Участие или победа?
В фильме «Троя» мальчик говорит Ахиллесу, что на поле битвы его ожидает огромный противник, и он побоялся бы сразиться с ним, на что Ахиллес отвечает: «И потому безвестным будешь ты».
Фраза, которая звучит исчерпывающе для древних греков, и часто непонятна для наших современников.
Для воспитанных на поэмах Гомера греков слава была единственным средством от забвения во мраке царства Аида, бестелесной темноте смерти. Умершие без славы попадали в царство мертвых, где они были обречены на бесконечное существование в виде бледных теней, бессильных и лишённых памяти и сознания. Лишь избранные,
«Память оставили кто в других о себе по заслугам» (Вергилий),
попадали в Элизиум, где проводили дни среди тенистых аллей, наслаждаясь изысканной пищей, музыкой и спортивными состязаниями. Именно поэтому древние греки боялись умереть безвестными, не оставив о себе памяти, больше, чем самой смерти.
В классические времена античности война потеряла индивидуальный характер, военная слава стала принадлежать только полководцу, герои исчезли, так что грек, если не был великим философом, поэтом или политиком, мог добыть индивидуальную славу только в спортивном состязании.
Греки хотели победить, чтобы войти в историю, и сражались до тех пор, пока могли, чтобы гарантировать себе место в истории и памяти потомков.
И поэтому античные Олимпийские игры не имели ничего общего с современными, потому что ничто так не чуждо античной идее игр, как провозглашенный Пьером де Кубертеном принцип «Главное не победа, а участие».
Олимпийский девиз древних греков был принципиально иным: «Победа или смерть» – именно такую клятву Зевсу они давали перед состязаниями, – и они действительно готовы буди умереть ради победы.
Олимпийские игры – как и все вообще Панэллинские (общегреческие) игры, коих было четыре – Олимпийские, Пифийские, Истмийские и Немейские, – были спортивным сражением насмерть ради славы.
Да, у этой славы было материальное выражение. Звание олимпионика имело огромное значение в Древней Греции: давало обширные дары от полиса, который атлет прославил, и благодарных сограждан, а также место за столом богатейших граждан и обычно пожизненное содержание за счет полиса, то есть обеспечивало средства к существованию пожизненно.
Но именно слава (клеос) была той магической субстанцией, которая заставляла греков состязаться насмерть.
Пиндар, поэт 5 века до н.э., сказал:
«Те, кто храбростью своей выдерживают борьбу за победу, обретают самое прекрасное чувство внутреннего покоя до конца своих дней».
В Играх участвовали люди всех сословий, в том числе те, для кого материальная сторона не имела значения.
Диагор Родосский, 13-кратный победитель общегреческих игр, в т.ч. двукратный олимпионик в кулачных боях, имел царское происхождение и вел свой род от Геракла. Все трое его сыновей и двое внуков были олимпиониками в боксе или панкратионе, а младший сын Дорион – трехкратным.
Тиберий Клавдий Руф из Смирны, который во 2 веке н.э. бился в финале панкратиона в Олимпии до темноты, так что судьям пришлось наградить венками обоих финалистов, был другом римского императора.
Ну и готовность умереть в бою мало связана с материальной заинтересованностью. Надпись 2 века н.э. из Олимпии гласит:
«Агаф Даймон по прозвищу «Верблюд» из Александрии, победитель Немейских игр, умер здесь, в кулачном бою на стадионе, помолившись Зевсу о победе или смерти. От роду 35 лет. Прощай».
Аррихион из Фигалии был двукратным олимпиоником в панкратионе, и в 564 г. до н. э. вышел в финал в третий раз, но попался на смертельное удушение сзади. Вместо того, чтобы сдаться, Аррихион вывернул противнику лодыжку из сустава, и тот сдался, не зная, что Аррахион уже мертв. Аррихион, таким образом, покинул Олимпию мертвым, но в сиянии славы.
Итак, олимпийской клятвой древних греков была «Победа или смерть». Так откуда же взялся Кубертеновский девиз «Главное не победа, а участие»?
На Лондонской Олимпиаде 1908 года, первой «настоящей» Олимпиаде современности, центральное место занимал марафонский забег. На старт вышли 55 спортсменов, в том числе 22-летний итальянец Дорандо Пиетри. В тот день Лондон накрыла непривычная жара. К финишу Пьетри пришел первым с большим отрывом, но на фоне крайнего истощения и обезвоживания его накрыл тепловой удар.
Выйдя на финишный круг стадиона, Пьетри уже был дезориентирован и свернул не в ту сторону. Его развернули, и тут он упал, поднялся при помощи судей и направился к финишу, но силы оставили его. На протяжении последних 200 метров дистанции он упал ещё 4 раза, каждый раз поднимаясь с помощью судей, и всё-таки пересёк финишную черту первым, хотя и при поддержке со стороны судьи. На преодоление последних 500 метров дистанции от затратил 10 минут.
