сырой, поэтому Цяо Тянья шел медленно, сохраняя устойчивость и плавный ход коляски.

Кота Яо Вэньюя звали Ху Ну*.  Он либо потягивался и вылизывался под карнизом, либо спал на коленях Яо Вэньюя, выставив живот. В данный момент это был маленький сгусток энергии: он разминал лапами рукава Яо Вэньюя и крепко прижимался к его ладони.

Яо Вэньюй опустил пальцы, чтобы почесать Ху Ну. Фонари по бокам освещали его лицо. За последнее время он немного прибавил в весе и выглядел гораздо лучше, чем в то время, когда только появился на этом месте. Это был Яо Юаньчжо с выдающимся поведением и неземной внешностью.

Цяо Тянья молчал. Его взгляд переместился на воротник Яо Вэньюя, а затем на рукава Яо Вэньюя.

Сегодня они не обменялись ни единым словом.

Коляска въехала в дверь, и служитель под карнизом направился внутрь, чтобы подать горячую воду. Яо Вэньюй сидел во внутренней комнате и читал книги, а Цяо Тянья снял клинок и стоял снаружи, глядя на свою цитру.

Прошло немало времени, и все слуги вышли из комнаты и осторожно закрыли дверь. Обычно Цяо Тянья сам купал Яо Вэньюя, без посторонней помощи. Юаньчжо любил чистоту и не мог уснуть, если не принимал ванну. Каждый раз, когда Цяо Тянья вытирал его волосы, он сидел тихо.

Казалось, он смирился с жалкой фигурой, в которую превратился, но только до той степени, что никому, кроме Цяо Тянья, не разрешалось смотреть на него. Это был предел того, что он мог вынести.

Цяо Тянья простоял почти час, прежде чем услышал, как Яо Вэньюй негромко позвал его изнутри:

— ...Цяо Сонъюэ.

Пальцы Цяо Тянья, слабо перебирающие струны цитры, остановились, но он ничего не ответил, словно не услышал его.

После минутного молчания Яо Вэньюй продолжил:

— ...Пора спать.

Ветряные колокольчики под карнизом зашевелились, втягивая в себя одиночество. Яо Вэньюй увидел сквозь свисающие портьеры тень Цяо Тянья. Казалось, он стоял там уже довольно долго. Услышав Яо Вэньюя, он на мгновение приостановился, а затем поднял занавеску, чтобы войти.

Свет свечей был очень тусклым. Яо Вэньюй в этот час не жаждал света, ведь именно с этого начинались его хрупкость и беспомощность каждый день. Ху Ну зарылся в постель и игриво ударил уголок одеяла, совершенно не замечая неловкости, царившей в комнате.

Яо Вэньюй еще не успел понять выражение его глаз, когда Цяо Тянья спокойно и невозмутимо поднял его из кресла-коляски. Их одежда соприкоснулась, и Цяо Тянья положил руку Яо Вэньюю на плечо. В то же время Яо Вэньюй прикоснулся к спине Цяо Тянья, и его пальцы слегка согнулись.

Юаньчжо был очень сдержанным человеком, что объяснялось его воспитанием как добродетельного джентльмена.

Цяо Тянья развязал волосы Яо Вэньюя. В этот момент в его глазах появилось пристальное выражение... Настолько пристальное, что Яо Вэньюй не мог заставить себя встретиться с ними взглядом. Он лишь опустил глаза, чтобы избежать взгляда Цяо Тянья. Раздевшись до нижнего белья, Яо Вэньюй тихо пробормотал:

— Не надо.

Цяо Тянья на мгновение приостановился, не отпуская ремень, за который он тянул.

Яо Вэньюй внезапно сжал воротник с выражением, похожим на возмущение. Он повторил:

— Не надо!..

— Что «не надо»? — Цяо Тянья, который молчал все это время, посмотрел на него, его лицо было совершенно спокойным.

«Не трогай меня» Яо Вэньюя застряло у него в горле. Он смотрел на Цяо Тянья налитыми кровью глазами, как будто Цяо Тянья был каким-то великим злом. Его ладони слегка дрожали, но слово, вырвавшееся из его уст, все еще звучало так:

— ...Не надо.

Яо Вэньюй крепко сжал губы и начал бороться. Он толкнулся в грудь Цяо Тянья, отвергая его прикосновения.

Плетеное кресло скрипнуло. В мутном зеркале задрожали зеленые и белые вспышки, черные волосы и халат с широкими рукавами затрепетали в руках Цяо Тянья, словно весенние листья, которые так и норовят сорваться с ветром. Цяо Тянья позволил ему устроить сцену по своему усмотрению. Как раз в тот момент, когда Яо Вэньюй уже собирался сползти на пол, Цяо Тянья внезапно опрокинул плетеное кресло, схватил Яо Вэньюя за запястья и с силой прижал к шерстяному ковру.

