Вестник 26

Мертвые идеи

В одной из лекций у Мамардашвилли есть отличное описание: «…не все живо, из того что нам кажется живым, что мы испытываем, что нас окружает и, более всего, что мы думаем и что мы делаем. Часто это мертво. Мертво потому, что это подражание чему-то другому, мертво потому, что это не твоя мысль, а чужая, мертво потому, что это не твое подлинное чувство, а стериотипное, стандартное. Такое, которое пологается, а не то, которое ты испытываешь сам. И в жизни мы трудно отличаем то, что испытываем сами, от того, что «испытывается»…»

Для меня это интересная тема, потому как «жизнь» в таком смысле может быть порождена только настоящим собой. То есть своими переживаниями, своими мыслями и т.д.. В такие моменты может происходить знакомства с собой, узнавания себя через свои действия, мысли и слова.

Большинству из нас тяжело преодолеть свои представления о самом себе, через которые часто мы и отвечаем на вопросы «какой я» и «кто я». Уже в 3-4 года отчетливо видно, когда ребенок хочет сказать слово или сделать какое-то действие, но не делает этого по причине того, что так поступать «нельзя», «некрасиво». С годами в вопросе «Что можно или нельзя?» возникает большая путаница. Почему можно или нельзя? На чем это основано? Как эти идеи о том, что можно, а чего нельзя действуют на мои истинные желания? Какую роль они играют в моей жизни? А самое главное: что это за истинные желания?

….

Я долго не мог уяснить идею личной ответственности каждого человека за то, что происходит в обществе. Сейчас я понимаю ее следующим образом. Мне кажется, это стоит рассматривать не снаружи, а изнутри. Сейчас объясню. Рассматривать снаружи — означает нести ответственность, например, за то, что ты не ходил на митинги, не за тех голосовал и т.д.. А рассматривать изнутри — означает понимать, что внутри меня было недостаточно любви и сострадания к окружающим людям и происходящему. Что я легко злился и отдавался слабостям. В этом нет эгоцентрической идеи, что от меня зависит все вокруг. Это больше похоже на чувство сожаления, что это страдание вообще существует. Некоторая моральная отдаленность от боли и взгляд на себя, как на участника событий. Сопереживание этой ситуации и людям, страдающим в ней. Здесь важна идея о том, что общество — это не что-то отдельное, вещи вокруг — это не что-то отдельное. Чувство базовой целостности для понимания этого — фундаментально. В этом нет никакого героизма, когда ты видишь это с такой точки зрения. Когда понимаешь, что для того, чтобы стало лучше вокруг, нужно преодолеть себя, понять себя, стать собой и увидеть, что ты всегда был частью, и не мог быть кем-то другим. Но удивительным образом, становление собой полностью исключает всю проблему смыслов и причины твоей жизни, а также того, что в ней происходит.

Про студентов

Когда я учился в университете на экономиста, мне было неинтересно. Это нужно было моим родителям. Вместе со мной училось еще много таких же бедолаг, которым было совершенно неинтересно то, что они читали и то, что им рассказывали лекторы (лекторы, надо сказать, делали это с таким видом, что им и самим было неинтересно). В каком-то смысле, преподавание в школах и университетах представляется мне такой массированной бомбёжкой умов разной информацией, в надежде, что там хоть что-то приживается. Настоящего интереса и понимания практически не встречается, и оставалось после сессии в головах у нас мало-мало.

Так недавно у Браумейстера в размышлениях про распространение Chat GPT были рассуждения о иллюзии знания, иллюзии информированности и имитаторстве студентов. И это чистая и грустная правда. Потому, что я был и на стороне студентов-имитаторов, учась на экономиста, и на стороне «настоящих» студентов, когда учился на психолога. Настоящий студент интересуется тем, что изучает, он пытается понять почему и как появлялись ответы на вопросы, которые он и сам задает или скоро задаст себе. Настоящий студент приходит в восторг от изящества решения великих вопросов великими мастерами. Имитатор студента в этом смысле просто ходит на пары, сдает зачеты и пытается получить корочку, просто чтобы все сделать по правилам и не попасться.

Продолжая эту мысль, мне жаль, что университеты, по крайней мере в России, стали социальным лифтом, а не местом заинтересованных людей, открывающих для себя новый мир. Родители убеждали меня закончить университет только по той причине, что с дипломом меня куда-нибудь возьмут на работу. В моем студенчестве даже была такая шутка, что диплом дает понять работодателю, что человек им обладающий, может заниматься неинтересной ему деятельностью как минимум 5 лет и сидеть на одном месте, что как будто делает его «хорошим сотрудником», «стабильным сотрудником». С другой стороны, какие университеты, такие и работодатели. За 5-6 лет после университета я потратил много времени на офисных работах, где главной моей функцией было сидеть и обзванивать людей, втирая им то, в чем у них не было необходимости, или собирать документы в одном месте, или копировать данные из одной таблицы в другую, или озвучивать инструкцию по применению мультиварки каждому звонившему.