Пришедший вторым американец Джон Хейнс финишировал без посторонней помощи, поэтому когда американская команда подала протест, его удовлетворили, и Пьетри дисквалифицировали, так что золото досталось американцу.
Но истинным победителем стал именно Пьетри: за волю к победе английская королева преподнесла ему точную копию кубка победителя, а Артур Конан Дойл, который присутствовал там в качестве корреспондента Daily Mail, организовал фонд по сбору средств для него, и написал:
«Величайшие усилия итальянца никогда не будут вычеркнуты из истории спорта независимо от решения судей».
Кстати, в том же году американцы организовали для Пьетри специальный парный забег с Хейнсом, который он выиграл, как и второй такой же.
А через несколько дней гости Олимпиады посетили особую службу епископа Пенсильвании Этельберта Талбота в соборе Святого Павла, где тот сказал:
«Настоящая Олимпиада дает нам только один надежный урок: сами игры лучше, чем гонка и награда. Святой Павел говорит нам, как мало значит награда. Наша награда — не та, что тленна, но та, что нетленна; и хотя только один может получить лавровый венец, все могут участвовать в равной радости состязания».
Нетленная награда — это слава, и это точно соответствует духу древних Олимпиад, но «радость состязания», то есть состязание ради самого состязания, а не ради победы — вот то, что в корне противоречит принципам древних.
Потому что Талбот был христианским епископом 20 века, а не классическим греком 5 века до н.э.
Слава — это твое место в глазах других, и с христианской точки зрения это грех гордыни, так что даже если Талбот хотел следовать древним, он не мог этого сделать. Вместо этого он говорит о «радости состязания» как внутреннем чувстве удовлетворения, вне зависимости от того, как на нее смотрят другие.
Это полностью соответствует христианским ценностям, но точно противоречит древним. Для христианина путевкой в рай является безгрешность, а не заслуги, смирение, а не рвение, умеренность, а не стремление к славе.
Пьер де Кубертен был впечатлен службой Талбота, и вскоре на официальном правительственном банкете сформулировал этот принцип так:
«Главное в Олимпийских играх — не победа, а участие, так же как самое главное в жизни — не триумф, а борьба».
Как сказал в статье для «Alumnus Football» в 1941 году американский спортивный журналист Грантланд Райс:
«Ибо когда Высший Судья (The One Great Scorer, Бог) придет сделать запись против Вашего имени, он отметит не выигрыш или проигрыш, а то, как вы играли».
И хотя это кажется очень близким к словам Пиндара, это не так. По Пиндару, чувство «внутреннего покоя до конца своих дней» обретает победитель, тот, кто «храбростью своей выдержал борьбу за победу». Для проигравшего у древних греков никакого вечного покоя не было. Не было серебряных и бронзовых медалистов — был только чемпион, и он получал все, и славу, и с ней покой.
Но Пьер де Кубертен был французом конца 19 века, а не спартанцем 5 века до нашей эры. Для него Олимпиада была способом пропаганды физической культуры, а не подготовки к войне в мирное время, способом воспитания масс, а не средством достижения индивидуального бессмертия.
К сожалению, получилось не очень, и теперь эта фраза повсеместно понимается в смысле «Победа не важна, главное попытаться!» или даже «Победа не стоит чрезмерных усилий».
Когда Йоханнес Клебо, лучший норвежский лыжник, понимая, что ему не выиграть эту гонку, просто сходит с дистанции, это очень по-современному
И, тем не менее, фраза «Главное не победа, а участие» имеет не тот смысл, который в нее обычно вкладывают.
По сути, и Талбот, и де Кубертен, и Райс имели в виду примерно следующее:
«Будь мужественным, сражайся до последнего, и, вне зависимости от того, победил ты или нет, слава найдет тебя, или обретешь внутренний покой, потому что сделал для победы все, что смог».
Так что, думаю, это ближе к мировосприятию стоиков и знаменитому этическому принципу Марка Аврелия
На античных Олимпиадах не было коррупции. За всю их историю зафиксирована лишь одна попытка подкупа судей, и та была раскрыта самими судьями. Судейство было объективным, потому что состязание было волей богов, и судили перед лицом богов, и ни у кого их смертных не возникало соблазна вмешаться в дела высших сил. Поэтому вполне понятно, почему с точки зрения древних греков победитель был избранником богов, и почему они так чтили именно победителя.
Увы, но сегодня это слишком часто не так, так что далеко не всегда победителями становятся действительно сильнейшие, и кому, как не боксерам, этого не знать!
Думаю, что в наше время, время необъективного судейства, узаконенного мошенничества, всеобъемлющей коррупции и «политических» решений, правильный олимпийский девиз мог бы звучать так: