Полное и окончательное введение в агоризм

Впервые опубликовано в первом номере журнала "Квартальный Агорист", 1995 г. (New Libertarian Whole Number: NL188).

Агоризм, к сожалению, нуждается во введении.

Контрэкономика и агоризм первоначально были воинственными концепциями, заточенными под то, что, казалось, было надвигающейся революцией 1972–73, и что, как оказалось, вместо этого стало последней волной. В качестве ли революционной риторики, или нет, агоризм возник в то время и в той ситуации, когда лозунги подразумевали широкие аналитические публикации и постоянную полемическую критику со стороны крайне убеждённых конкурирующих групп. Таким образом, когда горнило «шестидесятых»[1] поостыло, среди пепла всех партийных вымпелов, погромной чепухи и рассыпавшихся идеологий осталась чёткая, ясная и точная теория и методология. Возможно, первая экономически состоятельная основа для революционной платформы, агорический рынок растаял прежде, чем мог заполнить стеллажи.

Истоки агоризма. Контекст

За двадцать лет до падения Берлинской стены уже было ясно, что этатистские экономические теории, в частности, ортодоксально-марксистская и либеральная кейнсианская, переживают кризис. С освобождением от господства этих мертвых теорий пышно расцвели альтернативные: от еретического «анархо»-капитализма до марксистского уклонизма — чем необычнее и еретичнее, тем лучше. Вследствие неустанных усилий Мюррея Ротбарда палеоконсервативная («старая правая») классовая теория и изоляционизм были привиты экономике свободного рынка (или синтезированы с ней), но она была столь чиста, что это произвело такой же системный шок, как, скажем, когда современное христианство обнаруживает подлинное, раннее христианство.

Австрийская школа экономики, в особенности, бескомпромиссная праксиология Людвига фон Мизеса[2], была в высшей степени обаятельно-бескомпромиссной. Кроме того, она не нуждалась в залатывании дыр или маскировке ошибок; фактически, в 1973–74 гг., она успешно предсказала «золотой бум» и последующую стагфляцию, которые так поразили Официальных Придворных Экономистов. Мизес умер в момент своего триумфа: Моисей, Христос и Маркс либертарианского движения, восстающего над пеплом «новых левых» и их диалектических противников, студенческих «правых».

Мюррей Ротбард был архангелом Гавриилом, св. Павлом и Лениным. Вместо того, чтобы лишить праксиологию остроты, завоевав расположение истеблишмента и Нобелевские премии (подобно Вильгельму Рёпке и Фридриху Хайеку — упомянем двух), Ротбард настаивал на такой же дальнейшей радикализации австрийской школы[3].

Мизес, хотя и обожаемый радикальными правыми, от Айн Рэнд до Роберта Уэлча, умер, называя себя либералом, хоть и либералом габсбургской Австрии XIX века, конечно. Ротбард, с его академическими историческими союзниками Леонардом Лиджио и Джозефом Педеном, настояли, чтобы австрийская школа вышла за рамки классического либерализма, возрождаемого Милтоном Фридманом; требовалось не просто ограниченное, конституционное, республиканское государство – требовалось отсутствие государства вообще[4].

Как мог Рёпке быть советником христианско-демократического канцлера Конрада Аденауэра, а «берчисты»{% note "Общество Джона Бёрча (англ. John Birch Society) — правоконсервативная политическая группа в США, стоящая на платформе антикоммунизма, ограничения государства, конституционной республики и личных свобод. В американском политическом спектре движение считается одним из основных представителей радикального правого крыла. – прим. перев." %} — любить Мизеса, когда Ротбард проповедовал прямую анархию? Ответ заключён в ключевом понятии праксиологии — wertfrei — свободе от ценностных суждений. Как позже указывали многие критики — даже дружественные, либертарные — экономика принимает некоторые ценности на различных этапах, например, взять самый явный пример, экономическое исследование как таковое. Тем не менее, подавление сознательной оценки позволило Мизесу совершать гораздо более глубокий анализ, сокрушавший всех политических иллюзионистов его времени — но также и позволило его теории быть проданной по частям отдельными оппортунистами и быть купленной действующими из лучших побуждений, но узко мыслящими активистами.

Истинное значение мизесовской «австрийской экономики» продолжает горячо обсуждаться в «Journal of Austrian Economics», «Critical Review» и журналах либертарианского движения, но, что касается нас, то она была воспринята нами в качестве фундамента для контрэкономики.