Я понимаю, что возможно повсеместное университетское образование повышает средний уровень образованности в обществе. Да и вообще это не так уж и давно случилось, что практически каждый может учиться в университете. Всего несколько поколений назад. Но фантазия моя о том, что, возможно, в будущем это перестанет быть социальным лифтом, и идти учиться будут только те, кому интересно, и только туда, куда интересно. Вы хоть представляете какое это будет замечательное место — университет?

А что про тех, кто не захочет ничему учиться? Да и бог с ними, пусть гуляют по аллеям и пьют пиво! Это же тоже неплохо. Возможно, они тоже зададуться вопросом, а как делается это пиво? И пойдут учиться. Очень идеалистическая идея — пусть каждый делает то, что хочет, к сожалению, пока на практике в прошлом проваливалась.

Про курение

Обычно когда человек собирается бросить курить, то это значит, что он заявит об этом, если не для всех, то хотя бы для себя. И тем самым задействует социальный инструмент. Т.е. когда ему будет хотеться курить, они будет думать о том, что он дал слово, и чтобы сдержать его, и не испытывать стыд, он продолжит держаться. Или сорвется.

Но, если вдуматься в эту ситуацию, зачем вообще решать, что ты бросаешь курить? Ведь можно просто не курить. Можно ли, принимая решение, не включать в это уравнение шантаж самого себя стыдом? Ведь если хочешь перестать курить, можно просто перестать. На этом моменте появится много шуток про «психологию» типа ”stop it!” или серьезных разговоров с надвинутыми на глаза бровями о том, что физиологические процессы неразрывно связаны с психикой, и зависимость работает иначе и не поддается сознательному волевому контролю.

Это все есть, а я предлагаю посмотреть на механизм, как мы, в надежде на изменение, создаем костыль из социального чувства стыда. Костыль работающий, спору нет, хоть и не безотказно. Ведь можно, например, не бросить курить, а просто перестать это делать. Для этого понадобится сверяться с собой и своим желанием. Свериться с тем, чего я хочу. Хочу ли я бросать курить? Я много раз убеждался, что если такого желания нет, то в целом, как ни крути, все равно человек снова начнет курить. Соответственно, чтобы бросить, сначала надо твердо решить, что ты этого хочешь. А потом, постоянно опираясь на свое желание, двигаться к этому, в идеале не используя социальных костылей. В идеале, потому что, если ты знаешь себя, тебе они не понадобятся.

Я писал в прошлом вестнике о том, как некоторые социальные конструкты замещают пустоты в человеке, не давая ему в действительности встретиться с собой. Так и здесь. Мой дед перестал курить после третьего инфаркта, потому что только после него, по всей видимости, его внутреннее убеждение синхронизировалось с телесным переживанием, о том что это нужно прекращать. К сожалению, было уже поздно, и мне жаль, что я не могу сейчас спросить его об этом. И, может быть, это звучит аморально, но мне кажется, что без естественного желания из тела и из головы, все остальное бросание — это морока самого себя. Ты все равно будешь хотеть курить, и тебе прийдется тратить на это силы каждый день, на то чтобы бороться со своей же рукой душашей тебя.

Будни

Утром мы отводим детей в сад. За поворотом от дома проходим швейоне ателье армянина Артура и жмем ему руку, мимо китайского магазина, в котором я болтаю про татуировки с девушкой кассиром, мимо семейной забегаловки с бесконечно добродушной женщиной Эвой, которая спешно прячет сигарету и бежит обнимать наших детей своими крепкими объятьями, мимо ресторанчика, в котором постоянно сидит наш сосед-раввин с очень низким, хриплым голосом. Однажды вечером он позвонил нам в дверь и попросил помочь вскрыть его квартиру, так как дверь захлопнулась и он остался без ключей. И мы с консьержем вскрыли его дверь рентгеновским снимком. Мимо парихмахерской, в которой стригут моего сына — и зататуированные с ног до головы молодые ребята машут нам из-за стекла. За углом пожарная станция, в которую можно зайти, они наденут на ребенка каску и посадят посмтреть пожарную машину. Дальше парк и церковь. Еще квартал — и детский сад, в котором воспитатели обнимают всех детей, где директор здоровается со всеми на входе, где работники специально учат несколько русских слов и говорят вам с акцентом «привиет» и подмигивают. Я шагаю в тапочках по этим улицам, которые могу пока называть своими. Захожу на тренировку, и бабульки из моей группы по пилатесу машут мне и спрашивают про погоду.

