Волшебный корабль (Робин Хобб). Глава 17

Глава 17

Шлюха Кеннита

Осенние дожди отмыли Делипай почти дочиста. Вода в лагуне стояла выше, чем прежде, в протоках прибавилось глубины, а у людей на борту подходившей к берегу «Мариетты» было легче на сердце, чем когда-либо прежде. И причина заключалась не в трюмах, битком набитых награбленным. Добыча, надо отметить, была совсем неплохая, не стыдно показаться с такой на люди. Хотя бывало и получше.

– Это все оттого, что теперича мы не абы кто. Куда ни придем, повсюду нас знают и рады приветствовать! Я тебе рассказывал, как мы пришли в портишко и хозяюшка Рэмп все свое заведение нам предоставила да еще и денег не взяла? И девки нас ублажали вовсе не потому, что хозяюшка им приказала. Во имя Са, они сами рады были стараться! Чего ни попроси – тут как тут, и еще сами предложат…

Соркор задыхался от восторга, переваривал и переварить не мог негаданно подвалившее счастье.

Кеннит подавил вздох. Он уже не менее двадцати раз выслушивал эту историю.

– Да, – сказал он. – Куча хвороб и притом на халяву. Вот благодать-то!

Соркор посчитал его слова шуткой и заулыбался, влюбленными глазами глядя на капитана. Кеннит отвернулся и плюнул за борт. Потом вновь посмотрел на старпома. И даже улыбнулся в ответ. Он сказал:

– Лучше предупреди всех, что пророков в своем отечестве, как правило, не уважают.

Соркор недоуменно наморщил лоб. На сей раз Кеннит не стал вздыхать.

– Я хочу сказать вот о чем. Мы тут освобождаем рабов, селим их у себя и превращаем в пиратов, и за это многие готовы нас носить на руках. Но здесь, в Делипае, кое-кто может счесть, что мы собираемся перебежать им дорожку. И вообще, что мы высоковато вознеслись. И эти люди почтут своим долгом наступить нам на глотку.

– Ты имеешь в виду, кэп, что они вовсю нас ревнуют? И при малейшей возможности попытаются хорошенько умыть?

Кеннит чуть призадумался, потом сказал:

– Точно.

Изборожденное шрамами лицо старпома озарила медленная улыбка.

– Но, кэп, на самом деле наши молодцы именно этого и ожидают. В смысле, что их кое-кто вздумает поставить на место.

– Вот как?

– И еще, кэп…

– Да, Соркор.

– Ребята тут типа проголосовали, кэп… И тех, кто артачился, уже убедили передумать. В этот раз никто не собирается сам продавать свою долю. Продавай все скопом, кэп, как ты когда-то хотел. – И Соркор яростно поскреб челюсть. – Я решил и сказал им: пусть, мол, весь Делипай видит, до чего мы, стало быть, доверяем своему капитану. Учти, они не то чтобы все вот прямо так кинулись голосовать. Но как бы то ни было, нынче твой ход!

– Соркор! – воскликнул Кеннит, и его улыбка сразу сделалась теплее и шире. – Да ты у меня умница!

– Рад служить, кэп. Я так и решил, что тебе, верно, будет приятно.

Они еще постояли рядом, глядя, как приближается берег. Вчерашнее ненастье совсем оголило листопадные деревья – коих, впрочем, здесь было не так уж и много. На холмах вокруг Делипая растительность была в основном вечнозеленая, а влажные берега заросли ползучим кустарником и лозой. Там и сям возвышались могучие кедры, прочные корни надежно держали их даже в топких местах. Словом, Делипай, овеянный дождевой свежестью, выглядел почти привлекательно. Из труб поднимался дровяной дым, и ветер примешивал его к запаху водорослей и морской соли. «Дом…» Кеннит попробовал мысленно примериться к этому слову. Не получилось. «Порт. Просто порт».

Соркор убежал прочь, костеря на ходу какого-то матроса, недостаточно, по его мнению, расторопного. На Соркора и так-то нелегко было угодить, и в особенности – при входе в порт. Ему недостаточно было просто благополучно поставить корабль на стоянку. Нет, «Мариетта» должна была обязательно войти в гавань красиво и лихо, являя достойное зрелище для любого случайного зеваки на пирсах.

А в этот раз их встречали. О-о, их встречали!

Кеннит про себя еще раз подсчитал свои достижения со времени последнего захода в Делипай. Семь кораблей взято и выпотрошено, из них четыре работорговых. За живыми кораблями гонялись пять раз. ОЧЕНЬ безуспешно. Кеннит подумывал даже о том, чтобы вовсе отказаться от этой части своего плана. Быть может, он сумеет достичь всего, чего хотел, просто захватив достаточное количество невольничьих судов?

Прошлой ночью они с Соркором за кружечкой рома произвели кое-какие подсчеты. Числа, которыми они жонглировали, были в основном умозрительными, но результат радовал. Как бы ни пошел пиратский промысел у четырех других кораблей – половина добычи всяко соберется на «Мариетту». На все четыре бывшие «рабовоза» Кеннит поставил капитанами своих проверенных моряков. И это тоже оказалось полезным. Оставшиеся на «Мариетте» теперь из кожи вон лезли, стараясь привлечь благосклонное внимание капитана. Возможность заполучить под свое начало целый корабль оказалась вдохновляющей необыкновенно. Одно плохо – с каждым разом количество справных моряков на самой «Мариетте» все уменьшалось, и рано или поздно это начнет сказываться. Кеннит старался поменьше беспокоиться на сей счет. К тому времени у него в подчинении уже будет флотилия, нет, целый флот пиратских кораблей! И все эти люди будут привязаны к нему не просто долгом, но еще и благодарностью.

Они с Соркором очень тщательно распределяли свои новые корабли и их команды на территориях, подвластных пиратам. Учитывали, где новобранцев будут особенно тепло принимать. И конечно, где новоиспеченным разбойникам легче удастся захватывать добычу. До сего момента все шло, ничего не скажешь, отменно. Даже те из спасенных рабов, что не пожелали влиться в пиратское братство, вспоминали капитана Кеннита добрым словом. И он поистине имел основания полагать: когда им настанет пора высказаться за него либо против, эти люди вспомнят о том, как он их выручил.

«Король Пиратских островов», – в который раз произнес про себя Кеннит. Да. Похоже, это становилось возможным.

Три других захваченных и ограбленных корабля ничего особенного собою не представляли. Один даже и не совсем годился для мореплавания; посему, когда на борту начал распространяться пожар, судно не стали отбивать у огня, и оно затонуло. Благо большая часть груза, годного для продажи, была уже вытащена. Еще два корабля вместе с командами вскоре выкупили владельцы. Через обычных посредников Кеннита. Вспомнив об этих посредниках, капитан призадумался. Уж не становился ли он слишком самоуверенным? Следовало бы завести новые связи. А кое от каких, наоборот, отказаться. Иначе недалек тот час, когда несколько купцов, объединившись, сумеют отомстить ему. Достаточно вспомнить капитана последнего из попавшихся ему кораблей. Неукротимый ублюдок продолжал бешено брыкаться еще долго после того, как его надежно связали. Он грозил Кенниту ужасными карами и, в частности, упомянул, что за его поимку недавно объявили награду. Причем не только в Джамелии, но и в Удачном. Кеннит сердечно поблагодарил капитана – и весь переход до Калсиды продержал его в трюмной воде его собственного корабля закованным, подобно рабу. К тому времени, когда в конце концов его вытащили обратно на палубу, у него явно прибавилось вежливости, а Кеннит пришел к выводу, что всю жизнь недооценивал благотворное влияние на нравственность темноты, сырости и цепей. Что ж, учиться никогда не поздно…

«Мариетта» благополучно причалила в Делипае, и Кеннитовы пираты высадились на берег с видом коронованных персон. У каждого в кошельке уже звенели монеты. Кеннит и Соркор ненамного отстали от них, оставив на борту горстку отборных людей (которым за отсрочку была обещана дополнительная награда). Идя со старпомом по причалам, мимо назойливо предлагающих свои услуги сводников, продавцов дурмана и шлюх, Кеннит на досуге пришел к выводу: вздумай кто-то оценивать внешний вид двоих начальников с «Мариетты», этот кто-то нашел бы, что по крайней мере у одного из них был неплохой вкус. Одежда Соркора, как обычно, блистала несравненным разнообразием, а от пестроты цветов просто рябило в глазах. Например, шелковый шарф, коим Соркор был подпоясан, кутал некогда пухлые белые плечи знатной женщины, отпущенной ими за выкуп. Украшенный самоцветами кинжал, заткнутый за кушак, принадлежал одному храброму юнцу, вовремя сообразившему сдаться. А рубашка желтого шелка была скроена в Калсиде. Она до того лихо сидела на широченных плечах и мускулистой груди Соркора, что Кенниту невольно приходила мысль о крупном корабле под бледно-желтыми, развеваемыми ветром парусами.

Сам он для себя избрал скромные строгие цвета, предпочитая брать совершенством кроя и качеством ткани. Не многие в Делипае сумели бы оценить драгоценное кружево, обильно украшавшее ворот камзола и рукава, но, как говорится, истинную красоту способен разглядеть и профан. Высокие черные сапоги Кеннита так и сияли, а синие штаны, короткий камзол и жилет выгодно подчеркивали сухую мускулистость фигуры. То есть Кеннит имел все основания гордиться собой. Вдобавок портной – создатель этого великолепия – был освобожденным рабом и не только не взял с него платы, но еще и благодарил за привилегию ему услужить.

Синкур Фалден не впервые брал у Кеннита захваченные товары, но никогда прежде этот перекупщик не лебезил перед пиратом так, как теперь. Как и предполагал Кеннит, слухи об освобождении рабов и о новых кораблях под флагом Ворона достигли Делипая уже несколько недель тому назад. Слуга, встретивший капитана со старпомом у дверей Фалдена, проводил их не в кабинет, как обычно, а в гостиную. Кеннит один раз посмотрел на нетронуто-плотную обивку кресел и понял, что небольшой, слишком жарко натопленной комнатой пользовались нечасто. Здесь им пришлось подождать некоторое время. Соркор уже начал беспокойно барабанить пальцами по колену, когда вошла улыбающаяся женщина и внесла на подносе вино и корзиночку крохотных сладких печений. Если только Кеннит не обознался, это была сама супруга хозяина. Она молча присела в поклоне и быстренько удалилась. Когда вскоре появился сам Фалден, стало ясно, что он спешно приводил себя в порядок ради гостей, – так от него благоухало, так тщательно были приглажены его волосы. Он был уроженцем Дарии и, как многие его соотечественники, обожал яркие цвета и обильную вышивку. Вид его обширной талии, затянутой в разукрашенную жилетку, заставил Кеннита подумать о пестрой настенной шпалере. В ушах перекупщика покачивались серьги – сложное сочетание золота и серебра. Кеннит припомнил цену, которую первоначально собирался запросить, и мысленно накинул пять процентов.

– Спасибо тебе, капитан Кеннит, за то, что почтил визитом мое скромное заведение, – приветствовал гостей Фалден. – А кто твой уважаемый спутник? Уж не старпом ли твой, синкур Соркор, о котором у нас тут рассказывают легенды?

– Верно, – отозвался Кеннит, прежде чем сам Соркор успел что-либо выдавить. Подчеркнутая учтивость Фалдена вызывала у него улыбку. – Значит, говоришь, мы честь тебе оказали? Что так вдруг, синкур Фалден? Разве мы никогда прежде не вели с тобой дел?

Хозяин заведения замахал руками:

– Вели, конечно вели, но, ежели ты простишь мою смелость, в те давно прошедшие времена ты был просто пиратом, одним из многих. А теперь, если правда то, что мы о тебе слышали, ты – знаменитый капитан Кеннит Освободитель. Я уж молчу о том, что со дня твоего последнего визита у тебя прибавилось целых четыре корабля.

Кеннит ответил изящным полупоклоном. Его радовало, что у Соркора хватало ума сидеть тихо и просто смотреть, «как это делается». Теперь Кенниту оставалось только ждать предложения, которое, по его мнению, должно было воспоследовать. Все так и вышло. Синкур Фалден плотно устроился в кресле напротив него. Взял бутылку с вином и налил себе изрядную порцию. Потом долил в бокалы гостей. Глубоко вздохнул – и заговорил:

– Для начала, прежде чем мы приступим к переговорам о покупке очередного вашего груза, я хотел бы обсудить взаимные выгоды, могущие проистечь, если бы в дальнейшем я всегда был по-прежнему первым, к кому вы станете обращаться по поводу продажи еще многих и многих грузов добычи.