Истоки агоризма. Контрэкономика

Ответы на вопросы по австрийской экономике.

В: Почему возникает ценность и как?

О: Она является неотъемлемой частью каждого человека и субъективна.

В: Почему мы совершаем обмен?

О: Потому что мы субъективно оцениваем A выше, чем B в то время как кто-то другой оценивает B выше, чем A. Мы не выбрасываем, мы приобретаем бо́льшую ценность.

В: Но как может происходить обмен чего-то, что всеми (или почти всеми) субъективно оценивается высоко, на что-либо меньшей ценности?

О: Потому что тысячная единица чего-то более по внешнему виду ценного субъективно менее ценна, чем первая единица чего-то менее ценного по внешнему виду. Кто откажется продать тысячную буханку хлеба за первый брилиант? Полезность предельна.

В: Почему возникли деньги?

О: Упрощение торговли, возможность бухгалтерского учёта, обмен и сохранение ценности.

В: Откуда взялись деньги?

О: Они выросли из товаров использовавшихся всё чаще и чаще в качестве средства обмена.

В: Может ли правительство улучшить деньги?

О: Нет, это исключительно функция рынка.

В: Что происходит в случае вмешательства правительства в рынок?

О: Правительство – это сила, пусть даже легитимизированная и принятая; любая сила препятствует достижению субъективной ценности, то есть тому, чтобы действующие люди добровольно отдавали и принимали, согласно своим субъективным (и неизвестным другим) представлениям, достигая наилучших из возможных результатов. Любое насилие, которое удерживает их от обмена, контр-продуктивно по отношению как к этому обмену, так и к другим обменам, которые могли бы совершиться – насильственное вмешательство всегда обладает отрицательной полезностью на рынке.

Мизес заключал, что любое принуждение (включая любую деятельность государства) является не только анти-рыночным, но и бесчеловечным. Неплохо для свободного от ценностных суждений вывода! Рёпке (автор «Человеческой экономики»), Хайек и даже Мизес считали, что если частная сила или другое государство вмешивается в рынок, то правительственная контр-сила оправдана в целях коррекции. Кроме того, никто не мог представить никакого другого пути защиты людей.

Входят Мюрей Ротбард… и Роберт Лефевр.

Истоки агоризма. Антиполитика

С 1964 по 1974 год весь политический спектр, за исключением прокатного стана «либеральных» машин Демократической и Республиканской партий, был сильно отчуждён от политики. Надежды умеренных левых были омрачены убийством Кеннеди и они смотрели левее; умеренные правые возлагали свои надежды на Голдуотера и были вытеснены из политики искажением в угоду истеблишменту его – и их – позиции. Кое-кто зажигался, потом врубался, и – пролетал.

Остальная наша часть занималась тем, что европейцы так дипломатично называют внепарламентской политикой. Ротбард и его либертарии «Восточного побережья» стремились к альянсу отчуждённых «старых правых» и «новых левых» для классической революции. Робер Лефевр и его либертарии «Западного побережья» занимали позицию гражданского неповиновения, не участвуя в санкционированной государством политике, особенно в выборах и занятии должностей, и совмещая это с просвещением и активизмом, чтобы ширить уклон до тех пор, когда государство больше не сможет функционировать. К 1969 тактика «Синоптиков» [Weather Underground Organization или Weathermen («Синоптики») — леворадикальная боевая организация, действовавшая в США с 1969 по 1977 г. Была сформирована из радикального крыла движения Студентов за демократическое общество (SDS), выступавшего против войны во Вьетнаме.

Название организации происходит от фразы «You don’t need a weatherman to know which way the wind blows» (Вам не нужен синоптик, чтобы узнать, куда дует ветер) из песни Subterranean Homesick Blues Боба Дилана. – прим. перев.] по усилению государственного насилия своим собственным ради ускорения революции заставила Ротбарда бросить его мечту о радикальной лево-правой коалиции, и поддержать мирные средства. Лефевр оставался антиколлаборационистом до своей смерти в 1986, но гражданское неповиновение и пацифизм вышли из моды в середине 1970-х.

Истоки агоризма. Контрэкономика

Таким образом, когда появился агоризм, появилась необходимость ответить на несколько вопросов относительно современной австрийской экономики и либертарной политики:

В: Может ли праксиология обойтись без государства?

О: Ответ положительный, так как Ротбард, Лефевр и некоторые другие делали это…

В: Как?