— Чего ты хочешь? — Цяо Тянья одной рукой сжал запястья Яо Вэньюя, а другой схватил его лицо, чтобы изменить его направление. — Ты хочешь, чтобы я бросил тебя вот так или сюда?

Яо Вэньюй был вынужден наклонить голову. Его дыхание участилось, он закрыл глаза и прикусил губу, пока она не побледнела. Цяо Тянья высвободил руку, державшую его за подбородок, и зажал ее между губами, чтобы не дать ему прикусить их. Он втиснул пальцы, но Яо Вэньюй сжал их, словно хотел выплеснуть свой гнев.

— Чего ты боишься? — Цяо Тянья позволил ему укусить себя, выражение его лица было слегка холодным. — Это не твоя вина.

Опьяненный Юаньчжо прошлой ночью был совсем другим. Он быстро забыл о боли в ногах и реагировал на прикосновения в ванной. Благородный молодой господин все еще оставался человеком; он потерял только ноги, но не все, что делало его мужчиной. Он был еще так молод, и у него оставались все те же невысказанные желания, которые он держал в тайне. У него даже не было возможности доставить себе удовольствие, и все же каждую ночь он обнажался перед глазами Цяо Тянья – даже так, он никогда не принимал такого беспомощного себя…

— Что случилось? — суровым голосом спросил Цяо Тянья. — Чувствуешь себя обиженным из-за того, что я не женщина? Мои навыки не могут быть настолько плохи.

—Прекрати, — лицо Яо Вэньюя выдавало его страдания. Все, что он мог сделать, - это разочарованно крикнуть:

— Не говори больше ни слова!

Плетеное кресло, откатившееся в сторону, ударилось о небольшую вешалку для одежды, которая опрокинулась и врезалась в спину Цяо Тянья, но он даже не моргнул. Под мерцающим светом свечи Цяо Тянья не знал, на что он злится.

— Каким ты себя видишь? — спросил Цяо Тянья, — Считаешь ли ты себя изгнанным бессмертным? Разве плохо иметь желания? Ты...

— Нет! — Глаза Яо Вэньюя стали совсем красными. Его голос дрожал, когда он пытался сказать:

— У меня нет таких... Они мне не нужны!

Он не мог опуститься до такой низости и уничтожить последние остатки своего достоинства. С чем бы он тогда остался? У него оставалась только эта крупица достоинства, и именно она поддерживала его, чтобы он мог сидеть перед остальными в таком слабом и хрупком состоянии и принимать всю их жалость.

Яо Вэньюй задрожал, и из его глаз потекли слезы. Они текли против его воли, но слезы были ему неподвластны, как и его искалеченные ноги. Ему было стыдно смотреть на себя со стороны, так же как он не осмеливался посмотреть в глаза своим желаниям.

Грудь Цяо Тянья вздымалась. Он резко перевернул Яо Вэньюя.

В панике глаза Яо Вэньюя расширились, когда Цяо Тянья притянул его к себе сзади и расстегнул внутреннюю одежду. Яо Вэньюй яростно сопротивлялся, упираясь в руки Цяо Тянья:

— Я не хочу! Цяо Сонъюэ, отпусти меня, не надо...

Цяо Тянья нащупал руку Яо Вэньюя, зажал ее в своей ладони и повел вниз, держа предмет его стыда своей рукой над его рукой. Так он обнял Яо Вэньюя и услышал, как тот плачет, оказавшись с ним рядом.

Тусклый свет свечей погас, когда они прижались друг к другу в этом пространстве. Яо Вэньюй прижался лицом к шерстяному ковру, его щеки были мокрыми от слез из-за невыносимого стыда и негодования. Из его горла вырвался сдавленный крик: он оплакивал достоинство, которое потерял в руках Цяо Тянья, и самого себя, которого ему удалось разглядеть. Он задыхался между всхлипами, свободной рукой крепко сжимая рукав Цяо Тянья, и его захлестывало наслаждение от того, что его осквернили и разбили на части мастерски скользящей ладонью Цяо Тянья.

— Убей меня… — Яо Вэньюй задохнулся и прохрипел, — Цяо Сонъюэ... Я ненавижу тебя до глубины души...

Пока ладонь Цяо Тянья скользила вверх и вниз в этой темноте, он прижимался к лицу Юаньчжо, слушая всхлипы и бредни Яо Вэньюя, а также его стоны и хрипы.

— Ты прав, — когда Яо Вэньюй вздрогнул, Цяо Тянья хриплым голосом серьезно прошептал ему на ухо, — ты должен меня ненавидеть.