"Слишком большие, чтобы рухнуть" за 10 минут

Основные идеи

В 2008 году инвестиционный банк Lehman Brothers оказался на краю гибели.
Исполнительный директор Lehman Ричард Фулд возложил всю вину за падение курса акций банка на участников рынка, играющих на понижение.
Отказываясь признать, что банк находится в критическом положении, Фулд все же обратился за финансовой поддержкой к Уоррену Баффету, а также вел переговоры о слиянии с Barclays и Bank of America.
Министр финансов США Генри Полсон отказался использовать деньги налогоплательщиков для спасения Lehman Brothers.
В сентябре 2008 года Lehman Brothers объявил о своем банкротстве.
На следующий день Полсон выделил American International Group финансовую помощь в размере 85 миллиардов долларов.
Инвесторы были озадачены подобными действиями. Получалось, что банку Lehman можно было позволить “умереть”, а AIG – нет.
Чтобы успокоить рынки, Полсон подготовил план выкупа правительством токсичных активов на сумму в 500 миллиардов долларов.
Конгресс отклонил предложение Полсона, и ему пришлось пересмотреть свой план в сторону покупки акций банков и заставить топ-менеджеров крупнейших финансовых институтов на это согласиться.
Реализация Программы выкупа проблемных активов стабилизировала ситуацию.

Краткое содержание

Уолл-стрит на краю пропасти

В сентябре 2008 года Уолл-стрит и американская экономика оказались на краю настоящей катастрофы. Всего за год до этого рынки фиксировали сногсшибательную прибыль, росшую как на дрожжах благодаря различным ипотечным новациям. Топ-менеджеры финансовых институтов неплохо себя за это вознаградили, получив за 2007 год 53 миллиарда долларов в виде компенсации. Затем дутый рынок недвижимости стал рушиться, и Уолл-стрит зашаталась. Отношение долга к собственному капиталу было 32 к 1: подобный уровень риска позволял хорошо зарабатывать во время бума, но был губителен в условиях падения рынка.

“Свой путь от эры самых высоких прибылей до эпохального краха Уолл-стрит прошла менее чем за полтора года””.

17 марта 2008 года руководство JPMorgan Chase заявило, что спасет Bear Stearns, купив его практически за бесценок. Тем временем на грани краха оказался еще один инвестиционный банк, Lehman Brothers: курс его некогда надежных акций бешено колебался – за один час торгов он упал на 48%. Вдохновителем рискованной стратегии Lehman Brothers был его глава Ричард Фулд-младший, но эта стратегия шла вразрез даже с его собственным стилем работы. При каждом повышении уровня рисков Фулд признавался своим сотрудникам, что его подход несовершенен. Когда для банка наступили тяжелые времена, случилось все быстрее, а последствия были серьезнее, чем Фулд ожидал.

“Уолл-стрит, как и вся мировая финансовая система, изменилась почти до неузнаваемости””.

Прозванный громилой за свой агрессивный стиль поведения, Фулд пережил за свою карьеру не одну встряску, включая азиатский кризис 1990-х годов и панику на рынке после терактов 11 сентября. Соблазнившись успехами Goldman Sachs, он сменил консервативную политику Lehman Brothers на более рискованную. Пока существовал ипотечный пузырь, подобная стратегия с лихвой окупала себя, и рост курса акций Lehman Brothers довел стоимость чистых активов самого Фулда до отметки в один миллиард долларов. Но после срочной продажи Bear, когда инвесторы и комментаторы искали очередную жертву коллапса на ипотечном рынке, все указывало на Lehman. Даже те, кто считал возможный крах инвестиционного банка примером капитализма в действии, понимали, что он мог оказаться катастрофой для финансовых рынков, на которых размещаются сбережения миллионов людей и которые дают работу десяткам тысяч специалистов, не получающих в отличие от Фулда по 40 миллионов долларов в год.

“Операции с долговыми обязательствами с фиксированным доходом не были похожи на то, чем занимались в свое время Фулд и Грегори. Банки запускали все более и более сложные продукты, которые были очень сильно оторваны от своих базовых активов””.

Если Lehman Brothers суждено было обанкротиться, то угроза неминуемо нависла бы и над Citigroup, Merrill Lynch и многими другими финансовыми организациями. Перед министром финансов Генри Полсоном (в прошлом руководителем Goldman Sachs), Тимоти Гайтнером, главой Федерального резервного банка Нью-Йорка (позже ставшим министром финансов в администрации Обамы), Джейми Даймоном, главой JPMorgan Chase, и Беном Бернанке, председателем Федеральной резервной системы, стояла задача не допустить краха финансовых рынков.