Ричард и Эрнестин Перкинс[5], Моррис и Линда Таннехиллы[6], Дэвид Фридман[7] и многие сотрудники The Libertarian Connection[8] дали ранние ответы о том как рынок может предоставить защитные агентства, которые будут конкурентными – убирая проблему внутренне присущего государству принуждения. Не имеющее возможности регулировать или облагать налогами, способное лишь защищать и возвращать собственность когда ему за это платят и когда его об этом просят, агентство решает проблему интервенции со стороны действующих людей, движимых субъективными оценками. В области права арбитраж заменит государственные суды – или, по крайней мере, выровняет возможности конкурирующих сторон.

Но никто из них не описал пути перехода отсюда (от этатизма) туда (к безгосударственному рынку или агоре). Полагая, что рыночные предприниматели смогут отыскать путь, стратегия освобождения была оставлена в качестве упражнения для читателей.

На тех же президентских выборах 1972-го, когда правящие элиты выдвинули Джорджа Макговерна, а нереволюционные антивоенные левые – Барри Голдуотера, появилась новая партия. Несмотря на то, что Либертарная Партия получила мизерный процент голосов и была проигнорирована всеми, от Ротбарда до Лефевра, взбунтовавшийся выборщик в Вирджинии поколебал огромное большинство Никсона и поставил Джона Хосперса и ЛП на политическую карту. Это стало кульминацией успеха ЛП, но во время кампании Фрэна Янгстейна на муниципальных выборах, консервативные и радикальные либертарии перемешались, а затем полюса поменялись. В наиболее значительных дебатах 1974-го больше не анархия противостояла минархии, а партократия – агоризму[9].

Антипартийное большинство доказывало, что работа с политической системой проваливалась в течении двух веков. Новые «партийные анархисты» или партократы доказывали, что всё остальное не работает (всё остальное, предположительно, было перепробовано в шестидесятых). Как минимум, они имели стратегию. Более того, она могла бы частично работать и даже помогать, если бы какой-то закон был отменён там, какой-то налог – здесь. Конечно, за двадцать лет существования ЛП, никакого «отступления этатизма» не было замечено.

Антипартийные либертарии были вынуждены выбирать достойный ответ среди остальных парадигм (многие радикализовались от консерватизма почти до «Синоптиков») или сдаться. Те, кто остался в бою с новым анализом и соответствующей стратегией взяли себе имя рынка — Агора — чтобы противопоставить себя политическим партиями и этатизму. Новая парадигма агористов (по аналогии с уже поблекшей контркультурой) была названа контрэкономикой.

Контрэкономика – это изучение и практика человеческой деятельности в области контрэкономики, то есть всей человеческой деятельности, не разрешённой государством.

Как квантовая механика возникла под влиянием теоретиков-химиков и физиков, отказавшихся игнорировать ломающие парадигму результаты экспериментов, как теория относительности возникла из принятия Эйнштейном результатов Майклсона-Морли, контрэкономика возникла как теория посредством принятия того, что обычная экономика игнорирует или преуменьшает. Так же как свет пробивается через чёрные дыры Хокинга, человеческая деятельность пробивается под контролем государства. И эта подпольная экономика, чёрный рынок, русское «налево» пробивается слишком далеко и распространяется слишком обширно, чтобы её можно было игнорировать как небольшую коррекцию.

В 1975 году, в научно-фантастическом рассказе, одним из первых испытавшем влияние агоризма, предсказывалось[10], что СССР будет разрушен контр-экономическими силами в 1990 и вскоре превратится в такой рай свободного рынка, что станет возможным вторжение со стороны этатистского мира, руководимого империалистическими Соединёнными Штатами (когда эта статья была написана, последнее пророчество могло претвориться в жизнь).

Контрэкономика даёт агористам поразительное оружие. В отличие от медленного накопления голосов до тех пор, пока некоторая критическая масса не позволит государству отступить (если новые этатисты не сделают что-нибудь, чтобы защитить свои интересы), любой может сделать гражданское неповиновение выгодным, уклоняясь от налогов и регулирования, удерживая более низкие цены и, возможно, более высокую эффективность по сравнению с его этатистскими конкурентами (если таковые имеются). Многие товары и услуги могут появиться или быть предоставлены только контрэкономически.