– Твои выгоды я отчетливо представляю, – ответствовал Кеннит. – Что ж плохого в том, чтобы иметь возможность снимать сливки со всего, что мы продаем? Но, признаться, не очень пойму – нам-то зачем это было бы надо?

Синкур Фалден сплел пальцы поверх своей блистательной жилетки и лучезарно улыбнулся.

– Ты не видишь выгоды в том, чтобы располагать деловым партнером, неизменно готовым принять и пристроить все, что бы вы ни привезли? Который к тому же вам даст наилучшую цену, будь ваш груз велик или мал? Имея на берегу такого партнера, вам не придется заботиться о том, чтобы все непременно продать за день-два. Береговой партнер всегда сумеет придержать ваш товар в одном из своих лабазов и пустить в продажу, только когда хороший спрос на него будет означать достойную цену. Вот тебе самый простой пример, капитан Кеннит. Допустим, ты причаливаешь в некоем городе, имея в трюме сотню бочонков рома, от которого тебе хотелось бы избавиться как можно быстрей. Ты продаешь его скопом, и цена немедленно падает. Тогда как береговой партнер мог бы поставить бочонки в свой погреб – и продавать не спеша, по несколько штучек, набивая цену елико возможно. Он, кстати, смог бы продавать твой ром не обязательно в одном Делипае. Ни в коем случае! Найдись в его распоряжении небольшой кораблик, он снабдил бы ромом жителей окрестных островов и поселений, создавая таким образом рынок. А раз или два в год этот кораблик мог бы наведываться даже в Удачный либо в саму Джамелию – и там предлагать лучшее из добытого тобой торговцам, способным выложить за настоящую вещь настоящие деньги!

У Соркора вид стал заинтересованный. Слишком заинтересованный. Кеннит подавил желание пнуть его под столом. «Нет, не стоит. Подскочит еще». И он откинулся на спинку кресла, делая вид, что ему очень хорошо в нем и покойно.

– Пример, – сказал он, – в самом деле очень доходчивый и простой, синкур Фалден. Вот только единственными в своем роде твои предложения не назовешь.

Фалден кивнул, ничуть не смутившись.

– Примерно так говорят обо всех великих идеях. Единственное в своем роде начинается там и тогда, когда с обеих сторон сходятся люди, не только желающие, но и способные воплотить эти идеи. – Он помолчал, явно взвешивая про себя следующие слова. – В Делипае, знаешь ли, поговаривают, будто у тебя есть далеко идущие планы… Тоже, осмелюсь добавить, весьма далекие от оригинальности. Говорят, ты намерен возвыситься и стать нашим владыкой. Иные люди даже произносят слово «король»… и улыбаются в бороды. Я не принадлежу к их числу. Если ты заметил, я в разговоре с тобой даже не упоминал ни о каких королях. Но если мы все постараемся, некто поистине может достичь могущества, богатства и власти. Королевский титул может сопутствовать этому, а может и не сопутствовать. Зачем зря народ баламутить? Да и кажется мне, что не к пустому титулу ты стремишься, а к тому, что в действительности за ним кроется.

Перекупщик умолк: он сказал все. Соркор не знал, на кого смотреть – на Фалдена или на своего капитана. Бедняга потел и таращил глаза. Одно дело – слушать, как твой кэп рассуждает о власти. И совсем другое – когда уважаемый в Делипае купец принимает его слова очень даже всерьез.

Кеннит слегка облизнул губы. Покосился вниз, на ухмыляющийся амулет. Нахальная маленькая рожица подмигнула ему, а потом крепко сжала губы, словно и его призывая к молчанию. Кеннит едва смог оторвать от него взгляд. Он сел очень прямо, стер с лица всякое выражение и поднял глаза на Фалдена.

– То, что ты предлагаешь, – проговорил он, – выходит далеко за рамки простого совместного ведения дел. Ты тут все время употреблял слово «партнер». Так вот, дорогой синкур Фалден, у нас с моим старпомом к этому слову свое особое отношение. До сих пор мы так называли только друг друга, и более никого. Нам очень хорошо известен глубинный смысл слова «партнер». Деньгами такого не купишь!

Оставалось только надеяться, что Соркор поймет и оценит подобный намек на обоюдную верность. Фалден выглядел отчасти встревоженным. Кеннит улыбнулся ему:

– Тем не менее мы по-прежнему слушаем.

И снова откинулся на неудобную спинку.

Купец оценивающе посмотрел на того и другого.

– Я же вижу, господа мои, чем вы сейчас заняты. Вы накапливаете не только богатство, но и влияние. Измеряемое верными людьми и мощными кораблями… Но то, что предлагаю вам я, тоже приобретается не так-то легко. То, что как следует утверждается только временем. – И он помолчал, придавая весу своим словам. Потом сказал: – Респектабельность!

Соркор бросил на Кеннита озадаченный взгляд. Кеннит ответил едва заметным жестом, означавшим: «Замри и не двигайся!»

– Респектабельность? – Кеннит придал своему тону оттенок насмешки.

Фалден сглотнул – и без оглядки устремился вперед.

– Чтобы заполучить то, чего ты хочешь, господин мой, ты должен будешь дать людям некоторые гарантии. Ну а ничто так не упрочивает положение в обществе, как именно респектабельность. А ты, если мне опять же позволено будет заметить, особо ничем со здешними местами не связан. У тебя здесь ни дома, ни земель, ни жены, ни прочей родни. То бишь никаких кровных уз с теми, на ком держится этот город. Когда-то, может, это и не было важно. Что мы все тогда собой представляли? Сборище отбросов общества. Беглые рабы, мелкие преступники, скрывающиеся от правосудия, должники, смутьяны и проходимцы… – Он дождался, пока оба пирата нехотя кивнули. – Но, капитан Кеннит и синкур Соркор, так обстояло дело поколение-два тому назад. – Его голос начал подрагивать от возбуждения. – И я твердо верю, господа мои, что вы ясно видите все то, что вижу и я. Времена меняются – и мы меняемся с ними. Лично я здесь уже лет двадцать. Моя жена – та вообще здесь родилась. Не говоря уж о моих детях. И если вольницу грязных хибар, царящую здесь сегодня, предстоит сменить достойному обществу, то именно мы с вами должны стать краеугольными камнями в его основании. Мы – и другие подобные нам, и те, кто вошел в наши семьи.

Если хозяин дома подал кому-то какой-то сигнал, то Кеннит его не заметил. Но вряд ли по чистому совпадению именно в этот момент в комнату вошла синкура Фалден и с ней две молодые женщины. На столе появились фрукты, хлеб, сыр, копченое мясо. У обеих девушек были черты лица Фалдена – в женском их варианте. «Дочери, – сообразил Кеннит. – Ставка Фалдена в нашей будущей сделке, как он ее видит. А для нас с Соркором – пропуск в эту самую респектабельность. Да уж, это небось не делипайские потаскухи».

Взглянуть на Кеннита не отважилась ни та ни другая. Лишь одна осмелилась застенчиво улыбнуться Соркору и бросить быстрый взгляд из-под опущенных ресниц. «Чего доброго, даже и девственницы, – подумал Кеннит. – Небось без присмотра бдительной маменьки на улицу-то не высовывались. И собой недурны».

Дарийская кровь давала о себе знать в нежной, очень светлой коже и медовом цвете волос. Глаза, однако, у девушек были карие, миндалевидные. И обе пухленькие, как спелые яблочки, обнаженные руки – белые, круглые. Они раскладывали еду и разливали напитки, готовя стол для троих мужчин и своей матери.

Соркор сперва уставился в тарелку, но закусил при этом губу, что говорило о напряженной работе ума. Потом он вскинул глаза и откровенно уставился на одну из сестричек, и та тут же залилась ярким румянцем. Она не посмела взглянуть на него, но и отворачиваться не стала. Младшей дочери Фалдена было лет пятнадцать, старшей – не больше семнадцати. «Вот так, – сказал себе Кеннит, – мужчина и переносится в дивный мир, где царят ласковые, спокойные женщины, всегда готовые предугадать желания мужа. Мир, о котором грезит множество мужчин. Из их числа, похоже, и Соркор. Ибо какова самая недостижимая мечта заскорузлого, покрытого шрамами и татуировками морского разбойника? Конечно же – любящие объятия нежной белокурой девственницы. А чего человек хочет всего более? Конечно, самого недостижимого».

Фалден притворился, будто вовсе не замечает, как пялится на его дочь матерый пират.

– Как вовремя подоспела еда! – воскликнул он радостно. – Давайте же, друзья, ненадолго отвлечемся от важных дел и слегка подкрепимся. Прошу вас, господа мои, насладитесь гостеприимством моего дома. С синкурой Фалден вы, как я понял, уже познакомились. А это мои дочери – Алиссум и Лилия.

Девушки по очереди поклонились. И заняли места между матерью и отцом.

«Эти две, – размышлял тем временем Кеннит, – всего лишь самое первое предложение, которое делает нам Делипай. И совершенно не обязательно самое лучшее. А в том, что касается респектабельности, Делипай может вовсе оказаться ни при чем. Есть на островах и другие пиратские города. И купцы побогаче Фалдена. То есть никакой нужды спешить с выбором. Совсем никакой».

Солнце успело проделать немалый путь по небу, прежде чем Кеннит с Соркором покинули дом синкура Фалдена. Кеннит выгодно пристроил весь свой груз, умудрившись при этом воздержаться от каких-либо долговременных обязательств, в том числе и от постоянного сотрудничества с Фалденом. Как только жена и дочери купца покинули комнату, Кеннит заявил без обиняков, что деловое партнерство с Фалденом, несомненно, представляет собой очень выигрышный вариант. Но вот так с бухты-барахты вдаваться в иные аспекты партнерства значило, по его мнению, явить прискорбное равнодушие. И Кеннит заставил его удовольствоваться обещанием, что ему будет позволено первым прицениваться ко всему, что привезет «Мариетта». Фалден был торгашом до мозга костей и понял, конечно, что предложение было вовсе не выдающееся. Но, будучи человеком житейски умудренным, понял он и то, что с наскока от его гостей ничего больше не добьешься. А потому натянуто улыбнулся – и предложение принял.

– Я прямо-таки видел, как у него в глазах цифры крутились, – идя по улице, сказал Кеннит Соркору. – Уже подсчитывал, сколько придется нам переплатить за последующие три привоза, чтобы мы наконец поверили в серьезность его намерений!

– Та младшенькая… – задумчиво проговорил Соркор. – Это была Алиссум или Лилия?

– Какая тебе разница? – заметил Кеннит бессердечно. – Уверен: если тебе не понравится ее имя, Фалден с радостью позволит тебе переменить его. Вот, держи! – И капитан протянул Соркору счетные палочки, так легко полученные от Фалдена. – Доверяю. Смотри только не позволяй разгружать, пока сполна не отсчитают оговоренный задаток. Как, постоишь сегодня ночью на вахте?

– А то, кэп… – рассеянно отозвался могучий старпом.

Глядя на него, Кеннит не знал, хмуриться или смеяться. Как, оказывается, просто купить мужчину. Предложи ему нетронутую невесту – и он твой с потрохами. Кеннит задумчиво потер подбородок, глядя в спину Соркора, удалявшегося в сторону гавани. Над городом уже сгущались ранние осенние сумерки.

– Шлюхи, – пробормотал он себе под нос. – Насколько же проще иметь дело со шлюхами.

Поднялся ветер, и сразу стало понятно, что зима не за горами. Она уже царствовала всего в нескольких днях плавания к северу. Сменится луна в небесах – и зима пожалует в Делипай.

– А мне никогда не нравился холод, – подумал Кеннит вслух.

– Холод никому не нравится, – посочувствовал тоненький голосок. – Даже и шлюхам.

Кеннит поднял рукав – медленно, словно его амулет был насекомым, способным от резкого движения сорваться в полет. Капитан огляделся: на улице никого не было. Все же он притворился, будто поправляет манжету. И тихо спросил:

– Отчего ты решил сейчас заговорить со мной?

– Ах, прошу прощения за беспокойство. – На маленьком лице была его, Кеннита, собственная язвительная ухмылка. – Я-то думал, это ты первым ко мне обратился. Я просто выразил покорнейшее согласие.

– Так, значит, в твоих словах не таилось никакого скрытого смысла?

Лицо, изваянное из диводрева, задумчиво собрало губы бантиком.