Похоже было в Москве, когда мы переехали в последнюю квартиру. Мы были знакомы с соседями и встречали их иногда, но никогда это там не было так легко, как здесь. Все маленькие связи, короткие вопросы, похлопывания по плечу, кивания головой, смех и взгляды создают впечатление, будто ты в деревне, где все друг с другом знакомы. Знакомы и просто живут свою жизнь без оглядки.

Карма, медитация и дорога в рай

Я задаюсь вопросом, почему в восточной философии прибегают к идее перерождения? Мне кажется очевидным, что это метафора, но когда я читаю или слушаю книги по восточной философии, нередко я вижу, что эту метафору используют слишком прямо, как будто верят в действиетльное существование будущих и прошлых жизней. Я рассмтариваю это только с точки зрения метаформы на жизнь текущую, настоящую. Говорится, что карма может быть изменена только от момента к моменту, соответственно, карма — это не какая-то космическая картотека, где считают, сколько хорошего и плохого ты совершил, а это твоя жизнь — от мгновения к мгновению. Твои прошлые реинкарнации — это вчера, а будущие — это завтра. Или скорее — это мгновение назад и мгновение вперед. Нет натурального перерождения — есть сейчас, в котором может совершаться какое-то действие, которое будет иметь последствия в следующий момент.

Еще утверждают, что основа любой медитации — это правильная жизнь. Правильнее было бы сказать, что медитация без правильной жизни невозможна, потому что невозможно быть внимательным и включенным, когда ты захвачен страстями, страхом или желаниями. Соответствено, чтобы начать медитацию, необходимо изначально освободиться от конфликта морали, где есть правильные и неправильные поступки. Но освободившись от нее, сама жизнь становится медитацией. Получается, что то, что люди называют медитацией — есть практика, ведущая к медитации.

Бог отлично спрятал это состояние, поставив неломаемый замок на дверь. Живя свою жизнь и поступая «правильно», например, делая добро, помогая и сострадая, ведя, так сказать, «моральную» жизнь, ты автоматически попадаешь в «рай», так как ты радуешься, вступаешь в связь с людьми и чувствуешь их рядом. Ведя аморальную жизнь, например, обижая людей и творя «зло», ты попадаешь в «ад», так как жизнь наполняется одиночеством, страхом и болью. Дверь, которую построил Бог состоит в том, что ты не можешь попасть в «рай», если ты злодей, потому что «рай», как и «ад» — это состояние, а не место.

Из этого я думаю про то, что сохранить это нельзя, потому что сохранять нечего. Нельзя попасть в рай и остаться там, так как мы живем от момента к моменту. В «раю» можно только находиться. Это состояние можно назвать осознанным балансом.

Здесь нужно понимать, что рай — это не бессконечная доброта и христиане в белых одеяниях. Рай — это внимательность и конгруэнтность. В ней не может быть двойственности добра и зла. Если ты находишься на войне — убивай. Но не из зла, а из конгруэнтности ситуации. И не просто потому, что так надо, а делай все это осознанно, внимательно, все понимая, и если ты будешь делать так, ты поймешь нужно ли тебе это совершать, сопоставимо ли это с миром, проще говоря «правильное» это действие или нет. Не опираясь на правильность и неправильность, установленную общественной моралью, государством, религией или твоими родителями. Правильное или неправильное действие в твоем мире, твоих ценностях, с только твоей ответственностью за все, что происходит вокруг, потому что ты не отделим от окружающего мира. Это очень сложно представить, но только в таком случае появляется свобода действия.

Здесь для меня обычно возникает вопрос судьбы, и я сейчас думаю, что ощущение правильности — это ощущение своей «судьбы», когда ты не нарушаешь ее. И судьба соответственно — это не предначертанный путь, а та же конгруэнтность.

Провал

В этом месяце я должен признать полный провал эксперимента с отказом от социальных сетей и новостей. Что ж, какие-то эксперименты удаются, какие-то нет.

Влюбляться

Важно влюбляться. Не помню писал уже об этом или нет. Но важно постоянно влюблятся, вне зависимости находитесь ли вы в отношениях. Глупость считать ограничением для влюбленности наличие отношений или семьи. Влюбленность —это способность увидеть жизнь и красоту. Иногда эта красота в рассвете, иногда в делах, а иногда в человеке или разговоре. Это не значит, что нужно с этим человеком спать.