“«Мы должны быть готовы к самому худшему», – сказал Даймон” [из JPMorgan Chase] своим сотрудникам. – На карту поставлено наше будущее»”.

Курс акций и уровень ликвидности Lehman Brothers стремительно падали, и Фулд решил попросить денег у Уоррена Баффета. Тот счел эту сделку слишком рискованной. Фулд повысил леверидж до уровня 30,7 к 1. Одержимый мыслью о том, что обесценивание акций банка является результатом действий тех, кто играет на понижение, Фулд все время жаловался на то, что такие игроки распространяют ложные слухи. Он попросил владельца CNBC Джима Крамера объявить зрителям своего канала, что у Lehman Brothers все в порядке. “Но ведь вам действительно нужны деньги”, – сказал Крамер Фулду, который настаивал на том, что “баланс банка еще никогда не был так хорош”. Одним из тех инвесторов, кто предсказывал большие проблемы в Lehman Brothers, был Дэвид Эйнхорн. Его особенно беспокоило то, как банк оценивал свои неликвидные активы, такие как ипотечные закладные. Выступая на большой конференции 21 мая 2008 года, Эйнхорн призвал инвесторов играть на понижение акций Lehman. По его словам, инвестиционный банк совсем не торопился приводить свои неликвидные активы к их истинной стоимости.

ВЫДЕЛИТЬ КОПИРОВАТЬ“Прорицатели, как из числа представителей бизнеса, так и науки... предупреждали, что весь этот финансовый инжиниринг закончится очень плохо””.

Пока Фулд винил во всех своих проблемах игравших на понижение спекулянтов, многие инсайдеры указывали на его правую руку, Джозефа Грегори, который обычно занимался решением всех неприятных вопросов, связанных с персоналом, например увольнениями. Склонность Грегори к расточительству делала его похожим на стереотипный образ денежного мешка с Уолл-стрит: от своего особняка в Бриджхэмптоне он добирался до офиса на Манхэттене на вертолете. Трейдеры Lehman Brothers отпускали шуточки по поводу того, что у Грегори отсутствует рыночное чутье, но знали, что он строго наказывает за любые проявления нелояльности, и поэтому боялись выступать против все более и более рискованной стратегии банка. Грегори же стремился к тому, чтобы подобных транзакций было как можно больше, и не хотел даже слышать какие-либо доводы против из уст несогласных.

Банкротство и спасение

Вслед за Lehman Brothers зашатался страховой гигант American International Group (AIG). Руководители AIG пытались убедить себя, что у них все в порядке: 40 миллиардов в виде наличных средств, триллион в активах, а также прибыльный андеррайтинг облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами. AIG была “слишком большой, чтобы обанкротиться”. Но с падением ипотечного рынка все начало резко меняться. В страховом портфеле AIG субстандартных ипотечных кредитов (в основном европейских кредиторов) было на сумму свыше 500 миллиардов долларов. После того как менеджеры провели очередную переоценку свопов на дефолт по кредиту, они обнаружили, что потери компании в ноябре–декабре 2007 года приблизились к 5 миллиардам долларов. В мае 2008-го компания сообщила о своих убытках за первый квартал года в размере 7,8 миллиарда. Это были самые большие потери за всю историю компании. Агентство Standard & Poor’s снизило рейтинг AIG до AA-.

“Хэнк Полсон считал, что борется за правое дело... во имя спасения экономики, но несмотря на все свои усилия вдруг оказался для всех не больше и не меньше, как врагом... американского образа жизни””.

Полсон обдумывал план финансовой помощи. После того как он объявил о покупке государством ипотечных гигантов Fannie Mae и Freddie Mac, его стали называть социалистом и спасателем утопающих. Такого рода прозвища потрясли министра финансов, заработавшего сотни миллионов долларов на посту директора Goldman Sachs, а теперь преданно поддерживавшего консервативную политику Буша. Подобные насмешки предопределили его поведение в последующие несколько месяцев. Например, когда представители британского банка Barclays обратились за государственной помощью для приобретения Lehman Brothers, Полсон им отказал. Ухудшение состояния Lehman стало очевидным после того, как JPMorgan Chase попросил Lehman перечислить в качестве обеспечения 5 миллиардов долларов. Руководство Lehman Brothers обратилось за помощью к Гайтнеру, но тот сказал, что не может приказать ни JPMorgan, ни любому другому банку не думать о рисках. Даже после того как Barclays выступил с предложением приобрести Lehman, поведение Фулда оставалось загадочным. На одной из встреч он попросил президента Barclays Боба Даймонда посмотреть ему прямо в глаза и сказал, что наверху для них обоих места нет. Подобное заявление сбило с толку Даймонда, который был уверен в том, что Фулд в банке не останется. Каким бы героем ни старался выглядеть Фулд, у него, как и у большинства руководителей Lehman Brothers, большая часть личных средств была связана с банком.