– Не больше, чем я мог бы усмотреть в твоих. – И амулет с жалостью посмотрел на своего обладателя. – Я ведь знаю только то, что тебе самому известно, приятель. Вся разница между нами состоит в том, что мой ум гораздо более открыт. Я легче делаю выводы. Попробовал бы сам, а? Прямо сейчас. Скажи вслух: «Со шлюхами иметь дело проще, но с течением времени получается, что шлюха обходится дороже, чем самая расточительная жена».

– Что?..

– А? – обернулся к Кенниту старик, проходивший мимо по улице. – Ты мне что-то сказал?

– Нет. Ничего.

Старик присмотрелся:

– Э, кого я вижу! Да никак сам капитан Кеннит с «Мариетты»? Тот, что освобождает рабов и приставляет их к пиратскому ремеслу?

Куртка деда заметно обтрепалась по рукавам, а один башмак откровенно просил каши. Держался он, однако, с важностью человека далеко не последнего.

Кеннит кивнул – да, мол, это и правда он. А на последнюю реплику заметил:

– Да, примерно так кое-кто про меня говорит.

Старик натужно закашлялся и сплюнул в сторонку.

– А еще кое-кто полагает, что мало в этом хорошего. Кое-кто находит, что тебя начало заносить на поворотах. Чем больше пиратов, тем легче достается добыча. А ежели слишком много пиратов станет грабить невольничьи корабли, как бы это не прогневало государя сатрапа. Так и боевых галер в наших водах можно дождаться. Купца-другого распотрошить – это, парень, одно. Но сатрапу идет неплохой бакшиш с продажи рабов. И влезать в карман к человеку, который снаряжает военные корабли, – кабы отдача не замучила. Догоняешь, о чем речь?

– Да-да, – отозвался Кеннит свысока.

«Может, голову свернуть старому дураку? Ведь напрашивается…»

А тот посипел, посипел, вновь сплюнул и скрипуче произнес:

– Только я вот что скажу: пусть тебе, капитан Кеннит, какая только возможно власть в руки придет, вот. Наподдай ему как следует, паренек, да еще за меня добавь парочку раз. Пора уж ему показать, что капля синей туши, вколотой в кожу, – не основание больше не считать тебя человеком. И не думай, я не то чтобы на каждом углу про это болтаю. Услышь люди, как я тут с тобой рассуждаю, – и кое-кто был бы рад-радешенек пасть мне заткнуть. Но коли уж свел нас с тобой случай – дай, думаю, выскажу, чтоб ты знал: не всяк, который помалкивает в тряпочку, – тебе враг. И все. Вот и все…

Старикан вновь зашелся свистящим кашлем. Похоже, он был здорово болен.

Кеннит с интересом обнаружил, что роется в недрах кармана. Выудив серебряную монетку, он протянул ее старику:

– Уйми кашель глоточком бренди, дедушка. И доброго тебе вечера.

Тот в величайшем изумлении уставился на денежку. Потом потряс ею вслед уходившему Кенниту:

– Я за твое здоровьечко стану пить, кэп! Да! За твое здоровьечко!

– За мое здоровьечко… – буркнул Кеннит больше про себя.

«Вот так оно и бывает. Начал сам с собой разговаривать – и уже не остановиться. Меньше надо нищим на улицах подавать. Люди-то в основном по двое с ума сходят». Он отставил неприятную мысль. По его наблюдениям, избыточная работа мысли вела прямиком к одиночеству и отчаянию. Уж лучше вовсе не думать. Уподобиться Соркору… который, по всей видимости, в это время мечтает о застенчивой девственнице на своем ложе.

Он, Кеннит, лучше пойдет и купит женщину, которая станет повизгивать и краснеть нисколько не хуже – если таково будет его желание, оплаченное звонкой монетой.

Им еще владела задумчивость, когда ноги принесли его к веселому заведению Беттель. Вечер был не из теплых, но, странное дело, у порога ошивалось гораздо больше бездельников, чем он ожидал. А еще там торчали двое вышибал – по обыкновению улыбчиво-наглых. Кеннит мысленно пообещал себе, что однажды сотрет с этих рож намертво приклеенные ухмылки.

Один из двоих осмелился этак лениво обратиться к нему:

– Вечер добрый, капитан Кеннит.

– Добрый, – отозвался он весьма сухо.

Кто-то из лоботрясов пьяно захохотал, отчего безмозглый смех распространился и по всему сборищу. Кеннит быстро взошел по ступеням. Музыка сегодня доносилась изнутри заведения определенно громче обычного, ноты звучали фальшиво. Внутри к капитану подскочил все тот же мальчик-слуга. Кеннит вытерпел его расшаркивания, рассеянно кивнул – дескать, удовлетворен – и шагнул во внутренние покои.

Там, внутри, обстановка отличалась от привычной настолько, что его рука сама собой потянулась к рукояти шпаги. В комнате торчало слишком много народу – и это при том, что Беттель никогда не позволяла клиентам засиживаться. Пришел выбрать себе временную подружку – ну и забирай ее в отдельную комнату веселиться. Это тебе не какой-нибудь дешевый матросский бордель, где девок можно шлепать и тискать, пока на какой-нибудь не остановишься. Нет! У Беттель приличное заведение. Все чинно-благородно…

Однако сегодня здесь явно происходило что-то не то. В воздухе витал густой запах циндина, а в креслах, где принимали изящные позы продажные красотки, развалясь сидели мужчины. Девки же стояли по углам или сидели у клиентов на коленях. Улыбки у них были неуверенные, смех вымученный. Кеннит обратил внимание, что они все время поглядывают на бандершу. Кеннит тоже на нее посмотрел. В этот раз ее черные волосы были завиты блестящими крутыми кудряшками. И даже многочисленные слои пудры не могли скрыть капель пота на ее лбу и верхней губе, а дыхание явственно отдавало циндином.

– Капитан Кеннит, радость моя! – при виде его воскликнула Беттель с обычной своей наигранной приязнью. И пошла навстречу, распахивая руки для объятия, – но, конечно, в последний момент восторженно заломила их перед грудью. Сверкнули позолоченные ноготки. – Посмотри только, радость моя, что я для тебя приготовила! Подожди чуток и…

– Не хочу ждать, – бросил Кеннит досадливо.

Его глаза уже обшаривали комнату. «Где?..»