Иногда способность влюбляться и переживать влюбленность называют эмоциональной изменой, но это все невероятная глупость. Эмоциональная измена — это когда вы с близким человеком не можете поговорить, а случайному прохожему всю душу вываливаете.

Задумался над тем, что нужно попробовать описать свои наблюдения про способ контакта в работе, но нужно подойти к этому более вдумчиво и собрать материал. Но моя лень вряд ли даст этому случиться.

В интересное время мы живем, когда люди раскладывают таро с чатом GPT. Новая духовность идет, широко шагая по просторам общества постмодерна, и почему-то мне кажется, что это кончается.

Чтобы успокоить ум, научитесь для начала, медленно ходить.

Подумал, что в России национальные скрепы — это стыд и недоверие. Пить нельзя — сразу алкаш, думать нельзя — потому что будешь против главной линии, проявляться нельзя — тебе что, больше всех надо?

Конечно, это не применимо ко всему. Но по какой-то причине заграницей я не чувствую этого стыда и становлюсь ближе к себе.

Первый взгляд на Россию 2025

Приехали в Москву и Уфу. На Курском вокзале больше не просят сотню на пиво помятые мужички, теперь опрятно одетый эфиопский студент, на английском языке рассказав мне про свою горестную жизнь, попросил две тысячи на еду, пока мама не пришлет ему перевод из дома.

Вместо заброшек с заколоченными окнами теперь здесь пункты выдачи интернет-магазинов, в которых сидят студенты и тренируют указательный палец на сканере штрихкодов.

Старые девяти- и двенадцатиэтажки доживают свой век, утопая в летней зелени. Медленно идут трещины по их стенам, их аккуратно, но не всегда вовремя замазывают работники ЖЭК (по-новому «управляющей компании»). На смену им высятся высоченные муравейники, похожие один на другой. В таких зданиях живет много-много людей, и никто из них не знает друг друга.

Вокруг стоят мерседесы и лексусы, БМВ и порше, но и они тонут в море неведомых, похожих на космические корабли китайских автобомилей с непонятными названиями. И никто больше не снимает темными ночами с них значки отвертками в маленьких руках. Потому что и ночи больше не темные, и такие приключения больше никому не нужны.

Нет больше качелей с вечно облезающей краской напротив подъезда, где я сидел вечерами в ожидании того, что Она выйдет из подъезда. И это было томительно тяжело и приятно.

Зато асфальт от ее подъезда до моего не изменился — ровно двадцать лет назад он был, кажется, тем же самым. Грубой, вспученной корнями и расползающейся по сторонам дорожкой, зажатой между двух заборов.

У одного из одноклассников уже был сердечный приступ, второй умер лет 8 назад. Когда я думаю об этом, мне становится жаль, что когда я уехал, мы перестали общаться, и он не успел дожить до того возраста, в котором можно было бы позвонить и сказать, что тебе плохо.

Раньше были деревянные двери в каждом подъезде, и я помню как удивлялся большим металлическим. Потом механические кодовые замки, потом домофоны, электронные замки, и вот теперь, прикладывая маленький гелевый брелок, входная дверь говорит мне: «УфаNet приветствует вас».

Я сидел на стуле поздно вечером и смотрел в пол. Мама сидела рядом и что-то смотрела в телефоне. И в какой-то момент я увидел, что ноги у нее не достают до пола, и она ими тихонечко размахивает, как ребенок. И эта картина надолго осталась в моей памяти.

Я лежал в кровати и тосковал, и тут пришел мой старый друг и сказал: «А что если, мы с тобой перестанем заниматься ерундой, и, например, выпрыгнем в окно? Как тебе такое предложение?». Я подумал: «Ладно, слышу слышу тебя старый, опять ты пришел сказки мне рассказывать». А он опять: «Ну ты сам посуди: говорить ни с кем не надо, проблем меньше, они все тебя оскорбляют, ты достоин большего». Я полежал еще, и на какое-то время задумался над его предложением. Потом посмотрел по сторонам: «Ладно,» — говорю, — «Сатана, отстань, я спать пойду, и как ты так иногда убедительно можешь говорить такую чушь? Мы с тобой этот разговор уже ведем много много лет, а я все еще иногда попадаюсь в моменты душевной слабости на твои уловки». Сатана плечами пожал и, посрамленный, ушел. А я лег на правый бок и уснул. Потому как, что бы он не говорил, свою работу ему прийдется делать самому. Ну, а мое дело вовремя его узнать.