В 1975 Новый Либертарный Альянс покинул кампусы и легальные рабочие места на «белом рынке», став контрэкономическим на полную ставку в течение десятилетия, чтобы показать работоспособность стратегии. В 1980 надолго задержавшийся Новый Либертарный Манифест был издан для погрязших в партийной политике или других формах безысходности.

Агоризм сегодня

Удивительно мало систематических исследований контрэкономики делалось со времени десятилетнего открытия после погружения агорических кадров. Выйдя на поверхность, они обнаружили изменившийся политический ландшафт. Ожидалось, что более робкие союзники останутся на поверхности, чтобы руководить официально-разрешёнными исследованиями, но эта идея провалилась по очевидным сейчас организационным причинам. Поэтому, намеренные доложить о находках, получить академическую свободу чтобы это сделать и, попутно, обзавестись семьями, писательские кадры основали Агорический Институт на богатом либертариями Американском Юго-Западе в конце 1984 (что символично). Остальная история агоризма состоит из истории проб и ошибок Агорического Института (которая однажды может быть опубликована). АИ достиг зенита в 1980-х, позволив своему надиру, контрэкономике – если не всему агоризму – изменить мир и выбросить социализм на свалку истории.

Будущее Агоризма

В отличии от самой контрэкономики, агористы имеют проблему с рыночной обратной связью, особенно в почти не рыночной области не облагаемых налогами образовательных учреждений – нереальная фондовая жадность побудила нас не брать взаймы жирный кусок удачи семьи Кохов и выплюнуть Чальза и Дэвида. Тем не менее, получая финансовую поддержку от успешных предпринимателей среднего ранга, АИ попытался сделать всё необходимое: поддержку исследований, лекции, семинары, академические конференции и публикации в журналах и газетах (внутренних и внешних). (Все сотрудники имели дополнительную работу или бизнес, чтобы поддерживать себя.)

Поэтому оживление 1995-го было также отмечено десятилетним юбилеем АИ и долгожданным выпуском этого ежеквартальника. Мы вновь погрузились в исследование обширного айсберга контрэкономики и сообщаем о наших результатах. Чтобы избежать прошлых ошибок, АИ сфокусировался на трёх самоподдерживаемых (в долгосрочной перспективе) публикациях: Agorist Quarterly, уже появившегося, но не частого New Isolationist и выходящего от случая к случаю бюллетеня по основной тематике, Counter-Economics. Пробный выпуск за нулевым номером приложен к этому журналу.

Мир изменился во второй декаде — но, как ни странно, русский рынок «налево» всё ещё доступен для изучения после второй революции — только в этот раз нам нет необходимости полагаться на проспонсированные ЦРУ публикации[11]. Как изменится европейская контрэкономика, особенно рынок «чёрного труда», с разрушением границ? Что насчёт канадской и мексиканской «неформальной» экономики после воцарения NAFTA? Одержит ли победу «Иной путь» Эрнандо де Сото над «Сияющим путём» Абимаэля Гусмана, особенно после измены политических (партократических) последователей де Сото, Марио Варгаса Льоса и затем Альберто Фухимори? Недавно «Команданте Зеро» сандинистской группировки Терцериста (бескомпромиссных) Эден Пастора выбрал агорический Клуб Карла Хесса, чтобы объявить о выдвижении своей кандидатуры на пост президента Никарагуа.

И что насчёт Соединённых Штатов? Как всё перечисленное повлияет на американские контрэкономические внешние связи [академический термин для «индустрии контрабанды»]? Как повлияет клинтоновская государственная медицина на медицинский сервис? Закончится ли всё медицинское лечение как аборты в 1950-х? Будут ли люди воровать бесплатные шприцы в центрах по борьбе со СПИДом, чтобы относить их своим «чёрным» докторам для нелегальных прививок своим детям, которые не могут ждать пока их «примут» (что может случится уже после их запланированной смерти, как в Канаде или Англии)?

Каждое издание сегодняшней прессы, от Боснии до Оклахома-сити содержит обзор контрэкономического компонента, которые АИ может изучить, скомпилировать и опубликовать. Другие области должны быть быть откопаны из подполья, чтобы стать доступными и истолкованными, и потом, есть новый плацдарм для битва агористов против этатистов: киберпространство, где дорожные воины из числа шифрпанков-агористов имеют преимущество перед кровавыми государственными разбойниками с автострады.