– Я знала, я знала, что ты всенепременно пожалуешь! – знай ворковала бандерша. – Да, когда «Мариетта» причаливает в порту, это теперь трудно с чем-либо спутать! Мы тут все-все-все истории о твоих похождениях слышали! Но мы будем так счастливы, так уж счастливы, если бы ты надумал сам нам обо всем рассказать!

И она знай хлопала накрашенными ресницами, не забывая выкатывать пышную грудь, еле помещавшуюся в тесном вырезе платья.

– Будь добра, мне то же, что и всегда, – сказал Кеннит.

Но она уже ухватила его руку и собралась не то к сердцу прижать, не то утопить в ложбинке между волнующимися полушариями.

– То же, что всегда? Да наплюй ты на это «всегда», мой капитан! Люди не затем посещают заведение матушки Беттель, чтобы получить нечто обычное. Пошли лучше со мной, я кое-что тебе покажу. Я тут для тебя кое-что приберегла…

По крайней мере трое из торчавших в комнате слушали их разговор со вниманием, весьма выходившим за рамки приличного. И ни один из них (как заметил Кеннит) не обрадовался, когда Беттель потащила его к озаренному свечами алькову в сторонке от главного помещения. Кеннит преисполнился любопытства и опаски – и заглянул внутрь.

Он ее никогда раньше не видел. То ли новоприбывшая, то ли во время его прежних визитов всегда была занята. Если кто западал на маленьких светлокожих женщин – это был идеал. Большие голубые глаза, личико сердечком, на щеках – умело нанесенный румянец. Пухлый маленький рот в красной помаде. Мягкие золотые волосы послушными колечками… Беттель нарядила девушку в голубенькое платье и снабдила позолоченными украшениями. И вот она поднялась со взбитых подушек и нежно улыбнулась Кенниту. Она нервничала, но улыбалась все равно нежно. У нее даже соски были накрашены. Чтобы явственней выделялись под прозрачной голубизной платья…

– Все для тебя, капитан Кеннит! – промурлыкала Беттель. – Сладенькая, что твой мед. А уж хороша-то, ну прям куколка. И комната уже приготовлена. Самая большая. Ну? Тебе, наверное, сперва еду подать? Как всегда?

Он улыбнулся бандерше.

– Да. Сначала еду. В той комнате, которую я всегда занимаю. И пусть придет моя всегдашняя женщина. Я, знаешь, в куклы играть не люблю. Неинтересно мне это.

Он повернулся и пошел прочь – к лестнице. Лишь напомнил уже через плечо:

– Да пускай Этта хорошенько вымоется. И вино, Беттель. Какое следует вино.

– Но капитан! – возопила она. В ее голосе вдруг явственно прозвучал страх. – Пожалуйста! Испытай сперва Эворетту! Не понравится – я и денег с тебя не возьму!

Кеннит уже шагал вверх по ступеням.

– Ну и не бери. Потому что она мне не нравится.

Поясницу заранее сводило от напряжения. Он успел рассмотреть в глазах тех троих жгучую алчность. Кеннит достиг площадки и открыл дверь, что вела на узкую лесенку. Вошел и плотно притворил дверь. Еще несколько быстрых, легких шагов – и он стоял на второй площадке, поменьше, там, где горел фонарь. Здесь лесенка делала крутой поворот. Кеннит бесшумно ступил за угол и стал ждать. Очень тихо он вытащил и шпагу, и боевой нож. Скоро внизу негромко скрипнула дверь: вот она открылась – и снова закрылась. Осторожные шаги на лестнице… Судя по всему, за ним шли не менее трех человек. Кеннит хищно улыбнулся. Уж лучше он пообщается с ними здесь, в тесноте, а не под открытым небом, в темноте какого-нибудь переулка. Здесь, если ему хоть сколько-то повезет, первого из убийц он застанет врасплох…

Долго ждать ему не пришлось. Они слишком спешили добраться до него. Вот первый показался из-за угла – и клинок Кеннита мгновенно скользнул по его горлу. Как просто! Кеннит с силой швырнул умирающего назад, и тот, невнятно булькая кровью, завалился прямо на подельников. Все трое откатились по ступеням назад. Кеннит тотчас прыгнул следом. Походя он расколошматил фонарь – и в рожи убийцам полетело горячее стекло и не менее горячее масло. Они бешено матерились впотьмах: истекающее кровью тело не давало им продвинуться дальше. Кеннит наудачу сделал несколько выпадов шпагой. Оставалось только надеяться, что умирающий уже сполз к их ногам: пырнуть его вдругорядь значило впустую потратить силы и время. Поэтому Кеннит старался метить повыше. Оба раза его выпады сопровождались воплями боли – к немалому удовлетворению капитана. Хорошо бы еще лестница и закрытая дверь их приглушили… Кеннит нимало не сомневался, что на самом верху его ждут еще сюрпризы. Что ж! Не будем обманывать ничьих ожиданий!

Уверившись, что та троица благополучно откатилась к нижней двери, Кеннит устремился вперед, втыкая шпагу и кинжал во все, что шевелится. На его стороне были все преимущества: любой, кроме его самого, был однозначно врагом, тогда как его противники в темноте и тесноте лестничной клетки могли с одинаковой вероятностью пырнуть как Кеннита, так и друг друга. Один из них отчаянно искал ручку двери и вслух ругался – не мог нашарить. В конце концов он ее нашел – и вместе с двумя умирающими вывалился на площадку.

У основания лестницы стояла Беттель и с ужасом смотрела наверх.

– Крыс что-то развелось, – заметил ей Кеннит. Еще один точный высверк шпаги – и последний убийца умер, так и не успев подняться. – Что-то у тебя, Беттель, крысы прямо по лестницам шастают. Нехорошо…

– Они меня заставили! Заставили! А я пыталась тебя не пустить наверх! Ты видел, я пыталась!

Жалобная мольба бандерши прозвучала уже у него за спиной – Кеннит вернулся на лестницу. И заново притворил за собой дверь, очень надеясь, что звук не достигнет комнаты наверху. Тихо, точно кот, взбежал он в темноте по ступеням, держа шпагу перед собой. Перед второй дверью немного помедлил. Если они там встревожились… Нет, если у них там было на всех хоть немножко ума – за дверью его будут ждать. Он осторожно отодвинул засов, поудобнее перехватил шпагу и кинжал и по-прежнему тихо, пригнувшись как можно ниже, бросился через порог.