“Ободряемое отчетами о доходах руководство AIG упрямо верило в неуязвимость компании””.

Полсон и Гайтнер собрали руководителей ведущих финансовых организаций Уолл-стрит, чтобы обсудить план спасения Lehman Brothers с привлечением частного капитала. Правительство США оказывать помощь этому инвестиционному банку не собиралось. Конкуренты Lehman восприняли предложение о его спасении весьма прохладно, понимая, что, приняв его, они могут навредить самим себе. Полсон не пригласил на эту встречу Фулда, считая, что тот уже не у дел. Глава Bank of America Кен Льюис согласился подумать о покупке Lehman, но после анализа отчетности тонущего банка к идее охладел. Barclays же по-прежнему изъявлял желание приобрести идущий на дно американский банк, и Полсон с Гайтнером изо всех сил пытались поддержать интерес Льюиса к этой сделке, чтобы сохранить хоть какую-то конкуренцию в процессе поглощения проблемной организации.

“В AIG был такой беспорядок, а компьютерные системы – настолько древними, что никто в компании до этого самого момента и не подозревал, что на кредитовании под залог акций они за последние две недели со страшной скоростью теряли деньги””.

В то же время определить истинную стоимость активов Lehman было весьма непросто. В своих отчетах банк оценивал свой кредитный и инвестиционный портфель в 42 миллиарда долларов, хотя многие эксперты придерживались мнения, что на самом деле он не стоит и половины этих денег. Интерес Barclays к американскому банку не ослабевал, но, когда он был уже близок к заключению соглашения, британские регулирующие органы заявили Даймонду, Полсону и Гайтнеру, что не одобрят эту сделку. Они назвали Lehman раковой опухолью, которая может поразить всю финансовую систему Великобритании. Не имея больше в запасе потенциальных покупателей Lehman Brothers, Полсон и Гайтнер решили его банкротить. В результате акционеры понесли колоссальные убытки. Многомиллионный пакет акций, принадлежавший самому Фулду, теперь стоил всего 65 486 долларов.

“Восемьдесят пять миллиардов долларов – это больше чем годовой бюджет Сингапура и Тайваня вместе взятых... такую цифру трудно себе представить””.

Как и Фулд, глава AIG Роберт Уиллумстад обратился за помощью к Уоррену Баффету. Он предложил Баффету приобрести бизнес AIG по страхованию имущественных интересов и от несчастных случаев за 20–25 миллиардов долларов. Баффету потребовался всего час на то, чтобы оценить присланные ему по факсу документы (электронной почтой миллиардер не пользовался) и отклонить предложение.

“Что бы там ни было, Goldman, как и многие крупнейшие финансовые институты страны, остается слишком большим, чтобы позволить ему стать банкротом””.

Рынки были настолько нестабильны, что Даймон предупредил команду топ-менеджеров JPMorgan, что впереди их ждет не только крах Lehman и AIG, но также Morgan Stanley, Goldman Sachs и Merrill. Последний уже стоял на краю пропасти. Годом ранее тогдашний глава инвестбанка Стэнли О’Нил уже вел переговоры о его продаже с Bank of America. Но тогда О’Нил запросил намного большую премию, чем Льюис готов был заплатить. Полсон убедил нового исполнительного директора Merrill Lynch Джона Тейна продать его Bank of America. Он сказал Тейну, что если сейчас быстро не продать Merrill, то “только чудо сможет спасти вас и нашу страну”. Bank of America заплатил 29 долларов за акцию Merrill – самую большую надбавку к рыночной цене акции за всю историю слияния банков.

Программа выкупа проблемных активов

По мере того как специалисты JPMorgan углублялись в изучение отчетности AIG, они не переставали удивляться обнаруженному. Уиллумстад и другие топ-менеджеры AIG вряд ли точно знали, сколько компания теряла на кредитовании под залог ценных бумаг. AIG оценивала свои потери на уровне 40 миллиардов, а эксперты JPMorgan в свою очередь считали, что следует говорить о 60-ти. AIG активно занималась рискованным кредитованием, но наряду с этим она продуктивно продавала договоры аннуитетного страхования, а также страхования жизни и облигаций. Убеждая Буша в том, что крах такой гигантской империи, как AIG, может сильно ударить по среднему классу, Полсон и Бернанке подготовили план спасения компании стоимостью в 85 миллиардов долларов. Когда конгрессмен Барни Фрэнк недоверчиво спросил Бернанке, есть ли у ФРС 80 миллиардов, тот ответил, что у нее есть 800.