Но, заканчивая и подводя итог, главной проблемой, требующей наибольшего внимания является сам агоризм. Чтобы показать, что это «агорология», а не просто идеология, что является и должно быть его методологией? Мы срочно призываем наших недавно просветившихся и вдохновлённых студентов агоризма и мультидисциплинарных последователей контрэкономики высказать свои первые – и вторые – мысли по этой теме. Выходят ли какие-то академически приемлемые методы за рамки агоризма, например? Или являются ли какие-то приемлемые для изучения контрэкономики методы неприемлемыми для академических исследователей? Можем ли мы оставаться свободными от ценностных суждений, если нас так же очевидно влечёт к чёрному, как кафедры научного коммунизма – к красному? Должны ли существовать конкурирующие методологии? (Если есть хотя бы сомнения, АИ поощряет одно, два, много агорических учреждений.)

И что насчёт подключения нового компьютера Power Mac к видеомонтажной установке Video Toaster? Достаточно ли традиционных публикаций или необходимо дополнить их – или заменить – видеопродукцией высокого разрешения на прилагающейся кассете – или передаваемой через Интернет, как грузовики из фильма «Breaker! Breaker!» по информационным магистралям? Нужно ли продолжать издавать AQ на бумаге или же онлайн, в виде .PDF файлов, как сейчас выпускается журнал New Libertarian?

Сейчас вместо «новых левых» активистов разгромом федеральных зданий и протестами против массовых убийств мирных женщин и детей стали заниматься «правые» ополченцы, но битва за свободу против Американской Империи вновь становится серьёзной. На этом важном пути наши девяностые похожи на шестидесятые: мы не знаем куда мы придём в конце, но мы знаем, что мы на своём пути. Или, говоря языком 90-х (как мог бы выразиться представитель наших детей в ответ на расспросы о «будущем»), ответ агористов: «Будущее? Мы уже там».

Примечания

[1] Я имею в виду время с ноября 1963 по август 1974

[2] См., в особенности, «Человеческую деятельность» в одном из многочисленных изданий.

[3] Недавно вышла «Власть и рынок», его «окончание» «Человека, экономики и государства» (которое само является во многом переписанной «Человеческой деятельностью»).

[4] Таким образом, как я говорил Мюррею где-то в 1971-ом: «Понимаете, мы не классические либералы, мы – классические радикалы!»

[5] Их работа давно распродана.

[6] «Рынок для свободы» (The Market for Liberty, 1970) была переиздана в 1993 Фоксом и Уилксом (из Центра за Независимую Мысль, который поддерживает Laissez Faire Books).

[7] «Механика свободы» (The Machinery of Freedom) была перепечатана и пересмотрена. Как и следовало ожидать, она наименее основательна из перечисленных трёх книг.

[8] «APA» (amateur press association – любительская печатная ассоциация), основанная на концепции фантастических фэнзинов – соединение публикаций нескольких авторов без редактирования. Она сумела выжить с 1970-го и даже сохранила одного из изначальных «редакторов» – Эрвина «Грязного Пьера» Штраусса.

[9] Первая полоса выпуска New Libertarian Notes в ноябре 1972 описывала дебаты между основателем ЛП Дэвидом Ноланом и основателем антипартийной «радикальной фракции» Сэмюэлем Эдвардом Конкиным Третьим. В 1974 многие партийные новостные бюллетени содержали дебаты на тему совместимости партии с принципами. Их редакторы, которые не дезертировали в Новый Либертарный Альянс, были изгнаны.

[10] «Агент анархии» (Agent for Anarchy, 1971), первая история про Рэнн Голд, появилась раньше, чем был сформулирован агоризм, но продолжения, «Государственный деятель» (The Statesman, 1973) и «Убийство дракона» (Dragon’s Bane, 1975) попали под его влияние гораздо сильнее, а предыстория была описана только в третьей части. Все они были опубликованы в New Libertarian Notes и его преемнике, New Libertarian Weekly. После этих ранних попыток удовлетворить спрос на основательную либертарную фантастику, рынок подействовал своей невидимой рукой и Нил Шульман, Виктор Коман, Л. Нил Смит, Брэд Линавивер и многие другие действительно нашли «надземных» издателей, которые платили им за написание таковой.

[11] Ряд великолепных исследований был проведен Дмитрием Саймсом и его сыном.

Перевод: Nm Realname, анархист Иванов, Арсений Кустов, kexuejia, cornelius, S.ANCAP.

Оригинал: Самюэль Конкин 3