Там никого не было.

Дверь в его любимую комнату оказалась закрыта, а из-за нее доносились приглушенные голоса. Мужские голоса. Два человека, а может, и больше. В голосах звучало нетерпение. Уж верно, эти типы разглядели в окно, как он подходил к заведению Беттель. Интересно, почему они не устроили засады наверху лестницы? Понадеялись, что их приятели справятся с ним и затащат к ним в комнату?

Поразмыслив, Кеннит решительно громыхнул в дверь кулаком.

– Поймали! – выкрикнул он хрипло.

И неприятели попались на удочку: какой-то недоумок тут же растворил дверь. Кеннит всадил ему кинжал в самый низ брюха и с силой рванул кверху. К сожалению, выпустить кишки не получилось, и даже хуже: кинжал и рука запутались в просторной рубахе. Руку Кеннит высвободил, а клинок пришлось оставить. Он отшвырнул раненого внутрь комнаты и сам прыгнул следом – навстречу шпаге второго. Тот неплохо встретил его выпад, отвел удар в сторону и ударил сам. «Ишь как мы фехтуем! Как вельможи… – пронеслось у Кеннита в голове. Вражья шпага едва не воткнулась ему в горло. – Что за показушная игра в благородство!»

Ему удалось быстро оглядеть комнату. В ней был еще один мужчина. Он с самым сосредоточенным видом сидел в его, Кеннита, кресле возле огня, и в руке у него был бокал кларета, но на коленях – хватило благоразумия! – лежала наготове шпага, вынутая из ножен. А на кровати распростерлась обнаженная Этта. На теле женщины и на простынях была кровь.

– Ага. Король Кеннит явился проведать свою даму, – лениво процедил человек в кресле. И указал бокалом на Этту. – Думается, она вряд ли готова тебя принимать прямо сейчас. Мы тут с нею целый день забавлялись, так что вряд ли она… скажем так – в настроении.

Он определенно хотел отвлечь внимание Кеннита. И почти преуспел. Почти. В следующий миг Кеннит преисполнился сокрушительной ярости. «Эта комната, всегда такая чистая и приятная, в почти спокойном доме Беттель… Здесь я наслаждался покоем. Но после сегодняшнего этому больше уже не бывать. Никогда не бывать. Они украли у меня это. Скоты!»

Краем уха он расслышал доносившиеся с улицы крики и шум. Все громче и громче… «Так. Надо побыстрее разделаться с тем первым, потом приколоть говнюка в кресле». Но только успел Кеннит схлестнуться с первым противником, как второй поднялся и тоже двинулся к нему со шпагой. Видно, ума хватило смекнуть: подрядился убить, так не делай вид, будто честно дерешься. Кеннит, со своей стороны, понял, что с одним клинком против двух он навоюет немного. До чего ж скверно, что пришлось бросить кинжал!

«И какая глупая получится смерть», – сказал он себе, отбивая одну шпагу своей, а вторую отводя рукавом. Хорошо хоть камзол был из плотной материи. Его противник, видя, каким образом он защищается, сменил тактику и принялся наносить режущие удары. Пришлось Кенниту пятиться. Он уворачивался и парировал, парировал и уворачивался – ему было уже не до того, чтобы нападать самому. Двое посмеивались, от души перебрасываясь шуточками – что-то там такое о королях, рабах и потаскухах. Кеннит не прислушивался, ему было некогда. Позволить себе отвлечься значило немедленно умереть. Все его внимание было накрепко приковано к двум шпагам перед лицом – и к людям по ту сторону блестящих лезвий. «Скоро придется выбирать, – понял он погодя. – Позволить им убить меня быстро – или ждать, пока я выдохнусь и они смогут играть со мной, как кошки с пойманной мышью?»

Он изумился не менее двоих нападавших, когда с кровати вдруг словно само собой взвилось стеганое одеяло и упало на одного из них. Пока убийца, ругаясь, выпутывался из одеяла, через комнату полетело и остальное белье: толстые пуховые подушки, развевающиеся простыни. Они путались в ногах, обвивали руки со шпагами. Одна из простыней опустилась прямо на голову фехтовальщика и превратила его в подобие ожившего мертвеца, облаченного в саван. С улыбкой мрачного торжества Кеннит насквозь пронзил шпагой и простыню, и тело под ней. Когда он высвободил клинок, на белой материи распустился большой алый цветок. Этта с бешеным визгом сгребла в охапку перину и с нею вместе прыгнула на своего второго мучителя. Кеннит как раз добивал первого. Когда он обернулся, Этта уже оседлала сбитого с ног мужчину и, нашарив под периной его голову, что было сил колошматила ею об пол. Он пытался подняться, перина заглушала его рык. Кеннит со вкусом пырнул его несколько раз. Потом, с трудом переведя дух, направил шпагу туда, где у поверженного полагалось быть сердцу. Бьющийся ком под периной тут же затих, но Этта не отпускала его: все лупила и лупила об пол головой…

– Хватит с него, пожалуй, – бросил Кеннит.

Этта разжала руки… Но бухающий звук почему-то не прекратился.

Они разом обернулись навстречу тяжелому топоту, приближавшемуся со стороны лестницы. Голая Этта скорчилась верхом на своей жертве, оскалив зубы, точно рассвирепевшая кошка. Кеннит, шагая через тела и раскиданное белье, поспешил к двери, чтобы запереть ее. Ему помешал труп, в животе которого торчал его кинжал. Кеннит начал было оттаскивать мертвеца, но тут дверь распахнулась во всю ширь да с такой силой, что грохнула в стену. На пороге вырос Соркор!

Он был красен от быстрого бега, и вместе с ним в комнату ввалились верные пираты с «Мариетты».

– Старик… – отдуваясь, прохрипел Соркор, – приперся на корабль… Сказал, что ты пошел сюда и что ты, верно, в беде.

– Вот что значит с толком потратить монетку, – пропищал тоненький голосок.

Соркор сразу посмотрел на Этту, думая, что это она заговорила, – и потупился, отводя глаза от нагой, избитой в кровь женщины. Этта же поднялась на ноги, повела взглядом на уставившихся мужчин – и, неловко нагнувшись, потянула к себе край одеяла, чтобы прикрыться. Из-под одеяла показалась рука валявшегося на полу мертвеца.