“Наконец они дошли до вопроса, который Гайтнер и Полсон обсуждали весь день: насколько упорно они могли настаивать на своем предложении””.

Вливание 85 миллиардов в AIG не успокоило рынки. Спасение компании произошло буквально спустя сутки с момента объявления Lehman Brothers банкротом – подобное непоследовательное поведение правительства смутило инвесторов и вызвало раздражение на рынках. Все задавались одним и тем же вопросом, каковы все же правила игры и почему ФРС и правительство позволяют одним уйти на дно, а других спасают. Это не оставило Полсону и Гайтнеру выбора, и они подготовили еще более масштабный план. Полсон попросил у Конгресса 500 миллиардов на стабилизацию рынков путем скупки токсичных активов. 19 сентября он объявил о запуске Программы выкупа проблемных активов (TARP). Советники Полсона намекали ему, что ценник можно было бы поднять и до триллиона, но министр знал, что это обернулось бы политическим самоубийством. Между тем Полсон стал одним из влиятельных лиц в Вашингтоне. Журнал Newsweek окрестил его королем Генри.

“Это был первый, и возможно единственный – раз, когда в одной комнате собрались девять самых могущественных CEO финансовых учреждений Америки и их регуляторы””.

У Goldman Sachs дела шли намного лучше, чем у Lehman Brothers и AIG. Банк сделал Баффету очень заманчивое предложение о покупке пакета акций на сумму в пять миллиардов. Согласие Баффета подвигло других инвесторов скупить оставшиеся акции Goldman Sachs на ту же сумму. Но в то время как Goldman уже был вне опасности, этого нельзя было сказать о программе TARP “короля Генри”. Конгресс ее забаллотировал: республиканцы посчитали план сползанием к социализму, а демократы побоялись, что Полсон таким образом просто хочет помочь своим приятелям с Уолл-стрит. В условиях такого напряжения Полсон не мог нормально работать, его мучили острые приступы тошноты. Инвесторы чувствовали себя не намного лучше. В день, когда Конгресс не принял план Полсона, Dow Jones потерял 777,68 пункта. Это было самым большим падением индекса в течение одного торгового дня за всю историю. Полсон, собравшись с силами, сформулировал новый план. Он учел совет своего помощника Нила Кашкари, предложившего вместо того, чтобы покупать токсичные активы, входить в капитал банков. Шейла Бэйр, глава Федеральной корпорации по страхованию вкладов, согласилась повысить лимиты страховых выплат по банковским депозитам. Федеральному правительству очень не хотелось приобретать пакеты акций в крупнейших банках страны в тот момент, когда оттуда толпой побегут вкладчики.

“Банкиры были просто потрясены услышанным. Если Полсон хотел ошеломить собравшихся, то он безусловно добился своей цели””.

Полсон собрал на конфиденциальную встречу с представителями регулирующих органов глав Wells Fargo, JPMorgan Chase, Goldman Sachs и еще шести крупных банков. При этом он заранее не озвучил тему предстоящего разговора. Перед собравшимися же он заявил, что правительство собирается использовать средства, выделенные на программу TARP, для покупки привилегированных акций в ведущих банках страны на сумму в 250 миллиардов долларов. Тех, кто откажется от капитала дяди Сэма, ждала основательная проверка. Понимая всю серьезность текущего финансового положения и запуганные угрозами Полсона, все присутствовавшие банкиры быстро с ним согласились. Но у них все же оставались вопросы.

Председатель совета директоров Wells Fargo Ричард Ковацевич, слывший человеком своенравным, напрямик спросил у госчиновников, почему его банк будут наказывать из-за рискованной политики нью-йоркских банков с их “новомодными продуктами”. На что Полсон ответил, что если он не возьмет деньги TARP, то регуляторы объявят его банк недостаточно капитализированным и заставят самостоятельно наращивать капитал. Полсон попросил собравшихся банкиров оперативно обсудить предложенный план со своими советами директоров по телефону. Джейми Даймон заявил своему совету, что для JPMorgan Chase план выглядит “непропорционально неудачным”. В конце концов, у его банка нет финансовых проблем, а план направлен на спасение его конкурентов. Но, принимая деньги TARP, они помогут всей финансовой системе. В итоге все девять представителей крупнейших банков страны согласились с планом Полсона. Ситуация на Уолл-стрит стабилизировалась.