13

13.
У датского писателя Якобсена есть очень интересная новелла "Чума в Бергамо". Бергамо - маленький итальянский город, расположенный вблизи Равенны на склоне горы. К нему ведет узкая горная тропа. Якобсен пишет, что в этом городке в середине века разразилась чума. Жутко! День и ночь звенели похоронные колокола. Люди взывали к Богу. Они взывают о помощи, но все бесполезно, чума лишь сильнее свирепствует. И тогда им становится все безразличным. Они говорят: "Бога нет!" Они выкатывают бочки из трактиров, и начинается великое пьянство. Пьяные до безумия, они впадают в развратный разгул. Начинается вакханалия, оргия отчаяния. И так изо дня в день. Полное безразличие. Разгул всех страстей. Иногда, посреди танца, кто-нибудь падал с почерневшим лицом. Его так и оставляли лежать. Оргии продолжались: "Будем есть и пить, ибо завтра умрем". Однажды они насторожились. Они услышали пение хора. Подойдя к городским воротам, они увидели вереницу кающихся, поднимающихся по горной тропе и поющих литанию: "Господи помилуй! Господи, помилуй!" Впереди шел молодой монах, который нес черный деревянный крест.
Процессия прошла через городские ворота. Жители Бергамо стояли и смеялись: "Вы, идиоты! Здесь Бога нет! Прекратите свою глупую литанию! Пойдемте, будем есть и пить, ибо завтра умрем". Но монах впереди шествия продолжал путь со своим большим деревянным крестом. Двери церкви были открыты. Все равно в нее больше никто не заходил. Процессия беспрепятственно входит в нее. Монах прислонил крест к колонне. А затем врывается свора необузданных, смеющихся и ревущих смертников. Один буйный мясник в кровавом фартуке становится на алтарь, поднимает золотую чашу вечери и ревет: "Пьянствуйте! У нас Бога нет!" Но вот на кафедру становится бедный монах и призывает к молчанию. Стало тихо, и в этой тишине он сказал: "Я хочу Вам кое-что рассказать: "Когда Сын Божий умирал на кресте, к которому Его гвоздями прибили за руки, то толпа тоже издевалась, глумилась, насмехалась. И даже оба разбойника, висевшие справа и слева, тоже смеялись. Тогда Сын Божий подумал: "Я должен умереть ради этих людей, которых моя смерть вовсе не трогает?! Я должен положить свою жизнь за этих дрянных людей, расположение которых ничем невозможно привлечь?!" И Сын Божий решил: "Чур, не я! Чур, не я!" Он Божественной силой вырвал гвозди из дерева, спрыгнул со креста, вырвал у воинов свою одежду так, что игральные кости, которыми они бросали жребий, покатились с горы Голгофы, одел свои одежды и вознесся на небо, сказав: "Чур не я!" И крест остался пустым! Поэтому теперь нет никакого освобождения, милости к людям и спасения. Теперь остаются лишь смерть и ад!" Так проповедовал монах. Наступила мертвая тишина. Мясник давно спрыгнул с алтаря, он встал внизу, под кафедрой. Чаша выпала из его рук. "Нет больше спасения, нет милости!" - как эхо пронеслось в его мыслях. Вдруг одичавший мясник делает три шага вперед, протягивает руку к монаху и кричит срывающимся голосом: "Эй, ты! Повесь Спасителя снова на крест! Повесь Спасителя снова на крест!"
Друзья мои, монах рассказал историю о Спасителе неверно. Но самое трогательное то, что Сын Божий не сказал: "Чур, не я!" Он страдает на кресте до сих пор, несмотря на то, что люди говорят: "Работа, развлечения и все прелести этого мира нам намного важнее спасения нашей души".