– Да уж, – заметил Кеннит сухо. – В беде. Было немножко. – И, спрятав в ножны шпагу, указал на тело возле двери. – Передай кинжал, будь любезен.

Соркор опустился на корточки и высвободил лезвие.

– А ты был кругом прав, – пояснил он, чтобы что-то сказать. – В городе против нас в самом деле кое-кто сговорился. Не нравится им, вишь ты, то, что мы делаем. А это кто тут? Часом, не Рей с «Морской лисички»?

– Не знаю, – сказал Кеннит. – Он не представился.

И стащил перину со второго убитого.

– Это был Рей! – отозвалась Этта. Разбитые губы плохо слушались ее. – Я узнала его. И других. Все – с «Морской лисички». – И она указала на того, которого недавно колошматила головой об пол. – А этот был капитан ихний. Скелт… – И, понизив голос, обратилась к Кенниту: – Они все говорили, мол, сейчас покажут тебе, что всякий пират – сам себе король. Что и не нужен ты им, и править ими не сможешь…

– Вместе с теми, что внизу, будет шестеро, – подсчитал кто-то из моряков. И уставился на Кеннита с благоговейным восторгом. – Это что ж получается? Наш кэп в одиночку замочил шестерых?

– А снаружи сколько было? – спросил Кеннит с любопытством, пряча в ножны переданный Соркором кинжал.

– Четверо, – с тяжелым медленным гневом проговорил Соркор. – Выходит, десять на одного, а? Ну до чего храбрые говнюки!..

Кеннит передернул плечами:

– Если бы мне непременно надо было кого-то убить, я бы тоже перестраховался. – И улыбнулся Соркору углом рта. – А все-таки они проиграли! Десять на одного – и проиграли! Вот как они, стало быть, боялись меня! – Его улыбка сделалась шире. – Власть, Соркор. Власть! Далеко не всем нравится, что мы приобретаем ее. И это покушение – только свидетельство, что мы верно движемся к цели! – Тут он заметил, что пираты смотрят на него, не отводя глаз. – И с нами – наши верные люди! – добавил он, улыбаясь всем сразу.

Пятеро головорезов расплылись в ответ.

Соркор убрал абордажную саблю, которую до сего момента держал обнаженной.

– И что теперь? – спросил он капитана.

Кеннит на мгновение задумался, потом кивнул двоим:

– Ты и ты. Живо обегите бардаки и таверны. Только смотрите держитесь вместе. Разыщите всех наших и предупредите их, но обязательно тихо. Полагаю, надо нам провести эту ночь на борту да выставить какое следует охранение. Мы с Соркором тоже скоро придем, только сперва хорошенько засветимся в городе – пускай вся здешняя сволочь видит, что мы живехоньки и целехоньки. А вас хочу предостеречь: никакой болтовни про то, что случилось. Как будто ничего и не было, ясно? Как будто для нас это пустяк, о котором и упоминать-то не стоит! – (Пираты закивали, по достоинству оценив его замысел.) – Теперь ты и ты, – продолжал Кеннит. – Пойдете за Соркором и за мной, пока мы будем гулять. Глаз с нас не спускайте, но сами держитесь поодаль. Спину нам на всякий случай прикроете, ясно? Да заодно и разговоры послушаете. Будете слушать и запоминать, кто что о нас говорит. Потом всё как есть мне расскажете!

Они понятливо закивали. Кеннит оглядел комнату. Ему следовало сделать здесь что-то еще. Что-то такое, о чем он… Хм. Этта молча смотрела на него. Крохотный рубинчик поблескивал у нее в ухе.

– Так, – сказал Кеннит. И мотнул головой пятому моряку. – Позаботься о моей женщине.

Дубленая рожа головореза расцвела красными и белыми пятнами.

– Да, кэп… есть, кэп… То есть как, кэп?

Кеннит начал сердиться. У него было столько дел, а этим бестолковым приходилось объяснять каждый пустяк.

– Отведи ее на корабль. И пусть посидит пока у меня в каюте.

«Коли в городе вправду считают Этту моей женщиной, надо сделать так, чтобы им было до нее не добраться. Пусть не думают, будто нашли у меня уязвимое место. – Кеннит нахмурился, напряженно размышляя. – Ну, теперь-то я вроде все сделал? Все!»

Этта подняла запятнанную кровью простыню и царственным жестом накинула ее на плечи. Кеннит еще раз, последний, оглядел комнату. Его люди, и в том числе Соркор, улыбались восхищенно и так, словно не верили своим глазам. «Почему?.. Ах да, женщина». Они-то полагали, что после сражения с шестерыми их капитану сделается не до баб. А он, оказывается, и не думал менять свои планы на вечер! Вот это мужик!

На самом деле Кеннит руководствовался вовсе не похотью, да и женщина, щедро разукрашенная синяками, отнюдь не возбуждала желаний. Но уж это никого не касалось. Восхищаются – и хорошо.

Он кивнул засмущавшемуся пирату, которому поручил Этту:

– Пусть на корабле ей дадут теплой воды для мытья. И покормят. Да подыщите одежду, какая получше.

«Если уж придется держать ее у себя в каюте, так хоть чистую».

Кеннит посмотрел на Соркора, и тот рявкнул на моряков:

– Все слышали, что кэп приказал? Живо! Бегом!

– Есть, – хором ответствовали пираты, и двое, которых он назначил гонцами, с грохотом умчались по лестнице вниз.

Приставленный к Этте пересек комнату, стыдливо помедлил… а потом подхватил шлюху Кеннита на руки, словно ребенка. К некоторому удивлению Кеннита, Этта благодарно прижалась к широченной матросской груди.

Капитан, старпом и двое охранников стали спускаться, сопровождаемые моряком с Эттой на руках. На площадке навстречу им попалась Беттель. Бандерша заломила руки:

– Живой!

– Ага, – сказал Кеннит.

Она оценила ситуацию и сердито осведомилась:

– Ты что, воображаешь, будто вот так просто заберешь у меня Этту?

– Ага, – повторил Кеннит, проходя мимо.

– А мертвецы?!! – завизжала бандерша вслед морякам.

– Их, – ответил Кеннит, – можешь оставить себе.

Когда они выходили на улицу, Этта дотянулась до входной двери – и с силой захлопнула ее за собой.